II. Космос как гармония. Космос – живой организм

Мир у Эмпедокла распадается и вот-вот погибнет, но только для того, чтобы в дальнейшем возродиться вновь с еще большей силой и красотой. Эмпедокл в своем учении о Любви и Вражде напоминает Гераклита, но если у Гераклита акцент сделан на борьбе («война – отец всего»), то у Эмпедокла есть Вражда, но есть и Любовь, которые в совокупности производят перемену.

«Ясно то можно узреть в совокупности членов телесных:

То, Любовью влекомые, сходится все воедино,

Органы бренного тела, в расцвете жизненной силы;

То, напротив, Враждой разъятые злой, каждый порознь

В шумном прибое житейского моря у брега блуждают.

…Вот пред тобою горячее и лучезарное солнце,

Вот и бессмертная высь, сиянием дня залитая,

Вот и дождем нисходящая, темная, хладная влага,

Вот и в земле сокровенное твердое мира начало.

Все во Гневе они разновидны и врозь существуют,

Но в Любви сочетаются, страстью пылая взаимной» [8].

Начала вселенной были несмешанными, чуждыми любви и изолированными, пока не пришло в природу «вожделение из врожденной мудрости любви, Афродиты…».

Рисуя происхождение мира из Шара Любви через зарождение в нем Вражды, Эмпедокл представляет себе некий космический организм с теми или другими живыми членами. В самом Шаре еще нет разделения отдельных членов, но как побеждает Вражда, тогда появляется разнообразие.

«Экзотично» учение Эмпедокла о появлении живых организмов:

‑ из Шара сначала появляются отдельные члены организмов, т.е. головы без шей, руки без плеч, и т.д.;

‑ потом эти члены объединяются в случайные и чудовищные организмы: в быков с человеческими головами, в людей с бычьими головами и т.д.;

‑ далее происходит период половой дифференциации и появление живых существ через рождение, когда выживают более сильные породы.

Представления Эмпедокла о происхождения животных перекликаются с древнеиндийскими фантастическими картинами из «Брахманов», описывающих рождение живых существ, когда существует множество голов без шеи, существуют отдельно руки, блуждающие вокруг туловищ без плеч, отдельно вращающиеся глаза, лишенные лбов.

Но в том, как Эмпедокл представляет возникновение живых существ присутствует, несмотря на всю фантастичность картин, удивительное угадывание процесса, который в современных терминах можно было бы определить как «естественный отбор». Случайные соединения частей различных тел, которые так живописны (почти в духе сюрреализма) оказываются нежизнеспособными. Эти чудовища не могли сохраниться и погибали, потому что «они первоначально не были устроены так, чтобы сохраниться, погибали до тех пор, пока целесообразное не соединилось вместе» (Гегель). В результате оставались только те живые организмы, которые сами способны производить жизнь. Своеобразный «античный дарвинизм»!

Французский философ Ж. Деррида, один из тех, кто определял «лицо» постмодернистской философии конца ХХ века, именно в подходе Эмпедокла видел прообраз «постмодернистской методологии», у которого в его космогонической картине парят порожденные природой отдельные части тела – глаза, уши, лоб, руки, и т.д. и которые случайно соединяются в нечто связное, но не всегда благообразное. Так и в «постмодернистской методологии» «скрещиваются» разные тексты – философские, психологические, лингвистические, социологические, художественные и всякие другие. Получаемые в результате такого «скрещивания» тексты – «внебрачные», «незаконнорожденные», демонстрирующие игру текста против смысла [9].