Миколай Шопен — Ф. Шопену в Париж

 

[Варшава.] Сего 16 октября 1842

 

Мой дорогой Фридерик.

Если я так долго мешкал с ответом, то причиной этому было не безразличие и не какое-либо недомогание, а случилось это потому, что мы со дня на день ожидали возвращения Твоей сестры. Мне хотелось, чтобы она тоже смогла написать Тебе, к тому же я знал, что она встречалась со всей семьей Водз [иньских] и [ей] будет что Тебе порассказать. Мы с удовольствием узнали из Твоего последнего письма, что деревенский воздух укрепил Твое здоровье, что Ты надеешься хорошо провести зиму и что Ты переменил квартиру (Шопен переехал в Cour d’Orléans, № 9; Жорж Санд также переселилась в Cour d’Orléans.), так как Твоя была слишком холодной. Но не будешь ли Ты одиноким, если другие лица также не переедут? Об этом Ты ничего не пишешь [...]. Ты сообщил мне, что здоровье Мери стало лучше, поздравь его от нас по этому поводу. Стало быть, в ваших краях появились пророки (Намек на деятельность А. Товяньского в эмиграции.)? Какая удача найти в наш век людей достаточно наивных, чтобы поверить в такое. На что только не пойдет человек, чтобы обмануть ближнего? Впрочем, довольно об этом. — Итак, Тебе довелось обедать с Л [истом]; я знаю Твое благоразумие, и Ты правильно поступаешь, не порывая с ним, несмотря на всё его бахвальство; вы были друзьями, и весьма похвально состязаться друг с другом в деликатности]...]. Что касается нас, то скажу Тебе, что если бы не мой кашель, который с каждым днем становится всё невыносимее, — я чувствую себя неплохо; что касается Твоей доброй матери, то в это время года она чувствует себя довольно хорошо. Я выхожу очень редко, разве что в наш садик, где у нас разные сорта фруктов и среди них несколько кистей винограда, за которым я сам ухаживал и которые превосходно созрели [...].

 

[Приписка Людвики Енджеевич:]

 

Воскресенье, 16 октября 1842

 

Мой самый дорогой Фридерик!

Сегодня неделя, как я вернулась из трехмесячных странствий по свету; два месяца я отдыхала с детьми в Чехочинке, а месяц у семьи Ромоцких и посетила всех, как молодых, так и старых Дзевановских. Повсюду Тебя сердечно вспоминают. В Шафарне скамеек Твоей работы уже более не существует, а лишь их имитация как милое воспоминание о Тебе. Я там была в сильный дождь и поэтому не смогла осмотреть весь сад; он показался мне довольно красивым. Все просили Тебя обнять, начиная с тети Людвини и кончая Домусем, у которого уже двое прелестных Домусяток [...]. Они (Мария Скарбек (Водзиньская) и Юзеф Скарбек.) непременно хотели, чтобы я к ним заехала. Оба очень и очень просили; больше того, даже он снизошел до этого, а ведь Ты помнишь, каким он бывает. Присылали даже нарочного за 6 миль ко мне, спрашивая, когда за мной прислать [лошадей]; но я, поблагодарив за любезное приглашение, всё же не была у них; и не из rancune [обиды], но просто потому, что нет. У матери и у старика (Тереза и Винцент Водзиньские, родители Марии Водзиньской.) была несколько раз; не скажу, чтобы мне это не испортило крови, но раз уж я была так близко, а они так мило просили, и просили так, что трудно было отказаться [...]. Лишь бы Ты был здоров, спокоен и счастлив. Многие спрашивают меня, не женишься ли Ты; другие же говорят, что Ты наверняка пишешь с Адамом что-то большое (Это были слухи о том, что Шопен пишет оперу на сюжет одного из произведений Адама Мицкевича.). Теперь, когда стало так легко переезжать с места на место, я надеюсь, что в будущем году нам удастся обо всем поговорить подробнее. Это, конечно, «груши на вербе» (Польская поговорка.), но в действительности вещь не столь неосуществимая; было бы здоровье и кое-что еще [...].

 

Отрывок. Адрес: «Monsieur Monsieur Frédéric Chopin à Paris, rue Pi-gal[le], № 16, Chaussée d’Antin». Почтовые штемпеля: «Warszawa, 17.10»; «Berlin, 20. 10»; парижский штемпель неразборчив.

 

ЮЗЕФУ ЭЛЬСНЕРУ В ВАРШАВУ

 

Париж, 8 Novembre [ноября] 1842

 

Любимый, всегда любимый пан Эльснер.

Ты не можешь себе представить, сколько радости приносит мне каждая Твоя буковка и нотка, — горячо благодарю Тебя за музыку, присланную с Турчиновичами (Констанция и Роман Турчиновичи — танцовщики, ученики варшавского знакомого Шопена Ю. Дамзе. Ю. Эльснер, рекомендуя их Шопену (в письме от 2 июня 1842 г.), прислал ему с ними «в знак дружбы» свою «Ave Maria».). Им здесь повезло — они многим понравились — и должны быть счастливы этим — и пан Дамзе (Юзеф Дамзе (1788—1852) — польский актер и композитор.) также; я ему не пишу, но, пожалуйста, будь добр, расскажи ему, какое впечатление произвели здесь его «дети» (как он их называет).

Сердечно Вас обнимаю. Люблю всегда, как сын, как старый сын, как старый друг.

Шопен.

 

Пани Эльснер мое почтение и всем Вашим близким мои поклоны.

 

ЖОРЖ САНД — ИППОЛИТУ ШАТИРОНУ В ШАТР

 

Париж, 12 ноября 1842

 

Мой дорогой старина.

Итак, ты мне не пишешь? Я не упрекаю тебя, но вот, мне кажется, что прошло уже более двух недель, как я написала тебе, а ты мне так и не отвечаешь. Я написала тебе, что устроилась на cour d’Orléans и что мне тут хорошо, — если не считать холода. Сейчас уже все щели заделаны и всё прогрето; квартира очень удобна, и я довольна. В гостиной у нас стоит бильярд, как в Ноане, и мы ведем здесь деревенскую жизнь. Я сообщала тебе о предстоящем дебюте нашей дорогой Полины (Полина Виардо-Гарсиа.). Она сейчас на вершине успеха [...]. У нас проект устроить, когда светское общество вернется в Париж, вечер для знакомых нам лиц, перед которыми выступят Полина и Шопен — в пользу наших ноанских погорельцев [...]. Славный Шопен сильно хворал в первые же дни, когда испортилась погода. Сейчас ему лучше [...]. Я обнимаю тебя. Шопен и дети обнимают тебя, Эмилию (Жена Ипполита Шатирона.) и Леонтину (Дочь Ипполита и Эмилии Шатирон.).

 

«Correspondance de Frédéric Chopin», vol. III. Paris, 1960, стр. 122.

Отрывок.