2020-05-25
1111
На основной вопрос философии можно дать разные ответы. Из них два являются главными. Первый из них состоит в признании мира, материи, бытия, физического первичным, а сознания, духовного, идеального, ментального - вторичным, производным. Философы, придерживающиеся этого мнения, принадлежат к направлению, которое принято именовать материализмом. Второй главный ответ: сознание, идеальное, духовное - первично, а мир, материя, природа - вторично, производно. Это направление принято называть идеализмом. Другое название - спиритуализм (от лат. spiritus - дух, душа, spiritualis - духовное).
Те же самые люди, которые в перестроечное время выступили против признания проблемы отношения мира и сознания основным вопросом философии, естественно, столь же энергично осудили и положение, согласно которому материализм и идеализм представляют собой два главных направления в развитии философской мысли. Уже известный нам В. И. Свинцов утверждал, что эта идея «вела к столь же любопытной, сколь и примитинной истории философских учений»[142] и что «Надуманность и непродуктивность такого подхода к философии особенно очевидна по отношению к новейшим философским направлениям»[143]. «Как и прежде, - вторит ему А. Л. Никифоров, - подавляющее большинство философов совершенно не касаются вопроса об отношении мышления к бытию, поэтому, когда мы пытаемся понять их воззрения, опираясь на порождаемую этим вопросом классификационную схему, мы, как правило, получаем чрезвычайно плоскую, бедную и искаженную картину - карикатурный образ врага, которого легко и приятно громить»[144]. Другой бывший советский философ Виктор Алексеевич Вазюлин категорически заявляет, что «сейчас постепенно вызревают такие условия, когда вопрос об идеализме и материализме перестанет быть актуальным»[145]. И в данном случае подобного рода критики демонстрируют свое дремучее невежество в области философии и ее истории.
Существование двух основных направлений в философии - идеалистического и материалистического - достаточно четко осознано было еще Платоном. В диалоге «Софист» он вкладывает в уста одного из участников - Чужеземца - слова, что в философии «происходит нечто вроде борьбы гигантов из-за спора друг с другом о бытии». Далее следует пояснение:
«Теэтет. Как так?
Чужеземец. Одни все совлекают с неба и из области невидимого на землю, как бы обнимая руками дубы и скалы. Ухватившись за все подобное, они утверждают, будто существует только то, что допускает прикосновение и осязание, и признают тела и бытие за одно и то же, всех же тех, кто говорит, что существует нечто бестелесное, они обливают презрением, более ничего не желая слышать.
Теэтет. Ты назвал ужасных людей; ведь со многими с них случалось встречаться и мне.
Чужеземец. Поэтому-то те, кто с ними вступают в спор, предусмотрительно защищаются как бы сверху, откуда-то из невидимого, решительно настаивая на том, что истинное бытие - это некие умопостигаемые и бестелесные идеи; тела же, о которых говорят эти люди, и то, что они называют истиной, они, разлагая в своих рассуждениях на мелкие части, называют не бытием, а чем-то подвижным, становлением. Относительно этого между двумя сторонами, Теэтет, всегда происходит сильнейшая борьба.
Теэтет. Правильно.
Чужеземец. Значит нам надо потребовать от обеих сторон порознь объяснения, что они считают бытием.
Теэтет. Как же мы будем его требовать?
Чужеземец. От тех, кто полагает бытие в идеях, легче его получить, так как они более кротки, от тех же, что насильственно сводит все к телу, - труднее, да, может быть, и почти невозможно. Однако мне кажется, что с ними следует поступать так...
Теэтет. Как?
Чужеземец. Всего бы лучше исправить их делами, если бы только это было возможно; если же так не удастся, то мы сделаем это при помощи рассуждений, предположив у них желание ответить нам более правильно, чем доселе. То, что призвано лучшими людьми, сильнее того, что призвано худшими. Впрочем, мы заботимся не о них, но ищем лишь истину»[146].
Активным участником этой борьбы являлся и сам Платон. Все его симпатии, разумеется, на стороне тех «лучших людей», которые отстаивают первичность идей. Он ярый враг тех «ужасных людей», кто насильственно все сводят к телу. Особенно ненавистен Платону был атомистический материализм Демокрита (460-370 до н. э.). Как сообщал в своих «Исторических записках» ученик Аристотеля Аристоксен (ок. 374-310 до н. э.), Платон хотел собрать все сочинения Демокрита и сжечь их.
Помешали ему пифагорейцы Амикл и Клиний, указав, что это бесполезно: книги Демокрита уже у многих на руках[147]. Трудно сказать, насколько этот рассказ достоверен. Во всяком случае он отвечает установке Платона на борьбу против материалистов не только словом, но и делом. Приведя указанное сообщение Аристоксена в книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», Диоген Лаэртский (конец II – первая половина III в. н. э.), добавляет от себя: «И неудивительно: ведь Платон, упоминая почти всех древних философов, Демокрита не упоминает нигде, даже там, где надо было бы возражать ему; ясно, что он понимал: спорить ему предстояло с лучшим из философов»[148].
Как явствует из приведенного выше, по Платону, в основе различия двух выделенных им направлений философской мысли лежит прямо противоположное решение вопроса об отношении между идеями и телами. Таким образом, помимо всего прочего, уже у Платона достаточно четко проступает понимание того, что вопрос о том, что первично - идеи или тела, является главной проблемой философии, от решения которой в значительной степени зависит решение всех остальных ее проблем.
В совершенно отчетливой форме понимание того, что проблема отношения мира и сознания, вещей и мыслей является основным вопросом философии и что то или иное решение ее лежит в основе разделения философов на два противоположных лагеря, выступает в работах И. Г. Фихте, Ф. Шеллинга и Г. Гегеля. «В опыте, - писал первый из них, - неразрывно связаны друг с другом вещь - то, что должно быть определенно независимо от нашей свободы и на что должно быть направлено наше познание, и интеллигенция, т. е. то, что должно познавать. Философ может отвлекаться от того или от другого; тем самым он отвлекается от опыта и возвышается над ним. Если он отвлекается от вещи, то в качестве основы объяснения опыта у него остается интеллигенция в себе, т. е. отвлеченная от ее отношения к опыту; если он отвлекается от последней, то у него получается вещь в себе, т. е. отвлеченная от того, что она встречается в опыте. Первый образ мысли называется идеализмом, второй - догматизмом. Возможны - в чем должно убедить настоящее исследование - лишь эти две философские системы. Согласно первой системе, сопровождающиеся чувством необходимости представления суть продукты предполагаемой в основе их интеллигенции, согласно последней - продукты предполагаемой в основе их вещи в себе»[149].
Подчеркнув в последующем изложении, что «последовательный догматик - неизбежно материалист» [150], И. Фихте снова совершенно четко формулирует свою точку зрения на различие между двумя философскими направлениями: «Спор между идеалистом и догматиком, собственно, сводится к тому, должна ли самостоятельность вещи быть принесена в жертву самостоятельности Я, или, наоборот, самостоятельность Я - самостоятельности вещи»[151].
В последующих работах И. Г. Фихте заменяет слово «догматизм» словом «материализм». «Здесь явно обнаруживается, - пишет он, - отличие нашей системы от той, которая признает существование чувственных вещей в себе и кладет их в основание сознания; мы не даем ей двусмысленного названия догматизма, а будем называть ее материализмом, против чего она, оставаясь последовательной, ничего не может иметь.
Материализм утверждает: в установленных до сих пор объективных Представлениях мира изображает себя чувственный мир; мы же, напротив, утверждаем, что в этих представлениях... изображает себя жизнь самого сознания... Различие этих утверждений бросается в глаза. Но спрашивается, в чем, собственно, главный пункт этого спора? В следующем: материализм предполагает, что вещи обосновывают вообще жизнь сознания. В этом-то мы с ними и не согласны»[152].
Указав, что в нашем знании субъективное и объективное объединены, Ф. Шеллинг продолжал: «Пытаясь объяснить эту тождественность, я уже обязан ее преодолеть. Ввиду этого в целях объяснения, поскольку кроме этих двух факторов знания (в качестве принципа объяснения) тут не дано больше ничего, мне неизбежно приходится одно предпосылать другому, исходить из одного, чтобы достичь другого; но что из двух нужно брать за исходное - это не предопределяется нашим заданием. Следовательно возможны лишь два случая. А. Либо за первичное принимается объективное и спрашивается, как приходит сюда субъективное, долженствующее согласоваться с последним... В. Но можно также субъективное брать за первичное, и тогда задача сведется к выяснению того, откуда берется согласующаяся с этой первичностью объективность... Вообще всякая философия должна сводиться к тому, что либо природа делается интеллигенцией, либо интеллигенция природой...»[153]
Как писал Г. Гегель, когда философы осознают противоположность между мышлением и природой, духом и бытием, они пытаются раскрыть их связь и единство. «Но, - продолжает он, - путь, которым мыслительно создается это единство, двояк. Философия поэтому распадается на две основные формы разрешения этой противоположности, реалистическую и идеалистическую философию, т. е. на философию, заставляющую возникнуть объективность и содержание мысли из восприятия, и философию, исходящую в своем искании из самостоятельности мышления... Первое направление, реализм, является философией опыта... Деятельность этого первого направления имеет своим объектом прежде всего физическую природу, из наблюдения над которой извлекают законы и на этом базисе основывают знание... Второе направление, идеализм, исходит вообще из внутреннего. Согласно этому направлению все присутствует в мышлении, сам дух является всем содержанием знания... То, что там черпается из опыта, здесь черпают из мышления а priori...»[154].
Сознавал суть различия между материализмом и идеализмом и Н. А. Бердяев. «Возможны, - писал он, - разнообразные классификации типов философии. Но через всю историю философской мысли проходит различие двух типов философии. Двойственность начал проникает всю философию и эта двойственность видна в решении основных проблем философии... Два типа философии я бы предложил расположить по следующим проблемам: 1) примат свободы над бытием и 2) примат бытия над свободой, это первое и самое главное...»[155].
Английский философ-идеалист Джордж Беркли (1685- 1753) не только прекрасно понимал, что в философии существуют два противоположных направления, между которыми идет борьба, но и открыто объявлял себя непримиримым противником материализма. «На основе учения о материи, или телесной субстанции, - писал он, - воздвигнуты были все безбожные построения атеизма и отрицания религии»[156]. И его главная работа «Трактат о принципах человеческого знания» (1710) посвящена доказательству того, что материи нет и быть не может.
«Материя, - утверждает Дж. Беркли, - раз она будет изгнана из природы, уносит с собой столько скептических и безбожных построений, такое невероятное количество споров и запуганных вопросов, которые были бельмом в глазу для теологов и философов; материя причиняла столько бесплодного труда роду человеческому, что если бы даже те доводы, которые мы выдвинули против нее, были признаны недостаточно доказательными (что до меня, то я их считаю вполне очевидными), то все же я уверен, что все друзья истины, мира и религии имеют основания желать, чтобы эти доводы были признаны достаточными»[157].
Признавали существование двух основных направлений в философии и важность борьбы между ними для ее развития и те естествоиспытатели, которые много бились над философскими проблемами. «Борьба за примат формы, образа, идеи, на одной стороне, над материей, материально сущим - на другой, или, наоборот, материи над образом, следовательно, борьба между материализмом и идеализмом, - писал В. Гейзенберг, - все снова и снова приводит в движение в истории философии человеческое мышление»[158]. Физик В. Гейзенберг это знает, а числящийся в специалистах по истории философии Т. И. Ойзерман начисто это запамятовал.
Таким образом, когда Ф. Энгельс объявил проблему отношения материи и духа основным вопросом философии, а материализм и идеализм - главными ее направлениями, он не открьm ничего принципиально нового. Это было известно и до него. Он лишь дал свою очень четкую формулировку, найдя самые подходящие слова - «основной вопрос философии» - и не более.
