В Приене жил Биас, сын Тевтама, чье учение было лучше, чем у других

«В Приене жил Биас, сын Тевтама, чье учение было лучше, чем у других».

Фрагмент 39 можно отнести к фактическим – конкретное сообщение о конкретном для Гераклита человеке, чье учение он достаточно высоко оценивает. Биас или Биант – один из семи мудрецов: у Диогена Лаэртского написано, что в списках семи мудрецов было четыре имени, признанные всеми – «Фалеса, Бианта, Питтака, Солона». У Платона в «Протагоре» говорится о «Фалесе из Милета, Питтаке из Митилены, Бианте из Приены…» и о том, что отличает их мудрость: «краткие и достопамятные изречения» ‑ «таков был стиль философии древних: прямо-таки лаконское краткословие» [См.: Фрагменты ранних греческих философов, с.91-92]. Приена – город в бухте Милета, разрушенный в конце VI века до н.э. Биант «слыл остроумным, справедливым, миролюбивым и гуманным человеком» [Словарь античности. М., 1989. С.75]. Здесь значимо то, что учение Биаса (Бианта) похвалил Гераклит, который умел не только отрицать (как может показаться из свидетельств о нем и из некоторых его фрагментов), но и признать достоинство других идей.

Но Биасу не очень повезло, город был разрушен, а от его учения остались 17 кратких изречений [См.: Фрагменты ранних греческих философов, с.93]. Но зато его мысли достойными находил сам Гераклит, который был очень строг к учениям уже тогда знаменитым. Биас из Приены, должно быть, был созвучным в своих воззрениях и в стиле изложения Гераклиту. Достойным Биаса (Бианта) находил и Платон.

121. [114] __ XIV 25 р. 642 Диоген IX 2.

«Правильно поступили бы эфесцы, если бы все они, сколько ни есть возмужалых, повесили друг друга и оставили город для несовершеннолетних,—они, изгнавшие Гермодора, мужа наилучшего среди них, со словами: «да не будет среди нас никто наилучшим, если же таковой окажется, то пусть он живет в другом месте и среди других».

Как будто реальная история о том, как эфесцы не пожелали, чтобы во главе их города был брат Гераклита Гермодот, и изгнали его. Гераклит объясняет это решение простой завистью к «наилучшему». Зависть наказывает тех, кто завидует, но эти завидующие не всегда сразу понимают, что сами себя наказали – изгнали наилучшего, тогда будет править далеко не лучший.

Гераклит буквализирует, т.е. делает наглядной, буквальной, метафору наказания – «если бы все они … повесили друг друга и оставили свой город для несовершеннолетних». «Возмужалые» и «несовершеннолетние»: возмужалые есть несовершеннолетние, так как проявили недомыслие, несовершеннолетние есть возмужалые, так как в этой ситуации только им можно доверить управлять городом.

Гераклит в единичном факте видит проявление всеобщего Закона, в единичном способен увидеть универсальное: возмужалое, но неразумное; несовершеннолетнее и ‑ разумное, способное управлять. Противоположности «схвачены» метафорой и одновременной ее буквализацией – метафорой наказания, благодаря которой обнаруживаются в единичном факте глубинные, неоднозначные смыслы.

125а. [О] Цец ad Aristoph. Plut. 88.

«Да не покинет вас богатство, эфесцы, чтобы вы срамились своей подлостью».

Странное на первый взгляд пожелание эфесцам, которые совершили подлость, ‑ Гераклит желает, чтобы их «не покинуло богатство». Вот парадокс: оказывается, для того, чтобы эфесцы наконец-то осознали свой «срам», чтобы «срамились своей подлостью», они должны оставаться богатыми. Процветание материальное не спасет от нравственных угрызений? Здесь противопоставлены материальный достаток и духовная (нравственная) нищета, но противопоставлены они в «странном» соединении: одно (богатство) есть условие рождения другого (пробуждения совести). Пока процветает город, сохраняется надежда на то, что эфесцы одумаются, устыдятся – когда-нибудь это непременно произойдет. Поэтому пусть процветает город, нравственное пробуждение возможно. И нет сильнее наказания, когда ничего уже не поправить, есть только срам, стыд, и материальное богатство вряд ли будет при этом радовать.

9. [51] __ ___ X 5.1176α 7. «Ослы золоту предпочли бы солому».

Данный фрагмент представляет собой образец афористической формы (лаконизм, парадоксальность): перед выбором находится животное (осел), которое выбирает между золотом и соломой. Гераклитом заострена ситуация словом «золото». Золото ‑ очевидная человеческая ценность, но в тоже время неочевидная среди прочих человеческих ценностей своей двойственностью: реальные качества золота, с одной стороны, а с другой ‑ его символическая ценность в статусном образе богатства, ценность золота как символа божественного, или, наконец, ценность золота как эквивалента в товарном обмене. То, что для осла ценность соломы выше золота – это достаточно банально. Но в данном афоризме сопоставление золота и соломы через «выбор» осла (утрированное сопоставление) странным образом высвечивает относительность самих человеческих ценностей – человеческие ценности относительны по отношению к «ценностям» животного мира (и наоборот), но и внутри человеческих ценностей относительность сохраняется и даже усугубляется: бесполезность золота, т.е. золото ‑ не «солома» (не представляет такой важности как солома для осла) и для человека, никакой буквальной пользы золото не имеет, но зато ‑ безусловная символическая ценность.

4. Альберт Великий de veget VI 401, р. 245 Meyer.