Из Советской России (1917—1925 гг.) 7 страница

Таблица 8. Импорт машин и оборудования

СССР в 1920-1930-е гг.*

Период	Млн. руб.	Доля в общей стои­мости импорта, %
1923	191	29,3
1924	197	19,2
1925	526	16,6
1926	795	24,0
1927	823	26,3
1928	1257	30,3
1929	1296	33,6
1930	2374	51,2
1931	2909	60,1
1932	1858	60,3
1933	774	50,8
1934	325	31,9
1935	313	29,6
1936	561	41,5
1937	400	29,8
1938**	84,7	34,5

 

1939**	64,9	38,7
1940**	79,6	32,4

^* Данные таблицы 8 не вполне сопоставимы с данными табли­цы 7. В данной таблице стоимостные показатели рассчитываются исходя из текущего курса советского рубля по отношению к дру­гим валютам.

^** Расчет стоимостных показателей импорта за указанные годы (1938, 1939, 1940) осуществлен по иной методике, чем та, которая ис­пользовалась для предыдущих лет, поэтому стоимостные показатели за указанные годы не вполне сопоставимы со стоимостными показа­телями предыдущих лет. Вместе с тем показатели доли машин и обо­рудования в общей стоимости импорта сопоставимы за все годы.

Источник: Внешняя торговля СССР за 20 лет. 1918-1937 гг Ста­тистический сборник. - М., 1939. - С. 18; Внешняя торговля СССР. 1938-1966. - С. 26-29.

 

Накануне старта индустриализации (1927­1928 гг.) доля машин и оборудования в общем объ­еме импорта СССР была равна 30%. С 1929 г. этот показатель стал быстро расти, однако уже в 1934 г. он вышел на уровень, предшествовавший началу индустриализации. Самый «ударным» с точки зре­ния стоимостных объемов закупки машин и обо­рудования был пятилетний периоД 1928-1932 гг., когда в общей сложности было импортировано оборудования на сумму 9694 млн. руб. В долларо­вом выражении это было почти 5 млрд. долл.

Серьезным парадоксом является стоимостная динамика внешнеторгового оборота СССР. Она ни­как не соответствовала гигантским планам социа­листической индустриализации. Экспорт за 1929­1933 гг. увеличился всего на 19%, а импорт - на 17%. Во вторую и третью пятилетки стоимостные объемы экспорта и импорта даже упали по отношению к уров­ню пятилетнего периода 1924-1928 гг. Среднегодовые стоимостные объемы импорта средств производства за весь период индустриализации (1929-1940 гг.) были ниже, чем среднегодовой показатель в 1924-1928 гг.

Спрашивается: каким образом можно было про - водить индустриализацию сначала при весьма уме­ренном росте импорта машин и оборудования, а за­тем при его достаточно резком падении? Попробуем сравнить среднегодовую сумму импорта инвести­ционных товаров в 1930-е гг. с тем, что имел СССР до начала индустриализации. Суммарный импорт средств производства за пятилетний период, пред­шествовавший индустриализации (1924-1928 гг.), был равен 9850 млн. руб. Импорт средств произ­водства за годы первой пятилетки (1929-1933 гг.) со­ставил 13 056 млн. руб., т. е. получается, что за годы первой, «ударной» индустриальной пятилетки за границей было закуплено средств производства все­го на 32,5% больше, чем в предыдущее пятилетие. Эти факты не впечатляют и заставляют усомниться в достоверности официальной статистики, потому что 1500 промышленных объектов, начатых в пер­вую пятилетку, - это, как говорится, «медицинский факт», который никто не оспаривает. Еще интерес­нее дела со второй пятилеткой (1934-1938 гг.). Им­порт средств производства за это пятилетие составил 4396 млн. руб. По отношению к доиндустриальному пятилетию это всего 44,6%.

Для объяснения причин столь скромных объе­мов импорта инвестиционных товаров в годы инду­стриализации мы предлагаем следующие два взаи­модополняющих друг друга объяснения.

Первое объяснение. В годы, предшествовавшие индустриализации, цены на машины и оборудова­ние, которые закупались Советским Союзом, были крайне завышенными. И это объясняется не только конъюнктурой мирового рынка, но и субъективным фактором. Этот фактор в сегодняшней России всем хорошо известен. Речь идет о коррупции чиновни­ков, принимающих участие в различных государ - ственных закупках, в т. ч. импортных. О субъектив­ном факторе 1920-х гг. я читал у нескольких авторов. Так, исследователь сталинской эпохи А. Б. Марти­росян анализирует действия Л. Троцкого - главного чиновника, отвечавшего в те далекие годы за закуп­ки машин и оборудования за рубежом. Он пишет: «Именно после пребывания “беса” (так автор назы­вает Л. Троцкого. - В. К.) за рубежом Запад взял за моду “принцип” так называемых “джентльменских соглашений” по усилению ограбления России за счет неимоверно задранных цен на промышленную про­дукцию, особенно на электрогенераторы и тяжелые электромоторы, без которых ни электростанций, ни заводов не построить. Кто из тех, кто тогда пребы­вал за границей, кроме главы Главконцесскома, мог знать истинные масштабы потребности СССР имен­но в этой продукции, срыв поставок которой из-за высокой цены непосредственно означал бы провал всей политики индустриализации Советского Союза, против чего Троцкий выступал с особой яростью?! Между тем, по упомянутым “джентльменским со­глашениям” цены рекомендовалось завышать ми­нимум на 60-70%, а как правило - в 2-2,5 раза. А Троцкий, к слову сказать, в то время обладал еще и правом первой подписи по внешнеторговым догово­рам, в т. ч. и по поставкам оборудования. Естествен­но, в рамках задранных до небес цен появилась воз­можность для столь хорошо знакомого всем “отката” в пользу все того же “беса”. Благодаря разведке были установлены даже перечни оборудования, на кото­рые распространялся принцип “джентльменских со­глашений”. Но кто мог столь точно подсказать Запа­ду эти перечни?!»^[40]. А. Б. Мартиросян далее отвечает на свой же риторический вопрос: Л. Троцкий.

Второе объяснение. Индустриализация осу­ществлялась в период, когда мировая капиталисти­ческая система вошла в фазу кризиса. Цены на все виды товаров на мировом рынке стали падать, в т. ч. на машины и оборудование. Многие исследова­тели утверждают, что это было крайне благоприят­ное время для проведения индустриализации. Мол, поэтому и стоимостные объемы импорта машин и оборудования не изменились существенно по срав­нению с периодом 1920-х гг. Мол, большевики умело воспользовались экономическим кризисом и за бес­ценок скупали на мировом рынке машины и обору­дование (действительно, по некоторым видам машин и оборудования доля СССР в мировом импорте до­ходила до половины). А капиталисты при этом были несказанно рады хоть что-то получить от своих клас­совых врагов за свой залежавшийся товар.

Глава 5
откуда сталИн брал валюту
на ИндустрИалИзацИю?

В предыдущей главе мы рассмотрели очень не­простую картину импорта машин и оборудования Советским Союзом в годы индустриализации. Од­ним из важных выводов этого рассмотрения можно считать тот факт, что для оплаты этого импорта требовались громадные валютные средства, кото­рых у страны накануне великого перелома не было. Каковы источники валюты для индустриализации? Есть несколько вариантов ответа на этот вопрос. Ни один из них, по моему мнению, не обладает пол­ной убедительностью. Проанализируем наиболее убедительные версии. Большинство из них в том или ином виде уже рассматривались другими авторами. Но некоторые являются редкими, а некоторые вы­глядят как фантастические.

версия 1. «советский экспорт»

Суть версии в том, что СССР проводил инду­стриализацию исключительно за счет валюты, по­лучаемой от своего экспорта. Заметим, что во второй половине 1920-х гг. общий объем экспорта из СССР составлял от 300 до 400 млн. долл. За счет экспорта обеспечивался импорт преимущественно потреби­тельских товаров, которые не производились в стра­не. Их ввоз нельзя было сильно сокращать в пользу машин и оборудования. Между прочим, во второй половине 1920-х гг. торговый баланс сводился с де­фицитом, который покрывался остатками золота.

Разновидностью версии Советский экспорт является версия Экспорт зерна (хлеба). Многие се­рьезные исследователи сталинской экономики даже не сомневаются, что именно хлебный экспорт и по­зволил провести индустриализацию. Авторитетный специалист в области советской экономики М. Ан ­тонов пишет: «Но откуда брать эти огромные день­ги, причем не просто рубли, а золото и валюту, на которые можно приобрести необходимые для инду­стриализации машины и оборудование? Их можно было получить только от экспорта, а на вывоз Рос­сия могла предложить только один товар - хлеб. И хлеб, и деньги можно было взять только у крестьян. И Сталин решает обложить крестьянство налогом, чем-то вроде дани, какую взимают победители с на­селения захваченной колонии»^[41]. Авторы этой вер­сии утверждают, что СССР осуществлял форсиро­ванный экспорт зерновых, прежде всего пшеницы, которая имела хороший спрос на мировом рынке. Таким образом утверждается, что индустриализа­ция была проведена за счет крестьянства, которое сначала в индивидуальных хозяйствах, а затем в колхозах выращивало хлеб. Затем государство раз­ными способами экспроприировало хлеб, направ­ляя его на экспорт и обращая в валюту. Мол, на этой почве и произошел «голодомор», который сегодня ставится в вину Сталину.

Для начала отметим, что когда начиналась ин­дустриализация, зерно было далеко не главной ста­тьей советского экспорта. В 1928 г. самой крупной статьей была пушнина, на которую пришлось 17% всего объема экспорта. Далее следовали: нефть и нефтепродукты (16%), лес и пиломатериалы (13%), масло (7%). На зерно (хлеб) в 1928 г. приходилось лишь 7% советского экспорта^[42].

Напомним, что в 1929 г. в капиталистическом мире начался так называемый кризис перепроиз­водства. Зерна на мировом рынке в это время было в избытке, цены на него стремительно падали. В Америке даже зерно сжигали в топках паровозов. На зерне трудно было заработать большие деньги. Тонна пшеницы на Чикагской бирже в 1930 г. упала с 65­68 долл. за тонну до 8-12 долл. Спрос и цены упали и на другие товары традиционного экспорта из Рос­сии - пушно-меховые товары, лес и пиломатериалы, лен, масло и т. д. Статистика показывает, что основная часть продукции колхозов шла на внутренний, а не на внешний рынок. Приоритетным был внутренний рынок. Выгоднее и важнее было обеспечить рабочих на действующих и строящихся заводах хлебом, чем продавать его за копейки на мировом рынке.

Конечно, машины и оборудование на мировом рынке также дешевели. И на эту сторону кризиса об­ращают внимание историки, которые пытаются дока­зать, что индустриализация в СССР осуществлялась за счет экспортной выручки. Но они забывают, что при этом дешевел и советский экспорт, снижалась его покупательная способность. Попробуем разобрать­ся: что быстрее дешевело: машины и оборудование, импортировавшиеся Советским Союзом, или сырье и продовольствие, которое экспортировал СССР?

Обратимся к следующей таблице, которая со - ставлена на базе таблицы 7.

Таблица 9. Индексы цен экспорта и импорта

СССР в 1929-1938 гг.

Период	Экспорт			Импорт
	Стоимостной объем*	Физический ** объем	*** Индекс цен	Стоимостной объем*	Физический ** объем	*** Индекс цен
1929-1933	119	237	0,50	117	145	0,81
1934-1938	55	181	0,30	40	73	0,55

^* Стоимостной объем экспорта / импорта за соответствующее пятилетие по отношению к стоимостному объему экспорта / импорта в пятилетний период 1924-1928 гг. (пятилетие 1924-1928 гг. = 100)

^** Физический объем экспорта / импорта за соответствующее пятилетие по отношению к физическому объему экспорта / импорта в пятилетний период 1924-1928 гг. (пятилетие 1924-1928 гг. = 100)

^*** Отношение показателя стоимостного объема экспорта / им­порта к показателю физического объема экспорта / импорта. Индекс цен экспорта (3) = (1): (2). Индекс цен импорта (4) = (4): (5).

Источник: данные таблицы 7.

Как видно из таблицы 9, начиная с 1929 г. (ког­да разразился мировой экономический кризис) про­исходило одновременно снижение покупательной способности советского экспорта и удешевление товаров, импортируемых Советским Союзом. Од­нако индексы цен советского экспорта, состоящего из промышленного сырья и ряда продовольствен­ных товаров, падали быстрее, чем индексы цен со­ветского импорта, состоящего преимущественно из средств производства. Другими словами, для СССР в 1930-е гг. имели место «ножницы цен», ко­торые осложняли проведение индустриализации. Действительно, индустриализация осуществлялась ценой сильного перенапряжения всех сил и моби­лизации всех ресурсов. Если среднегодовой физи­ческий объем экспорта в периоД 1924-1928 гг. со­ставлял 7,86 млн. т, то в периоД 1929-1940 гг. он увеличился до 14,43 млн. т, т. е. почти удвоился. А в 1930 и 1931 гг. он достиг рекордных значений - соответственно 21,3 и 21,8 млн. т. Данную версию правильнее назвать «форсированный советский экспорт», т. е. СССР многократно увеличил физи­ческие объемы вывоза своих товаров за границу.

Правда, в конце 1930-х гг. физический объем экспорта стал быстро снижаться: в 1939 г. он соста­вил 4,3 млн. т, а в 1940 г. - 4,6 млн. т.

При всем напряжении и перенапряжении сил СССР суммарное сальдо внешней торговли за годы индустриализации 1929-1940 гг. оказалось положительным, составило плюс 123 млн. руб. (табл. 7). Из этого можно предположить, что за­купки импортного оборудования для целей инду­стриализации в целом за двенадцатилетний пери­од были обеспечены валютными поступлениями от советского экспорта. Конечно, в отдельные годы внешняя торговля СССР имела очень круп­ное отрицательное сальдо. Рекордное отрицатель­ное сальдо было зафиксировано в 1931 г. (минус 1024 млн. руб.). В такие годы дефицит торгового баланса СССР покрывался либо за счет иностран­ных кредитов, либо за счет золотовалютных резер­вов (могла быть комбинация обоих методов). Но в целом официальная статистика внешней торговли СССР не дает нам усомниться в версии, которая идет под номером 1.

Но не будем спешить. Действительно ли офи­циальная внешнеторговая статистика отражает истинный уровень валютных затрат на индустриа­лизацию?

Сомнение первое. Да, было падение цен на машины и оборудование в 1930-е гг. под влияни­ем экономического кризиса. Но специфика данной группы товаров заключается в том, что на маши­ны и оборудование нет справочных цен - таких как, скажем, на нефть, пиломатериалы, зерно или иные биржевые товары. Не могло ли там быть «те­невых» цен, «откатов» и других злоупотреблений? Не были ли цены на машины и оборудование за­ниженными в контрактах и, как следствие этого, в официальной статистике? Может быть, несмотря на существование валютной монополии государ­ства, часть валютных платежей по контрактам шла не со счетов Госбанка СССР и / или Внешторгбан­ка, а из зарубежных банков, где находилась валю­та, которой могли распоряжаться только Сталин и его ближайшее окружение?

Сомнение второе. Официальной статистикой могли быть приукрашены данные о реальной экс­портной выручке. На это также обращают вни­мание некоторые авторы. Товары вывозились за границу, фиксировались на таможне и во внешне­торговой статистике, а реальной выручки не посту­пало. Товары лежали на консигнационных складах за границей месяцами и даже годами. Следует на­помнить, что ранее мы рассматривали статистику торгового баланса, т. е. статистику движения това­ров, а не выручки от продажи товаров. Чтобы знать реальную картину движения денежных средств, нам нужна статистика платежного баланса. А ее в начале 1930-х гг. в СССР перестали публиковать.

Сомнение третье. Следует также иметь в виду, что внешнеторговая статистика СССР отражала ва­лютные затраты лишь на покупку машин и обору­дования. Но были еще услуги, связанные с проекти­рованием, авторским надзором, обучением кадров и т. п. По разным оценкам, в программе индустриа­лизации СССР принимали участие около 30 тыс. иностранных инженеров, мастеров и даже простых рабочих. На новейших экскаваторах и подъемных кранах работали исключительно рабочие из Бель­гии и Италии, т. к. подобных им по квалификации в Советском Союзе рабочих просто не было. Как от­мечает С. Сухобок, такие иностранные работники зарплату получали в иностранной валюте, причем из внебюджетных источников^[43].

Дополнительное сомнение. Хотя Запад пере­живал кризис, он, тем не менее, продолжал ока­зывать экономическое давление на СССР. Полити­ческие цели уничтожения или, по крайней мере, ослабления Советского Союза превалировали над целью скорейшего выведения капиталистической экономики из кризиса. Об этом свидетельствовали многие экономические акции США и европейских стран. Вспомним, что еще в 1925 г. Запад объявил золотую блокаду против СССР. Советскому Со­юзу было запрещено приобретать любые товары, включая машины и оборудование, на золото. Это можно было сделать лишь посредством продажи Западу своих природных ресурсов, включая зер­но. Позднее Запад запретил импорт из СССР леса и пиломатериалов, нефти и нефтепродуктов, оста­вив лишь зерно. В 1930 г. ограничения на импорт из СССР ввела Франция, в 1930-1931 гг. - США. 17 апреля 1933 г. эмбарго на 80% советского экс­порта объявляет Великобритания^[44]. Как мог СССР при сочетании таких двух неблагоприятных фак­торов, как падающие цены на сырьевые товары (включая зерно) и западный бойкот советских то­варов, поддерживать хотя бы на прежнем уровне стоимостные объемы экспорта? Я не исключаю, что СССР в форсированном порядке наращивал физические объемы продукции для экспорта и даже вывозил ее за пределы СССР (для хранения на складах). Но у меня есть сомнени е, что эта про ­дукция реализовывалась и обеспечивала необхо­димую валютную выручку.

Следовательно, советский экспорт традицион­ных товаров мог не покрывать всех валютных за­трат по индустриализации. В дополнение к обыч­ным экспортным доходам могли быть и другие (не афишируемые или даже засекреченные) источники.

Фактически индустриализация осуществлялась за счет сверхплановых заданий по импорту. Так, в январе 1929 г. на Политбюро был утвержден на оче­редной 1929/30 хозяйственный год план экспорта и импорта. Однако в дополнение к этому плану в ука­занном году были совершены сверхплановые им­портные закупки на сумму 1,5 млрд. золотых рублей (примерно 750 млн. тогдашних долларов).

На это обращают внимание некоторые авторы. Так, С. Сухобок пишет: «В январе 1930 г. ВСНХ (Всесоюзный совет народного хозяйства) поруча­ет Внешторгу СССР закупить дополнительно сы­рья, оборудования и материалов для реализации планов индустриализации... И это при том, что бюджет на 1930 г. был сверстан и никаких допол­нительных денег в нем не предусматривалось. Тем не менее, закупки на эту сумму произвелись. И что более удивительно, эта операция никак не отраже­на во внешнеторговом балансе. Но что самое за­мечательное - такие постановления ВСНХ, а затем Политбюро ЦК ВКП (б) издавались каждый год с 1929 по 1933 г. по пять-восемь раз. И всегда на сумму, близкую к миллиарду долларов. И ни разу эти суммы не вошли в официальную статистиче­скую отчетность внешнеторгового баланса ( кур­сив мой. - В. К.)»^[45].

Таким образом, анализ версии 1 вызывает со­мнения, что импорт машин и оборудования в годы индустриализации покрывался исключительно до­ходами от обычного экспорта. Перейдем к анализу других версий.

версия 2. «операция “Эрмитаж”»

Так в наших СМИ и исторической литературе называется операция, которая заключалась в про­даже за границу картин, других произведений ис­кусства, антиквариата из музеев СССР. На эту тему было написано несколько книг, сняты фильмы. Наиболее полно данная операция описана в книге Юрия Жукова, которая называется «Сталин: опера­ция “Эрмитаж”»^[46]. Каковы были масштабы вывоза и продаж? Партия и правительство поставили задачу Наркомату внешней торговли пополнить государ­ственную казну 30 млн. золотых рублей с помощью продажи картин, антиквариата, редких рукописей из фондов музеев - конкретно под задачи социали­стической индустриализации.

Специально созданная для проведения опера­ции организация «Антиквариат» (сначала находи­лась в ведении Госторга РСФСР, а затем перешла в ведение Наркомата внешней торговли СССР) су­мела получить из государственных фондов и от­править за границу 2730 картин западноевропей­ских мастеров. Слава Богу, на Западе начинался кризис, и спрос на картины резко упал. Поэтому почти половина картин не была продана - в СССР вернулось 1280 картин. Навсегда остались за гра­ницей, пополнив частные коллекции и фонды го­сударственных музеев, 1450 произведений живо­писи, авторами которых были всемирно известные художники Тициан, Рембрандт, Рубенс, Ван Дейк, Боттичелли, Рафаэль, Тьеполо, Веласкес, Пуссен, Веронезе и многие другие. Многие картины были проданы за половину или даже четверть цены, ко­торую можно было бы получить до начала кризиса. Одним из крупнейших покупателей картин из со­ветских музеев был американский промышленник и банкир Эндрю Меллон. С 1921 г. он занимал пост министра финансов США и сохранял его при трех президентах - до прихода в Белый дом Ф. Рузвель­та. Этот миллионер не вступал непосредственно в контакты с «Антиквариатом», а действовал че­рез посредников и старался не «светиться». После смерти Э. Меллона в 1937 г. купленные им карти­ны, согласно завещанию, стали достоянием Нацио­нальной галереи искусств США.

В 1929 г. из Эрмитажа продали 1052 предмета на сумму 2,2 млн. золотых рублей, т. е. около 1,1 млн. долл. Пик продаж пришелся на 1931 г., когда валют­ная выручка составила 9,5 млн. золотых рублей. Углублявшийся на Западе кризис окончательно обвалил рынок произведений искусств, и в 1932 г. выручка составила всего 2,8 млн. золотых рублей. Кроме картин за границу вывозились манускрипты, редкие монеты, гравюры, медали, антикварная по - суда и т. п. Последняя крупная сделка состоялась в 1934 г. Британскому музею за 100 тыс. фунтов стер - лингов (примерно 1 млн. золотых рублей) был про­дан знаменитый «Синайский кодекс» - самый древ­ний на то время полный список Нового Завета. Как отмечает Ю. Жуков, за все произведения искусства и раритеты, проданные за границу в течение шести лет, Наркомат внешней торговли получил прибли­зительно 25 млн. золотых рублей, или 12,5 млн. дол­ларов США. В 1937 г. Всесоюзная торговая контора «Антиквариат» была вообще закрыта.

Очевидно, что такие доходы от операции «Эр­митаж» на фоне валютных потребностей страны, исчислявшихся сотнями миллионов долларов в год, были каплей в море. Указанной суммы (25 млн. зо­лотых рублей) не хватило, чтобы построить хотя бы один гигант типа Харьковского тракторного завода или Горьковского автомобильного завода.

версия 3. «золотые запасы»

Суть версии состоит в том, что у Советского Союза был большой запас золота, который и исполь­зовался для закупки машин и оборудования. Отку­да у СССР могло быть золото? Ответы сторонников этой версии сводятся к следующему. Во-первых, советское государство получило золотой запас в наследство от царской России. Во-вторых, Сталин сам наладил масштабную добычу золота, которое чуть ли не «с колес» уходило за границу в обмен на станки и оборудование. В-третьих, большевики до­полнительно аккумулировали золото населения как за счет грубых экспроприаций, так и за счет скупки золота через систему магазинов Торгсин.

Однако в данной версии много преувеличений и грубых искажений.

Во-первых, большевикам от царского прави­тельства досталось не все золото. Часть золотого запаса Российской Империи ушла из страны еще в годы Первой мировой войны в качестве обеспечения по военным кредитам, которые она получала от Ве - ликобритании и США. Кроме того, большая часть золотого запаса была захвачена белыми и, в конце концов, оказалась за пределами России. Речь идет о так называемом «колчаковском золоте».

Во-вторых, большевики очень быстро «зачи­стили» остатки золотого запаса царских времен. Это очень интересная и малоизвестная история первых лет советской власти. Золото уходило по разным каналам и под разными предлогами и обоснования­ми. Чаще всего - под полным покровом секретно- сти^[47]. Наиболее крупные партии золота, вывезенного большевиками за границу, я назвал «ленинским зо­лотом», «паровозным золотом» и «золотом Комин­терна». Примерно к середине 1920-х гг. золотая каз­на СССР оказалась пустой.

В-третьих, действительно, в начале 1930-х гг. в СССР восстанавливается добыча золота. К середине 1930-х гг. объем годовой добычи вышел на уровень 80 т, а к концу 1930-х гг. - на уровень примерно 150 т против 28 т в 1928 г.^[48]

Дополнительно золотой запас государства по­полнялся за счет системы магазинов Торгсин. Торг- син (18 июня 1930 г. - 1 февраля 1936 г.) - Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами на тер­ритории СССР - родился в годы острого валютно­го кризиса. Вначале Торгсин продавал антиквариат иностранным туристам в Москве и Ленинграде и снабжал иностранных моряков в советских пор­тах. В декабре 1930 г. список его клиентов попол­нился иностранцами, длительно проживавшими и работавшими в СССР. 14 июня 1931 г. Торгсин от­крыл двери советским гражданам, которые снача­ла могли покупать дефицитные товары только на золотые монеты царской чеканки. В конце 1931 г. правительство разрешило советским гражданам покупать товары в Торгсине в обмен на бытовое золото. В течение 1932-1935 гг. через Торгсин было собрано еще около 98,7 т, что составляло около 40% по отношению к объему промышленной до­бычи золота в указанный период. Максимальные объемы принятого от граждан золота были зафик­сированы в 1932 г. - 21 т и в 1933 г. - 45 т. В это время в стране начинался голод, и люди расстава­лись с золотом ради приобретения жизненно необ­ходимого продовольствия. После улучшения про­довольственного снабжения в стране сдача золота населением начала резко падать^[49].

В пополнении золотого запаса государства уча­ствовала также организация, известная под аббреви­атурой ОГПУ - Объединенное главное политическое управление. Она занималась принудительным изъя­тием золота и других ценностей у «врагов народа». Никаких данных об общих объемах изъятий золота ОГПУ и НКВД (в 1934 г. ОГПУ было ликвидирова­но и его функции перешли к Наркомату внутренних дел СССР) не имеется. Имеются данные лишь за от­дельные годы. Так, в 1930 г. ОГПУ сдало Госбанку ценностей на сумму более 10 млн. золотых рублей, что эквивалентно почти 8 т чистого золота^[50].

Можно предположить, что за счет всех вну­тренних источников в СССР было получено в те­чение 1930-х гг. около 1500 т желтого металла. Но есть основания полагать, что это золото вообще не было использовано на цели индустриализации, а пошло на увеличение золотых резервов СССР. Со­гласно некоторым оценкам, золотой запас СССР накануне Великой Отечественной войны был ра­вен 2600 т^[51]. Получается даже больше суммарного поступления золота из внутренних источников за все 1930-е гг. Какая-то мистика! Не верить приве­денной оценке так же трудно, поскольку она взята из авторитетного источника - книги, соавтором которой является В. В. Рудаков. Валерий Владими­рович в свое время был первым человеком в нашей стране по части, касающейся золота (он был руко­водителем Гохрана, Главалмаззолота, заместите­лем Министра финансов, курировавшим вопросы золота, и т. д.). Наверное, можно предположить, что были и внешние источники пополнения золо­того запаса СССР. Экспорт зерна не в счет. Он да­вал очень мало. Можно вспомнить испанское золо­то. Его СССР получил от республиканцев во время развернувшейся в Испании гражданской войны. По некоторым данным, в ноябре 1936 г. Министер­ство финансов СССР приняло тогда 510 т испан­ского золота, правда, лишь на хранение. Впрочем, не буду дальше продолжать изложение версий, как формировался золотой запас СССР.

Напрашивается следующий вывод: золото на цели индустриализации Сталин не использовал. Сталин предпочитал накапливать золото, а не расходовать - даже в самые сложные для страны времена. Для тех, кто сомневается, могу привести еще одну цифру, которая является официальной и которую никто не подвергал сомнению. В 1953 г. (год смерти Сталина) золотой запас СССР был ра­вен 2049,8 т. Эта цифра лишний раз доказывает, что золото на цели индустриализации не использова­лось или почти не использовалось, т. е. страна про­водила индустриализацию и при этом еще ускорен­ными темпами наращивала золотой запас. К началу войны СССР вышел на второе место не только по промышленному производству, но также по запасу золота (после США).