2020-05-25
124
Господи, Боже наш, благодарим Тебя за то, что Ты собрал нас сегодня на новом этапе оглашения, что Ты сделал нас просвещаемыми, что Ты избрал нас для Себя. Благодарим Тебя, Господи, что Ты призываешь нас открыть свой разум и свое сердце для познания Твоей истины. Дай нам, Господи, познать тайну мира, познать тайну творения, так чтобы восславить Твое святое имя за все то, что хорошо в этом мире. Господи, дай нам трезвенные очи, чтобы мы, очистившись от грехов наших в покаянии, могли видеть Твою десницу, Твой промысел, Твою правду, открывающуюся нам в нашей жизни. Да будем мы всегда сохранены десницею Твоею, под кровом Твоим, во все дни жизни нашей во славу Твою! Аминь.
ПРЕЖДЕ чем говорить о сотворении мира, о Боге и мире в целом, в первую очередь на основании Священного писания, вспомним, как тема о Боге и мире и о сотворении мира звучала в истории. Она часто и сейчас звучит в сознании и совести людей. Наверное, звучала она и звучит и в вашем сознании и в вашей совести.
Здесь есть аспекты традиционные и рожденные лишь в современную эпоху.
Традиционно было принято задавать вопросы, во-первых, о «первопричине» существования всего мира, покуда в этом мире признаются причинно-следственные связи и отношения. Если мы вообще можем говорить, что одно явление по отношению к другому причина, а второе, соответственно, ее следствие, и если развивать до конца этот принцип, то неизбежно возникает вопрос: что же было причиной самого первого явления, как бы первопричиной всего? Очень часто люди, в том числе язычники, размышляя над подобными вопросами, выходили на размышления о едином божестве. Этим же путем, в частности, пытались даже строить известное доказательство бытия Божия, хотя были и другие попытки подобных доказательств.
Такой подход к вопросу о мире и Боге предполагал очень многое: прежде всего, универсальность причинно-следственных отношений, а также строгое представление о мире как монистическом единстве и целостности. Ибо если мир не един или не целостен, то говорить о первопричине существования всего мира просто невозможно. Тогда можно говорить о причине существования лишь какой-то его части. Обычно у людей здесь работает интуиция – ведь наука, наше конкретное, опытное знание, никогда не может нам доказать, что весь мир как космос (универсум) существует именно как такое единство и как такая целостность. Задавая вопрос о первопричине, мы уже закладываем в него вполне определенные представления о мире, причем представления, внутри себя содержащие возможность так называемого трансцендирования, т. е. выхода за рамки этого мира, поскольку только при этом любая первопричина мира соотносится со всем миром как целым и единым.
Далее, мы знаем о законах, которые существуют в этом мире, например физических, химических, биологических и других, относящихся к макро- и микромиру. Здесь нам стоило бы задуматься о таком явлении, как вообще законы природы.
Обычно делается акцент на том, что мы, мол, открываем еще и еще какие-то законы, однако при этом забывается, что мы их лишь открываем, а не создаем, что данный закон был нам неизвестен, а затем стал известен, хотя в природе он был заложен изначально. Вот тут и открывается та сторона вопроса, которая относится к нашему осмыслению. Через это осмысление мы можем выйти к вопросу о первозаконе и Первозаконодателе.
Но что такое сам закон в этом объективно-природном мире, не в мире человеческом, где люди могут более или менее сознательно сами творить законы, например государственные, а в мире естественном, в мире природном, в мире, в котором тоже есть и более, и менее общие законы?
Да, эти законы можно выразить некоей формулой, т. е. их можно выразить в определенной форме, которая предполагает правильный порядок связей, отношений и элементов (или событий) в этом мире. Однако вопрос о законах и закономерностях существования этого мира несет с себе мысль не только о некоей правильности, но еще и об устойчивости структуры, формы жизни или существования этого мира, т. е. о чем-то таком, что противостоит неустойчивости и хаосу в мире, а также, говоря современным научным языком, тенденции к возрастанию энтропии в мире, к снижению многообразия в нем. (Второй закон термодинамики говорит о том, что если замкнутую систему оставить саму по себе, то в ней будет возрастать энтропия, т. е. более простые формы энергии будут заменять собой более сложные.)
Итак, уже можно предполагать, что хаос и дезорганизация, а следовательно, и случайность в мире природы сдерживаются организующим принципом первозакона и Первозаконодателя, являющимся единой Силой более высокого, чем весь мир в целом, уровня организации (точнее, Силой высшего уровня организованности).
Эта Сила есть трансцендентная миру, не созданная миром и в мире Энергия – Дух Божий. Он же – Первопричина не только явлений природы, но и наиболее общей закономерности ее развития. Следовательно, Он же – Первопричина самого существования и движения мира в направлении развития по данной, а не какой-либо иной, форме и потому формуле (по данному, а не по какому-либо иному, закону). Поэтому Дух Божий Он же и Первозаконодатель, установивший данное направление, данную форму и формулу развития мира и в мире (ср. Пс 148:6).
Вот такие простые, на первый взгляд, а на самом деле далеко идущие соображения напоминают нам о том, что вопрос о Боге и мире – не праздный. К сожалению, с годами человек обычно перестает задавать себе подобные вопросы; как правило, они волнуют молодого человека в попытке осмыслить мир как целое. Но забвение еще не означает, что эти вопросы внутри нас перестают существовать. Они для нас важны, потому что мы живем в мире и, более того, в определенном смысле мы часть этого мира. Поэтому и закономерности природы познаются разумным человеком, что подтверждает то, что между ним и миром есть некое соответствие, а значит, в природе и ее законах есть даже «своя» логика.
А каковы плоды Законодателя, таков и Он Сам (и наоборот), т.е. если в законах природы есть «своя» логика, значит, и произведший их Разум (как божественная Энергия-Сила, как Дух Божий) обладает Логикой; если законы природы имеют смысл, значит, они отражают Премудрость Разума, их произведшего; если произведения законов природы для животных и для не до конца испорченного человека, например, добры и цельбоносны, то и мир добр, и произведший, создавший его Разум обладает Добром; если мир очевидно для человека красив, то и создавший его Разум обладает Красотой.
Теперь перейдем к тому, что говорит нам Священное писание о Боге и мире. Мы рассмотрим сейчас главным образом 1-ю главу книги Бытия, хотя надо знать, что о сотворенном мире говорится и в других местах: в конце книги Иова, в Псалтири (Пс 103) и во Второй книге Маккавейской.
В последней, например, говорится, что Бог сотворил мир «из ничего» (7:28). Нам сейчас, в свете открытий современной физики в области теории «первовзрыва», значительно легче говорить об этом, хотя некоторые люди и сейчас отказываются это понимать. Но ведь если мы говорим о сотворении мира, о том, как что-то первоначально стало, – не было и стало, –то абсурдно утверждать, что это из чего-то произошло, поскольку если бы уже что-то было, то это не было бы сотворением мира. И когда мы говорим, что не было мира совсем и вдруг он является, то даже простая логика требует здесь утверждения, что мир творится «из ничего», покуда он именно творится, а не делается, не изготовляется, не производится из первовещества или каких бы то ни было первоэлементов.
Итак, главным текстом, говорящим о сотворении мира, является книга Бытия.
Разберем первые пять стихов 1-й главы. Это рассказ только о «начале» мира и «первом дне» творения, но он задает тон всему повествованию. Давайте внимательно прочтем этот текст.
Ст. 1-5. «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля была пуста и пустынна, и тьма была над пучиной; и дух Божий веял над водами. И сказал Бог: Да будет свет. И появился свет. Бог увидел, как хорош свет, и отделил его от тьмы, дал свету имя "день", а тьме – "ночь". Настал вечер, настало утро – день один».
Ст. 1. Первые слова первого стиха: «в начале». Что они означают?
Отвечая на такие вопросы, мы должны знать и помнить, что одно и то же слово может означать вещи разные. Иногда очень разные. И в Библии это особенно существенно. Так, слово «начало» там употребляется по меньшей мере в трех значениях. Сравним три текста: «в начале отворил Бог небо и землю» (Быт 1:1); «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1:1); «Начало благовестил Иисуса Христа [Сына Божия]» (Мк 1:1). В этих трех текстах три разных смысла. Каково значение «начала» в первом случае? Здесь «начало» довременное, но тварное. В Евангелии же от Иоанна говорится о «начале» вневременном и нетварном, а в Евангелии от Марка – о «начале» тварном и временном.
Это важно, так как это совсем разные «начала», и нельзя их путать, когда речь идет о богословских вещах.
Итак, повторим немного подробнее. Есть начало временное и тварное, когда мы говорим о начале всех вещей в этом мире, в том числе о том, что в определенном месте, в определенное время началось Евангелие, т.е. Благовестив Иисуса Христа и об Иисусе Христе, как это сказано у Марка.
В Евангелии от Иоанна говорится о противоположном – о начале нетварном и вневременном (превечном), потому что это начало в Боге, Который Сам безначален. Поэтому хотя и говорится, что «в начале было Слово», вместе с тем утверждается, что это Слово Божие безначально, как и Отец, и Дух Святой. Если неправильно понять слово «начало», то нельзя будет верно понять и Евангелие от Иоанна.
И наконец, промежуточное значение слова «начало» мы находим в книге Бытия, где речь идет о начале тварном, но довременном (предвечном). Не вне-временном, а до-временном, что не одно и то же.
Далее разберем слово «сотворил» второе слово первого стиха. Это слово (по-древнееврейски «бар а») слово прекрасное и редкое в Священном писании. К сожалению, мы сейчас сильно затрепали глагол «творить» и к чему только его не прилагаем. А Библия обычно очень точна в своем словесном употреблении. И если внимательно читать 1-ю главу Бытия, т.е. уже не первый стих, а всю эту главу, о всех шести днях творения, то можно заметить, что слово «бара» – «сотворил» – употребляется в ней всего три раза, лишь по отношению к трем актам в трех днях творения, хотя, как известно, там говорится о семи «днях».
Слово «сотворил» означает божественный акт свободной Любви, которая по природе своей – созидательная (творческая). Оно означает приведение из «небытия в бытие», из «несуществующего в существующее», ибо Бог творит не из «чего-то», не из какой-то уже бывшей материи или вещества, как в другие дни, что обычно обозначается словом «произвел» (по-еврейски «ас а»), а «из ничего», по одному свободному и любовному дарственному акту премудрой Божьей Силы, Его праведного хотения, желания, Его законодательной «воли».
Итак, «сотворил» означает появление чего-то абсолютно нового, а «произвел» – произведение из уже бывшего, как процесс, который направляется Богом, как бы благословляется Им, но материалом для которого служат вещества и законы этого мира. Поэтому мы прекрасно можем уложить в эти рамки все разумные теории эволюции, развития и т. д.
Таким образом, только три вещи, в прямом смысле слова, творит Бог. Это – мир, жизнь и человек. Именно здесь и употребляется слово «бара» по отношению к миру, по отношению к жизни и по отношению к человеку в их «начале». Соответственно мы можем выделить только три уровня существования как абсолютно новые, сами по себе укорененные в Боге реальности. Во-первых, это материя, материальный мир в целом, ибо мира не было и он стал. Во-вторых, это душа, жизнь, ибо не было жизни в этом мире и она появилась. И в-третьих, это дух, ибо явилась духовная жизнь в сам о м живом мире, точнее, в мире животном. Было животное, и стал человек. Это не просто эволюция, а творение («бара») как явление чего-то принципиально нового.
В других местах Библии это слово («бара») почти не встречается, но везде им обозначается одно и то же – «творение», хотя и не обязательно во всех случаях творение «рук Божьих». Иногда скорее «рук человеческих». (Таким образом, тоже творческих! Ведь в применении этого термина равно к Богу и к человеку для нас открывается серьезное основание говорить о творчестве, возможном и для человека.) Слово же «аса» встречается многажды в том же понятии «произведения» чего-то нового, лучшего, высшего, но из уже бывшего ранее произведенным в направлении, предуказанном Богом, т. е. в смысле опосредованного Божьего творения.
Следующее слово – «Бог» («Элохим»). Прежде всего оговорюсь, чтобы вы не сомневались и не удивлялись, когда с этим встретитесь: слово «Элохим» имеет специфическое древнееврейское окончание множественного числа. Это слово употреблено во множественном числе, а переводится в единственном. Не написано «в начале сотворили боги небо и землю», но «сотворил Бог». Это не произвол переводчиков. Дело в том, что в древнееврейском языке не существовало формы превосходной степени, и поэтому была возможна другая форма, так называемый в филологии pluralis majestatis (типа «Мы, Николай II») – «множественное число величества».
Бог («Элохим» в данном случае) – имя Божье. Бог Библии отличается от богов, которых признавали люди, но которые на самом деле не боги. Бог – один-единственный, Он – Бог-Творец, Бог-Вседержитель (здесь в первую очередь имеется в виду Его всемогущество и охранение всего). Нам очень важно, что наш Бог – личный, живой, единый Бог.
Исповедание единого живого Бога как Бога-Творца и борьба за это исповедание отличает весь ветхозаветный период истории. Именно один-единственный народ в мире, маленький еврейский народ, ощущал себя носителем веры в такого Бога, он боролся за эту веру и поэтому считал себя, вполне обоснованно в то время, богоизбранным народом. Только он нес это откровение о Боге, а все народы вокруг, употребляя часто те же самые слова, но вкладывая в них другой смысл, оставались язычниками, не знавшими этого Бога – Бога Израилева, Бога Авраама, Исаака и Иакова, потому что обожествляли силы сотворенные, хотя и высшие по отношению к падшему человеку.
Теперь надо специально сказать о Сам о м Боге. Мы начали уже с важнейших положительных утверждений о том, Кто есть наш Бог. Любого человека, особенно верующего, могут спросить: Кто твой Бог? Сейчас у нас говорят: вот, этот человек верующий или неверующий. Но мы с вами знаем, что неверующих людей нет: у каждого человека, даже если человек не называет себя этим словом, все равно есть свой бог. И люди различаются в зависимости от того, кто есть их бог, а для многих даже не кто, а что, так как можно и вещь или иного идола поставить на Божий пьедестал.
Если собрать все, что есть в Библии, в Ветхом и Новом заветах, все данные там кратчайшие «определения» и «имена» Бога, то в первую очередь мы сможем утверждать, что Бог – Сущий (Исх 3:14), т. е. что Он есть, существует, что Он – единый истинно Бытийствующий, что Он – Иегова, точнее, Яхве (это имя содержит соответствующие согласные священной тетраграммы ИХВХ). Это имя по-древнееврейски и означает «Существующий», «истинно Бытийствующий», или «Сущий» (церк.-слав. «Сый»). А на греческий это слово обычно переводится как ὁ ών («о Он»). (Отсюда слово «онтология», т.е. учение о сущем, о сущем, о бытии. Не путайте с антологией! Антология – это сборник однородных сочинений.)
Яхве – имя, имеющее таинственный (мистический) и динамический смысл. Оно обозначает гораздо более, чем нейтральный факт существования. Это некое духовное событие, некое истинное существование, всегда присутствующее и действенное (по-лат. adesse, а не просто esse), которое дает возможность существовать всем и всему.
Из Библии нам еще известно, что Бог есть Дух, Бог есть Жизнь, Бог есть Мир, Он есть Огонь и Свет, Он есть Любовь. Также мы можем, имеем полное право утверждать, что Бог есть Свобода и что Он есть Истина. Обратим на это внимание. Божественная Свобода и Истина живы, в отличие от наших человеческих свобод и истин, которые обычно бывают довольно абстрактными. Даже если они при этом и кажутся красивыми, они скорее мертвы, ибо все абстракции мертвы.
Еще можно говорить если уже не прямо о Боге, то о Божьих свойствах, Его характерных чертах: Бог – всемогущий, Бог – всеведущий, Бог – личный, Бог – единый, Бог – живой. Он святой, всевышний, человеколюбивый, милосердный, спасающий и т. д. Есть целый ряд подобных «определений», которые чаще всего взяты также из Священного писания.
Вплоть до XX в. на этом в катехизисах, как правило, и останавливались. Но этого нам всегда мало, так как приводя любое подобное высказывание, касающееся Бога, мы вольно или невольно Его определяем и тем самым Его ограничиваем, вмещая в какие-то определенные рамки, хотя сами же утверждаем, что Бог безграничен. И какое бы определение мы ни давали, оно всегда ограничивает бесконечное и вечное и тем самым делается не то чтобы совсем не истинным, но не вполне истинным, или неполным. Поэтому, говоря о Боге, мы должны перейти от утверждений и положительных определений к отрицанию того, что Бог есть, вернее, мы должны еще говорить и о том, Кто Бог не есть. Так как наш Бог – живой, то здесь всегда правильно будет сказать именно о том, Кто Он не есть.
В связи с этим о Боге мы можем и должны смело утверждать: Он не есть ничто из того, что существует в этом мире. Тем самым мы можем с полным основанием отрицать практически все, что о Боге утверждаем, ибо некоторые христианские богословы и святые отцы так и говорили: «Бог есть все из того, что на свете существует, и ничто из того, что существует». Это будет оправданно, ибо мы должны «снять» все наши человеческие представления о Боге, все наши ограниченные представления о Нем. Вспомним о «божественном мраке», здесь это важно. Мы действительно должны войти в этот «божественный мрак», в эту Тайну Божью, отодвинуть наши слишком человеческие, тварные представления, когда говорим о Творце.
Первый подход к понятию о Боге – положительный называется катафатическим, а второй –отрицательный – апофатическим. Также и богословие, в том числе различных святых отцов, которое строится на положительных определениях, называется катафатическим богословием, а богословие, построенное на отрицательных, апофатических определениях, называется апофатическим богословием.
Но могут спросить, к а к это может быть, что, например, Бог есть Любовь и в то же время Бог не есть Любовь? Не получается ли произвол – что хочешь, то о Боге и говори? Что бы ни утверждать, это тут же можно со спокойной совестью и отрицать? Бог существует и Бог не существует? И то и другое истинно? Где же логика? Формальной логики здесь действительно нет. Вернее, логика есть, но не линейная, формальная, а та, которая называется антиномической. Слово «антиномия» в переводе с греческого означает «противоречие в законе», в законе логики. Если формальная логика от нас требует определенного утверждения чего-либо и при этом она не может совместить два противоположных высказывания об одном и том же, то как раз антиномическая логика может совместить два по видимости противоположных утверждения.
О Боге мы вообще не можем говорить иначе как антиномически – антиномиями. Но надо и здесь помнить, что наши антиномии – это тоже тварные, человеческие антиномии, которых нет в Самом Боге. Поэтому когда мы говорим, например, что Бог существует, то мы говорим истину, потому что Он – есть, Он – Яхве, Существующий, единый истинно Присутствующий. Но когда при этом мы говорим, что Бог не существует, то мы отрицаем нечто иное, а именно тот опыт «существования» («экзистенции»), который есть только в природе и, следовательно, в нас, принадлежащих тварному миру и природе, т.е. мы утверждаем отрицая, чтобы освободить Бога от наших представлений, всегда слишком земных и человеческих. Так что мы, как правило, говорим немного о разных вещах, когда утверждаем что-то о Боге и когда как бы то же самое отрицаем.
Это надо хорошо знать. Иногда христиане впадают в настоящее язычество или, наоборот, в полный агностицизм, когда говорят о Боге. Их спрашивают об их Боге, а они ничего не могут сказать о Нем или говорят такое, что не имеет ничего общего с Богом, и тут «благое молчание» было бы уместнее. Но о Боге надо говорить, Его надо исповедовать, т. е. Его надо пред людьми признавать, как вы помните по Евангелию. Однако говорить о Нем надо правильно и убедительно, духовно.
Перейдем теперь к следующему вопросу. Почему в Бога надо именно веровать? Почему мы говорим в Символе веры: «Верую во единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого»? Почему «верую»? Ведь мы только что говорили о Боге смело и определенно, значит, мы не просто верим, но и что-то знаем о Нем. И правда, знаем. Но мы все же не говорим: «знаем единого Бога, Отца» и т.д., а говорим «веруем». Почему?
Потому что знания тоже бывают разного рода. Например, объективное знание о Боге невозможно, как, впрочем, и субъективное. Истинный Бог выше всех объективно-субъективных вещей и отношений в мире. В Нем Самом их нет вовсе. И поэтому, если мы и говорим о знании Бога, то употребляем это слово особым образом. Здесь мы говорим о Бого-познании как мистическом гносисе (об этом подробнее речь пойдет в теме II).
Когда же мы говорим о вере в Бога и о вере в Человека, мы подразумеваем одно: открытость нашего сердца, открытость к восприятию Бога и того, что и кто от Него. Бог существует в том человеческом сердце, которое открыто для Него. А человек, и только человек, способен и закрыться, т.е. духовно расположиться так, чтобы стать противником Богу, врагом Ему.
Зря некоторые думают, что человек не может закрыться перед Богом, что Бог настолько могуществен, что может действовать и через эти человеческие внутренние, темные и греховные перегородки. Нет, Бог не может преодолеть их Один. Почему? Потому что Бог есть Любовь, а одностороннее разрушение любых внутренних преград было бы насилием над человеком и потому злом. Бог же зла не творит, никогда! Как Бог Он никогда не насилует человека, ни грешного, ни праведного. Поэтому если человек сам не хочет верить, не хочет быть верующим в истинного Бога, если он ставит на Его место бога другого, иного, то Бог все равно не может насиловать его Собою. Если бы Он вмешался, то мог бы только одно отнять жизнь, убить грешника, именно потому, что тот грешник.
Но наш Бог не убийца! И когда мы читаем в Священном писании, что Бог кого-то наказал смертью или еще каким-то образом, тогда об этом на христианском, новозаветном языке надо было бы сказать несколько иначе: люди сами себя наказали, уйдя от Бога. Они ушли от Бога и получили сами в себе воздаяние за свою грешную жизнь.
Поэтому будем внимательны, читая Библию, особенно Ветхий завет. Если наказания свыше не понять верно, то и Библия может стать соблазном, а не назиданием, как это, к сожалению, и бывает с некоторыми людьми из христиан, которые считают, что Ветхий завет вообще читать нельзя. «Там Бог такой страшный, жестокий», говорят они. Но не Бог, а люди там бывают страшными и жестокими, иногда творящими свои жестокости прямо от имени и во имя Бога. Увы, не только там и не только тогда это было свойственно людям (об этом мы также еще будем говорить позже).
Далее, что значат следующие слова первого стиха «небо и землю»? Возьмем сразу оба эти слова, ибо иначе будет трудно правильно понять это место.
Здесь мы уже подходим к тем местам Библии, в которых одно и то же слово может не только иметь, как мы уже говорили, разные значения, но само по себе иногда и не означать почти ничего. Как правило, в таких случаях мы имеем дело с идиоматическими выражениями.
«Небо и земля» – это семитизм, это идиома, значение которой надо знать. Как раз в этом выражении отдельно слово «небо», как отдельно и слово «земля», почти ничего не означают. Вместе же слова «небо и земля» должны пониматься как целый, или весь, мир, как всё в целостности. Обратите, пожалуйста, на это внимание. Именно вместе эти два слова переводятся одним словом – «мир», мир в его целостности. Подобно этому райское «добро и зло» тоже означает некое «всё», но по отношению к сфере познания, а человеческая «плоть и кровь» означает всего живого человека, все живое и даже в чем- то духовное существо его.
Синоним «неба и земли», но не в иудейских, а в эллинистических понятиях, – это «всё видимое и невидимое» из Символа веры, т. е. тоже весь мир, которому Бог – Начальник и Творец (см. также Евр 11:3: «из невидимого произошло видимое»).
Для эллина, конечно, нечто духовное («невидимое») тоже есть высшее и горнее «небо», а материальное («видимое») – низшая и дольняя «земля». Но иудейское сознание не знало деления мира на дух и материю, ибо оно знало о нечистых духах и о святой материи. Поэтому Библия и не знает философии эллинского типа и не поддается классифицирующему делению на идеалистическое и материалистическое мировоззрение с их борьбой за первенство.
В начале сотворил Бог мир в целом» – вот как можно перевести всю первую библейскую фразу на русский язык, хотя дословно «мир в целом» и звучит как «небо и земля».
Итак, «небо и земля» – это мир в целом, весь универсум. Но что же он такое? Вот, мы говорили о Боге, а теперь поговорим о мире.
Слово «мир» так же, как и «начало», имеет не менее трех значений, которые никогда не нужно ни путать друг с другом, ни друг от друга отрывать.
Во-первых, это тот мир, о котором идет речь в первом стихе Бытия, это некий первоначальный мир, тварный и первозданный.
Во-вторых, это тот мир, который мы подразумеваем, говоря об объективном мире, падшем мире, мире в том состоянии, в котором он находится сейчас и который мы знаем из нашего практического жизненного опыта.
Мы не имеем в виду, что эти два мира существуют параллельно, но только то, что вместе с падением человека пал и весь первозданный мир, став миром в чем-то в принципе иным. И нам важно знать, в каких местах говорится об одном мире, а в каких – о другом. Например, в Новом завете читаем: «не любите мира, ни того, что в мире» (1 Ин 2:15); или: «дружба с миром есть вражда против Бога» (Иак 4:4). На это можно услышать: «Вот это да! Бог сотворил небо и землю – весь мир, так разве можно не любить мира и того, что в мире, т.е. Божьего творения?!» Однако здесь евангелист Иоанн, говоря «не любите мира, ни того, что в мире», добавляет: «ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (т. е. желание богатства и роскошь в жизни), не есть от Отца» (1 Ин 2:16). Вот признаки падшего мира и вот чего не надо любить!
В третьем значении слово «мир» – это внутреннее состояние благодатного от Бога покоя в человеке, обществе и мире, устремляющихся с ним и в нем к «новому небу и новой земле», т.е. к «новому миру». На языке Библии этот «третий» мир называется «шал о м». Мы часто употребляем это значение слова «мир» в выражении: «миру – мир», но отсюда и слово «мирный» и др.
Ст. 2. «Земля была пуста и пустынна, и тьма была над пучиной; и дух Божий веял над водами».
Стихи первый и второй предваряют повествование о первом «дне» творения. Что здесь значат слова «пуста и пустынна»? Заметим сразу, что «пуста и пустынна» и «тьма была над пучиной» – выражения синонимические. Поэтому когда говорится «пуста и пустынна» и «тьма была над пучиной», имеется в виду одно и то же. Это просто некая параллель. А «тьма» и «пучина» вместе, как и каждое слово в отдельности, – древнейшие символы бездонной тьмы первовещества мира, его абсолютной неорганизованности и хаоса. Мир как бы был и его еще как бы не было, потому что в нем самом еще не было ничего положительного, а была только «тьма над бездною».
Однако Дух Божий с самого начала уже «веял над водами»! Мир просто как «тьма над бездною» не мог бы существовать сам по себе, если бы его не охранял этот Дух Божий, Который «веял над водами». Эта «вода» – в данном случае символ все той же «пучины» и «тьмы», того же хаоса первозданного мира (это уже третий синоним того же ряда).
Итак, «Дух Божий» как нетварная божественная Сила, или Энергия, носясь «над водами», как бы согревает, подобно птице, согревающей своих птенцов, это «первояйцо» мира. Он животворит этот мир, дает возможность ему реально существовать.
Ст. 3. «И сказал Бог: Да будет свет. И появился свет». Отсюда начинается собственно первый «день» творения.
Интересно наблюдение, правда, косвенное, многих святых отцов и древнейших толкователей: Бог творит мир Своим Словом («и сказал Бог»). Значит, наш Бог словесен или, апофатически, Он не бессловесен. Поэтому когда мы прочтем в Евангелии от Иоанна: «В начале было Слово» – нам это будет более понятно.
Потому же можно было и сказать о Боге: «И сказал Бог: да будет свет», т.е. да явится свет. Свет – то начало в самом первовеществе мира, которое положительно, ибо свет прямо от Бога. Он противоположен «тьме над пучиной», той «воде», «пустоте и пустынности», которые характеризовали досветовой тварный первомир.
Ст. 4. «Бог увидел, как хорош свет, и отделил его от тьмы».
Это «отделение света от тьмы» – как бы отделение доброго и хорошего в первозданном мире от хаотического в нем.
Проницательно «увидеть» – в принципе то же, что и познать, и поэтому «и увидел Бог свет» – значит ясно различил его во «тьме» и из «тьмы», по-новому его оценив.
«Свет» оценен Богом «яко добро» («как хорош свет»), что означает красив и добр, т. е. достоин быть Божьим творением сам в себе, а не только потому, что всякий результат Божьего дела – добр и хорош. Посему «свет» и определяется Богом, и отделяется Им от недостойной этого «тьмы».
В этом мире это был первый шаг по направлению к развитию собственной внутренней силой. Мир буквально вышел «на свет Божий», обретя первые пространственно-временные характеристики. Так началась эволюция этого мира, его «прогресс». Тем завершается и первый «день» творения.
Ст. 5. «...дал свету имя "день", а тьме – "ночь". Настал вечер, настало утро – день один».
Понятно, что здесь тоже даны два синонимических ряда: «свет и тьма» и, с другой стороны, – «день и ночь». Бог «называет», т. е. выявляет, как бы определяет, чт о есть «свет» в этом мире и что есть в нем «тьма». Все светлое достойно Бога, и поэтому в этом мире происходит эволюция, движение от «вечера» к «утру», как от «тьмы» к «свету» и от «ночи» ко «дню». И все вместе – это «день», «день один» – «йом эх а д».
Поэтому до сих пор у нас на богослужении день начинается именно с вечера, а точнее, с захода солнца. Ведь почему, например, воскресная служба начинается накануне? Потому что такое движение было заложено в библейском мире изначала. Так оно нам и открыто в Библии: от тьмы – к свету, от вечера и ночи – к утру и дню.
Здесь мы имеем совершенно другое мироощущение. Оно бывает нам малопонятно, потому что мы так привыкли считать сутки с полуночи, что для нас вечернее время потеряло всякое значение. Для нас это только завершение дня – в усталости, в предчувствии какого-то конца. А для древних людей библейской традиции здесь было что-то другое, для них вечер был символом радости, символом начала следующего, нового дня во свете. Это сочеталось и с образом жизни тех людей, ведь они были скотоводами, к тому же в странах, в которых днем из-за жары ничего нельзя было делать. Там днем отдыхали, а жизнь протекала в основном вечером, ночью и утром.
Далее, почему здесь сказано «день один», а не «день первый»? Потому что коли до того не было еще ничего самосущего, нельзя было сказать и «первый»; коли не было еще исчисления, не было числового ряда, можно было сказать только «один», а уже дальше, после одного, можно будет сказать «второй», потому что второму «дню» творения хотя бы что-то одно в мире уже предшествовало.
«День», связанный со «светом», как этот свет с Богом, становится символом первого в мире Богоявления через «свет». Вся история отношений мира и человека с Богом проходит через вехи таких Феофаний (с греческого – Богоявлений). Поясним это важное место.
Когда Бог сказал «да будет свет», это означало явление божественной Силы через «свет» в этом мире, т. е. Богоявление. И каждый «день» творения – это новое Богоявление, новое явление божественной Силы или непосредственно, если Бог Сам творит что-то в этом мире, или опосредованно, если что-то производится лишь по Его воле.
В таком случае семь «дней» творения – это символ потенциальной полноты мирового богатства Бого-Явлений. Потому что подлинное богатство в этом мире не материальное, а духовное. Только истинное Богоявление, только то, что в этом мире от Бога, есть истинное богатство. Поэтому Господь и говорит в Евангелии: «Кто не собирает со Мной, тот расточает», как и то, что богатство надо искать на небесах, а не на земле.
Только в этом контексте и в этом духе понимая эти тексты, можно понять и многие другие места Евангелия. Конечно, еще много раз мы будем говорить о частных Богоявлениях, особенно в Евангелии, и значит, при этом мы каждый раз будем говорить о накоплении именно этого великого богатства – мирового богатства Богоявлений, Феофаний.
Теперь поговорим в целом о первом библейском рассказе о сотворении мира.
(Далее читается Быт 1:6-2:4а.)
Это очень древний рассказ. Он длится до первой половины четвертого стиха 2-й главы Бытия. Тут нет полного совпадения с нашим разделением на главы. Три с половиной стиха второй главы современные библеисты обычно относят к первому рассказу. А со слов стиха 4б: «в то время, когда Господь Бог создал небо и землю» уже начинается второй рассказ о сотворении мира, который, как считают ученые, записан приблизительно на полтысячелетия раньше первого. Второй рассказ древнее, а не наоборот. Первый же рассказ заканчивается словами: «Вот повесть о небе и земле – о времени, когда они были сотворены». Он оформился приблизительно в VI в. до н.э., второй же, более архаический, – приблизительно в X в. до н.э.
Рассмотрим первый из рассказов о сотворении мира, особенно первые шесть «дней» творения, потому что в седьмой «день» Бог «пребывал в покое» и ничего Сам как бы уже не творил (о нем мы еще поговорим в связи с заповедью о субботе).
Эти шесть «дней» творения называются «шестодневом». Нам очень важно понять весь «шестоднев», хотя выше мы разобрали только первый «день» творения – происхождение тварного света, т. е. начало существования этого мира именно как мира, когда в нем появились пространственно-временные характеристики, которых раньше в первовеществе мира не было.
Теперь надо сделать небольшое отступление, чтобы потом иметь возможность охватить как бы единым взглядом все библейское повествование о миротворении. Надо знать, что в тексте Библии часто используется один очень важный прием, который называется «поэтический параллелизм». Для лучшего его понимания возьмем еще какой-нибудь текст, так как в рассказе о сотворении мира мы имеем более сложный случай.
Вот, например, Пс 26:1: «Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться?»
Мы видим, что смысловая ткань текста этого стиха как бы разбивается на две части, одинаковые по содержанию, но разные по своему словесному оформлению. Первая половина: «Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться?», вторая: «Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться?». «Бояться» и «страшиться» – синонимы, и Господь как наш «свет» и «спасение» здесь уподоблен «твердыне», «крепости», т.е. силе нашей жизни. Это и есть поэтический параллелизм.
Поэтому, допустим, если какая-то часть подобного библейского текста нам малопонятна, то мы берем вторую, параллельную ей часть и, зная, что обе они по содержанию должны быть тождественны или почти тождественны, выверяем соответствующим образом малопонятную часть с помощью другой, более понятной. Поскольку Псалтирь – сборник преимущественно литургической, храмовой ветхозаветной поэзии, то в нем поэтический параллелизм встречается особенно часто.
Теперь о нашем случае. Где в первом рассказе Библии проявляется поэтический параллелизм? В нем первые три дня творения поэтически параллельны остальным трем. 1-й день – свет, 2-й день – творение тверди посреди воды, 3-й день – растительный мир на суше. И параллельно этому: 4-й день – светила, 5-й день – животный мир из воды, 6-й день – животный мир и человек на земле.
Параллель здесь очевидна. Если 1-й день – свет, то 4-й – светила, если 2-й день – твердь посреди воды, то 5-й – животный мир из воды, т. е. по существу та же «твердь» из воды, если 3-й день – растительный мир на суше, то 6-й – животный мир и человек на суше. Ясно, что этот целостный поэтический образ подчиняется известному нам поэтическому закону.
Но еще важно понять, как надо толковать это место Библии, как в целом воспринимать этот образный рассказ о сотворении мира. Существует по меньшей мере три главных подхода к толкованию семидневного творения в целом, в принципе. Это подходы хронологический, иерархический и как бы «визионерский». Что это за подходы?
Хронологический подход – самый простой, но и наименее правильный и точный. Он очень распространен, и многие ограничиваются только им. В чем его суть? Это такой подход, когда пытаются все «дни» творения выстроить хронологически – один за другим по времени. Был 1-й день, потом 2-й, а за ним 3-й, 4-й и т. д. И тут что-то получается. Но... здесь, к сожалению, есть одно большое «но». В одном месте получается несуразица, потому что произведение растительного мира на суше предшествует созданию светил.
Приверженцы хронологического подхода обычно объясняют это место таким образом, что якобы при создании Богом растений были облака на земле и за ними ничего не было видно, и только когда облака рассеялись, проявились на небе светила. Это предполагает, что автор при этом как бы невидимо присутствовал. Он не видел светил, поэтому говорил о растительном мире. Ну а где растительный мир, там ведь много облаков и влаги... Какие уж тут светила? Ничего же не видно! Искусственность такого толкования очевидна. Но тому, кто его придерживается, приходится прибегать к подобного рода натяжкам.
Иерархическое толкование говорит, что последовательное шестидневное творение лучше определяется не хронологическим, а иерархическим принципом. В нем ставится акцент на возрастающей ценностной (аксиологической) оценке возникающих в мире принципиально новых форм. Тогда все «дни» творения – это как бы концентрические круги существования творения, в центре которого стоит человек, в ценностном и целевом отношении иерархически возвышающийся над всем иным творением. Поэтому позже повествуется не о том, что произошло обязательно после по времени, а о том, что само по себе важнее, ценнее.
Это достаточно интересный и плодотворный подход. Рассказ начинается с творения простого мира и света, некоей энергии в нем, и заканчивается творением человека. Складывается не просто хронологическая, а иерархическая структура и последовательность миротворения.
Однако и в этом подходе есть серьезные натяжки. В него не только невозможно уложить представление о поэтическом параллелизме, но тут и не всегда очевидно, почему вдруг что-то одно оказывается иерархически выше и ценнее другого.
Хотя нельзя сказать, что нет никакого смысла ни в одном из уже названных способов толкования, иерархическом и хронологическом, ясно, что ни один из них еще не является исчерпывающим и что каждый выясняет лишь свою долю смысла.
Наиболее полным и поэтому наиболее верным является все же третье толкование – «визионерское» (от корня «визион» – видение), которое предполагает, что весь этот библейский рассказ возник на основании совокупности откровений, точнее, видений, данных, может быть, еще Моисею в XIV в. до н. э. или, во всяком случае, в своей традиции восходящих к нему. Хотя, как мы знаем, этот рассказ и был изложен в VI в. до н. э., но ведь его содержание могло изустно передаваться в течение многих веков, оставаясь незаписанным.
Если ряд видений или визионерских картин был положен в основу первого библейского рассказа, то он, бесспорно, был построен на основании какого-то реально бывшего живого откровения, а не просто чисто человеческого опыта или домысла. Если правильно понять первые главы книги Бытия и все их рассказы, а значит, и их мифологизированный, мифопоэтический язык, если правильно «расшифровать» этот язык, способный говорить о чем-то глубоко духовном, о чем-то откровенном и основанном на видениях от Бога, то мы поймем, что за этим может стоять только глубочайшее, даже прямо божественное Откровение. Иначе все это давно бы устарело. Наши научные картины мира устаревают каждые двадцать лет, а библейская картина не устарела и за три-три с половиной тысячелетия! И не устареет никогда благодаря ее содержанию и специфическому языку.
Здесь к слову заметим, что и вообще всякая духовная истина может быть выражена человеком только мифопоэтически, мифологизированно, и никак иначе, если только это действительно духовная истина. Таким образом, и все мифы Библии – не сказки, хотя вне ее многие великие мифы часто остаются поучительными для многих, но сказками.
О втором рассказе книги Бытия о сотворении мира мы подробно будем говорить позже, в III теме – «Бог и человек. Сотворение человека», но уже сейчас можно сказать, что первый и второй рассказы взаимно дополняют друг друга. У них есть свои сходства и различия. Сходство прежде всего в том, что оба они антропоцентричны, т.е. центрируются на сотворении человека. Но первый рассказ заканчивается сотворением человека, а второй только начинается с того, как в мире появляется человек. Все остальное для нас пока менее важно.
Подумаем теперь немного об общем смысле сотворения мира Богом. Не будем подробно на этом останавливаться, так как сложно осмыслить такие вещи, только познакомившись с ними. Но нам, наверное, уже ясно, что главный смысл миротворения состоит в том, что оно есть высший свободный Божий дар мира – ему самому в его существовании и лучшая реализация Богом Самого Себя вне Самого Себя, т. е. реализация всех Его преизобилующих и преизливающихся вечных свойств и качеств в бесконечном «мировом» количестве.
При этом парадоксально можно утверждать, что Бог не нуждается в мире, поскольку Он в Себе Самом – Полнота, но Бог и нуждается в нем, поскольку Бог есть Любовь и творение мира определяется и движется именно ею.
Итак, почему Бог сотворил мир? «Зачем Он сотворил мир, – спрашивают часто люди, – если знал, что он будет таким жестоким и страшным?» Так иногда жестокие дети спрашивают своих родителей: «Зачем вы нас породили?» (и в таких случаях всегда грешат против родителей). Но все-таки – зачем? На этот вопрос, уж коли он у кого-то возникает, необходимо ответить достойно. А ответ один: потому что Бог есть Любовь, а всякая истинная, свободная любовь предполагает возможность и даже необходимость существования «иного», чем ты сам, само наличие «другого».
И последний момент, о котором нам сейчас нужно сказать. Никогда не следует забывать, что как бы ни были близки Бог и мир, изначально связанные Божьей Любовью (ибо еще «в начале» «Дух Божий носился над водою», над этим первомиром, пусть тогда еще почти ничего не значащим, поскольку в нем не было даже света), – как бы они ни были близки, различие между Богом-Творцом и творением принципиально всегда сохраняется.
Это важно никогда не забывать во избежание пантеизма, когда уже все в мире представляется божественным, божественной природы. Мир по отношению к Богу всегда «другой» и «другое». Бог всегда остается, в отличие от него, абсолютно безначальным, абсолютно свободным, абсолютно недетерминированным, абсолютно духовным, абсолютно святым, недифференцированным, простым, полным и единым, обладающим Сам в Себе чистым Существованием, Свободой и Любовью.
Творение Божие – не результат эманации, возникающей только в процессе развития, и не результат божественного демиургического акта. Мир – результат и плод Божией Жизни, Свободы и Любви!
Итак, уверуем же и мы сильнее в Бога и восхвалим Его всем сердцем и всей жизнью своей! Возлюбим «единого Бога Отца, Всемогущего, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого»! Возлюбим и единое творческое Слово, «Сына Божьего, от Отца рожденного прежде всего; Свет от Света; Бога истинного от Бога истинного; рожденного, несотворенного; единосущного Отцу, Которым все стало»! Возлюбим и единого Духа Святого Божьего, животворящего! Возлюбим также сам сотворенный Богом мир – «небо и землю, и все, что в них», «все видимое и невидимое», ибо мы знаем и видим, что все это – поистине хорошо!
Благодарим Тебя, Господи, за создание мира, за сотворение его, благодарим Тебя за то, что все, что Ты творишь, – хорошо, добро и свет. Господи, дай нам видеть в этом мире Твое творение, Твою руку, Твою силу, Твою красоту и благость; дай нам знать, что Ты ведешь нас всех к Себе, к полноте жизни и гармонии; дай нам, Господи, быть Твоими соработниками в этом мире. Дай нам, Господи, укрепиться в вере в Тебя, созерцая творение Твое, да будем мы исполнены света и мира уже сейчас, когда живем в этом мире. Да будем мы всегда мирными, и жизнь наша да будет продолжением творения Твоего. Господи, да будет откровение Твоего Света более явным в этом мире и в нас, чтобы всегда и во всем прославлялось Твое святое имя во веки веков. Аминь.
