2020-09-24
94
Несение креста есть путь обязательный и неизбежный для каждого христианина. Иже хощет по Мне ити, — говорит Спаситель, — да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет (Мк. 8:34; ср.: Лк. 9:23), а если кто не примет креста своего, тот несть Мене достоин (Мф. 10:38). И апостол учит: Вси хотящий благонестно жити о Христе Иисусе гоними будут (2 Тим. 3:12), то есть, по изъяснению святых отцов, например Исаака Сирина и других, будут вообще терпеть те или иные скорби144.
ш См.: Св. Иоанн Златоуст. XI, 814.
Это учение о необходимости крестного пути настолько обязательно для христианина, что излишние заботы об освобождении от тяжестей скорбей св. Симеон Новый Богослов вслед за Спасителем считает даже делом недостойным всякого истинного христианина и называет прямо «богоборчеством», так как крестоношение есть единственный верный и определенный Самим Господом еще после первого грехопадения путь к духовному обновлению, воскресению человека: Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и наоборот, тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7:13-14). «Для всякого благочестивого неизбежны скорбь, теснота и лишения, — говорит св. Симеон Новый Богослов, — и это не к ущербу, а к усилению и возвышению его благочестия. Пока не испытает кто искушений, не может понять и познать сокрытой в них сладости и жизни по Богу... Кто живет покойно и не имеет искушений, тот подвержен двум невыгодам: первая, что не так усердствует к Богу и не от всей души благодарит Его; а вторая, что ум его неизбежно вдается в суетные попечения и заботы. Может быть, и Адам не так бы легко прельстился, не послушал бы злого совета диавола и не восхотел бы быть богом, если бы поусерднее благодарил Бога, когда был окружен величайшим оным упокоением и неизреченной радостию». Поэтому, «сколько потребно для нас дышать воздухом, столько потребно благодарить Бога в самых искушениях, скорбях и лишениях, каким подвергаемся, идя путем богоугождения» (1,73-74; ср.: 72). Поэтому Господь как «Сам первый» подъял «их до бесславной смерти на кресте», так «и апостолы, и все истинные христиане» «с радостью переносят их», не прося избавления, а лишь умоляя Спасителя «даровать им терпение» ([, 73). А следовательно, «христианин, который всячески хлопочет и усиливается избыть от скудости» и вообще от скорби, «очевидно, не хочет быть истинным христианином» (I, 72); если же некоторые всячески «напрягают усилия, чтобы достигнуть довольства и обилия», «во что бы то ни стало сделаться богатыми и всем обилующими, несмотря на Божие присуждение нам скудости на настоящую жизнь», то, «действуя так, они, можно сказать, будут против Бога» (1,71). И не должно считать такой вывод слишком резким в устах сурового подвижника-монаха и строго принципиального богослова, каким является св. Симеон Новый Богослов; так же учат и другие святые отцы — Исаак Сирин, Иоанн Златоуст и все другие. «Как невозможно человеку не испытать смерти, так и прожить без скорбей», — говорит св. Иоанн Златоуст (XI, 761; ср. много). «Послушай возлюбленный: на земле нет славы, но истинная слава на небесах; кто хочет прославиться, тот (здесь) пусть терпит бесчестие; кто хочет достигнуть покоя, тот (здесь) пусть терпит скорби» (XI, 783).
Но если страдания столь неизбежны для всякого христианина, то тем более — для пастыря. Когда между учениками возникла распря о первенстве, то Спаситель ответил, что им, как будущим пастырям, должно думать не о преимуществе перед другими во власти и почете, а о преимуществах в страданиях: Не знаете, что просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь? Они отвечали: Можем, и Господь подтвердил, что они действительно будут терпеть страдания (см.: Мк. 10:38-39). Ту же мысль и также прикро-венно выразил Он, когда велел апостолам продать одежду и купить меч, то есть приготовиться к борьбе за веру Христову (см.: Лк. 22:36), а, наконец, совсем ясно беседовал о кресте пастырском в прощальной беседе, желая заранее укрепить их (см.: Ин. 16:1, 4, 33); Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел [Ин. 15:18], в мире будете иметь скорбь (Ин. 16:33), изгонят вас, и, мало того, наступит время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу (Ин. 16:2). И апостол заповедует Тимофею: Злопостражди, яко добр воин Иисус Христов, я и сам злостражду даже до уз, яко злодей (2 Тим. 2:2, 9). И действительно, вся его жизнь была сплошным пастырским крестом. Равным образом и все «живущие по правилу Святого Евангелия, — говорит о. Иоанн Кронштадтский, — особенно иереи Божий, подлинно ненавидимы суть». И эти скорби св. Иоанн Златоуст считает прямым отличием именно пастырского служения. «Во всем у нас с вами равные преимущества, и главнейшие из благ у нас с вами одни и те же (то есть Таинства); все мы равно братья Христовы; все у нас общее. В чем же состоит мое преимущество перед вами? В заботах, трудах, беспокойствах, в скорби об вас». И эти скорби свои он сравнивает даже с материнскими муками рождения: «Я многих из вас родил, но и после этого страдаю муками рождения. Плотские матери прежде испытывают муки рождения, а потом уже рождают; здесь же даже до последнего издыхания нашего (продолжаются) муки рождения и (опасение), как бы и после рождения не оказался кто-либо неблаговременно родившимся» (XI, 605-606).
И действительно, иначе и быть не может.
По основному учению христианскому, на этой земле до самого скончания века должна происходить и происходит борьба между двумя противоположными мирами: небесным и земным, духом и плотью, Христом и Велиа-ром. А пастыри поставлены не только первыми в ряду воинствующей Церкви, но и ее «солью», «светом», «строителями», вождями, «соработниками» и «сподвижниками Богу». Поэтому-то совершенно необходимо, чтобы мир, во зле лежащий, или диавольская борьба, прежде всего, должна будет обрушиваться именно на пастырей, начиная с Самого Пастыреначальника-Господа. Эту главную причину и указа/Ί Спаситель в прощальной беседе: Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал, выделил вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего (Ин. 15:19-20).
Подробнее эту мысль о борьбе двух миров раскрывает свт. Тихон Задонский. «Наипаче пастыри Церкви, — говорит он, — гонениям подлежат. Причинатому сия, что они царство диавольское проповедью слова Божия разрушают, прелесть его и тьму открывают, души человеческие из рук его восхищают и приводят в Царство Христово; того ради диавол на них паче ярится и восстает и всякое гонение восставляет через злых людей, яко свое истое орудие. Сего ради добрым пастырям надобно к терпению приготовляться, и всегда бедствия ожидать, и нашедшее терпеливым сердцем нести. Образ им Сам Пастырена-чальник Иисус, Который от своих людей (злобных) претерпел Крест, и святые апостолы, последователи Его, которые укоряемы были хулимы, яко отребье миру, всем попрание были (см.: 1 Кор. 4:12-13), святители Христовы прежде бывшие, которые столько укорения, клевет, озлоблений, гонений и злоключений претерпели от неблагодарных людей, которых учили истине и на путь спасения наставлять тщилися» (IX, 44; ср.: 50)145.
145 Здесь и далее Святитель цитируется по: Сочинения Преосвященного Тихона, епископа Воронежского и Елецкого. 3-еизд. М., 1860. 15 т. Римскими цифрами обозначены номера томов, арабскими страницы. — Прим. ред.
Таким образом, усиление, обострение духовной борьбы — вот общее определение исключительности пастырского креста.
Тем более что это обострение, как мы уже нередко отмечали, идет не только со стороны прямо отрицательных воздействий (указанных выше), но и распространяется и на область положительных переживаний. Вера, молитва, стремление к нравственному совершенству — все это пастырем, как преимущественно посвятившим этому себя, переживается гораздо глубже, острее, а следовательно, и труднее. «Многоразличны тесноты пути узкого, – говорит Иоанн Кронштадтский, — хочешь молиться, теснит враг духовно (посевая холодность, вялость. — Прим. авт.) и физически (пораждая в теле леность. — Прим. авт.); хочешь писать проповедь по долгу, теснит леностью; везде тесноты. Дым адский усиливается затмить и стеснить душу даже тогда, когда пред тобою предлежит святая и страшная Жертва, когда причащаешься ее, и — при совершении всех Таинств. Чем важнее и священнее священнодействие, тем сильнее и яростнее нападает враг»146.
146 Иоанн Кронштадтский, св. Моя жизнь во Христе. 404.СПб., 1893. С. 213.
И в частности, особенная острота скорбей доставляется пастырю самым характерным его свойством — обязанностью жить для паствы, любить всех, «как кровных чад своих и как родных, и радеть о всех, как о своих ему»147.
|4' Феофан Затворник, сет. Толкование на Тимофея // Фе-
офан Затворник, сет. Толкование посланий св. апостола Павла. Μ., 1879-Ι882. С. 352.
Эта – преимущественно пастырская — обязанность по существу своему очень тяжела. Любовь, как мы уже говорили, дело очень трудное, и не только по отношению к приобретению, стяжанию ее, но и тягостна, в высшей степени скорбна по самому существу своему. Если бы она выражалась в одном лишь виде сорадования, то, кроме счастья, пастырь, конечно, ничего не испытывал бы; но это уже удел будущей Церкви; теперь же, то есть в Церкви воинствующей, верующим приходится преимущественно [переносить] скорби разного рода, поэтому и любовь доброго пастыря должна принимать большей частью вид сострадания. Кроме того, должно принять во внимание, что пастырь обязан страдать за всех своих пасомых и, даже более того, за всю вселенную, так как, получив благодать универсальной Божественной Любви, он на всех смотрит уже с точки зрения как бы Самого Бога, Господь же ради любви ко всему роду человеческому не пощадил даже Единородного Сына. Так и для пастыря, в сущности, все — свои, все — дорогие, он весь — для всех. «Священник есть как бы общий отец целой вселенной», — говорит св. Иоанн Златоуст, поэтому прилично ему заботиться о всех, «подобно тому, как заботится Бог, Которому Он посвятил Себя» (XI, 658); «Хотя бы и другой, как то часто бывает (от замещения в приходе одного пастыря другим), родил кого-нибудь (в жизнь духовную), тем не менее я беспокоюсь (о рожденном), потому что мы рождаем не сами от себя, но все принадлежит благодати Божией» (XI, 606). Если представить один объем этой любви, когда скорби всех или хотя бы ближайшей паствы, как радиусы в центр, сходятся в одну душу пастыря, то вполне понятен будет исключительный крест его.
Тем более что и со стороны качественной, со стороны характера, пастырская любовь гораздо острее всякой другой. Если естественные родители и вообще люди сострадают преимущественно скорбям плотским, земным, смотря главным образом с точки зрения интересов нередко просто телесных, и во всяком уже случае временных, скоро преходящих, то отец духовный на все смотрит не только с этой стороны, но и с неизмеримо более глубокой точки зрения — именно прежде всего с точки зрения скорбей душевных и, главное, вечной жизни. А несомненно — скорби душевные, точнее, духовные гораздо больнее плотских148, вечность же придает им смысл еще более острый. Пастырь, смотря на пасомого, прежде всего должен задаваться вопросами: каков будет последний конец его? каков будет суд Божий?
ш Одна мать лишилась в войне сына и жестоко страдала от этого. В тоже время заболели у нее зубы, и когда ей предлагали средства для излечения, то она отказывалась от них, так как она через это хоть невольно забывала отчасти материнскую боль.
И чем ниже в нравственном отношении его духовные дети, чем даже они сами при этом беспечнее, тем большая скорбь пастырю. А отказаться от этих забот он не может, потому что самым положением своим обязан к ним, зная, что за каждую погибшую по его вине овцу должен будет, тем более строгий, чем менее он будет заботиться о пастве. Такую именно скорбь и испытывал Спаситель, особенно в конце своих страданий. «Господь, — говорит еп. Феофан Затворник, — в Гефсиманском салу страдал», как «первосвященник, страдающий за грехи всего мира. Сей скорби и туги делается причастным и священник, принимая грехи своего прихода и сторонних, приходящих к нему. Таково уж его назначение».
Так по самому существу своему духовная любовь глубоко скорбна, крестна.
При этом должно принять во внимание, что она требует постоянного и глубокого самоотвержения, особенно на первых порах. Любить своих детей естественно даже и для злых родителей (см.: Мф. 6:9-11), а между тем пастырю приходится иметь дело с людьми по крови чужими, любить которых не требует его естественная природа. Поэтому здесь требуется большое духовное напряжение, возгревание благодатного дара, полученного в хиротонии. Тем более что любить легко лишь на короткий момент и не многих, когда при этом еще примешивается содействующий фактор — тщеславие от сознания своей мнимой святости, совершенства и оказываемого «благодеяния». Но такой ограниченный объем возможен разве в начале или у недостойного пастыря, к которому овцы не идут, но бегут от него (Ин. 10:5), а если он начнет стараться быть «пастырем добрым», то весьма скоро количество нуждающихся в любви его разрастется очень широко. И тогда от него потребуется громадная трата духовной энергии.
Наконец, что особенно характерно, Обычно к пастырю обращаются люди не столько с радостной, здоровой духовно душой, сколько именно скорбные, изломанные, духовно-больные. Не здоровые требуют врача, но болящие, — говорил Спаситель, пришедший спасать не праведников, а грешников [см.: Мф. 9:12; Мк. 2:17; Лк. 5:31). И если со здоровыми душевно и то требуется большое напряжение, то несравненно большее нужно при общении с больными. Понятно, какие нужны при этом смирение, терпение, снисхождение, глубокое внимание, мудрая рассудительность — эти проявления пастырской любви. Может быть, иному больному нужно сказать острое слово обличения, а между тем он и без того раздражен и, наоборот, ожидает для него в тот момент вредной ласки; другой вполне согласен умом со словами пастыря, но по самолюбию протестует; третий готов сам обличить пастыря; четвертый вообше не желает никакого постороннего вмешательства в его личную жизнь; и т.д. А известно, что, насколько Нам самим нередко приятны грехи собственные, настолько, наоборот, неприятны грехи других, и, между прочим, особенно их самолюбие, протест и прочее; все это способно весьма раздражить и самого пастыря, а если он совладает с собой, то, во всяком случае, это потребует с его стороны большого напряжения, креста самоотвержения. Желая ярче выразить эту сторону крестного подвига пастыря, святые отцы вслед за Спасителем весьма часто употребляют сравнение его с врачом. Действительно, аналогия очень уместная; только врачевание духовное еще труднее, еще сложнее и ответственнее. «Трудно, — говорит св. Григорий Богослов, — "врачевание" телесное; но духовное врачевание еще труднее... и по свойству врачуемого, и по силе знания, и по цели врачеваний» (I, 28)149.
149 Ср.: Св. Иоанн Златоуст. О священстве. Слово второе. I, 414-417; Слово шестое. I, 480-483.
Перечисляя в своих словах «О свяшенстве» всевозможные трудности, св. Иоанн Златоуст, наконец, заключает их такими словами: «Впрочем, доколе я не остановлюсь, преследуя недостижимое? Исчислять все здешние трудности (пастыря. – Прим. авт.) не что иное, как измерять море» (I, 476); «Нет, воистину нет другого труда, равного его труду» (XI, 729).
Ввиду всего этого быть истинным, добрым пастырем, «править человеком, самым хитрым и изменчивым животным, действительно есть искусство из искусств и наука из наук, — говорит св. Григорий Богослов, — и, следовательно, крест из крестов» (I, 26)150.
,150 Ср. то же: Св. Иоанн Златоуст. X, 609—610.
Но в настоящее время этот крестный путь сделался еще тяжелее. Теперь самолюбие человеческое, или, как говорят, чувство собственного достоинства, требование прав личности развиваются так, как, быть может, никогда, а вместе с этим падает психология послушания, подчинения авторитетам — наоборот, растет всякий анархизм, который, в сущности говоря, есть не что иное, как обратный деспотизм. Теперь и образование повысило критическую мысль. Теперь распространяются и прямое неверие или религиозный индифферентизм; развиваются интересы земные, глохнут порывы к Небу; растет сектантство, прогрессирует нравственная распущенность даже и в народе. В результате всего этого отношение к пастырю со стороны подобных элементов становится крайне отрицательным, насмешливым, презрительным. Прежнего почета, когда пастыря звали батюшкой, уже наблюдается все менее, или, во всяком случае, это имя теряет задушевный тон, обращаясь в механическую привычку. В связи с таким общим отношением «мира» к пастырю обостряется, в частности, вопрос о способе содержания, — этот до крайности, особенно для молодых пастырей, мучительный вопрос, тем более что потребности и ценность жизни растут151.
151 Ввиду всего этого и понятно, почему весьма многие семинаристы и студенты бегут от пастырства в другие ведомства. В прежние годы XIX в. из Санкт-Петербургской академии за 28 курсов из окончивших 1380 студентов было 177 одних монашествующих, то есть на 7—8 человек проходился один инок, иногда число их на курсе доходило до 12; в белое священство шло в общем не менее половины, а иногда громадное большинство. Теперь же из 60—70 – 1, редко 2 инока, 3-5, редко 10 белых пастырей (Библиографический словарь студентов первых 28 курсов Санкт-Петербургской духовной академии / Сост. А. Родосский. СПб., 1907. С. 34).
Поэтому поистине можно сказать, что, кто ищет теперь доброго пастырства, тот ищет именно доброго «дела», то есть подвига (см.: 1 Тим. 3:1), как это было и во времена апостольские, во времена прямых гонений и мучений.
Разумеется, все эти скорби, все это крестное мученичество существует лишь для того, кто идет в пастырство затем, чтобы, как говорит св. Тихон Задонский, «пасти стадо Божие, а не пастися» (IX, 40) или, как говорит св. Димитрий Ростовский, кто идет ради Иисуса, а не хлеба куса. Наемничество же, конечно, ограничивает эти скорби до минимума обязательных «треб» и упокоевается в буржуазной беспечности. Но за то такому пастырству грозит явный суд Божий: Оле пастыри Израиле-вы, — говорит Господь через пророка Иезекииля, — еда пасут пастыри самих себе? Не овец ли пасут пастырие? Се млеко ядите и волною одеваетеся и тучное закалаете, а овец Моих не пасете: изнемогшаго не подъясте, и боля-щаго не уврачевасте, и сокрушенного не обязасте, заблуж-дающаго не обратисте и погибшаго не взыскасте... и раз-сыпашася овцы Моя, понеже не имеяху пастырей и быша на изъядение всем зверем селным... Того ради, о пастырие, слышите слово Господне: живу аз, глаголет Адонаи Господь... се Аз на пастыри и взыщу овец Моих от рук их (Иез. 34:3-5, 7-8, 10).
