Жогличев Юрий Викторович

1929 г.р. ур. с. Зикеево Жиздринского р‑на Калужской области

Он родился 16 ноября 1929 г. в с. Зикеево Жиздринского района. На начало войны окончил пять классов, учиться дальше помешала война и оккупация села в сентябре 1941 г.

Оккупировав село, первым делом фашисты решили отправить в Германию все население. Фактически все жители села, как старики, так и дети, были угнаны как рабочая сила в Германию. Юрию Викторовичу было в это время двенадцать лет. Вместе с матерью 1884 г. рождения и остальными жителями села он был загнан, как скот, в вагоны. Людей везли в вагонах, набитых как сельдь в бочках. По пути были пересылочные лагеря, нары с клопами, баланда из необобранной гречки или проса.

Люди умирали от голода и болезней. Так несколько месяцев Юрия Викторовича вместе с матерью везли в Германию. По прибытии в Германию, в город Шварценбург, их разъединили. Мать отправили в женский рабочий лагерь, а его в мужской. Встречаться они могли лишь на посудочной фабрике, куда их водили работать, и где они работали по 12–16 часов в сутки, без отдыха. Желудок все время напоминал о себе, голова кружилась, от слабости падал в обморок. А от фашистов пощады ждать не приходилось, одни лишь упреки и побои.

Но все это ничто по сравнению с тоской по Родине, по родному дому. С каким вниманием пленные ловили вести о наступлении Советской Армии. С каким нетерпением ожидали они их прихода. И этот день – 9 мая 1945 г. – настал. В мае советские войска освободили город Шварценбург и всех пленных. Юрий Викторович вместе с матерью и другими вернулся домой, в родное село Зикеево. Этот день был самым лучшим днем в жизни, самым незабываемым и дорогим. Со времени окончания Великой Отечественной войны прошло 57 лет. Пройдут еще годы и десятилетия, в жизнь будут входить все новые и новые поколения людей, но память о войне и о тех, кто ценою неимоверных усилий выиграл, сохранится в сердцах благодарного человека навсегда.

Детский крик

Заверняева (Савина) Ольга Борисовна

1943 г.р. Секретарь Совета Жиздринского отделения БМУ, проживает в г. Жиздре

Осень 1941 г. Я, как и все дети, собиралась пойти в школу, но фашистское нашествие помешало этому событию, и в моей жизни начались страшные дни.

В первые дни войны ушел на фронт отец, пережил блокаду Ленинграда, прошел всю войну и вернулся домой в конце 1945 г.

В октябре у нас, как у семьи красноармейца, полицаи отобрали корову, а маму поставили к стенке и хотели расстрелять на наших глазах, но наш детский крик, видимо, еще не совсем озверевших полицаев, спас нашу маму. Так в страхе мы прожили до августа 1943 года. Отступая, немцы сметали все на своем пути, а людей угоняли в неволю. Такая участь постигла и наш поселок Плотавец Жиздринского района. Не успели мы выйти из домов, как на наших глазах немцы поджигали дома, а нас угоняли неизвестно куда под охраной автоматчиков с собаками. Гнали нас до Брянска. Там собралось очень много народу. Немцы провели сортировку людей. Там, где были дети повзрослее, их отделили и отправили в Германию, а нас погрузили в вагоны и повезли неизвестно куда. Остановился поезд в Белоруссии. Видимо, немцы испугались партизан и бросили наш поезд. Люди разбежались кто куда.

Наша семья оказалась в с. Солоное, где нас приютила очень хорошая женщина тетя Парася. Вспоминается, как мы копали у нее картофель, чистили фасоль, чем зарабатывали себе на питание. Но эти дни были сочтены. Нас вместе с хозяйкой немцы выгнали из дома, и нам пришлось жить в картофельной яме. Над нами летели снаряды то в одну, то в другую сторону, что хорошо было видно в морозном звездном небе.

Очень хорошо помнится такой случай. В саду, где находилось наше убежище, то есть яма, остановился немецкий обоз. Немцы праздновали Рождество. Утром мы вылезли из ямы, голодные и холодные, и около яблони я нашла немецкий кошелек. Это увидел немец, забрал и погнался за мной с пистолетом. Кошелек я бросила и этим выиграла время. Мама успела с меня снять шапку и покрыть платком, что помогло мне спастись от смерти. А дальше нас опять выгнали в с. Солоное.

По пути следования немцы отбирали детей, какие покрепче, чтобы брать кровь для своих раненых. И опять хитрость нашей мамы спасла нас от этой страшной муки. Она расцарапала нам руки до крови, вымазала их грязью, а также вымазала лица. Немцы посмотрели на нас, сказали «свиньи» и ушли.

Была зима. Нам нечего было есть. Оказались мы в населенном пункте, где нашли свободный полуразрушенный домик и поселились в нем. Вся наша семья переболела там брюшным тифом. Есть было нечего, приходилось собирать шкуры убитых животных и есть из них приготовленное кушанье.

Как только мы стали после болезни приходить в себя, нас опять выгнали. Было объявлено: с собой ничего не брать, собираться на станции. Там мы и узнали, что это город Жлобин. Опять нас погрузили в вагоны и повезли неизвестно куда. Это было зимой, февраль‑март 1944 года.

Когда поезд подходил к конечной остановке, в окошко, зарешеченное колючей проволокой, удалось увидеть огромную кучу всякого барахла. И все подумали, что это конец, что всех тут и расстреляют. Но нас выгнали и под охраной собак и автоматчиков погнали по очень грязной дороге. Раньше нас прошедшие люди, чтобы пройти, бросали под ноги все, что у них было. Так мы добрались до сухого места, огороженного колючей проволокой, на ночь. Пересидели на снегу ночь, а утром нас опять погнали, предупреждая, что один шаг в сторону – смерть. Кто мог идти – шли, а тех кто не мог идти, убивали на месте. Так был убит наш дедушка, который после перенесенного тифа не смог дальше двигаться.

Были случаи, когда у нас, прогоняя через контроль, отбирали все, что было, и даже разували. Люди шли по снегу босиком. Так мы день шли, а ночью сидели за колючей проволокой.

Людям было очень трудно. Некоторые бросали своих детей, заведомо зная, что больше они их никогда не увидят, мы шли по болотам. У меня тоже стали отказывать ноги, и я сказала маме, чтобы она меня оставила. Но она этого сделать не смогла, и мы решили умереть все: мама, я и сестра. Мы сошли с дороги – и это смерть, но немец нас не расстрелял. Нас подобрала машина‑вездеход. Когда на этой машине мы добрались до места стоянки, я думала, что у меня поломаны ноги. Я не могла стоять. Видимо, все это сказывается сейчас. Мама донесла меня до места за колючую проволоку, где нам пришлось пробыть, пока нас не освободили наши войска. Нам нечего было есть и пить. Но немцы стали нас кормить. Они привозили хлеб, который выбрасывали из машины людям прямо в лицо, а воду кипятили из снега.

Под открытым небом, на снегу, за колючей проволокой, под охраной собак, нам пришлось ждать своей участи.

Но вот по лагерю прошел слух, что приходили наши, но трогаться с места не разрешили, так как все кругом было заминировано. Прошло еще несколько дней, пока нам разрешили двигаться. По дороге, где мы шли, действительно были помечены места, где находились мины. Вот так весной 1944 года нас освободили наши доблестные воины Белорусского фронта. Вернулись домой в апреле или в начале мая 1944 года, но дома как такового не было, а стояли одни печные трубы.

В возрасте 10 лет я пошла в школу в Жиздре, где проживаю и в настоящее время.