Периодизация

I. От Рюрика до Андрея Боголюбского —период господства родовых отношений в политической жизни. Первый шаг к государственным отношениям Соловьев увидел в том, что владимиро-суздальский князь Андрей Юрьевич Боголюбский, заняв Киев, не сел в нем княжить, а посадил там своего подручника. «Этот поступок Андрея был событием ве­личайшей важности, событием поворотным, от которого история принимала новый ход, с которого начинается на Руси новый порядок вещей». Нашелся князь, «которому не полю­билось Киевское княжение, который предпочел славному и богатому Киеву бедный, едва только начавший отстраиваться город на севере, Владимир Клязменский». У Владимиро-Суздальской Руси для утверждения государственных начал были особые предпосылки, которые Соловьев видел в девственной почве, «на которой новый порядок вещей мог приняться го­раздо легче», «не было укорененных старых преданий о един­стве рода княжеского», князья не встречали препятствий сво­им намерениям со стороны горожан, веча, поскольку города «были построены и населены князьями» и потому «необходи­мо считали себя» княжеской собственностью. Соловьев полагал, что в Северо-Восточной Руси «впервые явились понятия об отдельной собственности княжеской, которую Боголюбский поспешил выделить из общей родовой собственности».

II. От Андрея Боголюбского до начала XVII в. — период борьбы родовых и государственных начал, завершившийся полным торжеством государственного начала. Этот длинный период имел внутренние стадии:

а) от Андрея Боголюбского до Ивана Калиты — начальное время борьбы родовых и государственных отношений;

б) от Ивана Калиты до Ивана III — время объединения Руси вокруг Москвы;

в) от Ивана III до начала XVII в. — период борьбы за пол­ное торжество государственного начала.

XIII-XV вв. Соловьев считал закономерным этапом в по­ступательном развитии общества. Через такой этап прошли все «органически образованные государства». В это время при «видимом разделении» идет «долгий, тяжкий, болезненный процесс внутреннего возрастания и укрепления». По наблюде­нию В.Т. Пашуто, А.М. Сахарова, B.C. Шульгина проблема об­разования Московского государства превращается у Соловье­ва в проблему возникновения государственности на Руси во­обще. Центр исторической жизни русского народа переместился в XIII-XV столетиях в Северо-Восточную Русь, где вокруг Москвы стало образовываться единое Российское государство. Соловьев подчеркивал, что благодаря этому обстоятельству Се­веро-Восточная Русь приобрела ведущее положение в русской истории и что от этого зависел и самый исход борьбы Юго-Западной Руси против Литвы и Польши. Со второй половины XIII в. заметно явное усиление роли церкви в политических событиях. Соловьев объяснял это сменой митрополитов-гре­ков русскими митрополитами и движением от родовых отно­шений к государственным. Соловьев показал, что объедине­ние русских земель под властью Ивана III явилось не столько результатом деятельности самого московского князя, сколь­ко было подготовлено предшествующим ходом истории. Иван III лишь «счастливый потомок целого ряда умных, тру­долюбивых, бережливых предков». Иван III «доканчивает ста­рое и вместе с тем необходимо начинает новое». В действиях Ивана Грозного Соловьев одним из первых в русской истори­ческой науке увидел исторически обусловленную закономер­ность. Опричнина в глазах Соловьева была последним решаю­щим ударом по родовым отношениям, носителем которых выступало боярство. Впервые опричнина характеризовалась как акт сознательной и исторически оправданной политической деятельности. Однако жестокости Ивана IV историк не оправ­дывает. Оценивая события с точки зрения развития государ­ственности, Соловьев применил к событиям начала XVII в. словосочетание «страшные смуты» — насильственный пере­рыв в органическом ходе русской истории, регресс.

III. С начала XVII в. до середины XVIII в. – период вступ­ления России в систему европейских государств.

Первой причиной Смуты Соловьев считал «неудовлетво­рительное состояние народной нравственности в Московском государстве». Падение нравственности в России произошло во время опричнины Ивана Грозного, тогда «водворилась страшная привычка не уважать жизни, чести, имущества ближ­него». Другим благоприятствовавшим Смуте обстоятельством Соловьев считал казачество, которое придало Смуте такой раз­мах, что государство оказалось на краю гибели. Историк по­дошел к определению Смуты как борьбы «между обществен­ным и противообщественным элементом, борьбу земских лю­дей, собственников, которым было выгодно поддерживать спокойствие, наряд государственный для своих мирных заня­тий, с так называемыми козаками, людьми безземельными, бродячими, людьми, которые разрознили свои интересы с ин­тересами общества, которые хотели жить на счет общества, жить чужими трудами». Рост национального самосознания русского народа в ходе освободительной борьбы в начале XVII в. рассматривался Соловьевым как борьба за православ­ную веру, восстановление монархии, против иноверных захват­чиков — католиков и протестантов. Возведение на престол новой династии стало шагом на пути восстановления государ­ственного единства. В общей концепции Соловьева XVII в. занимает особое место. Он подчеркивал его переломный пе­реходный характер, поворот от «восьмивекового движения на Восток» к «движению на Запад». Направление реформ Петра Великого определилось в XVII в. «При первых трех госуда­рях новой династии мы видим уже начало важнейших преоб­разований: является постоянное войско... видим начатки ко­раблестроения; видим стремление установить нашу торговлю на новых началах; иностранцам даются привилегии для уч­реждения фабрик, заводов; внешние сношения начинают при­нимать другой характер»; громко высказывается необходи­мость просвещения, заводятся училища; при дворе и в домах частных лиц являются новые обычаи; определяются отноше­ния церкви к государству. Преобразователь воспитывается уже в понятиях преобразования... Так тесно связан в нашей исто­рии XVII век с первою половиною XVIII, разделять их нельзя». Преобразованиями Петра I открывался «новый» пе­риод истории России. В самих начинаниях царя-преобразо­вателя заключалась программа развития страны на будущие времена. В освещении русской истории 1725-1740 гг. Соло­вьев исходил из признания необратимости перемен, происшед­ших в жизни страны в первой четверти XVIII в.

IV. С середины XVIII в. до реформ 60-х гг. XIX в. — но­вый период русской истории.

По замечанию В.Е. Иллерицкого, вся последующая исто­рия России рассматривалась Соловьевым под углом зрения вы­полнения петровских предначертаний. Соловьев обратил вни­мание на то, что дворцовые интриги, столкновения групповых интересов в правительстве отрицательно сказывались на со­стоянии государственных дел. При ближайшем рассмотрении действий Елизаветы Петровны Соловьев выявил ее следова­ние не столько духу, сколько букве законодательства Петра I. Подражательная зависимость Елизаветы Петровны от устано­вок отца лишала ее политику необходимого динамизма. Поло­жительной тенденцией стало смягчение нравов, «к человеку на­чинают относиться с большим уважением и умственные интересы начинают находить более доступа в общество». Вслед­ствие этого появляются «начатки литературы и попытки обра­ботать, облагозвучить орудие выражения пробивающейся мыс­ли — язык». Основным деянием дочери Петра Великого Соловьев считал избавление страны от установившегося во времена Бирона «ига с Запада, более тяжкого, чем прежнее иго с Востока». В результате «Россия пришла в себя. На высших местах управления снова явились русские люди». Время цар­ствования Елизаветы Петровны и Екатерины II было дорого Соловьеву как период «переворота в нравственных понятиях», смягчения нравов, развития наук, «известного торжества «ду­ховного начала» над материальной силой».

«Великий человек»

Этому понятию Соловьев придал методологическое значение: «Думая о Петре, думая о том, за что называют его великим человеком, разумеется, русский человек должен был думать и о том, что такое великий человек вообще». Соловьев противопоставляет языческому представлению о великом человеке как сверхъестественном, полубожественном существе, понятие христианс­кое. Он считал, что великий человек может проявить себя толь­ко в эпоху перехода от возраста юности к возрасту зрелости, когда народ вступает на дорогу исторического движения. «Че­ловека, начавшего это движение, совершавшего его; человека, по имени которого знают его время потомки, такого человека называют великим». Ему присуще осознание потребности вре­мени, необходимости перемен, «и силою своей воли, своей не­утомимой деятельности» он увлекает тяжелое на подъем боль­шинство на новое и трудное дело. Великий человек, поскольку он именно человек, не может не ошибаться и «ошибки эти тем виднее, чем виднее эта деятельность». «Великий человек яв­ляется сыном своего времени, своего народа... он высоко под­нимается как представитель своего народа в известное время, носитель и выразитель народной мысли...». Его деятельность должна выводить «народ на новую дорогу, необходимую для продолжения его исторической жизни». Таким образом, поня­тие великого человека у Соловьева оптимистическое, оно орга­нично связано с понятием развития, и ему предоставлено пра­во на ошибку. Причем, «народ не отречется от своего великого человека, ибо такое отречение для народа есть самоотречение». «Век Петра был веком не света, а рассвета...».

«Великий человек дает свой труд, но величина, успех тру­да зависит от народного капитала, от того, что скопил народ от своей предшествовавшей жизни, от предшествовавшей ра­боты, от соединения труда и способностей знаменитых деяте­лей с этим народным капиталом идет великое производство народной исторической жизни». По наблюдению СМ. Соло­вьева в XVII в. «необходимость движения на новый путь была осознана... народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то жда­ли; ждали вождя; вождь явился». В данном случае это о Петре и его месте в народной жизни.

Деяния Петра Великого разделили русскую обществен­ную мысль на славянофилов и западников. Будучи западни­ком, симпатизирующим славянофилам, СМ. Соловьев-уче­ный, по мнению А.Л. Юрганова, не вписался в эти споры. Он глубже, без догматизма, оценил великого царя, найдя в его судьбе драму всей русской истории. Во взгляде Соловьева на Петра Великого в полной мере проявился сравнительно-ис­торический анализ. Историк сравнивал преобразования царя с Французской революцией: «...во Франции слабое прави­тельство не устояло, и произошли известные печальные явления. В России один человек, одаренный небывалой силой, взял в свои руки направление революционного движения, и этот человек был прирожденный глава государства». Соло­вьев ставил Петра выше всех знаменитых монархов и выдаю­щихся государственных деятелей XVIII в.