Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала. Хотя как предмет геополитики, так и способы его подачи в конкретных геополитических концепциях весьма увлекательны

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Хотя как предмет геополитики, так и способы его подачи в конкретных геополитических концепциях весьма увлекательны, при их изложении неминуемо возникает чувство неловкости, как будто автор вынужден подавать читателю блюдо, съедобность которого сомнительна. И дело тут, скорее всего, не в “темном прошлом” геополитики, ее прочной ассоциации с нацистской идеологией. Сегодня всякий интеллектуально честный мыслитель или исследователь должен отдавать себе отчет, что даже самые зловещие и навсегда осужденные учения и движения могут быть связаны с сильными и полезными идеями, содержание которых необходимо рассматривать трезво и беспристрастно. Но даже если полностью отвлечься от какой бы то ни было политической ангажированности геополитики, сама по себе она остается не вполне легитимной (в научном смысле) отраслью знания. Познавательный статус геополитики не ясен, место среди других академических наук для нее не определено.

Зато определено место геополитики среди иных наук. При детальном рассмотрении основных геополитических теорий становится очевидно, что геополитика даже в наиболее академических своих формах сохраняет крайне сильные связи с оккультными истоками. Оккультные науки, мода на которые не проходит, с готовностью принимают геополитику в свои ряды. И сама геополитика, не особо вдумываясь в то, насколько полезно ей подобное родство, готова стать чисто оккультной наукой.

Косвенную декларацию такой готовности мы находим в работе А.Г. Дугина – одном из наиболее обстоятельных и интересных трудов по геополитике последнего времени: “Рене Геннон говорил, что современная химия является результатом десакрализации традиционной науки – алхимии, а современная физика – магии. Точно так же можно сказать, что современная геополитика есть продукт секуляризации, десакрализации другой традиционной науки – сакральной географии. Но поскольку геополитика занимает особое место среди современных наук и ее часто причисляют к “псевдонаукам”, то ее профанизация не является столь же совершенной и необратимой, как в случае химии или физики. Поэтому можно сказать, что геополитика занимает промежуточное положение между традиционной наукой (сакральной географией) и наукой профанической” ²⁰¹. Чтобы лучше понять данное высказывание, обратим [c. 256] внимание на то, что наиболее известный из последних случаев оперирования категориями “сакральной географии” был связан с именами известных астрологов Павла Глобы и Тамары Глобы, которые вещали по телевидению о “сердце Земли” в авестийской и ведической традициях.

Оккультизм – общее название учений, признающих существование скрытых сил в человеке и космосе, недоступных для общего человеческого опыта, но доступных для людей, прошедших через особое посвящение и специальную тренировку. Название этой группы учений происходит от латинского occultus – тайный. Общей для всех учений является доктрина всеобщей скрытой взаимосвязи всех вещей в мире, проявляющейся в справедливом воздаянии, которое претерпевает в своей жизни человек, причем не только за известные ему поступки, но даже и за совершенно незаметные для него и неосознаваемые им мельчайшие движения души и тела. Таким образом, в основе оккультизма лежит отчетливая религиозная позиция, и если усилия оккультистов понятны, поскольку им необходима убедительная реклама проводимых ими дорогостоящих магических манипуляций (например, исцелений), то попытки представителей академической науки работать с оккультистами в одном поле поиска (спорить, соревноваться с ними и т. д.) могут вызвать только недоумение. Недоумение усиливается, когда авторы “промежуточных” (между академизмом и оккультизмом) концепций связывают свои исходные позиции с христианством, как это делает, в частности, тот же А.Г. Дугин. Как указывает известный отечественный политолог А.С. Панарин: “…ощущается реванш языческого (натуралистического) пессимизма над парадигмой христианской духовности, запрещающей.оглядываться на природные (физические) обстоятельства и не видящей в них настоящей преграды” ²⁰². Сам Панарин противопоставляет цивилизационный подход геополитическому, считая социокультурной основой последнего европейское неоязычество.

Между тем будущее геополитики как оккультной науки в ее прошлом. Ничего большего, чем получила, например, та же астрология, геополитика не приобретет. Отдельные геополитики получат возможность влиять на отдельных политиков, но у их “науки” не будет признания со стороны серьезной мысли. Поэтому вряд ли такая перспектива для геополитики может считаться приемлемой.

Однако избегнув “оккультной” опасности, геополитика может впасть в другую крайность – позитивизм. В этом случае поклонники геополитической науки вынуждены будут расстаться с ее романтизированными версиями и привыкнуть к унылой регистрации фактов влияния географии на политику и к убогим обобщениям этих фактов, как, например: “Политика островных стран, как правило, строго [c. 257] прагматична и не преследует никаких интересов вне коммерции”; или “Большинство политических конфликтов в истории могут быть интерпретированы как конфликты между морскими и сухопутными странами”.

Данная перспектива также заложена в истории развития геополитики. Объектом геополитики долгое время были такие чисто географические факторы, как размеры территории, наличие природных богатств, перенаселение и т. п., которые рассматривались основными детерминантами общественных явлений и из которых дедуцировалась внешняя политика. Современные геополитики называют сейчас исследование данных факторов “объективистским”. Таким определением пользовались, как известно, и геополитики нацистского толка. В послевоенную эпоху геополитики пытаются проникнуть в духовную и психологическую деятельность человека. Однако эта деятельность, по мнению основной массы геополитиков, в конечном счете все же детерминируется “пространственным”, то есть географическим фактором. Новое заключается здесь в том, что влияние природы в отличие от прошлого переносится в субъективный мир и становится синонимом случая и произвола, так как человеческая деятельность определяется только “случайностями” природы. Такая позиция страдает известным примитивизмом, однако сам по себе “антропологический поворот” в геополитике свидетельствует об огромном прогрессе в этой отрасли знания.

Именно такое развитие геополитики может вывести ее на уровень полноправной академической дисциплины. Геополитика должна рассматривать пространство не само по себе, как некую отдельно стоящую реальность, но как аспект бытия человека. Научный статус геополитики и ее реабилитация в отношении политического прошлого возможны только в рамках экзистенциальной географии. Здесь геополитика может и должна выступить как прикладная дисциплина, отвечающая на вопросы о том, чего можно ожидать от человеческих общностей (необязательно политических), занимающих определенные пространства; причем пространство в данном случае рассматривается как функция той или иной экзистенциальной идеи, той или иной формы духа.

Геополитика должна усматривать в чертах жизненного пространства той или иной человеческой общности отпечаток смысла существования этой общности и, далее, обратное влияние данного пространства на этот смысл и на само бытие людей, населяющих это пространство, соседствующих с ним, претендующих на него. [c. 258]