Автобиографические сведения

Хотя биография автора публикуемых лекций известна достаточно хорошо, редакция сочла небесполезным в качестве приложения опубликовать настоящую автобиографическую записку, ныне хранящуюся в ГАРФ (Ф. 6991. On. 7. Д. 27. Л. 2-2об.). Текст печатается с соблюдением авторской орфографии и пунктуации. Примечания составлены редакцией.

Родился я в селе Ильинке, Кирсановского уезда Тамбовской губернии в 1880 году, 2 сентября. Родитель мой, Афанасий Иванович Федченковбыл сыном крепостного безземельного крестьянина господ Баратынских, Ивана Ильича, бывшего плотником, жившего в Вельском уезде Смоленской губернии. Отца моего, еше 13—14 летним мальчиком, как способного к конторской работе, переслали из Смоленской губернии на перекладных в Тамбовскую, где он и прожил до 72—73 лет, по 1920 г. Мать моя, Наталия Николаевна Оржев-ская, была дочерью диакона села Оржевского, того же уезда Кирсановского, Николая Васильевича Оржевского, и внучкой — тоже диакона — Василия.

Образование я получил в сельской земской школе, в селе Сергиевке, того же уезда. А потом учился 2 года в Кирсановском «уездном» (впоследствии переименованном в «городское») училище. Затем я учился 4 года в Тамбовском духовном училище, 6 – в той же Семинарии, 4 года в СПБ Духовной Академии. По окончании ее со степенью магистранта, я был оставлен профессорским стипендиантом при Академии. Затем в 1910 году был приглашен читать лекции в той же Академии. В 1911 году был назначен инспектором СПб Духовной Семинарии. В конце того же года был назначен ректором Таврической Духовной Семинарии. Оттуда был переведен ректором в Тверскую Семинарию летом 1913 года. После революции меня корпорация преподавателей Таврической семинарии, по новому уже порядку, выбрала снова в прежнюю семинарию ректором, в Крым. В это же время я был избран Таврическим университетом в преподаватели Богословия в университете. А чтобы закончить сведения этого дела, упомяну еще, что за границей, после эвакуации в 1920 г. я был дважды инспектором Богословского Парижского института. Имею несколько печатных незначительных трудов. Административная моя деятельность, помимо указанной в учебных заведениях, состояла еще в следующем: после сти-пендиатского года я был, по[сле] вызова в СПб Академию, личным секретарем Архиепископа Финляндского, ныне Митрополита Московского, СЕРГИЯ, в Выборге. При созыве Всероссийского Церковного Собора в Москве, в 1917 году я был выбран по Тверской губернии в члены этого Собора, по курии от низших клириков. В это время в Москве я встретил революцию 25-го октября. — А осенью того же года я был, уже по Таврической губернии, избран и на Украинский Церковный Собор, от всех учебных заведений, от монастырей, и как заместитель.Епархиального Архиерея. В Киеве я принимал участие во всех трех сессиях собора, — при Директории (Грушевского, Винниченко и др.), при гетмане Скоропадском и пред вступлением, в декабре, Петлюры (1917-1918 гг.)¹. На Украинском Соборе в летнюю сессию,

¹      Некоторая неточность: Украинский Собор открыл свою

работу 6/19 января 1918 г., когда власть в Киеве принадлежала Центральной раде Украинской народной республики во главе с М.С. Грушевским, В.К. Винниченко был председателем Генерального секретариата (Совета министров) УНР. Уже 19 января / 1 февраля в связи с обстрелом города собор прекратил свою

подавляющим большинством (против каких-то 7—8 человек) принято было решение не отделяться Украине от Московского Патриархата, — что так горячо добивались крайние сепаратисты, щирые², — потом удаленные самим собором, как не выбранные народом, а самотеком попавшие на Собор, в качестве инициаторов его, с целью оторвать Украину и в церковном отношении, чтобы закрепить политический отрыв от всего Союза. Нар[о]д, селяки³ и духовенство, этого не захотели, а провели лишь автономию церковную, с сохранением единства с Московскою Патриархией и Патр. Тихоном. — 10—11 февраля 1919 года я был наречен и поставлен в епископа Севастопольского, с оставлением меня Ректором Таврической семинарии и настоятелем Херсонис-ского монастыря в Севастополе. Заграницей я был настоятелем Сербского монастыря «Петковица», Шабацкой области; был епископом в Карпатской Руси (1923—24 гг., всего около 8 месяцев); был законоучителем в Донском кадетском казачьем корпусе (Белеча, в Боснии)⁴ и в Русском Кадетском

деятельность, 26 января / 8 февраля Киев был занят советскими войсками. После прихода германских войск, 29 апреля 1918 г. была провозглашена Украинская держава во главе с гетманом П.П. Скоропадским, бывшим генерал-лейтенантом русской армии. Вторая сессия Украинского Собора прошла в июле, третья — в ноябре 1918 г. В условиях поражения австро-германских войск и краха «гетманщины», 14 ноября 1918 г. в Белой Церкви была сформирована Украинская директория во главе с В. К. Вин-ниченко, ее войска под командованием СВ. Петлюры 14 декабря 1918 г. захватили Киев, где было провозглашено воссоздание Украинской народной республики.

²      Щирый (юж., зап.) — истинный, подлинный, настоящий Шаль).

³      Сельские жители, крестьяне.

⁴      Донской Императора Александра III кадетский корпус.Существовал до революции. Возобновил деятельность в 1918 г.после очищения Дона от большевиков. В начале 1920 г. походным порядком отступил к Новороссийску, откуда был эвакуирован в Египет (Исмаилия) и расформирован осенью 1922 г. Былвоссоздан на базе 2-го Донского кадетского корпуса (созданного в 1920 г. Русской Армией в Евпатории) и существовал до1933 г. в Горажде (Югославия).

 

 

корпусе в Банате (Бела Црква)⁵. А потом ушел на покой, по собственной просьбе, так как мне не по душе уже была военно-политическая игра среди русской эмиграции, а в особенности среди военной.

В политической жизни до самой революции я не принимал никакого участия; не состоял ни в какой политической партии и не состою. Во время борьбы между белой и красной армией я сначала тоже стоял в стороне, живя в Севастополе. В 1919 году летом я, вместе с некоторыми монахами трех прилежаших в Севастополе монастырей, был арестован и заключен в ЧК. Но после 8 дней был допрошен со всеми монахами и выпушен на свободу, за отсутствием обвинений.

После освобождения я ходатайствовал пред судом (председателем которого был генерал Макаренной⁶) и комендантом города Севастополя ген. Субботиным⁷, о помиловании захваченных большевиков — Коржикова (бывшего следователя при моем сидении под арестом в ЧК и допрашивавшего меня пред освобождением) и его товарища матроса Кавуна, которые не успели бежать при наступлении белых и (говорят) «будто бы отнимали» деньги у какой-то старухи-польки; а рабочая милиция захватила их на месте. Им уже

⁵       1-й Русский Великого Князя Константина Константиновича кадетский корпус был создан в Королевстве СХС 10 марта1920 г. из остатков Одесского, Полоцкого и Киевского корпусов, эвакуированных из Одессы. Находился в Панчево и Сиса-ке, затем в Сараево и с 1929 г. в Белой Церкви. Просуществовалдо осени 1944 г.

⁶       Вероятно: Макаренко Александр Сергеевич, генерал-лейтенант, в старой армии — начальник Главного военно-судного управления и главный военный прокурор, уволен от службыза болезнью 15/28 марта 1917 г.; после октябрьской революциислужил в белой армии – вооруженных силах Юга России. Приказом от 14/27 августа 1919 г. был назначен постоянным членом учрежденного главного военного и военно-морского судавооруженных сил Юга России.

⁷       Генерал-майор Владимир Федорович Субботин с 23 июня/ 6 июля 1919 г. по февраль 1920 г. являлся комендантом Севастопольской крепости и градоначальником Севастополя.

 

 

была присуждена смертная казнь; но Коржиков из тюрьмы прислал мне письмо, с указанием, что в ЧК он защищал меня как-то, а теперь прося меня защитить его. Я добился отмены смертной казни, и они остались в тюрьме. Последующая участь их мне неизвестна...

Но в тот же год, 1919, я почувствовал, что мне стыдно сидеть в спокойном «тылу», когда по всей России идет борьба. Мне нужно было принять какую-нибудь сторону. В 1920 году генерал Врангель, выбранный после ген. Деникина главнокомандующим белой армией, пригласил меня возглавить духовенство армии и флота, — на что последовало решение Синода Юга России. Кроме того, я был выбран в Совет министров от Церкви, не в качестве рядового члена, а в качестве голоса Церкви, когда рассматриваются дела до нее касающиеся. Это время, с марта 25 по октябрь 1920 года является этапом моей активной деятельности против советской власти. Но уже с самого начала я увидел, что наша сторона (белая) не связана с народом. Я много раз указывал это и ген. Врангелю и премьеру Кривошеину. Но измениться мы не могли. Народ не считал нас своими: и мне даже было брошено обвинение: «Зачем вы ушли от нас к ним?» — Прежде я был и считался народным архиереем. Я вынужден был даже говорить проповедь с портика Александро-Невской церкви (на Корабельной стороне) о том, что для Церкви все верующие равны. Однако народ продолжал считать белое движение не своим. И это — правда. А вскоре мы должны были эвакуироваться в Константинополь: народ нас не принял. За границей я еще оставался во главе духовенства Армии Врангеля по 1923 г., а потом ушел отсюда, не видя никакой пользы получать жалованье: меня пригласили в Чехию, епископом на Карпатскую Русь. За границей я уже не принимал активного участия в политике. Наоборот, даже противился, до некоторой степени политическому давлению на Церковь, на Карловацком Соборе 1921 г. в Карлов-цах (Югославия). Но бесплодно: большинство эмиграции продолжало прежнюю свою политическую деятельность.

 

Приглашали меня на Зарубежный политический съезд 1925 г. в Париже⁸, но я отказался. Потом начались выступления М[итрополита] Евлогия (в Париже) политического и полуполитического характера против Советского Союза. Я же противодействовал этому, но безуспешно. Тогда митрополит СЕРГИЙ из Москвы уволил М[итрополита] Евлогия (1929 г.) как не сдержавшего данного в 1927 году обещания быть лояльным по отношению к Советской власти. М[итрополит] Евлогий не послушался. Тогда я откололся от него и остался в повиновении Патриаршей Церкви (Митрополита] Сергия). И организовал первую Патриаршую Церковь в Европе, в Париже, лояльную к Советской власти. Таковую же я организовал и в Америке с 1933 года. И стою на позиции лояльности — твердо и убежденно.

Но еше в 1922 году, когда началась борьба между заграничными архиереями и Московским Патриархатом, который требовал закрытия Карловацкого центра, как очага церковной политики за границей, я остался в единственном числе, требуя исполнения указа Патриарха. А в 1926 году, после бесподных попыток примирения М[итрополитов] Евлогия и Платона с Карловацким цетром (Сербия), точнее — с М[итрополитом] Антонием (Храповицким), я, после краткого служения в Сербии, ушел на покой, в Сербии же, где и прожил 2 с лишним года. В 1927 году Митрополит Сергий потребовал от заграничного духовенства подписки о лояльности, и я ее дал. С той поры я остаюсь в подчинении Патриаршей церкви.

Такова моя краткая автобиография. В 1932 г. я был вызван для чтения лекций в Америке; но Патриархия дала мне поручение обследовать церковное положение здесь. Сначала Митр. Платон заявил о своем признании М[итрополита] Сергия и отказе от политики; а потом отказался подтвердить это письменно и откололся со своим духовенством, «временно»

⁸       Имеется в виду Русский Зарубежный Съезд, состояв-

шийся в Париже в апреле 1926 г.

 

 

заняв «автономную» позицию. Но преемник его (незаконный) М[итрополит] Феофил признал потом Карловацкий центр, что продолжается и доселе. Я был назначен на место М[итрополита] Платона. Заграница не желает меня признавать, именно за занятую мною позицию лояльности. — В 1947 г. 21 авг. я назначен Патриархом в Ригу, — куда прибыл (после болезни) 11 февр. 1948 г.⁹— Митроп. Вениамин.

'       Последнее предложение вписано митр. Вениамином от

руки. 27 марта 1951 г. владыка Вениамин был перемещен на Ростовскую кафедру; 28 ноября 1955 г. – на Саратовскую; с 20 февраля 1958 г. на покое. Жил в Псково-Печерском монастыре. Умер 4 октября 1961 года.

[1] «Полный православный богословский словарь», статья «Таинства».

[2] В богословии и по сей день нельзя считать решенным вопрос об авторстве сочинения Дионисия Ареопагита. На наш взгляд, даже если согласиться с утверждением о том, что в «Ареопагитиках» есть тексты гораздо более позднего происхождения, чем время жизни Дионисия, то и в этом случае нет оснований отрицать принадлежность именно ему определенных основополагающих сочинений, к которым впоследствии были присоединяемы произведения иных авторов, написанные в том же духе и в той же силе духа (!), что в раннехристианской литературе известно.

 

[3]  Живов, Указ. соч., с. 120.