Техника «Сделай мне то, что ты делаешь себе»

Середина сессии. Молодая девушка. Здорова.

Клиент: Yменя прямо сейчас заболела голова.

Терапевт: Давай остановимся и прислушаемся к этому симптому? Опиши мне, как и где болит голова?

Клиент: Сзади, у основания черепа, пульсирует. У меня такое бывает.

Терапевт: Я хочу предложить тебе технику, кото­рая может помочь тебе понять суть этого симптома. Если ты не против, я предлагаю тебе сделать мне то,что ты делаешь себе: можешь подойти и нажать мне руками там и так, чтобы я почувствовала как болит ~твоя голова. Если мне будет больно, я тебе скажу.

Клиент: Хорошо (подходит и давит). Вот так.

Терапевт: Можешь некоторое время делать это со мной, и не задумываясь о смысле слов. начать приговаривать.

Клиент: (давит) Вот тебе, вот тебе! (голос стано­вится низким и угрожающим). Замолчи и слушайся! И не выноси сор из избы!.. Да это мой папа так мне всег­да делал и говорил! Нависал надо мной и подзатыльни­ки мне отвешива, если я была с ним не согласна!

Терапевт: Как твоя голова'?

Клиент: Практически не болит.

Терапевт: Как ты думаешь, когда мы говорили о тому что ты не знаешь, чего ты хочешь_, и у тебя за­болела голова, что это значило?

Клиент: Во-первых_, я вспомнила, как папа застав­лял меня есть суп, но я подумала, что о папе нельзя плохо говорить, даже на терапии...

Терапевт: «Не выноси сор из избы»

Клиент: Да. Но я с этим не согласна, я его все равно люблю, хотя из любви к нему я утратила способность понимать желания, которые отличались от его же­ланий: я же была любимая дочка! А, во-вторых, я по­думала, что тебе не нравиться, что я не знаю с чем пришла на терапию, и ты будешь мною недовольна..

Терапевт:...как папа?

Клиент: (смеется) Да. Мне стало легче. Я знаю, что я могу быть здесь собой, без запроса, без осознанных желаний.

Терапевт: Это точно.

Болезнь часто раскрывает свою суть в отношени­ях. Она может служить средством шантажа, давле­ния, манипулирования, мести. Вот как описывает это Л.Н. Толстой:

«...Вы одни живете в деревне с своей женой, которая любит вас с самоотвержением. Вы здоровы, спокой­ны, у вас есть занятия, которые вы любите; любящая жена ваша так слаба, что не может заниматься ни домашним хозяйством, которое передано на руки слуг, ни детьми, которые на руках нянек, ни даже каким-нибудь делом, которое бы она любила, потому что она ничего не любит, кроме вас. Она видимо больна, но не желая вас огорчить, не хочет говорить вам этого, она видимо скучает, но для вас она готова скучать всю жизнь; ее видимо убивает то, что вы так пристально занимаетесь своим делом (какое бы оно ни было: охо­та, книги, хозяйство, служба); она видит, что эти за­нятия погубят вас, - но она молчит и терпит. Но вот вы сделались больны, - любящая жена ваша забывает свою болезнь и неотлучно, несмотря на ваши просьбы не мучит себя напрасно, сидит у вашей постели, и вы всякую секунду чувствуете на себе ее соболезнующий взгляд, говорящий: «Что же, я говорила, но мне все рав­но, и я все-таки не оставлю тебя». Утром вам немного получше, вы выходите в другую комнату. Комната не протоплена, не убрана; суп, который один вам мож­но есть, не заказан повару, за лекарством не послано; но, изнуренная от ночного бдеяния, любящая жена все с таким же выражением соболезнования смотрит на вас, ходит на цыпочках и шепотом отдает слугам не­привычные и неясные приказания. Вы хотите читать - любящая жена со вздохом говорит вам, что она зна­ет, что вы ее не послушаетесь, будете сердиться на нее, но она уж привыкла к этому, - вам лучше не чи­тать; вы хотите пройтись по комнате - вам этого тоже лучше не делать; вы хотите поговорить с приехавшим приятелем - вам лучше не говорить. Ночью у вас снова жар, вы хотите забыться, но любящая жена ваша, худая, бледная, изредка вздыхая, в полусвете ночника сидит против вас на кресле и малейшим дви­жением, малейшим звуком возбуждает в вас чувства досады и нетерпения. У вас есть слуга, с которым вы живете уж двадцать лет, к которому вы привыкли, который с удовольствием и отлично служит вам, потому что днем выспался и получает за свою служ­бу жалованье, но она не позволяет ему служить вам. Она все делает сама своими слабыми, непривычными пальцами, за которыми вы не можете не следить с сдержанной злобой, когда эти белые пальцы тщетно стараются откупорить стеклянку, тушат свечку, проливают лекарство или брезгливо дотрагиваются до вас. Ежели вы нетерпеливый, горячий человек и по­просите ее уйти, вы услышите своим раздраженным, болезненным слухом, как она за дверью будет покорно вздыхать и плакать и шептать какой-нибудь вздор вашему человеку. Наконец, ежели вы не умерли, любя­щая жена ваша, которая не спала двадцать ночей во время вашей болезни (что она беспрестанно вам по­вторяет), делается больна, чахнет, страдает и ста­новится еще меньше способна к какому-нибудь заня­тию и, в то время как вы находитесь в нормальном состоянии, выражает свою любовь самоотвержения только кроткой скукой, которая невольно сообщает­ся вам и всем окружающим».