Мысли о будущем

Екатерина II

Екатерину II Ключевский называл «последней случайностью на русском престоле».

Характеризуя эту эпоху, он практически про­игнорировал явления «духовной культуры». Основным фак­том эпохи Екатерины II Ключевский считал заявление в Ма­нифесте от 6 июля 1762 г. о том, что самодержавное самовластие есть зло, пагубное для государства, требующее узды. Ею могут быть законы, которые бы указывали всем государственным учреждениям пределы их законности. Так, по Ключевскому, в государственной жизни России впервые было «возвещено» «начало законности».

Он подчеркивал «худое» происхождение Екатерины II — из Северо-Западной Германии, где «немецкий феодализм донаши­вал тогда сам себя», маленькие женихи искали больших невест, а бедные невесты тосковали по богатым женихам, наследники и наследницы дожидались вакантных престолов. Ключевский пи­сал: «Такие вкусы воспитывали политических космополитов, ко­торые думали не о родине, а о карьере и для которых родина была везде, где удавалась карьера». «Вот почему этот мелкокняжеский мирок получил в XVIII в. немаловажное международное значе­ние». «Мир уже привыкал видеть в мелком княжье головы, кото­рых ждали чужие короны, оставшиеся без своих голов».

Не лучше обстояло дело и с воспитанием Екатерины II: «Ро­дители не отягощали ее своими воспитательными заботами». За всякий промах она была приучена ждать материнских по­щечин. Невеста по матери приходилась троюродной сестрой своему жениху. От приезда Екатерины II в Россию ничего хо­рошего ждать не приходилось: «Окутанные глубокой тайной, под чужим именем, точно собравшись на недоброе дело, мать с дочерью спешно пустились в Россию...» «Тотчас по приезде к Екатерине приставили учителей Закона Божия, русского язы­ка и танцев — это были три основных предмета высшего обра­зования при национально-православном и танцевальном дво­ре Елизаветы».

Ключевский дал нелестную оценку Екатерине II: «Она боль­ше дорожила вниманием современников, чем мнением потомства, за то и ее при жизни ценили выше, чем стали ценить после смер­ти. Как она сама была вся созданием рассудка без всякого учас­тия сердца, так и в ее деятельности больше эффекта, блеска, чем величия, чтобы ее самое помнили дольше, чем ее деяния».

В течение всей жизни Ключевский оставался человеком 60-х гг. XIX в., как бы мы сейчас сказали «шестидесятником». Он считал себя человеком XIX в. и говорил, что в XX в., который своим не считал, попал по ошибке. Знание русской истории не прибавляло историку оптимизма. У него были мрач­ные предчувствия относительно будущего. В январе 1905 г. Клю­чевский записал о Николае II: «Это последний царь, Алексей царствовать не будет». Историк понимал, что для России ре­волюция обернется катастрофой. Предсказав в 1901 г. то, что династия будет изгнана, «вымрет раньше, чем перестанет быть нужной», Ключевский писал: «В этом ее счастье и несчастье ее народа, России, притом повторное. Ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время».

Крах государственности не был единственной угрозой для России. Всему миру угрожал рост милитаризма: «Пролог XX ве­ка — пороховой завод. Эпилог — барак Красного Креста». «Впредь будут воевать не армии, а учебники химии и лабора­тории, а армии будут нужны только для того, чтобы было, кого убивать по законам химии снарядами лабораторий».

Ключевский оставил глубокий след в истории отечественной науки и культуры. И дело не только в формальном признании научным сообществом его заслуг (в 1900 г. Ключевский стал ака­демиком, в 1908 г. почетным членом по разряду изящной словес­ности), что самому Ключевскому было важно. Его учениками были А.А. Кизеветтер, М.К. Любавский, М.М. Богословский, П.Н. Милюков, М.Н. Покровский, А. Юшков. Ключевского читали Н.С. Лесков, АП. Чехов, А. Блок. Он оказал глубокое влияние на современников и потомков.