Вопрос о бесполезности и трудности пастырского богословия как науки

Последнее (третье) возражение носит, собственно, более практический, чем принципиальный характер: говорят, что пастырство не столько наука, сколько искусство, что доброго пастыря делает не наука, а собственный опыт, подвиг над собой; с другой стороны, живая деятельность и психология настолько разнообразны и индивидуальны, а сами переживания так неуловимы, что трудно установить действительно полезные и точные правила. Вследствие этого наука пастырского богословия обесценивается.

Первое недоумение степени практической пользы науки пастырского богословия имеет за собой серьезное основание. В самом деле, едва ли можно утверждать, чтобы какая бы то ни было практическая наука могла сама по себе сделать человека выдающимся деятелем в той или иной области. Наоборот, известно немало примеров, когда, в частности, и добрые пастыри обязаны были или почти, или исключительно себе самим, своему ревностному подвигу и весьма мало или почти совсем ничего не выносили из науки вообще и из курсов пастырского богословия в частности. Например, о. Иоанн Кронштадт-ский кончил Санкт-Петербургскую академию в числе последних. Известны и другие примеры в этом же роде, как, наоборот, мало известно противоположных случаев. И это совершенно понятно, отчасти, между прочим, и потому, что прежние курсы пастырского богословия, в общем, страдали в значительной степени сухой, безжизненной отвлеченностью¹⁶, и лишь в последнее время¹⁷ оно начало становиться на путь живой психологии пастыря, каковое направление и должно теперь поддерживать, продолжать и развивать.

¹⁶     Один из пастырей с откровенным недоумением заявляет, что он как сам ничего не вынес из разных курсов пастырскогобогословия, так и даже представить не может, чем, собственно,нужно и можно было заниматься пастырскому богословию.

¹⁷     Особенно с архиеп. Антония Волынского.

Но даже и при идеальной постановке пастырское богословие, конечно, может иметь лишь относительную ценность. Однако это нимало не удивительно, ибо таково свойство решительно всех прикладных, практических наук, где главную силу имеет собственный опыт каждого, практическая подготовка к делу. Поэтому и для искреннего кандидата на пастырство или для пастыря безусловно большую ценность имеют религиозно-нравственное воспитание или возгревание в себе пастырских свойств, так что исполнение уставов Церкви, этой наилучшей духовной школы, созданной Спасителем и руководимой Духом Святым, и собственная подвижническая жизнь, разумеется, безусловно ценнее всех, даже и богословских, наук в совокупности, в смысле то есть воспитания истинно пастырского прочного идеализма, развития и укрепления потребных пастырю духовных сил (веры, любви и прочего), выработки нормального направления всего этого, контроля для него и т.п. Поэтому-то в последнее время среди истинных церковных людей настойчиво раздаются голоса о реформе наших духовных школ «в духе церковности», где бы первое внимание уделялось, собственно, не столько даже богословскому образованию, сколько религиозному воспитанию¹⁸. И подобные стремления совершенно понятны, ибо жизнь тысячью примеров говорит, что влияние пастырства на народ становится, к сожалению, почти обратно пропорциональным увеличению современной образованности пастырей (хотя и не «от» нее), но зато прямо пропорциональным упадку «духа церковности», то есть личной их духовной жизни в Церкви.

¹⁸     Опыт в этом направлении мы видим в пастырских школах.

Но такое неоспоримо преимущественное значение Церкви не уничтожает всякого значения пастырского богословия, потому что последнее (в идеальной своей постановке) должно давать формулировку законов на основании наблюдения над той же Церковной жизнью в лице ее пастырей и подвижников. Таким образом, отличие, а следовательно, и значение здесь, то есть в пастырском богословии, — такое же, как и во всякой прикладной, практической науке, то есть значение формулирования жизни, теоретическое отвлеченное указание деятельности, а, разумеется, всякая речь о деле, всякая теория о практике имеет значение лишь подготовки к последней, с одной стороны, а также и корректива, то есть предупредительности против ошибок, средства — с другой. Кратко говоря словами иностранных руководств, значение пастырского богословия, как и всякой практической науки, вообще не «конструктивное» (не творческое, не созидательное), а «регулятивное» (направляющее, нормирующее).

 

Но такое определение, принимаемое во всей строгости, несколько односторонне; отчасти можно признать за пастырским богословием и значение «созидательное». Какая бы то ни была наука, даже какое бы то ни было слово человеческое вообще носят в себе задатки творчества, влияния на психику, жизньдругого; тем более нужно сказать это про науки практические: они не только дают отвлеченные указания способа действия, но более или менее этим сообщают и самое умение действовать и, таким образом, имеют значение отчасти и «конструктивное».

А преосвященный архиепископ Антоний Волынский преподавателю пастырского богословия (а следовательно, и самой науке вообще) ставит даже в прямую и главную обязанность возгревать в слушателях стремление к пастырству. Конечно, вообще всякое сообщаемое знание так или иначе отражается на людях, но здесь требуется нечто большее, то есть личное горение пастырским духом самого преподавателя, превращающегося уже в проповедника. Это опять-таки ценнее отвлеченной науки, но зато подобное требование слишком идеально, а потому практически малоприложимо. Поэтому пусть пастырское богословие хотя бы удовлетворительно ответило прямой своей задаче, именно как науки, то есть верно и возможно точно формулировать законы нормативной (идеальной, долженствующей) психологии пастыря и с точки зрения ее регулировать психологию нормальную (естественную, наличную). Пусть эта задача носит характер относительный и даже третьестепенный, но все же она, несомненно, будет иметь значение весьма полезного руководства для тех, кои выйдут практическими жителями на ниву Христову, где уже самим опытом не только проверят справедливость общей теории, но и выработают — каждый для себя — и свою, отчасти индивидуальную психику под контролем, однако, также общих принципов пастырского богословия.

       Что касается второго соображения, менее существенного, — о трудности установления общих законов, то отчасти и это можно принять; действительно, область духовной жизни вообще и пастырской аскетики в частности трудно поддается точному формулированию. Но трудность не есть невозможность, пастырское богословие и должно задаваться целью обобщать и формулировать основные законы пастырской психологии. А основание для этого обобщения заключается в том, что в существенном христианская психология вообще, пастырская в частности обща в своем основном содержании и главных направлениях, а иногда даже и в мелких чертах. Эта общность и дает главное право науке пастырского богословия отметить основные законы пастырской деятельности хотя бы в наиболее типичных общих формах их, не касаясь множества индивидуальных особенностей, если только и последние не могут быть подведены под более часто наблюдающиеся, а следовательно, характерные и важные — по крайней мере, для многих — виды пастырской жизни. Тем более что вторую неоценимую (в смысле обобщения и определения законов) услугу может оказать вслед за словом Божиим богатая святоотеческая аскетическая литература, в которой с возможной точностью отмечены и формулированы разнообразнейшие переживания духа как в идеальной, святой психологии, так и со всевозможными уклонениями падшей природы человека.

А кроме того, в-третьих, собственный опыт каждого пастыря сразу же дает возможность по сродству психологии уловить и понять описание известного пастырского настроения даже и без особой точности в формулировке его; по крайней мере, святые отцы не задавались специально-научными целями точно формулировать свои переживания, а между тем значение их творений неоценимо в духовной жизни.

Поэтому в дальнейшем изложении вопросов о пастырском служении и необходимо обращаться к этим творениям как за прямым материалом, так и для проверки тех или иных поставленных самой наукой положений и, наконец, и для увеличения авторитетности последних голосами богопросвешенных, то есть с очищенным благодатью «умом» (νους) святых людей.

 

[1] Архим. Кирилл (Наумов). Пастырское богословие. СПб., 1853. С. 5

 

[2] См.: Свт. Григорий Двоеслов. Правило пастырское, или О пастырском служении. 2-е изд. Киев, 1873. С. 23-24, 31, 58, 64-65, 245-247.

[3] См.: Свт. Григорий Богослов. Творения. 3-е изд. М., 1889. Ч. 1. С. 20.

[4] Бывший митрополит Киевский и Галицкий.

* Проф. Киевской духовной академии. Проф. Линицкий отказывает в том же и гомилетике, и педагогике.

^[6] Chnst. Palmer. Pastoral Theologie. Stuttgart, 1856. S. 1.

[7] Творения... М., 1889. Ч. 1. С. 20.

^[8] См.: Свящ. В. Сокольский. Евангельский идеал пастыря. Казань, 1904. С. 19-20.

' Amberger. Pastoraltheologie. 3 Ausgabe. Regensburg. 1866.

^} Dr. Christ. Palmer. Evang. Past. Theol. C. 18 (см. у свящ. В. Сокольского, с. 20).

^[10] 1-я часть. О пастырстве вообще, об обязанностях, о домашнем быте пастыря, 2-я часть не вышла.

^[11] Руководство к совершению треб и таинств с каноническим обоснованием.

^[12] Отделы: а) важность и достоинство пастырского звания;

б)      условия жизни пастыря; в) его обязанности. В этом труде Пастырское Богословие как бы слито с каноникой.

^[13] «Или систематическое изложение полного круга их обязанностей и прав». Труд Нечаева — настольная книга для пастырей.

дают обильным материал по Практическому Богословию, которому мы в своих лекциях уделяли мало внимания.

[15] Русский текст: «и буйную истреблю».

[16] Рус.: «по правде».

^[17] Иеромонах Иннокентий. Пастырское Богословие в России за XIX в. Св. Троицкая Серг. Лавра, 1899. С. XXIX^- XXXI.