Косачев Иван Григорьевич

1929 г.р., ур. д. Терешино Батуринского р‑на Смоленской обл., проживает в г. Калуге

Я, Косачев Иван Григорьевич, родился 11 февраля 1929 г. в деревне Терешино Батуринского района Смоленской области.

В семье нас было четверо детей, мать и отец. В начале войны умирает старший брат, я становлюсь старшим из детей.

4 октября 1941 г. после немецкого наступления оккупируют нашу деревню и идут дальше на Москву. После этого у нас образовался партизанский край. Колхозники работали так же, как до немецкой оккупации. Но немецкие войска иногда делали набеги и грабили население, забирали одежду, продукты.

В июне 1942 г. после продолжительной болезни, язвы желудка и ранения, умирает отец. Ему было всего 50 лет. Он был освобожден от призыва в армию, но работал на оборонных сооружениях, где был ранен при обстреле рабочих немецким самолетом.

В конце 1942 года немцы попытались произвести контрнаступление. В нашей деревне остановилась воинская часть на ночевку. Партизаны об этом были извещены и ночью внезапно напали на них. Был жестокий бой, в котором очень много погибло немцев. Их сложили возле колхозного сарая в несколько штабелей. После на окраине деревни они образовали свое кладбище. А нас наутро выгнали из своих изб и угнали в другую деревню, подальше от леса. В этой деревне Прудище уже были больные тифом, и мы там, согнанные в несколько изб, почти все переболели тифом.

В январе 1943 года умерла наша мама, ей было всего 42 года. Нас осталось трое. Я – старший, 13 лет, а брату и сестре – 12 и 11 лет.

В марте 1943 года при отступлении немцы забирали с собой почти все население. Нас, всех жителей двух деревень, гнали до города Духовщина. В Духовщине нас выстроили и начали сортировать. Я попал в одну шеренгу, а брат с сестрой в другую. Нашу группу посадили на машины и повезли до города Ярцево. Там посадили в товарные вагоны и повезли в Германию под охраной. Так я впервые увидел поезд. Везли через горевший Смоленск, Оршу. Потом, помню, называли Белосток, проехали Польшу и привезли в немецкий город Штутгарт. Нас загнали за колючую проволоку.

Лагерь был большой, много бараков. Комендант лагеря был небольшого роста и очень злой, всегда ходил с резиновой дубинкой и очень часто применял ее на деле. Один раз одного пленного за какую‑то провинность на наших глазах забил насмерть. При раздаче баланды из брюквы надзиратели очень часто били такими резиновыми палками, которые они называли «гумми». Один раз и мне попало по плечу этим «гумми», после этого я две недели не мог свободно поднимать руку, такой она давала результат.

Ежедневно по нескольку человек увозили на работу, но нас, малолетних, к работе пока не привлекали. В бараках были трехъярусные нары, лежать приходилось, плотно прижавшись друг к другу. Пробыл я в этом лагере около двух месяцев, в последнее время многие уже не могли взбираться на верхние нары от истощения.

Наш барак находился радом с овощехранилищем. Днем туда привозили овощи: брюкву, картошку, свеклу. Иногда ради забавы немцы перекидывали брюкву или свеклу через колючую проволоку, и вот за этой брюквой бросались сразу все, кто это видел. Образовывалась куча‑мала, а брюква оказывалась где‑то в стороне и доставалась совсем другому, который не участвовал в добыче, а после этой кучи иногда оставались погибшие.

И вот в одну из ночей решили пробраться в овощехранилище. В этой вылазке пришлось участвовать и мне. Взрослые приподняли проволоку от земли и мы, несколько человек, пролезли под проволокой и через окна загрузки проникли внутрь подвала, набрали брюквы и благополучно вернулись в барак. Мне досталась одна штука, которую мы съели со своим другом Толей Бошекиным (он в настоящее время живет в Москве). К утру все было съедено, а очистки были выброшены в большой общий туалет во дворе. Немцы узнали об этом утром, когда начали откачивать из туалета накопившееся. Но выкачать не смогли, так как очистки закупоривали всасывающее отверстие. Тогда в наш барак нагрянули надзиратели и стали избивать со всей силой всех подряд. Потом выбрали человек 20 взрослых и загнали в этот бассейн, чтобы вручную собрать все эти очистки.

Вскоре после этого нас увезли из этого лагеря. Везли через город Штеттин, в это время горевший после бомбежки англичан (как они называли, «томми»). Привезли в город Штральзунд, затем в город Барт или Барту, там нас выстроили в шеренгу, где осматривали мужчины и женщины. Это, оказалось, был рынок рабочей силы. Так я попал в населенный пункт с названием Кенц, недалеко от Барта. Нас 6 человек везли в повозке на резиновом ходу. Там было рабочих еще около 20 человек, были и военнопленные, были и поляки. Туда мы попали с Сашей Шауро из Витебской области, с которым собирались совершить побег. Он был на год старше меня, но ничего мы не успели.

Работа была очень тяжелая. Нужно было таскать мешки с мукой. Мы с этой работой не справлялись, и нас вскоре отвезли на тот же рынок в г. Барт. Так я оказался второй раз на продаже. На этот раз меня купила женщина. Ехали мы поездом где‑то чуть больше 10 км. Селение называлось Ноесдорф. Ее муж был бургомистром этого селения, звали его Карл фон Ранге. У них уже было несколько работников. Здесь в мои обязанности входили все сельскохозяйственные работы: кормить, убирать, доить трех коров, две лошади, пахать, бороновать, сеять, косить и убирать сено. И все это продолжалось от темна до темна. Место для ночлега мне отвели в сарае возле скота.

У них у всех были велосипеды. Мне очень хотелось научиться на нем кататься. Ко второй весне я уже освоился и, когда они отдыхали, я стал украдкой выводить велосипед дочери и на нем ездить. В один момент, когда уже более‑менее научился управлять им, в один из моих уроков по езде выходит хозяйка на лужайку и с криком «форфлюктер гунд», стала меня избивать чем попало и по чем попало, пока ее не остановил сам бургомистр. Я уже подумал, что не выживу. Такой ценой я научился ездить на велосипеде.

Дальше работа проходила в том же порядке до 2 мая 1945 года, когда нас освободили наши советские войска. Некоторое время пришлось ездить с нашими военными. Затем поступил приказ несовершеннолетних из армии удалить.

Через Штральзунд добрался до Штеттина через реку Одер. Все это расстояние пришлось пройти пешком. Там образовали первую группу репатриированных из 300 человек. Шли пешком через всю оставшуюся часть Германии, через всю Польщу, дошли до г. Гродно.

Были организованы места отдыха и ночлега, питание. График был такой: шли три дня, на четвертый – отдых, в день должны были проходить от 25 до 50 км. В этом походе я узнал, как можно спать на ходу. Поход продолжался около двух месяцев.

В Гродно погрузили демобилизованных и женщин с маленькими детьми в товарные вагоны, а мы всю дорогу ехали до Смоленска на крышах этих вагонов. Я до сих пор удивляюсь, что за всю дорогу никто не упал с крыши.

На Родину вернулся в сентябре 1945 года. В 1946 году приехал в Калугу. В настоящее время являюсь председателем комитета бывших малолетних узников Ленинского округа г. Калуги.