Основные направления в современной геополитике

Классические концепции англо-американской школы

Классическая геополитика французской школы

Теория географического поссибилизма или «география человека»

Основателем французской школы геополитики был географ Поль Видаль де ла Блаш (1845-1918). С 1898 и до конца жизни он возглавлял кафедру географии в Сорбонне. Свои геополитические взгляды Блаш изло­жил в работах «Картина географии Франции» (1903), «Восточная Франция» (1917) и «Принципы географии человека» (1922).

В отличие от немецкой школы геополитики с ее жестким географическим детерминизмом ведущую роль в историческом процессе он отводил человеку, его воле и инициативе, активным действиям в рамках природного комплекса.

«Антропологическая школа» политической географии Видаль де ла Блаша была альтернативой концепции соци­ал-дарвинизма Ратцеля, исходившей из приоритетного влияния на политику госу­дарства его географического положения. Эта полемика отражала соперничество между Францией и Германией на европейском континенте, стремление Франции блокировать германскую экспансию.

В представле­нии Блаша политическая история имеет пространственную и вре­менную составляющую, географическую и историческую состав­ляющую. Отталкиваясь от этой позиции Видаль де ла Блаш разработал геополитиче­скую концепцию «поссибилизма» (от лат. possibilis— возможный). Согласно этой концепции, в политической истории имеются два аспекта — пространственный (географический), отраженный в окру­жающей среде, и временной (исторический), сконцентрированный в человеке.

Он предлагал рассматривать географическую среду, климат, почву как некую «возможность» — потенциал, кото­рый способен стать реальным политическим фактором, но может и остаться нейтральным. Согласно поссибилизму это зависит от человека, проживающего в пределах данного пространства. В работе «Картина географии Франции» он обращал внимание на взаимосвязь почвы и крови. В этой связи Блаш придавал решающее значение ценности че­ловеческой свободе и чувству истории в геополитической борьбе.

Утверждая «чувство свободы» человеческой воли, он противопостав­лял его «чувству пространства» немецких. Это отличает француз­скую школу геополитики от немецкой.

Главную роль в складывании мирового геополитического про­странства, согласно Блашу, играли коммуникации. По его мнению, основу мирового цивилизационного процесса составляли взаимо­действующие локальные или расширяющиеся пространственные «ячейки» (или очаги), в рамках которых складывались своеобразные «образы жизни».

Взаимодействуя между собой путем «революционных вспышек», «ячейки» пространственно расширялись. В процессе взаимодействия теснота контактов вела к подражанию, заимствова­нию. Способность к творческому восприятию и усвоению внешних влияний стала основой богатства и динамизма европейской циви­лизации.

Видаль де ла Блаш разработал тезис о постепенном преодолении противоречий между континентальными и морскими державами. В противовес немецкой теории о борьбе стран моря и континента, уже в начале XX в. Бланш считал неизбежным преодоление противоречий между морскими и континен­тальными державами благодаря расширению сети коммуникаций. Поэтому в работе «Восточная Франция» он провозглашает свой ос­новной тезис: «Взаимопроникновение Земли и Моря — универсальный процесс». Воплощением этого тезиса стал блок Антанта (Тройственное согласие) 1904—1907 гг. и объе­динение в ходе Первой мировой войны против Германской коалиции бо­лее 20 государств: Великобританию (талассократия), Фран­цию (в большей степени талассократия, чем теллурократия), Россию (теллурократия), позже и США (талассократия). Антигитлеровская коа­лиция включала СССР (теллурократия), США (талассократия), Велико­британию (талассократия), Францию (в большей степени талассокра­тия, чем теллурократия), Китай (теллурократия) и другие страны.

Блаш считал возможным создание в будущем мирового государства, как результат взаимодействия госу­дарств, в основе которого должны быть интересы человека. В перспективе каждый житель Земли должен осознать себя «гражданином мира». Для оцен­ки геополитического положения великих держав Блаш использовал позиционный принцип.

Существенное место в исследованиях Видаль де ла Блаша занимает проблема инкорпорирования земель Эльзаса и Лотарингии, вновь отошедших к Франции после Первой мировой войны. Он предло­жил превратить эти территории, где большинство жителей говорят на немецком языке, в зону взаимного сотрудничества между Фран­цией и Германией.

Геополитика европейской интеграции

Жак Ансель (1882—1943) был учеником Видаль де ла Блаша и придерживался его идей. Он был противником военного способа решения геополитических интересов государства, экспансионизма и империализма, отвергал идею доминирования одной нации над другой.

За критику немецкой геополитики оправдывавшей империалистическую политику Германии в 1941 г. он был помещен в концентрационный лагерь Компьень и умер вскоре после освобождения.

В книге «География границ» (1938) Ж.Ансель предлагал рассмат­ривать изменение границ как результат необходимости и желатель­ности. Граница, по Анселю, — это результат равновесия между жизненными силами двух народов. При этом границы между госу­дарствами он рассматривал в качестве временной периферии, а не строгих барьеров. Они трактовались как политические «изобары», отражающие баланс международной власти и способные к измене­ниям. Единственным естественным рубежом он считал рубеж ойку­мены (отсутствия людей). Согласно Анселю, путь к прогрессу лежит через создание гибких группировок, которые были бы признанием основных человеческих реалий и вкладом в общее благосостояние, как экономическое, так и культурное. Это обеспечивало бы сущест­вование порядка, при котором величие одной нации не было бы совместимо со свободой всех других наций.

Альберт Деманжон и гэополитический закат Европы

Предметом анализа Альберта Деманжона (1872—1940) — ученика Блаша, были сдвиги в геополитической структуре мира, возникшие после Первой мировой войны.

Предметом особого беспокойства Деманжона было падение роли Европы в международных делах. В книге «Упадок Европы» (1920) он анализирует причины смещения баланса сил в мире, приведшие Европу на перефирию глобальной политики. По прогнозам Деман­жона, геополитическая структура мира должна быть трехполюсной: США, Япония и объединенная Европа. После Первой мировой войны США превратились в мирового лидера. Япония стала регио­нальной державой, которая доминирует в пределах «Нового Среди­земноморья» — Тихоокеанского региона. И лишь Европа скатыва­лась на перефирию под давлением континентальных противоречий и геополитического раскола, что вызывало у него беспокойство. В ситуации упадка Европы значительную опасность для нее представ­ляла милитаризация исламского мира. Противостоять этим угрозам могла только объединенная Европа, идея которой широко обсужда­лась в 1920-е годы. Деманжон был яростным сторонником европейской кооперации.

В 1922 г. австрийский граф Куденхове-Калерги выдвинул идею объединения Европы. В 1923 г. была опубликована его книга «Пан-Европа», а в июне 1924 г. ее автор обратился с открытым письмом к французским парламентариям, в котором изложил свой проект. В нем констатировалась необходимость объединения Европы перед лицом трех сил — СССР, США и Великобритании. Советскому Союзу, из-за его «социальных экспериментов», не находилось места в Европе, взамен ему отводилась роль «моста» между Европой и Ки­таем. Ядро союза должны были составить примирившиеся Франция и Германия, которая противостояла бы агрессии с Востока.

В октябре 1926 г. состоялся первый «Паневропейский кон­гресс», на котором было объявлено о соз­дании «Паневропейского союза». Почетным председателем Союза стал известный политический деятель Аристид Бриан (министр иностранных дел Франции). Членами союза были такие политические деятели, как Э. Эррио, Л. Блюм, Э. Даладье, П. Бонкур (Франция), Я. Шахт, К. Вирт (Германия), Ф. Бейкер (Великобритания), немецкие писатели Т. и Г. Манны, французский поэт П. Валери, испанский философ X. Ортега-и-Гассет, всемирно известные ученые А. Эйнштейн, 3. Фрейд и др.

В конце 20-х годов А. Бриан выдвинул проект европейского объединения. Проект предполагал сохранение независимости и суверенитета всех участников союза: в нем использовались такие понятия, как «об­щий рынок», «европейское сообщество».

По мнению Деманжона, геополитическая ситуация в Европе после Первой мировой войны является шагом назад, ведущим к автаркии и будущим конфликтам. Только политика инте­грации и объединения государств могла предупредить упадок Евро­пы.

Позже, в 30-е гг. XX в., изменился геополитический ландшафт на европейском континенте, баланс сил «победителей и проиграв­ших». В условиях экономического кризиса 1929—1933 гг. заметно ослабло положение Франции как великой державы. Последствия кризиса усугубляли процесс зарождения фашизма и рост опасности со стороны Германии, стремящейся к реваншу. Выход из этой си­туации Деманжон видел не только в более эффективном использо­вании национальных ресурсов, модернизации промышленности и сельского хозяйства в пределах самой метрополии, но и призывал к проведению более рациональной колониальной политики. Причем колонизация трактовалась им в рамках концепции «front de coloni­sation» как национальная ревитализация, т.е. оживление. Деманжон считал необходимым вкладывать больше капиталов в колонии, по­ощрять эмиграцию в них.

В противостоянии океанических и континентальных стран (ди­хотомия «Суша — Море») он отдавал предпочтение «морской ори­ентации» Франции, которая в то время в отличие от Германии име­ла колонии и могла развивать с ними торговые отношения.

Истоки англо-американской школы восходят к работам А. Мэхэна и X. Маккиндера. В достижении глобального доминирования их взгляды заметно различались: первый делал упор на морскую мощь, а другой — на сухопутную. Несмотря на это, они были еди­ны в своих доктринальных основах. Оба презрительно оценивали демократию и враждебно относились к свободной торговле и са­мому коммерческому классу. Мэхэн мог одобрительно говорить об использовании морской торговли в качестве источника англий­ской экономической мощи, но в его схеме именно контроль над морями играл решающую роль в восхождении и могуществе Бри­танской империи. А Маккиндер был убежден в том, что экономи­ческая мощь государства никак не зависит от свободной торговли. По его мнению, классические теории разделения труда не только вредны, но и попросту опасны, поскольку свободная конкуренция на мировых рынках чревата войной.

Концепция морской мощи

Основы американской геополитики были зало­жены в работах адмирала морского флота, а затем преподавателя истории военного флота в Военно-морском колледже в Нью-Порте (США) Альфреда Тайера Мэхэна (1840—1914). Теоретические разработки Мэхэна были направлены на превращение США в самую сильную военно-морскую державу.

Основными его работами являются «Заинтересован­ность Америки в морской силе» (1897), «Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю: 1793—1812», «Проблема Азии и ее воздействие на международную политику», «Морская сила и ее от­ношение к войне» и особенно «Влияние морской силы на историю (1660—1783)» (1890)

Теоретические исследования А. Мэхэна являются во многом обобщением его практической деятель­ности в качестве флотоводца и политического деятеля.

Прикладной характер работ А. Мэхэна еще при жизни оказал большое влияние на внешнюю политику американских президентов Мак-Кинли (1897—1901) и Теодора Рузвельта (1901 — 1909), способствовал формированию военной доктрины США. Геополитическая концепция Мэхэна определила основные геополитические ориентиры для США на протяжении XX столетия.

Его работы оказали влияние на формирование военно-мор­ской стратегии Третьего рейха. Германский кайзер Вильгельм II старался наизусть выучить труды Мэхэна и распорядился разослать их во все военные и судовые биб­лиотеки страны.

Книга А. Мэхэна «Влияние морской силы на историю. 1660-1783» была трижды опубликована на русском языке (в 1896, 1941 и 2002 годах).

Геополитическая теория Мэхэна основана на том, что мировая история есть процесс проти­востояния и борьбы морских и континентальных держав, а судьбы государств определяются их морской мощью. Идею преимущества морской державы над континентальной и постоянства полярности «латинской расы над славянской» он вы­водил из исторического опыта Европы и США.

Методология геополитического анализа Мэхэна с позиции мор­ской силы опирается на учет шести основных геополитических факторов, которые определяют планетарный статус государства и влияют на морскую мощь нации:

1) Общее географическое положение государства, его открытость морям и возможность морских коммуникаций с другими стра­нами. Способность флота государства угрожать территории про­тивника. Протяженность сухопутных границ и способность кон­тролировать стратегически важные регионы.

2) «Физическая конфигурация» государства, прежде всего очерта­ния морских побережий и наличие необходимого количества портов, от которых зависит процветание торговли и стратегиче­ская защищенность страны.

3) Общая протяженность береговой линии.

4) Численность населения страны, которая важна для оценки спо­собности государства строить флот и обслуживать корабли.

5) Национальный характер, проявляющийся в способности народа заниматься торговлей, поскольку морская сила основывается на мирной и широкой торговле.

6) Политический характер правления, от которого зависит ориен­тация лучших природных и человеческих ресурсов на создание морской силы; способность пра­вительства управлять государством и завоевывать территории

По Мэхэну, главным геополитическим фактором силы в междуна­родной политике является использование морей и контроль над ними.

Морская сила государства основывается на свободе морской торговли, которая выступает главным инструментом политики, поскольку торговля позволяет накапливать ресурсы и богатства в стране. Гарантией обеспе­чения свободы торговли выступает военно-морской флот. Сливаясь, экономические и военно-политические факторы, усиливают друг друга.

В основе морской силы лежит сочетание трех факторов:

= производство и обмен товаров через водные и морские пути;

= навигация, реализующая обмен товарами;

= колонии, обеспечивающие циркуляцию товарообмена на мировом уровне.

При благоприятном сочетании этих факторов, считал Мэ­хэн, в действие вступает формула морской силы государства: N + ММ + NB = SP, т.е. военный флот + торговый флот + военно-морские базы = морское могущество.

Основная цель концепции морской силы Мэхена состояла в обосновании необходимости превращения США в мировую морскую державу и расширении участия в мировой политике.

Важное место в геополитической теории Мэхэна занимает «стра­тегия анаконды». Принцип «анаконды» был разработан американ­ским генералом Мак-Клелланом в период Гражданской войны в США (1861—1865).

Смысл стратегии в борьбе с экономическими цен­трами, а не с армиями и заключается в блокировании вражеских территорий с моря и по береговым линиям, которые по­степенно сужаются, как кольца «анаконды».

По мнению Мэхэна, евразийские державы (Россия, Китай, Германия) следует удушать путем сокращения сферы их контроля над береговыми зонами и ограничения возможностей выхода к морским пространствам. На планетарном уровне это означало, во-первых, изоляцию континентальной части условного противника от морских берегов, во-вторых, недопущение образования коалиций государств с той же целью.

Теоретическая концепция «анаконды» на протяжении послед­них 150 лет является основой геополитической стратегии США. Мэхэновская стратегия «анаконды» реализовывалась в поддержке Антантой Белого движения по перифе­рии Евразии, а во Второй мировой войне — в военно-морских опера­циях стран—участниц антифашистской коалиции против государств оси «Берлин—Рим—Токио». Особенно рельефно эта стратегия прояви­лась в период холодной войны в «сдерживании» СССР с помощью военно-политических блоков, опоясавших его территорию. В 1981 г. военно-политическое ру­ководство США разработало, приняло, а затем реализовало концеп­цию «передовых рубежей». Ее основная цель заключалась в примене­нии принципа «анаконды», т.е. изоляции континентальной мощи СССР, сковывании его вооруженных сил по периметру всей терри­тории, а во внешнем кольце — в создании постоянной ракетно-ядерной угрозы.

В XXI в. «стратегия анаконды» использу­ется на постсоветском пространстве, чтобы вытеснить Россию с удоб­ных береговых зон Прибалтики, Черного моря и с побережья Тихого океана.

Мэхэн был приверженцем американского президента Джеймса Монро (1758-1832), объявившего сферой жизненных интересов США все Западное полушарие и декларировавшего интервенционизм в Центральную и Латинскую Америку, в Тихооке­анский регион («доктрина Монро», 1823). Мэхэн считал, что США — государство «морской судьбы», которая заключается в стратегической интеграции всего американского континента, а впо­следствии и в установлении мирового господства. Он рассматривал США как мировую державу буду­щего, а укрепление их военно-морской мощи — как средство выпол­нения имперского предназначения.

В работе «Заинтересованность Америки в морской силе в настоя­щем и будущем» Мэхэн указывал, что для превращения Америки в мировую державу ей следует:

= активно сотрудничать с британской морской державой;

= препятствовать германским морским претензиям;

= бдительно следить за экспансией Японии в Тихом океане и про­тиводействовать ей;

= координировать с европейцами совместные действия против наро­дов Азии.

По мнению Мэхэна, главную опасность для «морских держав» представляют континентальные государства Евразии — прежде всего Россия и Китай, затем Германия. Борьба с Россией рассматривалась им как долговременная стратегическая задача США.

По мнению Мэхена американо-британский альянс позволил бы нейтрализовать Германию и противодействовать Японии на Тихом океане. В резуль­тате образовался бы стабильный баланс мировой талассократической власти.

Мэхэн безоговорочно поддерживал Испано-Американскую войну (1898) и захват США Филиппин, Гавайев, Карибского региона и Панамы в качестве новых жизненно важных баз и описывал это как «стратегию голубой воды», под которой по­нималось воздержание от ведения сухопутных боев и максимальное использование сил военно-морского флота. Это было время, когда США вышли за рамки доктрины Монро и стали осуществлять за­хваты новых территорий за пределами американских континентов.

В качестве ключевой геополитической структуры в мировой по­литике и в борьбе за мировое влияние Мэхэн считал «северную континентальную полусферу», южная граница которой маркируется Суэцким и Панамским каналами. Это граница наибольшей интен­сивности мировой торговли и политической активности. Наиболее важный простран­ственный элемент внутри этой полусферы в пределах Евразии — Россия как доминантная конти­нентальная держава.

Зону между 30-й и 40-й параллелями на азиатском континенте Мэхэн рассматривал как некий «спорный пояс» между Россией и «морскими державами». Фактически этот «спорный пояс» охваты­вал пространство между 30-й и 50-й параллелями и включал в себя русский Дальний Восток. Доминирование «морских держав» в этом регионе, согласно Мэхэну, могло обеспечиваться путем создания цепи ключевых баз на суше вдоль периферии Евразии.

Для расширения американского влияния Мэхэн придавал боль­шое значение реализации технологических проектов за пределами США, таких как Панамский канал и железные дороги на территории Китая (стратегическая важность Панамского канала с точки зрения контроля за морскими путями и по сей день велика).

Победа в холодной войне с СССР окончательно закрепила успех стратегии «морской силы». В этом смысле американская геополитика весьма убедительно дока­зала, что идеи становятся материальной силой, осуществляясь на практике.

Теория Хартленда (Сердцевинной земли)

Большой вклад в формирование классической геополитики внес Хэлфорд Маккиндер (1861-1947) английский географ и геополитик, член Тайного совета (орган советников британской королевы), член палаты общин, британский посланник в Южной России у генерала Деникина (1919-1920), профессор Оксфордского университета, директор Лондонской Экономической Школы. Он был первым ученым, разрабо­тавшим глобальную геополитическую модель, которая оказала суще­ственное влияние на британскую и американскую стратегическую мысль.

Ключевое значение Маккиндер придает завершенности формирования геополитической целостности мира к концу XIX — началу XX вв. Земной шар, по Маккиндеру, превратился в замкнутую политическую систему глобального масштаба. Всякий взрыв общественных сил отзо­вется громким эхом на противоположной стороне земного шара, в итоге разрушению подвергнутся любые слабые элементы в политическом и экономическом организме Земли, а не организме только отдельного государства.

Геополитическая доктрина Маккиндера основана на исторической конфронтации у континентальных и океанических держав, которую он предложил рассматривать в пространственно-временном аспекте. По его мнению, в основе сложного комплекса межгосударственных отношений лежат постоянные изменения в равновесии сил.

X. Маккиндер пытался объяснить взаимосвязь пространственных от­ношений и исторической причинности. В своей первой работе по геополитике «Британия и Британские моря» (1902) он предпринял попытку оценить место Британии в геополитической структуре мира.

В докладе на заседании Королевского географического общества 25 ян­варя 1904 г. «Географическая ось истории», Маккиндер сформулировал четыре основных принципа своих гео­политических воззрений:

◊ Географические факторы оказывают непосредственное воздействие на ход исторического процесса.

◊ Географическое положение во многом определяет потенциальную силу или, наоборот, слабость государств.

◊ Технический прогресс изменяет географическую «среду обитания» государств и отражается — позитивно или негативно — на их по­тенциальном могуществе.

◊ Евразия оказывает стратегическое влияние на глобальные поли­тические процессы.

Согласно Маккиндеру, планетарное пространство структурировано в виде системы концентрических кругов, в центре которой находится «географическая ось истории», или «осевой ареал». Ввиду особых качеств евразийского пространства Маккиндер считал его «осью истории» и видел в Евразии основную мировую силу. В этом докладе Маккиндер еще не использовал термин «Хартленд», лишь мимоходом, через дефис, упоминается «the heart-land of the Euro-Asia», а формулировал его как «географическая ось истории», «осевой ареал».

Считается, что термин «Хартленд» в геополитику был введен в 1915 г. британским географом Дж. Фэйгривом, который независимо от Маккиндера пришел к ряду основных сходных идей.

В работе «Демократические идеалы и реальность» (1919 г.) Маккиндер окончательно сформулировал концепцию «хартлэнда» (сердца Земли). Европу, Азию и Африку он включал в Миро­вой остров.

Одна из главных идей Маккиндера — выделение осевого (сердцевинного) региона планеты, или Хартленда. Маккиндер отмечал, Хартленд — это цитадель Мирового острова, а «шторм» начинается из пределов Хартленда. Только Хартленд имеет достаточно прочную основу для концентрации силы с целью угро­жать свободе мира изнутри цитадели евразийского континента. Морские страны не могут вторгнуться в эту цитадель, а попытки окраинных стран всегда заканчивались неудачами (например, шведского короля Карла XII, Наполеона).

Соглас­но модели Хартленда, мир делится на два геополитических полуша­рия: континентальное и океаническое. В историческом плане центры силы в этих двух полушариях Земли могут меняться, но противостояние неиз­бежно. Соотношение сил между полушариями зависит от развития технологии, прежде всего транспортной, которая обладает способ­ностью изменять физические свойства пространства Земли.

Под хартлэндом понималась центральная часть Евразии, которая оценивалась как гигантская естественная крепость, недо­ступная для морских империй и богатая природными ресурсами, поэтому Маккиндер считал ее «осью миро­вой политики».

Хартленд окружен береговыми приморскими территориями «внутреннего полумесяца», протянувшейся от Западной Европы через Ближний и Средний Восток, Индокитай в Северо-восточную Азию. Острова и континенты за пределами хартлэнда образуют «внешний полумесяц» морских держав, включающий обе Америки, Австралию, Океанию, Африку южнее Сахары, Британские острова и Японию.

В работе «Демократические идеалы и реальность» был дополнительно введён восточноевропейский «стратегический Хартленд», в территорию которого были включены бассейны Черного (кроме Малой Азии) и Балтийского морей. На востоке он граничит с Хартлендом. Территория Хартленда была расширена за счет вклю­чения в него Тибета и Монголии на востоке и Центрально-Восточной Европы на западе с учетом прогресса в развитии сухо­путного и воздушного транспорта, роста населения и индустриали­зации. Стратегически Хартленд на западе вклю­чает Балтийское море, Дунай, Черное море, Малую Азию и Армению. Дорога к господству над Мировым островом лежит через овладение Хартлендом.

Особое место в границах хартлэнда отводилось России. В центре Харт­ленда лежала значительная часть России от Белого и Балтийского морей до Каспия, Байкала и Северо-Восточной Сибири. Она, по выражению Маккиндера, «земля сердцевины». Отсюда известный тезис: кто конт­ролирует хартлэнд, тот контролирует весь мир.

Маккиндер опасался усиления позиций России на евразийском континенте, создания коалиции с Германией. Такое развитие событий было бы способно, во-первых, ослабить мощь стран «внешнего полумесяца» и, во-вторых, создать угрозу их мор­ским коммуникациям.

Главную задачу британской геополитики Маккиндер видел в том, чтобы не допустить образования стратегического континентального союза вокруг «географической оси истории». По его мнению, государ­ства «внешнего полумесяца» должны стремиться оторвать от хартлэн­да максимум береговых пространств и поставить их под свой контроль.

План Маккиндера, по его замыслу, должен был способствовать реализации идеи создания «санитарного кордона» вокруг Советской России, выдвинутой лордом Дж. Керзоном в период заключения Версальского мира.

После его назначения лордом Дж. Керзоном в 1919 году на пост представителя Британской империи в Южной России, Маккиндер в течение двух лет пытался осуществить план дробления России на множество отдельных государств. Таким путем, считал он, можно было бы остановить «долгую историю российского экспансиониз­ма». Маккиндер сравнивал стремительное распространение идей большевизма по евразийскому континенту с пожаром в прерии, который стремительно движется к границе Индии.

В работе «Демократические идеалы и реальность» Мак­киндер предложил для предотвращения следующей мировой войны создать блок независимых стран, распо­ложенных между Германией и Россией. Однако этот зыбкий «сред­ний ярус» — Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Чехо­словакия и Румыния, образованный в целях защиты Запада, был полностью разрушен в 1938—1939 гг.

В 1943 году в статье «Круглый мир и достижение мира»Маккиндер из состава Хартленда исключил «Леналенд» (территория Сибири к востоку от Енисея, вокруг реки Лены), который был отнесён им к «поясу бросовых земель», опоясывающего Хартленд с востока, юга и уходящего далее в Сахару. На западе Хартленд теперь совпадает с предвоенными границами СССР.

В статье «Завершенность земного шара и обретение мира» (1943 г.) Маккиндер выде­лив из состава Хартленда регион Lenalend, богатого природными ресурсами, предполагал его включение в зону берегового пространства, которое может быть использовано морскими державами против Хартленда. В этой ста­тье он существенно переработал свою модель с учетом мировой ситуации. Она отражала союз СССР, США, Великобритании и Франции. Хартленд теперь был тождествен с СССР и объединялся с Северной Атлантикой, вклю­чающей «Межконтинентальный океан» (северная часть Атлантиче­ского океана) и его «бассейн» в составе Западной Европы и Англо-Америки со странами Карибского бассейна (используется термино­логия Маккиндера).

Исходя из своих пространственно-структурных построений, Мак­киндер вывел три максимы:

» Кто управляет Восточной Европой, тот управляет Хартлендом.

» Кто управляет Хартлендом, тот командует Мировым островом.

» Кто управляет Мировым островом, тот командует всем миром.

В 1943 г. в статье «Земной шар и достижение мира» (1943) Мак­киндером была впервые выдвинута концепция се­верного атлантизма, связанная с недоверием к СССР. При этом он вновь возвращался к своей геополитической идее Хартленда. Маккиндер прогнозировал глобальный конфликт как противостояние между «центральным материком», который ассоциировался с Советским Союзом, и державами «внешнего полумесяца» — США, Англией и Японией. Прибрежные страны Межконтинентального (Средиземного) океана, отмечал Маккиндер, объединившись, смогут сбалансировать могущество державы, занимающей господствующее положение на «материковой сердцевине» в пределах Хартленда (СССР). Несколько позже эта идея нашла во­площение в стратегии послевоенного периода, в частности, в соз­дании Северо-Атлантического военного блока - НАТО.

В своем геополитическом завещании Маккиндер призвал западных лидеров сплотиться вокруг концепции «атлантической цивилизации» и сообща противостоять коммунизму.

Вторая мировая война, казалось бы, завершилась установлением «справедливых и нерушимых» границ между западной и восточной частями Европы, и ее можно было бы принять за границу Хартленда, но на рубеже 1989—1990 гг. эта разделительная линия также была разрушена.

Модель «Хартленд-Римленд»

Николас Спайкмен (1893—1944) – географ, директор Института международных отношений в Йельском университете был теоретиком новой американской геополитики в 30—40-е годы XX в.

Спайкмен был сторонником глобальной системы безопасности США, названной им «интегрированным контролем над террито­рией» и отстаивал идею активного вмешательства США в дела Евразии. С позиции интересов безопасности США Н. Спайкмен объединил идею Мэхэна о «морской мощи» и теорию Хартленда Маккиндера.

В своем труде «Стратегия Америки в мировой по­литике: Соединенные Штаты и баланс силы» (1942 г.) Спайкмен дал оценку и прогноз развития событий в результате Второй мировой войны и считал возможной войну США с СССР, война действительно про­изошла, но только «холодная».

Главные направления американской геополитики Спайкмен ви­дел в том, чтобы:

а) сохранить Германию и Японию как военные державы, не допустить советско-китайского союза, так как союз двух огромных континентальных держав не позволит будущему англо-американо-японскому союзу контролировать мир;

б) не допустить объединения Европы, так как эта мощная федерация государств ослабит в конце концов мировые позиции США.

В 1944 г. посмертно была опубликована небольшая книга Н. Спай­кмена «География мира». Основная идея книги сводилась к тому, что на евразийском континенте находится большое количество цен­тров силы, которые активно влияют на глобальную безопасность, поэтому их объединение в любого рода коалиции недопустимо для США.

Спайкмен считал ключевой зоной всего мира в Евразии Римленд (от rim — дуга, обод), зона географически соответствующая «внутреннему полумесяцу» в теории Хартленда Маккиндера. Теория Спайкмена получила название «Хартленд-Римленд». Она включает прибрежные государства Евразии. Эта гигантская «материковая кайма» — «спорный пояс», «буферная зона конфликта между континентальными и морскими державами» — подлежала «интегрированному контролю», поскольку здесь осуще­ствляется противостояние между океанической гегемонной держа­вой (США) и владельцем Хартленда (СССР).

В подражание Маккиндеру Спайк­мен выдвинул свои максимы:

◆ кто контролирует Римленд, тот контролирует Евразию;

◆ кто контролирует Евразию, тот контролирует мир.

Как известно Вторая мировая война развивалась по Маккиндеру. Сильное давление из Хартленда в западном, восточном и южном направлениях привело к еще большему его контролю над Евразией. Одним из геополити­ческих итогов Второй мировой войны стало образование под кон­тролем Хартленда огромного блока континентальных держав, пре­вышавших по площади империю Чингисхана.

Влияние работ Н. Спайкмена на современную геополитику США было значительным. Развитием его идей являются практически все концепции периода холодной войны, которые обосновывали пра­воту модели Хартленд-Римленд. В связи с этим она стала идеоло­гическим инструментом творцов внешней политики послевоенной Америки.

«Современная геополитика Европы»

Факторы влияния на современную европейскую геополитику

Во второй половине XX в. в развитии западной геополитики под влия­нием разнородных факторов (последствий Второй мировой войны и формирования нового миропорядка, противостояния двух блоков, крушения коммунизма и распада СССР) сложились две тенденции:

= стремление создать новую «гуманизированную» геополитику, ко­торая пытается преодолеть географический детерминизм классиче­ской геополитики и указать на важность изучения «пространствен­ного окружения человека» в виде схемы: «географическая среда — человек — внешняя политика».

= гуманизация геополитики не приве­ла на практике к утверждению партнерских равноправных отноше­ний между странами, а стала полем разработки новых форм глобального контроля и гегемонии в борьбе за ресурсы с уче­том меняющейся реальности.

В этот период внимание геополитики обращается на анализ глобальной политики, в центре которой находится меняющаяся конфигурация геополитического пространства в контексте новых вызовов и угроз:

♦ в условиях глобализации и информационной революции ос­новной тенденцией развития геополитики и международных отношений является растущая взаимосвязь и взаимозависимость государств и народов.

Существенно изменилась конфигурация геополитического пространства. Период холодной войны (1947—1991) завершился рас­падом коммунистического блока. Наступил период конструирования модели однополярного мира во главе с США. Однако попытки реализации панамериканской идеи на практике столкнулись с новыми вызова­ми и угрозами, у нее появились противники в лице динамично раз­вивающихся стран, которые мечтают о лаврах «новых лидеров» (Ин­дия, Китай, Бразилия).

♦ взаимозависимость государств и глобализация приводят к тому, что в геополитике внимание обращается не только на различия и конфликты между территориальны­ми системами (государствами, их коалициями, регионами и т.д.), но и на взаимодействие между ними в отражении глобальных угроз (международный терроризм, наркотрафик, техногенные и экологи­ческие катастрофы). В период «холодной войны» количество локальных и регио­нальных конфликтов было ниже, чем после падения биполярной системы между­народных отношений (СССР-США).

♦ в геополитическом анализе появляются новые субъекты глобальной политики: интеграционных образований, трансна­циональных корпораций, правительственных и неправительственных международных организаций, националистических, сепаратистских движений, а также политических движений народов, не имеющих государственности и расселенных по территории нескольких стран, влиятельных диаспор, партизанских и подпольных движений, тер­рористических организаций.

♦ возрастает значение культурных, цивилизационных, информацион­ных основ, связывающих человека с пространством, обеспечиваю­щих его политико-культурную идентификацию.

Например, европейская геополитика эволюционирует от геопо­литики пространства к геополитике человека. В 60—70-е годы XX в. в основу геополитических теорий был положен уже не географиче­ский фактор, а пространственная реальность человека и общества. Для завоевания нового геополитического пространства для Запада акцент был сделан на особую роль гуманитарной концепции «прав человека». На понимании общности европейских ценностей строил­ся процесс европейской интеграции и формирования нового «конти­нентального блока» — Европейского Союза. Современная геополитика США акцентирует внимание на собственной мессиан­ской роли в установлении нового геополитического порядка («геге­монии нового типа»). Для его обоснования используется «концеп­ция демократии», выступающая лакмусовой бумажкой, по которой ранжируются страны «подлинной» демократии и «страны-изгои».

В усло­виях глобализации изменились методы и формы борьбы за ресурсы, механизмы контроля за пространством: наряду с военной экспансией, широко используются гуманитарные интервенции и информационные войны.

Новая геополитическая структура мира, сформировавшаяся в начале XXI в., актуализировала ряд тем для анализа.

» Современная фаза геополитического развития связана с по­иском целым рядом стран, которые пережили заметные социальные трансформации, новой геополитической ниши. Начало века вывело на арену новых региональных лидеров — экономически продвину­тых, но с явно заниженной политической ролью (Россия, Китай, Индия, Бразилия, страны Юго-Восточной Азии). Многие из них стремятся позиционировать себя через членство в интеграционных образованиях (МЕРКОСУР, АТЭС, Шанхайская организация со­трудничества и др.). В их рамках происходит поиск оптимальных пространственных уровней и рамок для реализации собственных политических решений, конструирование нового геополитического статуса и выстраивание отношений с традиционными центрами си­лы — США, ЕС, Япония.

» Конструирование нового глобального геополитического поряд­ка в немалой степени зависит от выстраивания отношений разви­тых стран и «периферии», включая «освоение» мировыми лидерами вновь образовавшихся государств на постсоветском пространстве и бывших соцстран в Центральной и Восточной Европе, активно вступающих в НАТО. Немаловажное значение в условиях глобали­зации приобретает поведение государств, находящихся на «перифе­рии» в странах Африки, Латинской Америки, Южной Азии и т.д., которые не могут самостоятельно интегрироваться в мирохозяйст­венные связи, что усугубляет их экономическую и технологическую отсталость.

Часто для решения своих актуальных проблем (например, снабжение населения продуктами питания в КНДР или отстаива­ние своего права на развитие мирной ядерной программы Ираном) эти страны могут шантажировать экономически развитые страны, угрожая нанесением ядерных ударов малой мощности.

» Актуальной темой современной геополитики стала проблема территориально-государственного размежевания, в частности, в связи с распадом многонациональных государств и ограничением аквато­рий Мирового океана и Антарктиды. Это новая тема для геополи­тики — в центре ее участившиеся сецессионные конфликты, связан­ные с желанием части территории государства выйти из его состава. В качестве примера, непризнанные республики на территории быв­шего СССР — Абхазия, Южная Осетия, Преднестровская Респуб­лика, или Косово и Метохи — в Сербии.

Основные направления европейской геополитики

Из-за связи не­мецких геополитиков с нацизмом в 30—40-е годы XX в. до 60-х годов XX в. в Европе геополитика в ее германском варианте оказалась дискредитированной и была под запретом.

Начиная с 1960-х годов Европейские геополитические исследования возрож­даются в виде нескольких направлений. Основная тенденция развития европейской геополитики в течение XX в.: геополитика стала фокусировать свое внимание не на пространстве, а на человеке, владеющем этим пространством. Если в начале XX в. в построении про­странственных моделей миропорядка учитывались естесственно-научные факторы (климат, рельеф, почва, месторас­положение), то современная геополитика в Европе стала гумани­тарной наукой, исследующей иные основы связи человека с про­странством — культуру, идеологию, смыслы, религию.

Разнообразие современных геополитических доктрин в Европе сконцентрированы на двух ос­новных направлениях:

≈ континентальные концепции - доминируют в науке и утверждают геополитическую самостоятельность Европы перед наступлением атлантизма (США);

≈ мондиалистские концепции - идея союза Европы с США.

Несмотря на финансовую поддержку из-за океана, мондиализм и атлантизм в Европе так и не стали господствующими направлениями.

2. Континентальные концепции — «новые правые»

Эти концепции находят свое выражение в поисках оптимальной мо­дели европейской интеграции, позволяющей самостоятельно фор­мулировать единый геополитический курс, без которого Европа не сможет противостоять американскому влиянию и останется поли­тическим карликом. В свете глобальных угроз перед европейцами стоит задача превратить до недавнего времени расколотый конти­нент в единое целое. Основная идея архитекторов новой Европы — усилить роль Евро­союза в мировой политике до того уровня, которую играет ЕС в мировой экономике. Од­нако конфликт во­круг Ирака показал не­способность двадцати семи членов Европейского Союза проводить единую внешнюю политику. Они не смогли сформулировать об­щую позицию. Не­смотря на это, традиция антиатлантизма и континентальной специ­фики Европы приобретала разные версии.

Школа новых консервативных революционеров

Данная геополитическая школа ориенти­рована на обоснование геополитической специфики Европы и имеет антиатлантическую на­правленность.

Ис­токи этого течения берут начало в XX в. в довоенной Европе (в Германии) - «старые правые» и идея «кон­сервативной революции» или «третий путь». Впервые понятие «консервативная революция» применил немецкий публицист Артур Меллер ван ден Брук (1876—1925).

В 20-е годы XX в. немецкая консервативная мысль обретает политически радикальные формы. Ван ден Брук считал инструментом такой революции национальную идею, а главным врагом — господ­ствующее мировоззрение того времени — либерализм. После поражения в Первой мировой войне (1914—1918) борьба за «восстановление Германии» стала для «старых правых» религией. По Шмитту, на основе пангерманской идеи должно быть создано Немецкое Большое пространство (рейх). Самой радикаль­ной версией «третьего пути» в Германии был национал-большевизм как сочетание антикипитализма с крайним национализмом. В рабо­те «Пруссачество и социализм» Освальд Шпенглер противопоставлял английский национальный дух, основанный на индивидуализме, прусскому, подчиняющему личность общест­ву и требующему исполнения долга перед государством.

Геополитическая концепция «новых правых» основана на утвер­ждении, что государство-нация уступает место в качестве основного субъекта геополитики «большим пространствам» — интеграционным группировкам, которым принадлежит будущее на геополитической карте мира.

Политическое кредо но­вых правых выражает лозунг: «Прежде всего - Европа, и лучше даже с Востоком, чем с Западом».Их радикальная антиатлантическая геополитическая ориентация обнаруживается в поисках союзников на Востоке, в кон­струировании стратегических «восточных» альянсов Европы, не скрывая своего интереса к Китаю и Индии.

«Новые правые» европейские геополи­тики сохранили преемственность идей «старых правых», дополнив их новыми подходами и проектами консервативной революции и национал-большевизма. Сегодня «третий путь» в интерпретации «но­вых правых» выступает как синтез идей органической демократии и социалистических лозунгов.

Базовые принципы школы новых консервативных революционеров:

- противопоставление Европы (включая Россию) океаническому (атлантистскому) Западу и прежде всего США;

- следование основополагающим идеям немецких геополитиков-континенталистов;

- германофильство и русофильство.

Модели объединенной Европы

С 60-х годов XX в. общепризнанным лидером «новых правых» был французский философ Ален де Бенуа. Одним из первых он выдви­нул проект «Федеральная империя». Она представляла собой этниче­ски дифференцированный конгломерат разнородных государств, стратегически интегрированных в единый геополитический блок. Модель объединенной Европы была им выражена в формуле: «Еди­ная Европа ста флагов».

В начале 60-х годов XX в. другой проект «юной Европы» — «Европа от Владивостока до Дублина» выдвинул один из самых активных «новых правых» — бельгийский консерва­тивный революционер Жан Тириар (1922—1992).

Долгое время Тириар возглав­лял общеевропейское движение «Новая Европа», которое стре­милось к созданию «Европей­ской империи». Он полагал, что основой глобального евра­зийского проекта XX в. должна стать ось Дублин — Владиво­сток, включающая Урал, Си­бирь, Дальний Восток, которые станут продолжением «большо­го пространства Европы», про­тивостоящего США. При этом россиянам в случае образования такой оси Тириар обещал европейское гражданство, политическую и финансовую стабильность и реванш над США. В строительстве «Европейской империи», которая бы объединяла независимые этнические группы, он видел спасение от мондиализма США.

В отличие от проекта А. де Бенуа, этот импер­ский проект был более радикальным: он предпо­лагал унификацию геополитического простран­ства, его автаркию и центризацию власти. При этом Тириар считал по-прежнему актуальным континентальный блок Хаусхофера Берлин — Москва — Токио. Он объявлял СССР наследни­ком Третьего рейха, которому ничего не остает­ся, как, двигаясь с востока на запад, выполнить то, что Третий рейх не сумел проделать, двигаясь с запада на восток. Известно, что он делал лич­ные попытки к сближению с Москвой, преду­преждал СССР о геополитической катастрофе (за 15 лет до крушения советской империи), ес­ли не будут предприняты решительные шаги по сближению с Европой против США. Но его планы в СССР были отвергнуты.

«Новые правые» неустанно подчеркивают континентальность своего геополитического проекта, противопоставляя Европу атланти­ческому Западу. При этом они поощряли регионалистские тенден­ции внутри объединенной Европы, поскольку регионы сохранили европейскую традицию, а мегаполисы «заражены духом америка­низма». В рамках этой геополитической модели решающим евро­пейским альянсом должен стать союз Франции и Германии, вокруг которых объединится «Срединная Европа».

Видный французский философ Дени de Ружмон пришел к идее «Европы регионов» от персонализма, в центре внимания которого — «выживание человека» в условиях деградации человеческих отноше­ний в больших городах и «технической агрессии против природы». Выступая против «урбанистической деградации» и «деградации земли», де Ружмон видит выход в создании «мягкой» технологии, которая связана, прежде всего, с сельским хозяйством, а не с тяжелой промышлен­ностью, с чувствами, а не с абстракция­ми. Нынешний кризис он рассматривает как результат реализации индустриаль­ной утопии, за которую ответственны национальные государства. Именно на­циональные государства стимулировали развитие индустрии и в первую очередь военной техники. После двух мировых войн, спровоцированных «игрой европейских национализмов», стало ясно, как рассуждает далее де Ружмон, что нацио­нальное государство существует для войны — как по своему проис­хождению, так и на каждом этапе своего развития, последним из которых будет «тоталитарное государство». Выход — в регионализации Европы.

Под регионализацией автор подразумевает, в первую очередь, «новую модель объединения людей», «переделать общество на основе личностных, коммунитарных и региональных отношений». Необходимо воссоздать «небольшие единства личностей, в которых возможно их соучастие». Семья является примером и первичной формой сосуществования и воспроизводства. На этом естественном основании вырастают все прочие, основанные на общности ассоциации (коммуны). Так же как личность требует коммуны, коммуна требует региона, а регион — континентальной федерации. «Европа государств» является противоречием в терминах. Федерация европейских народов — такова альтернатива национального государства.

Излагая свое понимание региона, де Ружмон подчеркивает, что география как таковая не играет большой роли в образовании регионов. Более важны этнические различия, связанные не с расовыми признаками, а с единством культуры, нравов, стереотипов и привычек, социальных структур, языка. Главную роль играет язык, но деление Европы на регионы по этому принципу привело бы к возникновению множества мини-государств. Экономические проблемы для деления на регионы не имеют значения, так как они, за исключением глобальных, могут быть решены на уровне ре­гиона. Главный фактор — это участие в гражданской жизни, автоно­мия и самоуправление общин.

Д. де Ружмон формулирует несколько вариантов будущей «федерации регионов» и «нисхождения государства».

› Государства станут еще более тоталитарными и границы между ними — более закрытыми. Европейские страны превратятся во множество сателлитов двух сверхдержав (тогда еще СССР и США).

› Реакцией на укрепление национального государства станет уси­ление сепаратизма, что приведет к расколу крупнейших нацио­нальных государств. Автономисты и сепаратисты во всей Европе будут требовать независимости, подкладывать бомбы, совершать покушения, захватывать заложников и т.п.

› На месте Европы государств возникнет Европа регионов. Фран­ция, Германия, Швейцария останутся, не потеряв того мораль­ного единства, которое обрели за много веков, но государства исчезнут.

Концепция видного французского регионалиста де Ружмона, основанная на принципе важности малых единиц, была дополнена культурными аспектами федерации.

Европейская культура не является суммой национальных культур, ибо она существовала ранее государственных образований. Культура всех европейских народов — одна, сформировавшаяся под воздействием общего для всех индоевропейского, грека латинского, кельтского и германского влияния, воспринятого в разных пропорциях.

Идеи Д. де Ружмона направлены на замену нацио­нального государства малыми автономными органическими комму­нами, федерированными в более широких рамках, гарантирующих культурный партикуляризм и ничем не скованное экономическое взаимодействие.