Лысый Иван Степанович

Род. в дер. Удалевке Гомельской области, проживает в г. Сухиничи.

Я родился в Гомельской области в деревне Удалевке. Семья наша была небольшая: отец, мать, я и младшая сестра. Наша деревня была большая и богатая. Началась война, отец ушел на фронт, мать осталась с нами. Когда немцы заняли нашу область и наш район, они в деревнях грабили, убивали скот, жгли дома. И это было в каждом населенном пункте, в каждом доме устраивали разбой. Если кто сопротивлялся, то немцы не щадили – убивали на месте. Были и среди наших предатели, которые служили полицаями. Некоторые свирепствовали хуже, чем немцы. В каждом жителе деревни полицаи видели партизана, поэтому очень часто проводили карательные мероприятия. Мы жили постоянно в страхе.

В 1942 г., зимой, в район прибыл немецкий карательный отряд по уничтожению партизан, но у них ничего не вышло, так как партизаны ушли в другие леса, их вовремя предупредили. Немцы обозлились, выгнали жителей деревень из домов в сараи, подвалы, где мы стали жить. Я с сестренкой находился в подполье, было холодно, страшно, и сестра все время плакала. Тогда нас достали из подполья и разрешили спать на печи.

Партизаны поймали бургомистра, у которого нашли список, кого надо было расстрелять. В этом списке и наша семья была. В июле 1943 г. нашу деревню немцы окружили, приказали все выносить из домов и выходить всем на улицу. Полицаи помогали немцам нас выгонять: палками, прикладами гнали людей. Нас всех согнали в соседнюю деревню, загнали в большой колхозный сарай. Собрали людей из трех деревень и не выпускали. Немцы охраняли с пулеметами и автоматами. Мы все ждали смерти. Было страшно. Дети плакали и кричали. Еле дождались утра, а утром немцы сортировали людей: молодых и детей – в одну сторону, стариков – в другую сторону. Потом стариков отпустили, а нас построили в колонну и погнали в сторону г. Речица. Сорок километров нас гнали без пищи и воды, подгоняли резиновыми дубинками и нагайками. Пригнали нас на железнодорожную станцию, погрузили в товарные вагоны и повезли. Было душно, тесно, спали сидя, кормили нас какой‑то баландой из брюквы.

Привезли нас в Германию в г. Дрезден, где распределили по хозяевам, а кого – работать на фабрику, завод. Маму и меня с сестрой забрал к себе хозяин. У него уже работала польская семья (шесть человек). Хозяйство было очень большое, работали по 12–14 часов и взрослые, и дети. Работали много, но не голодали. Когда стали приближаться наши войска, хозяин уехал за Эльбу к американцам, так как он очень боялся русских. Нашу семью он взял с собой. Долго мы ехали, но до Эльбы не доехали, нас освободили наши войска. Радости не было предела, мы смеялись и плакали. Нашего хозяина русские воины не тронули, и он решил поехать домой. Мы тоже поехали с ним, забрали кое‑какие вещи, а потом стали пробираться домой.

В деревню мы приехали в июне месяце, но нашли только разрушенную печь, дом наш сожгли. Но мир не без добрых людей, нас приютили. Вскоре вернулся с фронта отец. Он был ранен. Мы стали строить дом.

В 1954 г. я поехал работать на шахту г. Узловая Тульской области. Потом по комсомольской путевке строил дорогу Абакан‑Тайшет. Много пришлось поездить, строил даже Ташкентское метро. В 1992 г. приехал в Сухиничи на строительство автозавода, который, к сожалению, так и не построили. Здесь получил однокомнатную квартиру. Есть у меня дети и внуки, которые теперь живут отдельно от меня.

За колючей проволокой