Ивлев Дмитрий Сергеевич

ур. Жиздринского р‑на Калужской обл., проживает, в г. Кондрово Калужской области

Когда началась Великая Отечественная война, наша семья Ивлевых проживала в одной из деревень в Жиздринском районе Калужской области. Здесь и накрыло Евдокию Павловну Ивлеву и четырех ее детей «новым фашистским порядком». А потом нас погнали по этапам фашистских лагерей смерти.

Я, старший из детей, Ивлев Дмитрий Сергеевич, прошел все ужасы фашизма. Теперь я с 1961 г. проживаю в г. Кондрове Калужской области. По фашистским лагерям мы скитались вместе: я, братья младшие Иван, Илья и сестра Мария. Мне тогда было 13 лет, Ивану 10 лет, Илье – 7, а сестре – 5. И с нами мыкалась мама.

Первым концлагерем фашизма был Балтийск, по‑эстонски Палдиски. Что он представлял из себя? Это была недостроенная советская военно‑морская база, расположенная на берегу Балтийского моря. С трех сторон территория омывалась морем. Здесь был построен военный городок. Стояли двухэтажные кирпичные казармы. Этот городок фашисты обнесли тремя рядами колючей проволоки. По ней пропустили электрический ток высокого напряжения. С четырех сторон были установлены наблюдательные вышки, на которых дежурили немецкие и эстонские эсэсовцы с карабинами. Немецкая комендатура лагеря располагалась прямо на берегу моря. Она размещалась в трехэтажном здании, обсаженном густыми липами. За колючей проволокой лагеря хорошо был виден трехэтажный дом, гарнизонный дом офицеров‑моряков.

В казармах нар не было, помещения не отапливались. Людей в казармах было много. Часто приходил русский священник. Есть в лагере давали по 50 г немецкого эрзац‑хлеба, пол‑литровую банку баланды (отруби, вареная свекла и длинные огурцы).

В бараках‑казармах находились семьи командиров партизанских отрядов и партизан Ленинградской, Новгородской и Псковской областей. С нами вместе обитала семья командира партизанского отряда из Чудова – тетя Маруся, мать‑героиня, имела 10 детей. Еще одна тетя Маруся с дочкой Галей (фамилию не помню), жена политрука, тоже из Чудова.

Женщин и мужчин стригли наголо, обрабатывали спецраствором. В баню загоняли всех вместе: женщин, мужчин, детей.

В марте 1944 г. нас перевели в другой концентрационный лагерь Пиркуль. Это в семи километрах от Балтийска. Здесь у нас, детей, брали кровь, которую отправляли в госпитали Эстонии, где лечились раненые гитлеровские офицеры.

10 сентября 1944 г. большую партию узников и нас с мамой перевезли в Таллинский порт. По трапу, под охраной овчарок и солдат, людей загнали на палубу военно‑транспортного парохода. Мы находились наверху, а фашистские офицеры и солдаты, удиравшие из Эстонии, разместились в трюмах корабля. Так они создали из людей своеобразный щит.

Морские летчики облетали корабль, конечно же, видели нас, сбившихся на палубе пленников, и не бомбили. Правда, уже при подходе к порту Данциг (Гдыня) рано утром корабль чуть не напоролся на торпеду, выпущенную советской подлодкой.

Спасая свою шкуру, немцы заточили нас в фашистский лагерь Франкфурт‑на‑Одере, уже в самой Германии. Для нас это был третий концлагерь. Отсюда мы были освобождены 23 февраля 1945 года воинами Третьей танковой дивизии генерала Родимцева. Танкисты шли на Берлин. В моей мальчишеской жизни это был счастливейший день.

В г. Бресте мы прошли соответствующую проверку, как тогда называли фильтрацию, вернулись живыми на Родину, в деревню Редьково, которая была сожжена фашистами.

С тех пор прошло много времени, но ужасы войны не забудутся никогда. Я испытал фашизм на себе. Нас фашисты за людей не считали. Мы были лишены даже имени. В лагере смертников Франкфурт‑на‑Одере у меня на шее была металлическая цепочка, на которой висел жетон смертника № 36456. За его утерю определяли наказание – 25 ударов розгой, вымоченной в солевом растворе, а розга представляла собой резиновую дубинку. Ее опускали в соленую воду и били. На коже оставались рубцы, которые разъедала соль.

Вот так и фашистская неволя оставила навсегда рубцы на сердце, в памяти. Фашизм – это страшно! Мы, малолетние узники концлагерей, испытали его на себе.