Художественного оформления

Как материальный объект книга представляет собой более или менее сложную конструкцию. Книгопечатание имеет целью «за­креплять на бумаге мысли, которые в против­ном случае канули бы в небытие». Следуя логике Джамбатисты Бодони, «типографа королей и короля типографов», которому принадлежит это определение, утилитарное назначение книги — хранить запечатленные на бумаге мысли в удобной и доступной для читателя форме. Книга предназначена для длительного хранения и многократного использования; этим определяются требования к её конструкции: соразмерность руке человека, удобство в обращении, долговечность.

В процессе работы над литературным произведением автор фор­мулирует свои мысли в словах. На страницах книги мысли «закоди­рованы» при помощи алфавита — состоящего из букв, цифр и зна­ков условного языка-кода. Для того, чтобы сокровенное книги было доступным читателю, издатель должен владеть этим языком в совершенстве. В процессе набора и вёрстки буквы, цифры, знаки и даже изображения кодируются вторично, на этот раз уже в прямом смысле слова — посредством двоичного кода.

Опытные редакторы способны оценить текст, отпечатанный на пишущей машинке, подобно тому, как музыканты оценивают музыку по нотной записи. Однако для неподготовленного читателя воспри­ятие «чистого» содержания в общем случае тяжело, а если дело ка­сается сложных по структуре, объёмных текстов — то и вовсе невоз­можно. Ведь при чтении книги мало понимания стоящих рядом слов: сложный текст предполагает усвоение, т. е. запоминание, сле­дование логике автора, непрерывное сравнение представлений и знаний читателя с выводами автора. Читатель должен быть погло­щён процессом чтения; при этом ничто не должно мешать ему; нич­то не должно отвлекать; не слишком скоро должно наступать и утомление. И даже когда книга будет отложена, от размышления над прочитанным читатель должен отвлекаться не вдруг.

Для чтения художественной литературы, возможно, требуется меньшая концентрация внимания; зато большее значение для пол­ноты «эффекта присутствия», погружения в атмосферу произведе­ния имеет «единство формы и содержания» — художественная точ­ность, уместность и оправданность каждого жеста, каждого штриха.

На усвоение печатного текста оказывают влияние многие факто­ры: психофизиологические и возрастные особенности читателя, его «опыт чтения» — подготовленность, образование, профессия и квалификация. Однако не в меньшей степени определяется воспри­ятие текста внешними свойствами последнего - - размером, пропор­циями и рисунком шрифта, длиной строки и величиной апрошей — межсловных пробелов, «привычностью» приёмов технико-художе­ственного оформления. Для разных текстов всё это в целом, или что-то в особенности, может быть более или менее важно — важно вдвойне, если читатель не вполне отдаёт отчёт своим ощущениям. Графический дизайн в большей степени рассчитан на безотчётное восприятие, чем на убеждение посредством Л01 ики — и тем не ме­нее, успешно достигает своей цели. Книга, журнал, газета, вообще печатное слово воспринимается читателем также и на уровне под­сознания. То, как оно воспринимается, зависит от специалиста, ко­торый придаёт печатному слову форму — от ого вкуса, интуиции, знаний и опыта.

Разумеется, художественное оформление книги (тем более — внешнее) не должно претендовать на самостоятельную эстетиче­скую ценность, на «новое прочтение» текста. «Все устойчивые фор­мы книжной продукции, — утверждает Стэнли Морисон, английский поэт, писатель, художник, издатель и теоретик типографского ис­кусства (1889-1967), — вне зависимости от того, идёт ли речь об издании для массового или избранного читателя, — предназначе­ны для того, чтобы выражать идеи одного лишь автора, но никак не типографа».

Итак: главными целями художественного оформления книги яв­ляются обеспечение надёжности, простоты и удобства конструкции книги (от «конструктора» это может зависеть в немалой мере), а также наилучших, оптимальных условий её восприятия при чтении. Целостная художественная форма, композиционно-пространствен­ное решение, стройная организация элементов структуры — всё это существует в традиционно оформленной книге ради содержа­ния, подчинено смыслу, духу и пафосу текста с учётом специфики аудитории, которой та или иная книга адресована.

Первые кодексы — рукописи, написанные на скреплённых у ко­решка листах или тетрадях — появляются в конце I тысячелетия н. э.,

202

Глава седьмая. Художественное оформление книги

Ил. 7.2. Универсальность формы книги

Лицевая рукопись поэмы «Саламан и Абсаль» знаменитого таджикско-персидского учё­ного, мыслителя и поэта Абдурахмана Джами завершена 5 февраля 1581 г. Список из собрания рнб (пне 145) представляет собой богато оформленный кодекс на 66 листах. Размеры кодекса — 170x275 мм — почти в точности соответствуют стандартному формату 70x108 в 16° — 175^270 мм (до обрезки)

Но не только размеры и пропорции сближают казвинскую рукопись XVI в. с книгой Нового времени. Сами представления каллиграфа (Мухаммада ибн Мулло Мир ал-Ху-сайни) о принципах художественно-технического оформления текста не столь уж дале­ки от наших. Мы ясно видим текст: два столбца, отделённые от декоративного простран­ства листа рамками; видим заголовки, «выключенные» посредине, видим поля (корешковое меньше внешнего); видим, наконец, отчётливую симметричную компози­цию двух страниц — разворота. Спросите любого из ваших знакомых, прикрыв подпись к этой иллюстрации рукой: что они видят? Я думаю, что большинство скажет:

«Это — книга»

Источник: Абдурахман Джами. Саламан и Абсаль / Подготовка К. С. Айни. Душанбе:

Ирфон, 1977

задолго до изобретения Иоганна Гутенберга. На протяжении многих веков книга сохраняла в общих чертах свою конструкцию и основ­ные принципы художественно-технической традиции и культуры по оформлению     Способствовал этому целый ряд обстоятельств. В частности, читательская аудитория была отно­сительно невелика, но в то же время — более или менее однородна по социальному положению, образованию и«уровню культуры». Ограниченный выбор форматов листа традиционно сложился в производстве бумаги, а ведь именно размеры «стандартного» бу­мажного листа принимаются за основу приразработке типо­графского оборудования. Как внутреннее, так и внешнее оформ­ление книги до начала XX века оставалось в основном на откупе у типографов, имело подчинённое, прикладное значение. Всё это дало основания Стэнли Морисону называть искусство книги «самым консервативным среди всех художественных ремёсел».

В XX веке те обстоятельства, которые прежде способствовали сохранению в целом художественной формы книги, сами претерпе­вали существенные изменения. Из-за широкого распространения грамотности и образования читательская аудитория выросла во много раз и утратила однородность. Последовательная смена худо­жественных стилей, характерная для прежних столетий, уступила «парцеллярности» искусства: в искусстве теперь сосуществует на равных правах множество школ инаправлений. Искусство графики, промышленный дизайн и сама типографика обособляются в само­стоятельные формы художественного творчества. Общественные, просветительские функции книги быстрым темпом уступают требо­ваниям развлекательности, зрелищности.

Изобретение скоростного офсетного способа печати и фотона­бора, широкое распространение кинематографа, фототехники, теле­видения — всё это оказало влияние на принципы художественного оформления книги, традиции её типографского исполнения.

Потребность в самовыражении является в наше время главным двигателем искусства. Идея же «множественности культуры» в её наиболее распространённом, вульгарном понимании предоставляет «право на существование» любой безвкусице, подрывает в обще­стве представления о значении образования, школы, практического опыта, подвергает сомнению смысл следования каким бы то ни было традициям.

Книг, сдержанных по оформлению, грамотно набранных и акку­ратно свёрстанных, во все времена требуется значительно больше, чем книг — претензий на оригинальность. Книга предоставляет го­раздо меньше возможностей для творческого эксперимента, чем реклама или дизайн упаковки промтоваров; она требует самоотвер­жения, смирения, «почти беспрекословного подчинения традиции, и с полным на то основанием» (С. Морисон). Именно поэтому худо­жественный редактор — арбитр во всех противоречиях между из­вечными традициями и потребностями времени — даже не профес­сия. Это — призвание.