2020-10-11
140
Кстати, первым словом, которое сказал Влад было: «баба», имел ли он в виду Тамару Васильевну или что-то иное, знал только он сам. Баба Тамара не возилась с ним, ни сюсюкала, но разговаривала как со взрослым, шепча молитвы Деве Марии.
Глава пятая. «Помните…»
«Через века, через года, помните…» - это слова Реквиема Роберта Рождественского официозного и проникновенного как раз в той мере, в которой требовало время. Ничего не хочу сказать плохого ни о поэте, ни о его произведении, но слова этого реквиема громогласно звучали каждые пол часа возле обелиска Славы, венчавшем аллею памяти.
И было все это, опять же, в Парке Шевченко, рядом с которым волею судьбы-шутницы располагался Роддом № 6. Представьте, лето, окна открыты и как по мозгам «Бум-бум»- «Помните…» каждые пол часа!
Трудно забыть даже много лет спустя – убедили.
В первый раз я обратила внимание на «помехи» от этого «Помните!», еще в летнем театре, там же в парке, когда была «Юморина», празднуемая, как национальный праздник города Одессы, 1 апреля. О, как красиво «выкрутился» выступавший там автор юмористических рассказов! Когда громоподобное «Помните» встряло в канву его повествования, он театрально кивнул и сказал: «А как же!». Я даже запомнила тогда его фамилию – Жванецкий.
Парк имени Шевченко для меня в то время принес множество открытий. Там я увидела впервые такого удивительного человека как Дин Рид. Его концерт состоялся прямо на открытой летней площадке; мало того, что красивый парень здорово пел, он совершенно запросто общался после выступления со слушателями, знавшими мало-мальски английский, с теми же, кто его языка не знал, пробовал свои силы в русском – это было
Забавно, особенно, когда для выразительности им использовался язык жестов. Образ Дина Рида навсегда останется для меня добрым лицом «недоброй», по публикациям того времени, Америки. Выступления артистов, почитаемых одесситами за своих, как то: Карцев и Ильченко, «впечатывались» в память словечками, жестами, интонациями. Святая
Уверенность одесситов, что все лучшее так или иначе имеет отношение к их славному городу, утверждается в каждом, кто смог почувствовать, а значит полюбить Одессу-маму! Я не была исключением.
Помню, еще в самом начале своего знакомства с городом, я решила пообщаться с улицей, которая часто упоминается в одесских песенках, с Мясоедовской. Проехав приличное расстояние на трамвае, и выйдя там, где мне сказали, я долго бродила, рассматривая названия улиц, но не находя Мясоедовскую. Опять, таки, совдеповские шуточки –
Шалом Алейхема – нате вам, а Мясоедовская – извините… Оказалось, что это одно и то же. На углу искомой мной улицы с не хитрым инструментом сапожника сидел старый еврей, отпускающий рекламные фразочки. Мне досталась такая:
«Девонька, послушай старого башмачника, и что ты мелькаешь туда-сюда, ноги надо бэрэчь смолоду, а щто это значит спроси меня и я скажю – набоечку на туфельки вовремя – это больщое дело (!), это как в клозет вовремя успеть. А справка, ведь ты щто- то исчещ (?),-
соверьщенно бесплатно и только сегодня и только для тебя, рыбка!»
Я с радостью сняла действительно потрепанный башмачок с отрывающейся подошвой и просела подождать результата. Через 10 минут я не только получила отремонтированную обувь, но и узнала, что Шалом Алейхем не любил мясо, и зря Мясоедовскую по-современному велят называть его именем, кроме того, получила с полдюжины адресов,
где будут рады приютить бедную студентку, коей я, видимо, выглядела. Самуил, так звали моего нового знакомого, разменял восьмой десяток и имеет, «кажется», пятерых неблагодарных детей и свору малолетних бандитов-внуков и правнуков.
Так архитектурные достопримечательности, кои непременно имелись, - забылись, вытесненные старым башмачником, который, кстати, успел рассказать столько всего разного, что на переработку информации, задайся я такой целью, ушли бы годы!
Но я отвлеклась от названия главы, а по сему, возвращаюсь снова к парку Шевченко. Не далеко от него располагалась еще одна больница, куда пошел на обследование мой муж, мотивируя так:
«Лучше добровольцем в психушку, чем в советскую армию, будь она трижды здорова!» Когда я, взволнованная «экскурсией» в столь необычное для меня место (пусть даже посетителем!) предстала перед Славиком с пакетом разнообразной снеди, он, довольно небрежно взяв продукты, серьезно заметил:
«Это хорошо, но главное ведь духовная пища, а, Виктория? Принеси мне обязательно поэму, ну, ту, что каждые пол часа читают. Очень жаль, что не полностью, хотелось бы в подлиннике и целиком!»
И я как дура (а почему как?) обрадовалась, что знаю не мало о самом Роберте Рождественском, поперлась в библиотеку искать его «Реквием». Экземплярчик достался новенький, со склеенными листочками. Возвращая мне книгу через день, Слава демонстративно смахнул слезу (это у него получалось запросто!) изрек:
«Сильная вещь! Жаль, что нет времени, а хотелось бы на память всю выучить!» Кстати, листочки книги так и остались склеенными. Зато хохлушечка- медсестра, позвавшая
Славу на ужин, ласково глянула на меня и сказала: «Это ж надо, такая молодая, а уже двое детей! Ничего, сиротка, держись!»
Я не стала возражать, хотя не поняла ничего, особенно, когда она сунула мне в руку пять рублей - «детишкам на молочъишко». Слава весело улыбаясь взглянул на мою растерянную физиономию, обернувшись уже в дверях.
Так что «Помните…» и т.д. меня не особо доставали (освоилась) позже, когда я попала в роддом № 6 (была ли палата за тем же номером – не помню) со схватками на сроке около восьми -и месяцев и явной уверенностью, что «уже пора», ведь Илькина Наташа на днях родила, а срок у нас был почти одинаковый, правда у нее ребенок был семимесячный
«Но, ведь, «семь – восемь - девять» - это же где-то рядом, разве нет?» - думала я.
Глава пятая –(дополнительно): «Цирк уехал, а клоуны остались!»
Я развлекала своего «Сережку» (так я звала про себя будущего сына) как могла, крутила ему пластинки Челентано, танцевала «Цыганочку» и даже «Семь сорок» - Одесса ведь! Да что там! - я прыгала с парашютом с вышки в Чешском лунопарке», т. к. думала, что моему малышу скучно. Короче, устраивала «цирк» по полной программе! Но он, (а я была уверена, что это сын) даже не брыкался, а настойчиво щипался и ковырял в районе пупка дырочку и я очень боялась, что у него получится). Когда в этом не осталось никаких сомнений, я отправилась рожать уверенно и спокойно, как на крестьянка на сенокос.
В приемный покой я пришла пешком в сопровождении Славы. Дежурная врач, осмотрев меня, резюмировала: «Преждевременные роды – это не к нам!» Глупость она сделала, когда развернулась и ушла, оставив меня без присмотра. Настырной я, действительно, была: здесь свекровь не ошиблась. Мысленно сказав заявлению врача:
«А как же! С-ч-аз!», -
Я, что было скорости, рванула по лестнице вверх, туда, где располагался родзал. Расположение я знала, так как до этого полежала немножко на сохранении по поводу почек. Итак, сбрасывая на ходу одежду, я мчалась по лестнице, не обращая внимания на крики опомнившейся докторицы.
Она была толста, неуклюжа и зловеща – но ей было меня, конечно, не догнать!
Влетев в родильный блок, я мигом нашла себе «вертолет» и забралась на него радостная, что успела. Кроме меня никого не было, полуденное солнышко ласково светило в открытое окно, и я, было успокоилась, но ко мне на всех парусах подрулила молоденькая акушерка, оказавшаяся проворнее «докторицы» (так я назвала врача приемной по аналогии с михалковской крокодилицей, видимо).
«Это ж кто тут такой скорый?!» - яростно начала молодая, но вникнув в ситуацию, запричитала: «Подожди немножечко, ну, пожалуйста, я на практике, первые роды! Доктор! Доктор! Эта сумашедшая пацанка уже почти родила!»
На крик вышла вторая акушерка, годившаяся первой даже не в бабушки, а в прабабушки, и спокойно сказала: «Ша!»
Когда в дверях появилась запыхавшаяся крокодилица, (простите, - доктор!) работа шла по полной программе. Из вредности или обиды, что ее обогнали, врач не подошла ко мне, а стала заполнять карту. На графе «адрес» нас прервал возглас молодой акушерки:
«Таки, есть! Вот урод!»
Старая улыбалась во всю железную пасть и выглядела очень милой бабой Ягой:
«Врешь, - красавчик, посмотри какие яички, как яблоки – мужик!»
Она что-то там дунула-плюнула, шлепнула малого по попе и … зал согласился кряканьем: «Йе- йес!»
Молодая акушерка успокоилась и пошутила:
«Девонька, ты шо, ангиского лорда родила? Что значит – «й-е-с»?»
В первое мгновение, когда мне показали мальчика, я удивилась – маленький Славик, так похож!» Было без 10-и минут четыре дня 23 июля. Что-то еще со мной поделав, (а зачем,- было не ясно, ведь ребенок родился), все ушли, положив на меня грелку со льдом (вот прикол – лед, но грелка; я такого раньше не видела). Ребенка они тоже унесли. Полежав минут 15 в полном одиночестве, я встала и, нацепив на себя чей-то медицинский халат, весящий на стуле, подпоясалась найденным тут же бинтом, заодно изобразила две косички,
И отправилась на поиски своего ребенка. То ли интуиция подвела меня на этот раз, то ли очень хотелось на улицу, но я вышла каким- то черным ходом во внутренний дворик и уселась на ступеньках. Еще минут через 15 -20 меня хватились, а найдя, почти пинками, уложили на каталку и повезли в палату. Палата оказалась большой, кроме меня там были уже пять мамочек. Койка у окна меня устроила вполне, тем более, что я очень хотела спать. О том, что родился сын, Слава узнал сразу по факту, так как не успел уйти домой, а только сходил в ларек возле входа в парк Шевченко за пивом. С чувством выполненного долга я уснула, мне снился первый «тощий», собственный, отдельный от сына, сон. Когда я была беременной, мне казалось, что сны диктуются из живота, а видела я все больше красивые, не знакомые южные пейзажи и море. Свой первый после родовой сон мне запомнился тем, что он принципиально не походил на прежние. Снилась мне путаница – лающие кошки, мяукающие собаки и т.п. Было сначала страшно, а потом, как всегда, смешно и забавно.
Впрочем, чему удивляться – такова была моя жизненная установка - высмеивать то, что пугает (а это, чтобы никто не догадался!) Дань ли возрасту или защитная реакция здорового организма.
Почему-то так складывается мое повествование, что негативные моменты (а они были и были!), вспоминаются как сон – вижу, и я не придаю особого значения. Тем более, что на обиженных воду возят, да я и сама не подарок, язвочка порядочная была (что значит - была?!)
«Сын!»
Глава шестая «И снова бой, покой нам только снится»…
Несколько первых дней в роддоме я кайфовала! Дело сделано – родился сын. Молока оказалось море, на радость соседкам по палате, безмолочным, как одна, разновозрастным хаичкам. Мне же не жалко – нате, и я снабжала своим молоком их орущих деток. Они, не оставаясь в долгу, кормили меня всякими вкусняшками, которые им тоннами перли из дома заботли вые родственники.
Опомнившись на третьи сутки, я возвопила:
«Почему не несут моего ребенка?!»
На что мне резонно ответили:
«Не судьба – подожди, может, выживет, тогда принесут, а если нет, - родишь еще одного». Этот вариант меня не устраивал и я начала скандалить – ринулась самостоятельно производить поиски, разумеется, сметая на своем пути все преграды в виде медсестер и врачей. Впечатав в стенку старичка, чем-то напоминавшем Калинина, я неслась по коридору, когда его голосок, дребезжавший, подобно колокольчику в заброшенном замке, остановил меня.
«Милая дама (это мне!?), успокойтесь, пожалуйста, и пройдите в ординаторскую.
