2020-05-25
79
Он поежился и сложил руки лодочкой, чтобы раскурить трубку.
Бывает так с женами после определенного возраста. Двадцать пять безупречных лет, и вдруг они срываются с катушек, начинают словно роботы ритмично скакать под музыку в таких розовых гольфах с обрезанным носком и упрекать тебя в том, что им никогда не приходилось зарабатывать на жизнь. То ли гормоны, то ли еще что.
Большая черная машина затормозила перед мусорными баками. Молодой человек в темных очках выскочил на моросящий дождь, держа в руках что-то вроде детской корзинки, и проскользнул к двери.
Мистер Янг вынул трубку изо рта.
– Вы забыли погасить фары, – напомнил он.
На лице молодого человека появилось недоуменное выражение, ясно показывающее, что фары в данный момент его заботят меньше всего. Он небрежно махнул рукой в сторону Бентли. Фары потухли.
– Удобно, – заметил мистер Янг. – Автоматика?
Он был несколько удивлен тем, что водитель Бентли совершенно не промок. И что корзинка не была пустой.
– Уже началось? – спросил молодой человек.
|
|
|
Мистер Янг ощутил некоторую гордость, когда в нем безошибочно определили отца.
– Да, – ответил он. – Мне не позволили остаться, – в голосе его был оттенок благодарности.
– Уже? Как считаете, сколько у нас времени?
У нас, отметил мистер Янг. Несомненно, это врач, у которого есть свое мнение о совместных родах.
– Думаю, мы… э-э… уже продвинулись… – сказал он.
– В какой она комнате? – нетерпеливо спросил молодой человек.
– Мы в третьей, – ответил мистер Янг.
Он похлопал себя по карманам и нашел помятую пачку сигар, которую согласно традиции, захватил с собой.
– Не хотите разделить со мной радостное событие, выкурив сигару? – спросил он.
Но молодой человек уже исчез.
Мистер Янг аккуратно спрятал сигары в карман и задумчиво уставился на трубку. Всегда они торопятся, эти врачи. Работают весь божий день.
***
Есть один фокус, для которого требуются три наперстка и шарик, за которым невозможно уследить. Сейчас произойдет что-то вроде этого, но ставки будут намного выше пригоршни медяков.
Текст повествования будет специально замедлен, чтобы вы смогли проследить за ловкостью рук.
Миссис Дейрдре Янг в родильной палате номер три рожает златовласого мальчика, которого мы обозначим «Дитя А».
Жена американского атташе по культурным связям, миссис Харриет Даулинг, в четвертой палате, рожает златовласого мальчика, которого мы обозначим «Дитя Б».
Сестра Мэри Говорлива с рождения была благочестивой сатанисткой.
Ребенком она ходила в Шабашную школу и получала черные звезды за почерк и разнузданное поведение. Когда ей приказали стать монахиней Болтливого ордена, она послушно подчинилась, поскольку от природы имела соответствующий талант. В любом случае она знала, что окажется среди друзей. Она стала бы вполне сообразительной девушкой, если бы ей представилась такая возможность. Однако Сестра Мэри достаточно рано поняла, что легкомысленное отношение – как она это формулировала – сильно облегчает жизнь. В данный момент ей передают с рук на руки златовласое дитя мужского пола, которое мы обозначим «Враг Рода Человеческого, Низвергатель Царей, Ангел Преисподней, Великий Зверь, именуемый Дракон, Князь Мира, Отец Лжи, Отродье Сатаны и Повелитель Тьмы».
|
|
|
Следите внимательно. Кручу-верчу…
– Это он? – спросила сестра Мэри, вглядываясь в личико ребенка. – А я думала, глазки у него будут интереснее. Красные, или зелененькие. Или у него будут копытца, маленькие, утю-тюшенькие копытца. Или хвостик, хвостичек вертлявенький… – Не переставая болтать, она перевернула младенца. Рогов тоже не было. С виду дьявольское дитя было чудовищно нормальным.
– Да, это он, – сказал Кроули.
– Подумать только, у меня в руках Антихрист, – продолжала сестра Мэри. – И я его мою, и считаю ему утютюсенькие пальчики…
Теперь она обращалась к младенцу напрямую, полностью погрузившись в собственный недостижимый мир. Кроули помахал рукой перед ее глазами.
– Эй, Сестра Мэри! Кто-нибудь дома?
– Ах, извините, сэр. Он просто такой сладкусик. Ну разве он не похож на папочку? Похож, конечно. Разве мы не похожи на папочку, на папеньку своего вкусненького…
– Нет, – твердо сказал Кроули. – И на вашем месте я бы уже отправился в палату.
– Как вы думаете, сэр, он вспомнит меня, когда вырастет? – мечтательно спросила сестра Мэри, выплывая в коридор.
– Молитесь, чтоб не вспомнил, – сказал Кроули, и исчез.
Сестра Мэри шла пустыми коридорами по ночной больнице, крепко держа в руках Врага Рода Человеческого, Низвергателя Царей, Ангела Преисподней, Великого Зверя, именуемого Дракон, Князя Мира, Отца Лжи, Отродье Сатаны и Повелителя Тьмы. Найдя свободную коляску, она уложила его туда.
Он агукнул. Она пощекотала его.
Из-за двери степенно высунулась женская голова. Она сказала:
– Сестра Мэри, что вы здесь делаете? Вы разве не должны дежурить в палате номер четыре?
– Но господин Кроули сказал…
– Пожалуйста, следуйте в палату, степенно, как подобает монахине. Вы нигде не видели ее мужа? Его нет в приемной.
– Мне встретился только господин Кроули, и он мне сказал…
– Не сомневаюсь, – решительно оборвала ее сестра Грейс Многослофф. – Мне, пожалуй, лучше пойти и поискать страдальца. А вы идите и присмотрите за ней, хорошо? Она еще слаба, но ребенок в порядке. – Сестра Грейс остановилась. – Почему вы моргаете? Вам что-то попало в глаз?
– Вы же знаете, – произнесла сестра Мэри коварным шепотом, – Младенцы. Подмена…
– Конечно, конечно. Все в свое время. Но мы же не можем допустить, чтобы его отец здесь шлялся, верно? – ответила сестра Грейс. – Мало ли чего он может увидеть. Значит, ждите здесь и присмотрите за ребенком, вот и славно.
И она поплыла вдоль безупречно чистых стен. Сестра Мэри, толкая перед собой коляску, вошла в палату.
Миссис Янг была не просто слаба. Она крепко спала, и на лице ее читалось выражение непреклонной удовлетворенности по поводу того, что хотя бы раз побегать придется кому-то другому. Рядом с ней спало Дитя А, уже взвешенное и снабженное ярлычком с именем. Сестра Мэри, всегда готовая помочь, сняла ярлычок, скопировала его и привязала копию на ножку препорученного ей младенца.
Младенцы выглядели одинаково, оба маленькие, пятнистые и похожие - хотя и не в полной мере - на Уинстона Черчилля.
А теперь, подумала сестра Мэри, я бы не отказалась от чашки чаю.
Большинство монахинь этого монастыря были сатанистками старой закалки, как их родители и родители их родителей. Они были так воспитаны, но, если посмотреть в корень, в них не было какого-то особенного зла. По большей части, в людях его нет. Они просто склонны увлекаться новыми идеям, например, надеть высокие сапоги и расстрелять других людей, или надеть белые балахоны и линчевать других людей, или надеть вареные джинсы и сыграть другим людям на гитаре.
|
|
|
Предложите людям новое вероучение с костюмом, и они последуют за вами и сердцем, и умом. В любом случае, если вас воспитывали как сатаниста, то новизна, как правило, исчезает. Это то, что можно делать в субботу вечером. В остальное время вы проживаете свою жизнь насколько возможно хорошо, так же, как и все остальные. Кроме того, Сестра Мэри была медсестрой, а медсестры, какого бы они ни были вероисповедания, остаются в основном медсестрами. Они носят перевернутые часы, сохраняют спокойствие в любой ситуации и готовы умереть ради чашки чая. И сестра Мэри надеялась, что сейчас кто-нибудь придет; она выполнила важное задание и теперь просто хотела выпить свой чай.
Дела человеческие намного проще понять, осознав, что все величайшие триумфы и трагедии в истории происходили не оттого, что люди по природе своей плохи или хороши, а просто потому что они по своей природе люди.
В дверь постучали. Сестра Мэри открыла.
- Все уже закончилось? - спросил мистер Янг. - Я - отец. Муж. И то и другое. Оба.
Сестра Мэри ожидала, что американский культурный атташе будет выглядеть как Блейк Кэррингтон или Дж. Ар. Юинг[18]. Мистер Янг не был похож ни на одного американца, которого она когда-либо видела по телевизору, за исключением, возможно, добродушного шерифа из первосортного детектива с убийствами[19]. Он ее разочаровал. Подумать только, он носит джемпер.
Но сестра Мэри проглотила свое разочарование.
- Оооо, да, - сказала она, - Ваша жена спит, бедняжка.
Мистер Янг заглянул ей через плечо.
– Двойня? – спросил он. И стал доставать трубку из кармана. И не стал доставать трубку. И снова стал, – Никто ничего не говорил про двойню.
|
|
|
– О, нет, – поспешно ответила Сестра Мэри. – Этот ваш. А этот… этот чужой. Просто присматриваю за ним, пока Сестра Грейс не вернулась. Нет, - повторила она, указывая на Врага Рода Человеческого, Низвергателя Царей, Ангела Преисподней, Великого Зверя, именуемого Дракон, Князя Мира, Отца Лжи, Отродье Сатаны и Повелителя Тьмы, - Этот определенно ваш. От макушки до кончиков копытец, которых у него нет. - торопливо добавила она.
Мистер Янг склонился над младенцем.
– Ну да, – с сомнением в голосе произнес он. - В мою родню пошел. У него, эм, все в наличии и полном порядке?
– Разумеется, – ответила сестра Мэри. – Абсолютно нормальный ребенок, – добавила она. – Очень, очень нормальный.
Они замолчали и уставились на спящего младенца.
– У вас почти нет акцента, – сказала сестра Мэри. – Вы у нас давно?
– Лет десять, – чуть-чуть озадаченно ответил мистер Янг. - Работа все время в движении, понимаете, и я вместе с ней.
– Мне всегда казалось, что это очень интересная работа, – сказала сестра Мэри.
Мистер Янг благодарно взглянул на нее. Не всякому удается проявить интерес к животрепещущим проблемам бухгалтерского учета.
- Наверное, там, где вы были раньше все по-другому. - продолжала она.
- Полагаю, что так, - сказал мистер Янг, который никогда не задумывался об этом. Лутон, насколько он мог припомнить, был очень похож на Тадфилд. Такая же изгородь от вашего дома до железнодорожной станции. Такие же люди.
- В любом случае, дома повыше, - продолжала сестра Мэри, отчаянно пытаясь поддержать беседу.
Мистер Янг уставился на нее. Единственный высокий дом, который ему вспомнился, был зданием банка «Альянс и Листер».
- Полагаю, вы часто посещаете садовые вечеринки, – сказала монахиня.
Ах. В этой теме мистер Янг почувствовал себя значительно увереннее. Дейрдре очень нравились такие вещи.
— Множество, — с чувством сказал он. — Дейрдре сама готовит для них джем. А мне обычно приходится помогать с Белым Слоном[20].
Об этом аспекте жизни в Букингемском дворце сестра Мэри никогда не задумывалась, хотя толстокожим там самое место.
- Наверное это в знак уважения, - сказала она – я читала, что иностранные монархи дарят ей вещи подобного рода[21].
- Прошу прощения?
- Знаете, я – большая поклонница королевской семьи.
- О, я тоже! - оживился мистер Янг, с благодарностью перепрыгивая на так удачно подвернувшуюся льдину в безумном потоке сознания. По крайней мере, разговор о королевской семье не вызывал опасений. Если, конечно, речь шла о настоящих ее представителях, которые добросовестно выполняют свою работу, приветствуя народ с балкона и спуская на воду новый авианосец. Не тех, которые всю ночь шляются по клубам и блюют на папарацци[22].
- Как это мило! – сказала сестра Мэри – А я думала, что ваши не очень-то ими увлечены, после всего этого выбрасывания чая в реку[23].
И она продолжила болтать, в полном соответствии с уставом Ордена согласно которому его члены должны всегда говорить то, что у них на уме. Мистер Янг ушел в прострацию, он слишком устал, чтобы думать обо всем этом. Религиозная жизнь, вероятно, делала людей немного странными. Он хотел, чтобы миссис Янг проснулась. И тут одно понятное ему слово, мелькнувшее в болтовне сестры Мэри, отозвалось в его душе благодарным эхом.
- Могу я попросить чашечку чая? – рискнул спросить он.
- О, Боже! – сказала сестра Мэри, прикрыв рот ладошкой, - О чем я только думаю?
Мистер Янг не стал комментировать.
- Я позабочусь об этом, - сказала она. - Но вы уверены, что не хотите кофе?
На другом этаже есть кофейный автомат.
-Пожалуйста чаю, – сказал мистер Янг.
- Право слово, вы и правда совсем обританились. – весело сказала сестра Мэри и выбежала из палаты.
Мистер Янг, оставшись наедине со спящей женой и двумя спящими младенцами, опустился на стул. Да, должно быть это все из-за ранних подъемов, того, что приходится подолгу стоять на коленях, и тому подобных вещей. Хорошие конечно люди, но не совсем в себе. Однажды он смотрел фильм Кена Рассела[24]. И там были монахини. Тут, конечно, ничего подобного не происходило, но не бывает дыма без огня, знаете ли.
Он вздохнул.
В этот момент Дитя А проснулось и разразилось ревом. Мистеру Янгу не приходилось успокаивать плачущих детей в течение многих лет. Да он никогда и не был особенно хорош в этом занятии. Он слишком уважал сэра Уинстона Черчилля, и поглаживание его уменьшенных копий казалось ему нелюбезным.
-- Добро пожаловать в наш мир, -- устало сказал он. -- Потерпи, скоро привыкнешь.
Младенец закрыл рот и уставился на него с видом непокорного генерала.
Сестра Мэри не могла найти более подходящего момента, чтобы вернуться с подносом в руках. Сатанистка она была или нет, но она даже разыскала тарелку, на которой разложила бисквиты с глазурью. Такое обычно можно встретить на самом дне обычного ассортимента угощений для чаепития. Доставшийся мистеру Янгу был хирургически розового цвета, с рисунком в виде снеговика поверх глазури.
- Полагаю у вас нет таких, – сказала Сестра Мэри. – Это то, что вы называете печеньем, а мы зовем бис-квитами[25].
Мистер Янг только было открыл рот, чтобы объяснить, что и он, и люди в Лутоне называют их точно так же, как в палату вбежала другая монахиня.
Она взглянула на Сестру Мэри, сообразила, что мистер Янг никогда не заглядывал внутрь пентаграммы, и ограничилась тем, что указала на Дитя А и подмигнула сестре Мэри.
Сестра Мэри кивнула и подмигнула в ответ.
И вторая монашка увезла младенца.
Подмигивание как метод общения между людьми - довольно универсальное средство. Простым подмигиванием многое можно сказать собеседнику. Например, в данном случае подмигивание второй монашки означало: Где, черт тебя побери, ты была? Дитя Б родился, мы готовы подменить младенцев, а ты тут не в той палате вместе с Врагом Рода Человеческого, Низвергателем Царей, Ангелом Преисподней, Великим Зверем, именуемым Дракон, Князем Мира, Отцом Лжи, Отродьем Сатаны и Повелителем Тьмы чаи распиваешь. Ты понимаешь, что меня чуть не пристрелили?
И, по ее мнению, ответное подмигивание сестры Мэри означало:
Вот он, Враг Рода Человеческого, Низвергатель Царей, Ангел Преисподней, Великий Зверь, именуемый Дракон, Князь Мира, Отец Лжи, Отродье Сатаны и Повелитель Тьмы, и я не могу с тобой говорить при посторонних.
Тогда как Сестра Мэри решила, что подмигивание второй монашки было скорее похоже на:
Хорошая работа, Сестра Мэри - вы сами подменили младенцев. Теперь покажите мне лишнего, и я избавлю вас от него, и вы можете продолжать пить чай с его Королевским Превосходительством Американской Культуры.
А ее собственное подмигивание означало:
Ну вот, дорогуша, это Дитя Б, а теперь забери его, пожалуйста, и оставь меня поболтать с Его Превосходительством. Я как раз собираюсь спросить его, зачем им нужны эти высокие, сплошь укрытые зеркалами дома.
Эти тонкости общения прошли мимо мистера Янга, который был крайне смущен всеми этими тайными страстями, и он даже подумал: а мистер Расселл, похоже, знал, о чем говорил.
Вторая монашка, возможно, и заметила бы ошибку Сестры Мэри, если бы сама не была потрясена до глубины души присутствием сотрудников Секретной Службы Безопасности в палате миссис Даулинг, которые смотрели на нее с нескрываемым и все возрастающим недоверием. А вызвано это было тем, что их обучали особым образом реагировать на людей, облаченных в длинные балахоны и длинные черные платки, поэтому в данный момент они страдали от конфликта сигнальных систем. Люди, страдающие от конфликта сигнальных систем - не лучшие кандидатуры для хранения оружия, особенно если они только что присутствовали при родах естественным путем, который, в качестве способа прироста новых граждан, выглядел совершенно не по-американски.
К тому же, они слышали, что в здании практиковалась связь земля-воздух.
Миссис Янг пошевелилась.
- Вы уже выбрали ему имя? - лукаво спросила сестра Мэри.
- Хм? Ох, нет еще. Если бы родилась девочка, то мы бы назвали Люсинда, в честь моей матери, или Жермен. Дейрдре так хотела.
- Вормвуд[26] - прелестное имя. - сказала монахиня, припомнив классику. - Или Демиан. Демиан сейчас популярно.
***
Анафеме Девайс – ее мать не была большим знатоком религиозных вопросов, она просто прочитала необычное слово и подумала, что это может быть прекрасным именем для девочки - сейчас было восемь с половиной лет, и она читала Книгу, забравшись с фонариком под одеяло.
Другие дети учились читать по книжкам с цветными картинками, на которых были нарисованы яблоки, мячики, тараканы и так далее. Но не в семье Девайс. Анафема училась читать по Книге.
Там не было никаких яблок и мячей. Там была гравюра восемнадцатого века с изображением Агнес Наттер, сжигаемой на костре с видом немало довольным своей участью. Первое слово, которое Анафема смогла распознать, было «добрыя». Очень немногие люди в возрасте восьми с половиной лет знают, что слово «добрыя» также означает «безупречно правильные», но Анафема была как раз из числа этих немногих.
Вторым словом было «точныя».
Первое предложение, которое она прочитала вслух было:
«Истинно говорю вамъ и препоручаю слова мои. Четверо выйдутъ, и еще Четверо выйдутъ вослѣдъ, и Троѣ будутъ править по Небу, аки Два и Единъ будетъ править въ огнѣ; и не помѣшаетъ имъ ни рыба, ни дождь, ни путь, ни Дьяволъ, ни Ангелъ. И быть тебѣ тамъ, Анаѳема».
Анафеме нравилось читать про себя.
(Бывают такие книги, которые заботливые родители, читающие правильные воскресные газеты, покупают для своих детей, а потом вписывают имя своего чада вместо имени героя или героини книги. Предполагается, что это будет способствовать поднятию интереса ребенка к книге. Но в случае Анафемы в Книге речь шла действительно о ней.
В Книге рассказывалось не только об Анафеме, но и о ее родителях, бабушках и дедушках, и вообще обо всех предках вплоть до семнадцатого века. Сейчас она еще слишком мала, чтобы думать о ком-то кроме себя и придавать значение тому, что в Книге ничего не говорилось ни о ее детях, ни о каких-либо событиях из ее будущего, кроме ближайших одиннадцати лет. Когда вам всего восемь с половиной, одиннадцать лет представляются целой жизнью, и, если верить Книге, то так оно и было).
Анафема была способным ребенком. У нее было бледное лицо, черные глаза и черные волосы. Как правило, рядом с ней люди чувствовали себя некомфортно - эту особенность, вместе с чрезмерным талантом экстрасенса, проявлявшимся, как правило, некстати, она унаследовала от своей пра-пра-пра-пра-прабабушки.
Она была развита не по годам и умела хорошо владеть собой. Единственное, в чем учителя находили смелость ее упрекнуть, - это правописание, и не то, чтобы оно было неправильным, просто устаревшим на 300 лет.
***
Монашки взяли Дитя А и подложили его на место Дитя Б прямо под носом жены атташе по культурным связям и ее охранников, искусно изъяв из палаты одного младенца («надо взвесить, дорогуша, это обязательно, так полагается») и через некоторое время вернув в палату другого.
Сам атташе по культурным связям, Тадеуш Дж. Даулинг, отсутствовал, поскольку его несколько дней назад срочно вызвали в Вашингтон, но на протяжении всех родов он регулярно звонил жене и помогал ей правильно дышать.
Немного мешало то, что он одновременно разговаривал по другому телефону со своим советником по инвестициям. В какой-то момент он даже был вынужден переключить жену в режим ожидания на двадцать минут.
Но все было о'кей.
Рождение ребенка - самое радостное событие из всех, которые могут разделить два человека, и он не собирался пропустить ни единой секунды. Именно по этой причине один из охранников делал видеозапись родов специально для него.
***
Зло, если говорить в широком смысле, никогда не дремлет и оттого не очень понимает, зачем кому-то в принципе нужно спать. Но Кроули поспать любил. Это было одним из земных удовольствий. Особенно после сытного обеда. Например, он проспал большую часть девятнадцатого века. Не потому, что это было необходимо, а потому, что ему это просто нравилось[27].
Одно из земных удовольствий. Что ж, ему действительно лучше начать по-настоящему наслаждаться ими сейчас, пока еще есть время.
Бентли с ревом мчался сквозь ночь, направляясь на восток.
Конечно Кроули поддерживал Армагеддон в целом, как идею. Если бы кто-то спросил его зачем он на протяжении стольких столетий спустя рукава вмешивался в дела человеческие, он бы ответил: «О, разумеется, чтоб приблизить Армагеддон и триумф Ада». Но одно дело его приближать и совершенно другое, когда он происходит с тобой на самом деле.
Конечно, Кроули всегда знал, что он никуда не денется к тому моменту, когда миру придет конец, потому что он был бессмертным и выбора у него не было. Но он надеялся, что это случится еще нескоро.
Потому что ему в целом нравились люди. Конечно, для демона это был большой провал.
О, разумеется, он прилагал всевозможные усилия, чтобы ухудшить их и без того короткую жизнь, но это была просто работа, да и все равно он не мог выдумать ничего настолько же плохого по сравнению с теми гадостями, которые люди выдумывали сами. Похоже, у них просто был к этому талант. Может быть, каким-то образом встроенный в их первоначальный дизайн. Они приходили в этот мир, настроенный против них тысячами разных способов, и затем тратили всю свою энергию, чтобы сделать его еще хуже. С годами Кроули стало все труднее выдумывать что-то действительно демоническое, чтобы хоть как-то выделиться на общем омерзительном фоне. В последнюю тысячу лет ему иногда даже хотелось отправить Вниз послание следующего содержания: «Послушайте, мы прямо сейчас можем прекращать свою работу, с тем же успехом мы могли бы закрыть Дис, Пандемониум и прочие места и просто подняться сюда, все равно мы не сможем уже сделать ничего из того, чего бы они не сделали сами, потому что они-таки делают вещи, до которых нам ввек не додуматься, нередко используя при этом электричество. У них есть то, чего нет у нас. У них есть воображение. И электричество, разумеется».
Один из них так и написал, верно?.. «Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись»[28]
Кроули объявили благодарность за испанскую инквизицию. Он действительно был тогда в Испании, в основном слонялся по кантинам, наслаждался видами и знать ничего не знал до той поры, пока его не известили о занесении благодарности в личное дело. Он отправился посмотреть, что к чему, вернулся и пил целую неделю.
А этот Иероним Босх. Чудовищно, право слово.
Но именно тогда, когда вы начинаете думать, что люди озлоблены более, чем Ад мог бы себе позволить, они вдруг проявляют больше благодати, чем могли бы себе представить Небеса в самых радужных своих фантазиях. Причем нередко это проявляется в одной и той же особи. Тут, конечно, сказывалась абсолютная свобода человеческой воли. В этом вся проблема.
Азирафель однажды пытался ему объяснить, в чем тут дело. Все дело в том, сказал он – это было в 1020 году, когда впервые зашла речь об их маленьком Соглашении – все дело в том, что люди становятся хорошими или плохими по собственной воле. Но такие как Кроули и, разумеется, сам Азирафель, с самого начала настроены на что-то одно. По его словам, человек не сможет стать по-настоящему святым, если у него не будет возможности обратиться к пороку.
Кроули подумал над этим некоторое время и в 1023 году сказал:
-Постой, но это же работает, только если все изначально находятся в равных условиях, правда? Вы не можете ожидать, что тот, кто появился на свет в грязной лачуге в зоне боевых действий, будет столь же добродетелен, как и тот, кто был рожден во дворце.
- Ну да! Это и хорошо. У того, кто начинает с самого низа, в итоге больше возможностей.
Кроули сказал, что это идиотизм.
Азирафель сказал, нет, это – непостижимость.
Азирафель. Безусловно, враг. Но он был врагом уже на протяжении шести тысяч лет, и это сделало его своего рода другом. Кроули потянулся к трубке телефона. Быть демоном - это, вообще говоря, означает, что у тебя свободы воли нет. Но когда ты постоянно вращаешься среди людей, можно кое-чему научиться.
***
Мистер Янг не испытал восторга ни от Демиана, ни от Вормвуда. Равно как и от других предложений Сестры Мэри Говорлива, а она уже успела упомянуть имена половины представителей Ада и большую часть героев Золотого Века Голливуда.
- Ну, не знаю, - несколько обиженно сказала она наконец. - что плохого может быть в имени Эррол. Или Кэри. Очень хорошие американские имена, и то и другое.
- Мне бы хотелось чего-то более, знаете, традиционного, что ли, - попытался объяснить мистер Янг. - В нашей семье было принято давать старые-добрые и, в общем-то, простые имена.
Сестра Мэри просияла.
- Как это правильно! Если вы хотите знать мое мнение, то старые-добрые имена лучше всего.
- Какое-нибудь достойное английское имя, как в Библии, - сказал мистер Янг. - Мэтью, Марк, Люк, Джон[29] - задумчиво продолжал он.
Сестра Мэри вздрогнула.
Мистер Янг добавил:
-Хотя они звучат скорее, как имена ковбоев или футболистов.
- Саул - очень хорошее имя, - снова вступила Сестра Мэри.
- Мне бы не хотелось ничего слишком старомодного, - сказал мистер Янг
- Или Каин! Звучит очень модно, - сделала еще одну попытку Сестра Мэри.
- Хм, - Мистер Янг выглядел неуверенно.
- Ну, в конце концов... есть еще Адам, - сказала Сестра Мэри. Уж от этого вреда не будет, подумала она.
– Адам? – задумался мистер Янг.
***
Как было бы хорошо предположить, что монашки-сатанистки втихомолку отдали лишнее дитя - Дитя Б - в хорошие руки. Что он был нормальным, активным, веселым, энергичным ребенком, а когда вырос, превратился в обычного, довольного жизнью взрослого.
Возможно, так и случилось.
Представьте себе во всех подробностях, как он получает почетную грамоту за правописание в младшей школе, его абсолютно непримечательные, но все же приятные годы студенческой жизни, работу в отделе начисления заработной платы Строительной компании «Тадфильд эн Нортон», его прелестную жену. Возможно, вам захочется придумать ему детей и какое-нибудь хобби – скажем, реконструкция старинных мотоциклов или разведение тропических рыбок.
Нет, вы не хотите знать, что могло ожидать Дитя Б.
И все-таки, нам нравится ваша версия.
Возможно, за свою тропическую рыбку он даже получит приз на выставке.
***
В небольшом доме в городе Доркинге, что находится в графстве Суррей, в окне спальни был виден свет. Ньютону Пульциферу было двенадцать, он был тощ, носил очки и ему следовало находиться в кровати еще несколько часов назад.
Однако мать Ньюта была убеждена в гениальности собственного ребенка и позволила ему не ложиться спать, чтобы он мог проводить свои "эксперименты".
Текущий эксперимент заключался в замене вилки на древнем бакелитовом радиоприемнике, который матушка дала ему поиграть. Ньют расположился за старым столом, который он гордо называл "верстаком", покрытым мотками проволоки, батарейками, лампочками, где среди всего этого богатства покоился самодельный детекторный приемник, так за всю свою жизнь и не издавший ни звука.
Бакелитовую древность ему тоже пока не удалось заставить работать, но откровенно говоря Ньют еще ни разу не сумел достичь положительного результата.
К потолку его комнаты на бечевках были подвешены три кривобоких самолетика. Даже не очень внимательный наблюдатель заметил бы, что они вышли из-под руки мастера, который был старателен, аккуратен, и в то же время абсолютно не способен строить модели самолетов. Ньютон безнадежно гордился каждым из своих творений, даже «Спитфайром», у которого он что-то напутал с крыльями.
Ньютон поправил очки, прищурился, уставившись на предохранитель, и положил отвертку.
На этот эксперимент он возлагал очень большие надежды; он следовал всем инструкциям по замене предохранителей со страницы пятой книжицы «Советы юному мастеру по прикладной электронике и сто один безопасный познавательный опыт с электричеством». Он тщательно подключил провода соответствующих цветов к соответствующим контактам; он проверил, на какую силу тока рассчитан предохранитель; он поставил его на место и прикрутил обратно заднюю крышку. Пока никаких проблем.
