Особенности пастырского самосознания

Второе возражение против науки пастырского богословия заключается в том, что отрицается наличность особого, специально-пастырского, самосознания, хотя и признается самостоятельность пастырского института, а этим, следовательно, отрицается нужда в особой науке, так как пастырская аскетика (самосознание, настроение, переживания) будто ничем существенно не отличается от общей аскетики, служащей предметом специальной науки.

Такое возражение, собственно, может идти со стороны тех, кои самостоятельность пастырского института оправдывают лишь практическо-дисциплинарной точкой зрения. Но такое оправдание, как мы видели, весьма поверхностно и односторонне. Наоборот, все данные говорят, что пастырство всегда представлялось как особо уполномоченный класс не с внешними лишь обязанностями, а с внутренними преимуществами, особенностями¹⁵.

¹⁵      Подробнее это будет рассматриваться далее, при раскрытии частных видов пастырского служения; здесь же отмечаются самые общие черты.

Прежде всего пастырь всегда мыслился, как это и есть действительно, особенно же в истинной православной христианской религии, как исключительный посредник между Богом и прочими обычными людьми. Это посредничество является и его специальной обязанностью, и специальным правом. Так и смотрит на себя истинный пастырь, таков взгляд на него и со стороны мирян.

В православном же христианстве это посредничество выражается в таких специально-пастырской обязанности и привилегии, которые решительно выделяют пастыря из среды обычной психологии, – мы разумеем вообще его полномочие и обязанность быть для других прямым проводником Божественной благодати через исключительное право совершать Святые Таинства, и особенно Таинство Тела и Крови Христовых чрез богослужение, чрез особо дерзновенные молитвы, чрез иерейское благословение и т.д. Разумеется, такие исключительные полномочия не могут не приносить и специальных настроений, переживаний, особенного самосознания (как это и увидим далее), решительно не сводимых ни на какую общую психологию.

В этом прямом, наиболее тесном, так сказать «непосредственном», посредничестве заключается самое существенное оправдание особенностей и пастырской аскетики.

Равным образом резко выделяет пастыря и второй вид его служения, посредничество не прямое, то есть духовное руководство людей во спасение или, как говорят, ду-шепопечение. Правда, и все должны заботиться друг о друге, но, тогда как от мирян это требуется как идеал, а более они обязываются пещись хотя бы о собственном спасении, в пастыре, наоборот, попечение о спасении других составляет самую основу его отношений не только к пастве, но и в своей семье и даже к самому себе. Жить для спасения других – это сознание окрашивает все – и общие и мелкие – переживания его. Причем забота эта является для него не какой-либо сверхдолжной заслугой, евангельским советом, но как прямая обязанность, а в то же время и божественное право, данное ему по преимуществу.

Эту особенность конкретно можно видеть хотя бы на характере пастырского проповедничества, как частном виде духовного руководства. Мирянин прежде всего не обязан проповедовать (см.: 1 Кор. 9:16); затем, если мирянину и дозволяется проповедовать, то собственно по полномочию и за ответственностью пастыря, между тем сам пастырь не только обязан, но и имеет право наставлять пасомых, как благодарный проводник Божественной воли: это чувствуют и пасомые, которые к светскому проповеднику всегда относятся более или менее критически, как равные к равному, а от пастыря они гораздо покорнее принимают и резкие обличения, смотря на него как на голос Бога, голос Церкви, уполномочившей его (пастыря) к тому. Далее, светский проповедник может спокойно, более или менее отвлеченно излагать известные вопросы христианского учения, как человек, собственно, сравнительно посторонний. Между тем в пастыре добром всякая проповедь, всякое назидание сопровождаются той чисто отеческой заботой, родительской жалостливостью, которая прежде всего руководится не столько тем, что и как раскрывать, сколько мыслью о том, как бы принести пользу духовным детям. Кратко говоря, чувство духовно-родительской любви проникает все руководство пастыря. Но духовное руководство не только является обязанностью и правом, но требует еще и умения, то есть педагогического опыта.

Пастырское богословие и должно заняться этой стороной безусловно важных жизненных запросов души пастыря, – заняться, следовательно, пастырской педагогикой, то есть на все свойства пастыря смотреть не столько по их существу, сколько с точки зрения воздействия на пасомых. Например, смирение важно в пастыре (и в пастырском богословии) не столько собственно для него самого (это относится к обшей аскетике), сколько именно как средство успешнейшего воспитания духовно больных пасомых; а при этом может возникнуть недоразумение по поводу коллизии этого педагогического средства с другим — например, с сознанием необходимости твердости власти и т.п. Эти и подобные педагогические вопросы представляют существенный интерес для пастыря, как именно духовного воспитателя, и о них и должно трактовать пастырское богословие.

Наконец, даже и в христианских переживаниях, общих для всех, то есть в общей аскетике, у пастыря все же есть и свои особенности. Если всякий должен, например, молиться, то пастырь — тем более по преимуществу; если каждый христианин должен иметь мироотреченное, аскетическое (в узком, техническом смысле этого слова) настроение, то пастырь — наипаче; если сребролюбие, пьянство, гнев и прочие пороки осуждаются и в мирянах, то тем более все эти пороки нетерпимы в пастыре, и т.д. и т.п. Эти «тем более», «по преимуществу», «наипаче» постоянно встречаются при руководственных указаниях пастырям не только в курсах пастырского богословия, но и в творениях святых отцов, что и понятно: пастырь, как руководитель, обязан давать прежде всего пример, образец для своих пасомых, а потому и должен обладать нравственными совершенствами в большей, чем они, степени. А кроме того, самая жизнь его, специально имеющая предметом своим вопросы чисто религиозно-нравственные, заставляет пастыря переживать их острее и глубже других мирян, занятых менее высокими вопросами, а потому и не подлежащих столь строгой ответственности, как пастырь, за одни и те же по видимому поступки. Поэтому и апостол Павел, указывая требования от кандидата на пастырство, в сущности, перечисляет общехристианские свойства (непорочность, единобрачие, трезвость, целомудрие, некорыстолюбие и прочие — см.: 1 Тим. 3:2-4), но только, во-первых, в более высокой их степени (единобрачие) и, во-вторых, в обшей совокупности дающие идеальный образ истинного христианина.

Таким образом, исключительность благодатного посредничества, специальная обязанность и право заботиться о спасении других, педагогическая точка зрения и преимущественная высота религиозно-нравственных требований — вот те особенные условия, которые создают и особенное самосознание, настроение — вообще особенную, а потому и являющуюся предметом особой науки пастырскую аскетику.