2014-02-17
673
3)3
Кантонская коммуна — последний крупный арьергардный бой революции 1925—1927 гг. — была и самым крупным восстанием рабочих в период народной революции в Китае. Несмотря на поражение, она наряду с другими революционными выступлениями китайского пролетариата, проходившими в самых различных формах и во время революции 1925—1927 гг., и в последующие годы, имела важное значение. Революционная борьба рабочего класса в 1925—1927 гг. на длительный период определила тактику реакционных сил. Вынужденные заниматься прежде всего «замирением» города, реакционеры в значительной мере ослабили свой натиск против революционной борьбы в деревне.
Выработка новой линии КПК с помощью Коминтерна. VI съезд КПК
К началу 1928 г. со всей ясностью выявилась неудача попыток спа-сти дело революции 1925—1927 гг., спад рабочего и крестьянского движения. КПК и массовые организации трудящихся в результате террора оказались в тяжелом положении. За год после переворота Чан Кай-ши было убито свыше 300 тыс. революционно настроенных рабочих, крестьян, представителей интеллигенции. Десятки тысяч коммунистов и комсомольцев были казнены или томились в гоминьдановских застенках.
В результате путчистских выступлений часть организаций КПК в городах и провинциях была разрушена, часть — утратила связь с центром. От партии стали отходить колеблющиеся элементы, у части коммунистов появились пораженческие, ликвидаторские настроения. Необходимо было вооружить партию и верные революционному делу силы ясной программой действий. Однако в этот период руководство КПК, захваченное левацкими настроениями, не сумело сделать необходимых выводов из итогов выступлений осени — зимы 1927 г.
В этой обстановке исключительно важную для судеб китайской революции помощь КПК оказал Коминтерн. Состоявшийся в феврале 1928 г. IX пленум Исполкома Коминтерна в специальной «Резолюции по китайскому вопросу» дал четкое определение текущего момента и характера китайской революции, наметил основы тактики КПК на ближайший период. Пленум ИККИ'указал, что китайская революция в настоящий момент переживает период тяжелого поражения, спада рабочего и крестьянского движения. В связи с этим партия должна проводить тактику отступления, собирания сил. Пленум ИККИ призвал КПК к борьбе против путчизма, способного загубить революцию, привести к отрыву авангарда от масс.
Пленум указал, что китайская революция остается по своему содержанию буржуазно-демократической, и особо подчеркнул опасность попыток характеризовать ее как социалистическую или «перманентную», ведущих к серьезным ошибкам в определении задач революции, к отрыву от реальности, к авантюризму. Очень важным для дальнейшей разработки курса КПК был вывод IX пленума ИККИ о неравномерности развития революции в Китае, выражающейся в неравномерном развитии революционного движения в различных районах и в отставании рабочего движения по сравнению с крестьянским.
Крупнейшим шагом в разработке новой линии КПК стал VI съезд, в связи с жестоким террором, проходивший в Москве в июне — июле 1928 г. под руководством Коминтерна. Решения съезда, в основе кото-
рых лежали выводы и оценки IX пленума ИККИ, охватили практически все области деятельности КПК и, по существу, явились первой развернутой программой партии.
VI съезд КПК принял коминтерновскую оценку характера революции в Китае как революции буржуазно-демократической, главными задачами которой являются: борьба за национальную независимость и объединение страны; ликвидация помещичьего землевладения и всех феодальных пережитков; свержение власти реакционного гоминьдана и замена ее революционно-демократической диктатурой рабочего класса и крестьянства в форме Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
Опираясь на вывод IX пленума ИККИ о неравномерности развития революции в Китае, VI съезд предложил тезис о том, что при новом революционном подъеме возможен захват власти первоначально в одной или нескольких провинциях, тем самым выдвинув идею создания опорных баз революции.
Во время работы VI съезда Коминтерн и КПК еще не располагали достаточными данными для выводов о том, станут ли центрами собирания революционных сил в новых условиях сельские районы страны или города, как в 1925—1927 гг. Партизанское движение и строительство вооруженных сил в деревне в ряде провинций Юга Китая делало лишь первые шаги. С исключительной прозорливостью Коминтерн и участники VI съезда КПК увидели в этом путь к созданию надежного оружия революции — китайской Красной армии. Военному вопросу — перспективам строительства Красной армии Китая съезд уделил особое внимание. Специальная военная комиссия, к работе которой были привлечены видные советские специалисты, разработала принципиальные положения по организации, стратегии и тактике Красной армии Китая, значение и жизненность которых подтвердились в последующие годы.
Не менее важное значение имели и решения съезда по аграрнокрестьянскому вопросу. Решения о характере отношений в китайской деревне, основные критерии определения классовой принадлежности, главное направление аграрной политики в течение всего периода борьбы за Советы, а затем освободительной борьбы в Китае в 1946—1949 гг. служили КПК руководством в ее работе в деревне. Съезд указал, что аграрная революция составляет основное содержание настоящего этапа.
В аграрной программе КПК выдвигалось требование конфискации всей помещичьей земли и передачи ее малоземельным и безземельным крестьянам на основах уравнительного распределения и подчеркивалось, что главной опорой партии в деревне является беднота. Съезд предложил снять требование национализации земли, указав, что КПК вновь вернется к нему после победы революции во всей стране или в ее основных районах.
Наряду с крупными достижениями в разработке стратегии и тактики КПК в решениях VI съезда содержались и ошибочные положения. В целом они были связаны с неверной оценкой роли национальной буржуазии. Правильно констатируя, что в критический момент революции 1925—1927 гг. буржуазия Китая перешла в лагерь контрреволюции, съезд сделал неверный вывод о том, что такая расстановка классовых сил останется неизменной в течение всей буржуазно-демократической революции в Китае. Эти положения стали одним из источников сектантско-догматического подхода руководства КПК к проблеме единого фронта в первой половине 30-х годов.
VI съезд КПК сыграл крайне важную роль в истории КПК и китайской революции: он обеспечил партии выход из кризиса, наметил тактику мобилизации революционных сил в новых условиях, вооружил партию программой перспективной борьбы.
Становление гоминьдановского режима
Острая борьба и военные столкновения внутри гоминьдана — группировок Чан Кай-ши, бывших уханьцев и гуандунско-гуансийской, контролировавших районы 'бассейна Янцзы и Юг Китая, — к началу 1928 г. завершились временным компромиссом. В январе Чан Кай-ши возглавил правительство в Нанкине и объявил его «национальным», т. е. всекитайским. Но на деле его группировка контролировала лишь часть провинций восточно-приморского Китая. Хотя гуандунско-гуансийская и уханьская группировки и приняли участие в создании нанкинского правительства, они оставались независимыми и бесконтрольна распоряжались в районах своего господства. Столь же независимыми были и милитаристские группировки на севере и на западе страны (Чжан Цзо-линь — на Северо-Востоке, коалиция Фэн Юй-сяна и Янь Си-шаня, контролировавших провинции Шэньси, Шаньси и часть ХэнаН'и, сычуаньские милитаристы, шаньдунская группировка). Чтобы упрочить свое положение и расширить сферу влияния, нанкинское правительство, опираясь на связи с буржуазией Шанхая и других городов приморского Китая, используя захват поступлений от крупнейших встране шанхайских таможен, форсировало расширение своей армии и под флагом продолжения Северного похода в 1928—1930 гг. начало серию войн против соперников. В июне 1928 г. войска Янь Си-шаня, вступившего во временный блок с Чан Кай-ши, заняла Пекин — прежнюю столицу Китая. В знак признания новым центром страны Нанкина Пекин (по-китайски «Бэйцзин» — «Северная столица») был переименован в Бэйпин («Северное спокойствие»). В декабре 1928 г. нанкинское правительство признал новый «хозяин» Северо-Востока, Чжан Сюэ-лян,. сын старого милитариста Чжан Цзо-линя, убитого японской разведкой в июне 1928 г. В 1929—1930 гг. шли войны Чан Кай-ши с войсками Фэн Юй-сяна и Янь Си-шаня, вновь отказавшимися признать «верховенство» Нанкина и рассчитывавшими создать свое «центральное» правительство в Пекине. После ряда кровопролитных столкновений Янь Сишань был вынужден признать нанкинское правительство взамен на назначение его губернатором, а фактически бесконтрольным хозяином Шаньси. В итоге к 1930 г. нанкинское правительство усилило свое влияние в районах Северного и Северо-Восточного Китая.
Одновременно группировка Чан Кай-ши пыталась подкрепить свои претензии на роль всекитайского центра идеологическим«и политическими мерами. Верхушка нового, реакционного гоминьдана объявила себя продолжателем дела Сунь Ят-сена, наследником идей и заветов «истинного суньятсенизма». Сунь Ят-сен был объявлен «отцом государства»; в учреждениях, в армии, в школах требовалось исполнение тщательно разработанного ритуала— поклонов перед портретом Сунь Ят-сена, чтения его завещания и т. п. Но это внимание к показной стороне было призвано замаскировать отказ реакционного гоминьдана от важнейших положений революционной платформы Сунь Ят-сена — результатов его адейной эволюции в последние годы жизни, в первую очередь от «трех политических установок» (союз с СССР, со-
юз с КПК, поддержка рабочих и крестьян), которые определили дух программного документа Сунь Ят-сена— манифеста I съезда гоминьдана. В то же время идеологи нового гоминьдана концентрировали внимание на отдельных слабых моментах его доктрины — идее классового партнерства, 'проявлениях национализма, на отдельных выступлениях и высказываниях, сделанных по соображениям тактического порядка. Чтобы сделать гоминьдан послушным орудием диктатуры нанкинского правительства, Чан Кай-ши и представители других правых группировок в феврале 1928 г. на 4-м (пленуме ЦИК гоминьдана провели решение о приостановке деятельности всех организаций партии до прохождения ее членами «перерегистрации». Из гоминьдана, насчитывавшего в 1927 г. (вместе с членами КПК) свыше 250 тыс. человек, намечалось вычистить «скрытых коммунистов», левых гоминьдановцев, a заодно и членов гоминьдана, входивших в оппозиционные группировки.
В октябре 1928 г., стремясь придать правительству в Нанкине «законный» вид, группировка Чан Кай-ши обнародовала проекты «Органического закона национального правительства Китайской республики» и «Программу политической опеки», главный смысл которых сводился к «обоснованию» введения в стране неограниченной диктатуры гоминьдана, фактически — кучки его лидеров, захвативших руководящие органы партии. При этом верхушка гоминьдана пыталась сослаться на тезис Сунь Ят-сена о трех периодах правления (военная диктатура, политическая опека и демократическая республика), которые, по его мысли, должна будет осуществлять революционная партия после победы революции.
В «Программе политической опеки» объявлялось, что с 1929 г. на шесть лет Китай вступает в «период политической опеки», в течение которого гоминьдан получает «право» формировать правительство и определять политику. По «Органическому закону» правительство включало государственный совет, пять юаней (исполнительный, законодательный, юридический, экзаменационный и контрольный), предусматривавшихся суньятсеновской конституцией «пяти властей». Юаням подчинялись министерства и комиссии. В этой сложной структуре правительственных органов наиболее важным был исполнительный юань, выполнявший роль кабинета министров. Еще раньше в нарушение устава гоминьдана Чан Кай-ши присвоил себе диктаторские права в руководстве армией. «Органический закон» легализовал это положение, предоставив Чан Кай-ши как главе национального правительства право бесконтрольно распоряжаться всеми войсками. Поскольку реальную власть давал контроль над аппаратом гоминьдана и армией, сложная борьба группировок в гоминьдане, развернувшаяся в Нанкине и на местах, велась в конечном счете за влияние именно в этих сферах.
Главным противником нанкинской группировки в этой борьбе в 1929—1931 гг. стала гуандунско-гуансийская группировка, политическими лидерами которой были давние соперники Чан Кай-ши — Ван Цзин-вэй, Ху Хань-минь и др. Особую активность в столкновениях Нанкина с Югом в конце 20-х — начале 30-х годов проявляли так называемые реорганизационисты, возглавлявшиеся Ван Цзин-вэем, Чэнь Гун-бо и др. Они выступали против группировки Чан Кай-ши в аппарате гоминьдана и армии под флагом «реорганизации гоминьдана» (отсюда и их название). Суть ее отражал их лозунг подчинения армии и военного министерства ЦИК гоминьдана. Чтобы расширить свое влияние, они выдвинули требования и лозунги, рассчитанные на поддержку представителей буржуазии, !мелкой буржуазии, интеллигенции и даже рабочих. В борьбе против Нанкина, ориентировавшегося на
США и Англию, «реорганизационисты» опирались на поддержку Японии. Борьба между Нанкином и Гуанчжоу в 1929—1931 гг. во многом определила политическую и военную обстановку в районах Китая к югу от Янцзы, где в эти годы набирало силы советское движение.
В начале 1929 г. Чан Кай-ши начал подготовку к III съезду гоминьдана. Чтобы обеспечить нужный ему состав съезда, утвердить закон об организации правительства и легализовать «национальное правительство» в Нанкине, он самовольно назначил большинство делегатов. В ответ на это Ван Цзин-вэй и другие в феврале 1929 г. создали практически самостоятельную организацию — Партию реорганизации гоминьдана — и созвали ее I съезд, который выступил против Чан Кай-ши. Собранный Чан Кай-ши и его сторонниками в марте 1929 г. III съезд гоминьдана в Нанкине принял санкции против «реорганизационистов»: Ван Цзин-вэю было сделано предупреждение, а Чэнь Гун-бо был изгнан из партии «навечно». В ответ на это в апреле 1929 г. «кантонцы» выступили в поход на Нанкин, но в войне, проходившей в апреле — июне 1929 г., потерпели поражение. Они были вынуждены признать нанкинский режим, но гуандунско-гуансийская группировка по-прежнему практически контролировала юг и юго-запад Китая. В начале 1931 г. борьба «кантонцев» против Нанкина вспыхнула с новой силой. В мае 1931 г. Чан Кай-ши созвал в Нанкине национальное собрание, принявшее «Проект временной конституции». Этот проект преследовал цель затруднить выступления местных группировок против нанкинского правительства, поскольку оно становилось «конституционным», укрепить личное положение Чан Кай-ши. Согласно проекту в руках председателя правительства практически сосредоточивалась вся полнота власти.
В ответ на это в мае 1931 г., во время заседаний Национального собрания в Нанкине, в Гуанчжоу на совещании «реорганизационистов» с участием Ван Цзин-вэя и отколовшихся от нанкинской группировки членов гоминьдана (в том числе Сунь Фо—сына Сунь Ят-сена), было провозглашено второе «национальное правительство» и принято решение о карательной экспедиции против Чан Кай-ши. «Кантонцы» установили связь с Фэн Юй-сяном и в августе перешли границу Хунани. Лишь начавшаяся в сентябре 1931 г. открытая агрессия Японии в Маньчжурии вынудила группировки приостановить военные действия и начать переговоры об объединении.
Внутренняя и внешняя политика нанкинского правительства в 1928—1931 гг.
Во внутренней политике в конце 20-х — начале 30-х годов нанкинское правительство прежде всего стремилось любыми средствами подавить революционное движение, блокировать, ликвидировать его основные очаги и силы. При этом решающее внимание в конце 20-х годов уделялось положению в городах, борьбе против революционных организаций рабочего класса. Реакция действовала в нескольких направлениях. В первую очередь она пыталась физически обескровить революционные силы. Продолжался белый террор против коммунистов и членов красных профсоюзов. Специальная тайная полиция Чан Кай-ши наводнила основные пролетарские центры, заводы, фабрики, вузы густой сетью организаций шпиков и провокаторов. Аресты тысяч коммунистов, членов классовых профсоюзов либо «подозреваемых»
проводились без суда и следствия. В застенках гоминьдана применялись изощренные средневековые пытки. Особенной известностью пользовались центральная тюрьма охранки в Нанкине и место под Нанкином, носящее поэтическое название «Юйхуатай» («Холм цветочных дождей»), где расстреливали узников.
Стремясь не допустить возрождения революционных организаций среди рабочих, поставить рабочий класс под свой контроль, нанкинское правительство объявило себя сторонником «социальной политики», основанной на сотрудничестве труда и капитала. Важным инструментом своей политики гоминьдан рассматривал рабочее и профсоюзное законодательство. В 1929 г. были обнародованы проекты закона о профсоюзах, проект фабричного зако.на, а в 1930 г. — закон об урегулировании конфликтов между трудом и капиталом и закон о коллективных договорах. Декларированные в этих проектах и законах общие положения, во многом скопированные с документов правосоциалистических партий и западноевропейских реформистских профсоюзов, признавали право рабочих на организацию, забастовки, устанавливали ограничения рабочего времени, минимальную заработную плату, содержали требования об охране труда, положения о праве рабочих на заключение коллективных договоров, даже на участие в управлении и получении части прибылей.
Конкретные положения законов и инструкций по их выполнению демонстрировали классовую, антирабочую сущность «рабочего» законодательства гоминьдана, его истинные цели. Профсоюзы разрешалось создавать лишь на сравнительно крупных предприятиях (с числом рабочих не менее 100). Другими словами, декларированные в законах права и льготы не распространялись на огромную массу рабочих мелких предприятий, мастерских, служащих магазинов и т. п. Тем самым гоминьдан стремился расколоть рабочий класс, отсечь от него слой наиболее квалифицированных рабочих, т. е. наиболее развитой и сознательный слой рабочего класса. Закон о профсоюзах и фабричный закон содержали многочисленные оговорки, допускавшие их отсрочку и саботаж. Так, специально оговаривалось право властей изменять ге или иные пункты — о продолжительности рабочего времени, выходных днях, о минимуме заработной платы — «в соответствии с обстановкой» или «местными условиями», что было использовано предпринимателями.
Полицейский контроль правительства над деятельностью профсоюзов закреплялся положениями о том, что любой профсоюз «и его соглашения с предпринимателями могли считаться действительными лишь при одобрении соответствующими властями. Местные органы гоминьдана утверждали устав каждого профсоюза, требовали полный список его членов с фотографиями, согласования повесток дня собраний, присутствия «а них представителя властей.
С конца 20-х годов легальные профсоюзы в Китае существовали в двух основных формах: так называемые государственные профсоюзы, насаждавшиеся правительством Чан Кай-ши (их руководство назначалось гоминьдановскимй властями), и реформистские профсоюзы, руководство которыми захватили представители «реорганизационистов» (в них соблюдалась известная формальная демократия: во главе находились выборные лица, вмешательство властей не носило столь открытого характера). Крупнейшие профсоюзы этого типа — в их числе ряд наиболее крупных профсоюзов Шанхая — использовались «реорганизационистами» для давления на группировку Чан Кай-ши. По официальной статистике, в которую включались профсоюзы, «признанные» го-
миньданом, к началу 1930 г. в Китае в 27 крупнейших городах было около 740 союзов, насчитывавших свыше 570 тыс. человек.
В 1930 г. нанкинское правительство, опасаясь восстановления позиций КПК в городах, а также рассчитывая вытеснить из профсоюзного движения «реорганизационистов», пыталось закрыть все профсоюзы: было объявлено, что их деятельность будет восстановлена лишь после обнародования нового закона об организации профсоюзов и прохождения перерегистрации. Сопротивление рабочих сорвало эту попытку.
Новый закон о реорганизации профсоюзов предусматривал дальнейшее дробление союзов: запрещалось создание отраслевых, городских и общенациональных объединений профсоюзов, т. е. гоминьдан стремился разрознить организованный в профсоюзы пролетариат, ограничить интересы рабочих рамками отдельных предприятий.
В эти годы преследованиям подверглись.и представители революционной интеллигенции. Чрезвычайный уголовный кодекс, изданный в феврале 1930 г., угрожал высшим наказанием — смертной казнью — организаторам всех левых изданий; все творческие объединения, а также университеты и студенческие организации находились под тщательным наблюдением охранки.
Политика гоминьдановской реакции серьезно ослабила силы революционного движения в городах в конце 20-х — начале 30-х годов.
В то же время в деревне, где феодальный гнет и тяжелейшее экономическое положение крестьянства были источником его постоянного брожения, нанкинское правительство—в силу своей социальной базы, ограниченности сил и средств — не смогло провести ни одного социально-экономического мероприятия, чтобы хоть сколько-нибудь смягчить остроту сложившейся здесь обстановки. Обнародованный в 1930 г. проект аграрного закона не затрагивал основ отживших аграрных отношений и ростовщического гнета. Среди его положений наиболее важным был пункт, устанавливавший, что арендная плата не должна превышать трети урожая. Но «закон» этот остался на бумаге: столкнувшись с недовольством помещиков, нанкинское правительство не собиралось настаивать на его осуществлении.
Положение деревни Китая было бедственным. Даже по официальным, неполным данным, в 1928 г. голодало 27 млн. крестьян, в 1929 г.— 57 млн. В ряде провинций Северо-Западного Китая от голода в 1929 г. погибла треть населения сельских районов. Прекращение в серьезных масштабах ирригационных работ в условиях милитаристских войн привело к более частым и разрушительным наводнениям. Сильное наводнение на Янцзы и Хуайхэ летом 1931 г. стало национальным бедствием. Даже по официальным сообщениям, только в провинциях бассейна Янцзы от наводнения пострадало более 55% общего числа крестьянских хозяйств, погибли миллионы людей. Гибель урожая, бегство десятков миллионов крестьян в другие районы и города в поисках еды и крова привели к вспышке эпидемий. Они были лишены какой-либо помощи.
Главное внимание нанкинского правительства в финансово-экономической области было направлено на изыскание средств для расширения своей армии и ведения войн с соперничавшими группировками. Военные расходы поглощали громадные средства. В 1928—1930 гг., по официальным данным, они составляли в среднем около 85% расходной части бюджета нанкинского режима. Нанкин стремился изыскать средства во внутренних и внешних займах, во введении новых налогов (главным образом косвенных), в установлении своего контроля
над финансами страны. Первые шаги для создания государственной банковской системы были сделаны в конце 20-х годов.
В 1928 г., после захвата Пекина, нанкинское правительство учредило Центральный банк Китая и предоставило ему весь первоначальный капитал. Оно также перевело из Пекина в Шанхай центральные отделения двух других наиболее крупных банков старого Китая — Дайцинского и Банка коммуникаций — и провело их реорганизацию, существо которой заключалось в установлении над их деятельностью правительственного контроля. Центральный банк стал выполнять ряд функций правительственного финансового органа (сбор налоговых поступлений, заключение и распространение займов и др.). Ему отводилась роль основного правительственного банка, после реформы всей финансово-денежной системы он должен был превратиться в центральный эмиссионный банк. Банк коммуникаций и Дайцинский (после реорганизации стал Банком Китая) намечалось специализировать на финансировании экспорта и других отраслей экономики. Во главе правлений этих банков были поставлены связанные с Чан Кай-ши родственными отношениями министр промышленности и торговли Сун Цзывэнь и министр финансов Кун Сян-си. Все эти меры были первым шагом в складывании контролировавшегося верхушкой гоминьдана государственного сектора, получившего впоследствии в литературе название «бюрократический капитал». С установлением контроля над крупнейшими банками нанкинское правительство получило новые рычаги для усиления своего влияния: в его распоряжении оказались важные внутренние источники пополнения казны и основные каналы финансовых связей с империалистическими державами.
Внешнеполитический курс нанкинского правительства определялся его стремлением, во-первых, добиться своего признания как национального и получить поддержку со стороны империалистических держав и, во-вторых, добиться от империалистических государств определенных уступок, прежде всего в вопросах таможенной автономии. Такое требование настоятельно выдвигала буржуазия, финансировавшая контрреволюционные перевороты и гоминьдановский режим. Отбросив лозунг национальной революции 1925—1927 гг. о решительной ликвидации империалистического гнета, нанкинское правительство избрало в отношениях с иностранными державами тактику давления и уступок, использования межимпериалистических противоречий. Особое место в расчетах чанкайшистов на широкую помощь империалистических держав отводилось политике антикоммунизма и демонстрации ярого антисоветизма.
Размах и сила антиимпериалистических выступлений в Китае в предшествующие годы заставило большинство империалистических держав несколько видоизменить прежние формы вмешательства, пойти на определенные уступки ради сохранения основ своих «интересов» в Китае. Правительства США, Англии и других капиталистических стран Запада считали определенной гарантией своих позиций в Китае укрепление нанкинского режима, жестоко расправлявшегося с революционным и освободительным движением и взявшим курс на «всемерное привлечение иностранного капитала». Вскоре после создания нанкинского правительства эти страны признали его в качестве национального и в 1928—1929 гг. согласились на заключение договоров, содержавших по сравнению с прежними ряд существенных уступок. Главным новым моментом в этих договорах было признание за Китаем права на «таможенную автономию», т. е. на пересмотр таможенных тарифов в одностороннем порядке. Стремясь «вырваться вперед» ъ
21 Заказ 70
отношениях с новым режимом, в июне 1928 г. на это пошли США, а затем и капиталистические страны Европы. Новые тарифные ставки вступили в действие 1 февраля 1929 г. и впоследствии неоднократно повышались. 1 января 1931 г. средняя ставка импортных пошлин была увеличена до 14%. Эта «уступка» «мела весьма важное значение для становления гоминьдановского режима: наннинское правительство использовало рост поступлений от таможен для пополнения казны, в то же время, встав на путь протекционистской политики, оно укрепило к себе доверие буржуазии. Протекционистские тарифы на некоторое время расширили возможности развития отдельных групп китайской буржуазии. Но вскоре они были сведены на нет последствиями мирового кризиса 1929—1933 гг., сказавшегося в Китае в начале 30-х годов, и экспансией японского империализма.
Японский военно-феодальный, по определению В. И. Ленина, империализм, готовя планы открытого колониального грабежа Китая, с самого начала (выступил против попыток нанкинского правительства объединить страну под своей эгидой. В начале мая 1928 г. войска Чан Кай-ши, продвигаясь к Пекину, завязали бои с прояпонскими милитаристами на подступах к провинциям Шаньдун и Хэбэй. Одновременно японские войска высадились в пров. Шаньдун и 3 мая 1928 г. спровоцировали в г. Цзинане (центр провинции) кровавую бойню, в которой было убито и ранено более 10 тыс. китайцев.
Взрыв антияпонских выступлений в Китае, бойкот японских товаров и давление Англии и США вынудили японский империализм временно отступить и начать переговоры о признании нанкинского правительства. В 1930 г. (позже всех других держав) Япония была вынуждена пойти на соглашение о новых тарифах при условии, что для японских товаров старые тарифные ставки будут действовать до 1933 г. «Особая позиция» Японии в отношении Китая была «началом конца» версальско-вашингтонской системы, означала возникновение нового узла межимпериалистических противоречий на Дальнем Востоке. С началом мирового кризиса японский империализм, пользуясь ослаблением своих основных конкурентов в Китае — Англии и США, активизировал действия в Северо-Восточном Китае. Японская военщина, военная и политическая разведка в тесном контакте с промышленными компаниями, орудовавшими в Северо-Восточном Китае, готовили почву для открытой агрессии.
Однако нанкинский режим, несмотря на опасное усиление Японии на Северо-Востоке Китая, желая добиться новых уступок от империалистических держав в обмен на активные антисоветские действия, начал в 1929 г. серию провокационных выступлений на КВЖД и советско-китайской границе. Активное участие в них принимали местные милитаристы и части белогвардейцев. В мае было совершено нападение на генеральное консульство СССР в Харбине, в июле были захвачены КВЖД и советский персонал, начались провокации на советско-китайской границе. Советское правительство предложило урегулировать конфликт на КВЖД мирным путем. Однако это предложение было отвергнуто. Гоминьдановские войска и белобандиты начали совершать налеты на территорию СССР. 17 июля Советский Союз объявил о разрыве дипломатических отношений с правительством Китая. Для защиты советских границ была создана Особая Дальневосточная Армия (ОДВА) под командованием В. К. Блюхера. В ноябре 1929 г. в ответ на новую вылазку милитаристов и белогвардейцев на границе ОДВА начала преследование противника на территории Северо-Восточного Китая. Китайские власти запросили мира. Верное политике мира с на-
родом Китая, Советское правительство немедленно пошло «а прекращение военных действий. 3 декабря 1929 г. в Никольско-Уссурийске представителями местных китайских властей и 22 декабря в Хабаровске представителями нанкинского правительства был подписан вместе с уполномоченными СССР протокол о восстановлении на КВЖД положения, предусмотренного соглашением 1924 г. Однако дипломатические отношения между СССР и Китаем по вине нанкинского правительства оказались прерванными до 1932 г. Ухудшение по вине Чан Кай-ши отношений с СССР облегчило японскому империализму захват СевероВостока через два года после событий на КВЖД.
Революционное движение в Китае в 1928—1931 гг.
Урон, понесенный революционными силами в результате поражения революции 1925—1927 гг., сосредоточение усилий реакции в конце 20-х — начале 30-х годов на укреплении своей власти в городах создали крайне трудные условия для деятельности КПК, для развития рабочего движения. Эти объективные трудности были усилены резко возросшей в годы мирового кризиса массовой безработицей и широко практиковавшейся предпринимателями заменой рабочих-мужчин женщинами, подростками и детьми. Число забастовок, имевших в эти годы главным образом экономический характер, сократилось. Большинство забастовок в условиях жестокой эксплуатации и террора, угрозы локаутов окончилось в эти годы поражением.
Существовали трудности и другого порядка. На основе решений VI съезда КПК ценой тяжелых усилий и жертв в городах Китая к концу 20-х годов в основном была восстановлена система организаций партии. Особенно успешно проходила работа в Шанхае, где в подполье действовал ЦК КПК. В городе были воссозданы районные комитеты КПК, действовали коммунистические фракции Генерального совета профсоюзов и ряда крупных профсоюзов, являвшихся опорой партии. Однако численность организаций в городах росла медленно. В 1929 г. в рядах КПК насчитывалось около 10 тыс. членов, из них в городах — менее половины. К относительной малочисленности городских организаций КПК добавлялись отсутствие необходимого опыта работы коммунистов в рабочих массах в условиях подполья, острая нехватка кадров профсоюзных организаторов из самих рабочих. К созданию прочной и широкой классовой организации китайских рабочих вел длительный путь политического просвещения трудящихся города на опыте борьбы за повседневные требования и элементарные права, опыте антиимпериалистических выступлений и борьбы против «своих» капиталистов. Лишь на таком опыте значительные слои рабочего класса могли убедиться в предательской роли гоминьдановских и реформистских профсоюзов, распознать ложь демагогии гоминьдана. Коминтерн рекомендовал КПК «работать там, где массы», т. е. сосредоточить внимание на работе в реформистских союзах, завоевать доверие рабочих в ходе борьбы за повседневные требования, гибко сочетать социальные и экономические требования с лозунгами борьбы за национальную независимость Китая.
Однако бесправие, бедственное материальное положение китайских рабочих, тяжелые условия труда порождали у коммунистов обманчивое представление о возможности крайне быстрой и легкой организации
21*
пролетариата непосредственно под лозунгами КПК и красных профсоюзов. Практика показала, что на пути КПК к рабочей массе стоит не только жестокий террор гоминьдана, но и неграмотность массы рабочих, цеховщина, земляческие связи, националистические предрассудки, активно использовавшиеся гоминьданом социальная демагогия и националистическая пропаганда.
Отсутствие опыта, левацкая нетерпеливость сказывались в пренебрежении работой в существующих массовых профсоюзах, контролировавшихся гоминьданом, в недооценке повседневной борьбы за частичные требования. Неудача попыток организации политических выступлений рабочего класса, трудности на пути «быстрого» расширения рядов подпольных красных профсоюзов (в 1930 г. >их численность составляла около 3 тыс. человек) вызывали растерянность и колебания, порождали у части китайских коммунистов полуанархические представления типа: «рабочие на забастовки не пойдут, они пойдут только на восстание», «массовая организация рабочих станет возможной лишь в ходе восстания». Эти взгляды явились одним из источников «лево»оппортунистического уклона в КПК в 1930 г., нанесшего тяжелый ущерб позициям партии в городах.
В то же время особенности положения в Китае и в китайской деревне определили более благоприятные возможности для развития революционных сил именно в ряде сельских районов страны. Главной формой собирания и укрепления сил революции здесь стала армия, создававшаяся и возглавлявшаяся коммунистами.
Основными объективными условиями, определившими такое своеобразие развития революционных сил в Китае, были политическая и экономическая раздробленность страны, слабость связей между городом и деревней, концентрация внимания реакции в конце 20-х годов на закреплении своих позиций в городах, сковывающие ее силы непрекращавшиеся милитаристские войны.
В обстановке ожесточенных милитаристских войн в армиях милитаристов участились случаи бунтов, «откола» отдельных частей: рост армий и военных расходов вызывал задержку либо снижение жалованья солдатам и офицерам, сама служба, на которую шли ради денег, в военное время становилась промыслом весьма опасным. Умелое использование этого недовольства коммунистами, проникавшими в гоминьдановские армии на командные должности, сделало «уход» отдельных частей милитаристских войск одним из основных источников создания вооруженных сил КПК.
В самой китайской деревне, где вследствие средневековой эксплуатации и произвола милитаристов накопился громадный горючий материал, также сложились определенные условия, способствовавшие организации вооруженных сил революции. После Синьхайской революции наряду с издавна существовавшими вооруженными отрядами различных тайных обществ, иногда на их базе, иногда отдельно, во многих районах Китая, в уездах, волостях и даже в деревнях местные власти и отдельные богатеи стали создавать различные «отряды самообороны» для борьбы против произвола милитаристов и широко распространенного бандитизма. Численность «отрядов самообороны» в середине 20-х годов в отдельных провинциях достигала нескольких сот тысяч человек. Для пров. Сычуань, например, называлась цифра в 450 тыс. Это привело к тому, что в китайской деревне к концу 20-х годов оказалось множество различного типа военизированных отрядов и организаций и значительное количество оружия. Учитывая эти условия, Исполком Коминтерна рекомендовал руководству КПК курс на создание в
сельских местностях собственных вооруженных сил, закрепленный в решениях VI съезда.
Опыт борьбы КПК в деревне 1927—1928 гг. показал, что основными путями формирования первых соединений Красной армии Китая стали восстания в милитаристских армиях под руководством коммунистов и привлечение на сторону КПК отрядов крестьянской самообороны и тайных обществ. В 1928 г. складывавшиеся части Красной армии предприняли первые успешные попытки установления своего контроля в определенных районах, положив начало созданию революционных баз.
Первое крупное военное соединение Красной армии — отряд Чжу Дэ (10 тыс. бойцов) в апреле 1928 г. пришел в Цзинганшань, где в него влились находившиеся здесь отряд Мао Цзэ-дуна (400 человек) и отряд «старых хозяев» Цзинганшаня — бандитов Вана и Юаня (600 человек), с которыми Мао Цзэ-дун был вынужден заключить соглашение, чтобы укрыть свой отряд от преследований и переждать трудный зимний период зимы 1927 г. Объединенные силы получили название 4-го корпуса Красной армии Китая. Чжу Дэ стал командиром корпуса, Мао Цзэ-дун — комиссаром. Бандитские отряды вскоре были переформированы, Ван и Юань — устранены. С приходом отряда Чжу Дэ по указанию хунаньского провинциального комитета КПК в районе Цзинганыианя был создан пограничный советский район Хунань — Цзянси.
В июле 1928 г. в результате восстания, организованного в г. Пинцзяне (пров. Хунань) нелегальной партийной ячейкой в одном из полков войск местных милитаристов, был создан 5-й корпус Красной армии. Его возглавлял руководитель восстания Пэн Дэ-хуай. Корпус отошел в район на стыке провинций Хунань, Хубэй и Цзянси, где была создана революционная база.
В конце 1927 — начале 1928 г. партизанские отряды были организованы на основе местных тайных обществ в западной части провинций Хубэй и Хунань. Весной 1928 г. сюда по указанию ЦК КПК прибыл Хэ Лун. Под руководством Хэ Луна и Чжоу И-цюня из этих отрядов было сформировано несколько частей, на базе которых были созданы в 1929 и 1930 гг. 2-й и 6-й корпуса Красной армии, образовавшие здесь советский район Хунху.
В начале 1928 г. на границе северо-востока Цзянси и западной части Фуцзяни был создан небольшой революционный отряд под руководством коммуниста Фан Чжи-миня. Основу отряда Фан Чжи-миня составили активисты организованного им Союза бедняков и местные отряды самообороны. В 1929—1930 гг. здесь возник советский район, Фан Чжи-минь развернул свои силы в 10-й корпус Красной армии.
В начале 1928 г. из крестьянских отрядов самообороны и отрядов тайных обществ были организованы партизанские отряды в отдельных районах провинций Хубэй, Хэнань и Аньхуй. Наиболее крупным был отряд, действовавший под руководством коммуниста Сюй Сян-цяня, организовавшего советский район в горах Дабешань в Восточном Хубэе. В 1929 и 1930 гг. возникли партизанские базы в западной части пров. Аньхуй и на юге Хэнани. В 1930 г. они образовали ХубэйХэнань-Аньхуйский советский район, части которого получили название 1-го корпуса Красной армии.
В декабре 1929 г. в результате восстания в бригаде охранных войск Гуанси под руководством Чжан Юнь-и и Дэн Сяо-пина был создан 7-й корпус Красной армии. В феврале 1930 г. командир другой бригады охранных войск Гуанси Юй Цзо-юй поднял восстание и переформировал свою бригаду в 8-й корпус Красной армии. Здесь не уда-
лось создать советские базы, 7-й и 8-й корпуса двинулись в 1930 г. на соединение с частями Красной армии, действовавшими на границе провинций Хунань и Цзянси.
Уже в первые годы советского движения коммунисты — командиры и политработники Красной армии проделали громадную по трудности и исключительно важную для судеб китайской революции работу по созданию подлинно революционной армии. Руководствуясь решениями VI съезда КПК, коммунисты особое внимание уделяли созданию системы политорганов и политработы в частях, улучшению их социального состава, разработке соответствующей условиям борьбы и характеру войск стратегии и тактики. Важнейшее значение для этой работы имело -и указание VI съезда КПК о том, что задачи по строительству новой армии могут быть решены лишь на основе последовательного осуществления лозунгов аграрной революции, при условии создания новых отношений между армией и населением.
Формирование 'новой по политическому облику и рабоче-крестьянской по составу Красной армии было делом нелегким. Ее части создавались и действовали в районах, где промышленных рабочих практически не было. Трудности в работе городских организаций КПК и красных (профсоюзов обусловили весьма низкую эффективность кампаний по направлению городских рабочих в армию. Большие трудности поначалу встретились -на пути попыток пополнения Красной армии за счет крестьянства, стоявшего вне различных тайных обществ и других традиционных организаций, находившихся, как правило, под контролем представителей эксплуататорской верхушки деревни. Сказывались забитость крестьянства, традиционная неприязнь к солдатской службе, выразившаяся в Китае в поговорке «Из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты», а также то обстоятельство, что в первые годы советского движения крестьянство еще не могло в полной мере ощутить результаты аграрной революции.
С переходом к осуществлению лозунгов революции КПК столкнулась с весьма сложными проблемами, связанными с рядом особенностей китайской деревни. Практика показала, что в большинстве районов, особенно в районах с преобладанием арендаторов, крестьянство, несмотря на острейший гнет и нужду, на вековое желание каждого крестьянина иметь свою землю, даже после прихода Красной армии почти не выдвигало стихийно лозунгов раздела помещичьей земли, ограничиваясь требованиями ликвидации мироедов, ростовщиков, снижения арендной платы и «несправедливых» поборов. Обычно в исторической литературе этот факт объяснялся забитостью китайского крестьянства, господством культа предков. Действительно, в китайской деревне (где обычно все население относилось к одному или двум большим родам), когда первый богач — помещик Ван (как правило, хранитель алтаря главного предка) и последний бедняк Ван были хоть и дальними, но родственниками, установления культа предков не допускали и мысли о посягательстве Вана-бедняка на имущество Ванапомещика. Другими особенностями китайской деревни, сковывавшими стихийное развитие борьбы крестьянства за землю, были, с одной стороны, ограниченность пригодного для обработки земельного фонда и отсутствие крупных помещичьих хозяйств («барской запашки»), а с другой — наличие огромного слоя малоземельных и полностью безземельных крестьян — батраков и сельских пауперов. В условиях, когда помещичья земля сдавалась в аренду, ее конфискация означала ликвидацию абсолютной ренты для арендаторов, но i:e прибавляла «сво-
бодной» земли, необходимой для наделения батраков, голытьбы и красноармейцев. (По положению о Красной армии каждый красноармеец имел право на получение трудового надела.) Выходом из этого положения, обеспечивавшим надел каждому, было проведение уравнительного передела земли, что означало на практике раздел части земель не только зажиточного, но и среднего крестьянства. В результате при переделе земли возникали столкновения бедняцкой массы деревни с ее зажиточной верхушкой, а также и с частью середняков. Практика показала, что уравнительный передел в деревнях удавалось провести лишь в условиях относительно длительного и прочного закрепления там новой власти и Красной армии. Но в 1929—1930 гг. районы дислоцирования частей Красной армии не были еще стабильными. Под давлением милитаристов, в поисках районов, более богатых продовольствием, части Красной Армии перемещались из района в район, из провинции в провинцию. 4-й корпус в 1929—1930 гг. постоянно переходил от границ Хунани через южную Цзянси в западную Фуцзянь и обратно, в ряде районов части Красной армии вели лишь партизанские действия, и передел земли там не проводился. На отношении крестьянства к Красной армии сказывались и левацкие ошибки в трактовке конкретных требований аграрной революции. Так, согласно аграрному закону, разработанному зимой 1928 г. в Цзинганшане, конфискации и практически национализации подлежала вся земля — и помещичья и крестьянская, что вызывало недовольство крестьянства. Исходя из решений VI съезда, ЦК КПК указал, что конфискации и переделу подлежит только помещичья земля. На этом основании руководство 4-го корпуса Красной армии в апреле 1929 г. приняло новый земельный закон, по которому конфисковалась только помещичья земля, но (вопреки установкам центра) запрещалась купля и продажа земли. Эти положения были исправлены в начале 1930 г.
В результате важнейшим источником пополнения Красной армии в эти годы оставались перешедшие на ее сторону части и пленные солдаты гоминьдановских войск. По этому поводу газета «Правда» писала в апреле 1930 г.: «Состав партизанских отрядов, и особенно регулярных красноармейских частей (как это ни парадоксально звучит), недостаточно крестьянский. Еще очень большой процент в этих частях составляют люмпен-пролетарские элементы, бывшие солдаты, /военнопленные и т. д.».
Это обстоятельство сказывалось на работе по созданию дисциплинированной, находящейся под полным контролем КПК армии, проявлялось в жизни ее отдельных частей. В документах КПК тех лет и партийных организаций отдельных соединений говорилось о необходимости борьбы в армии с «настроениями разбойной вольницы», «наемнической психологией», «психологией милитаризма» и т. п. Эти «родимые пятна», изживавшиеся в ходе борьбы и политического воспитания, в течение длительного времени давали о себе знать в жизни отдельных частей, наложили определенный отпечаток на мышление и стиль работы отдельных командиров и политработников. VI съезд КПК определил основные принципы стратегии и тактики Красной армии, рекомендовал положить в основу ее действий стратегию и тактику народной войны, использовать опыт народных выступлений и сочетать его с требованиями современных войн. С налаживанием политработы, системы организации и управления частями Красной Армии стали действовать четкие правила взаимоотношений с населением, определившие его поддержку,— решающий источник ее силы. Целеустремленная работа по строительству Красной армии Китая, осуществлявшаяся КПК при по-
стоянной помощи Коминтерна и КПСС, к началу 30-х годов дала важные результаты. К этому времени определились наиболее выгодно расположенные районы для создания советских баз: «подковообразная» полоса вдоль 'восточной, южной и западной границ пров. Цзянси (с прилегающими районами восточной Хунани и западной Фуцзяни), расположенная на границах сфер влияния двух крупнейших враждовавших группировок гоминьдана — нанкинской и гуандунско-гуансийской; район в западном Хубэе и западной Хунани на границе между сферами влияния гуансийской и сычуаньской группировок и район на стыке провинций Хубэй, Хэнань и Аньхуй — в полосе между сферами контроля Нанкина и северных группировок милитаристов. К весне 1930 г. части Красной армии насчитывали около 60 тыс. бойцов и командиров.
Левоавантюристический уклон в КПК (1930 г.)
Сдвиги в восстановлении сил КПК в городах, успехи в строительстве Красной армии явились толчком для нового рецидива левацких настроений в руководстве КПК, в котором с конца 1929 г. решающее влияние приобрел Ли Ли-сань. Переоценив возможности влияния мирового кризиса на Китай и степень раскола в правящем лагере в обстановке войн Нанкина с северными и южными милитаристами, а главное, рассчитывая «одним махом» покончить с трудностями революционного движения в стране, форсировать темпы его развития, Ли Ли-сань и его сторонники выдвинули и пытались осуществить в 1930 г. левацкую, авантюристическую платформу, которая вновь поставила КПК и ее силы на грань тяжелого поражения.
В конце 1929 г. ИККИ, столкнувшись с отдельными проявлениями левацкого «нетерпения» в КПК, обратился к ЦК КПК с письмом, в котором, отметив, что «Китай вступил в полосу глубокого общенационального кризиса», подчеркнул: «Нельзя предсказать быстроту перехода общенационального кризиса в непосредственную революционную ситуацию». В письме ИККИ особо отмечалось, что главной задачей КПК по-прежнему остается борьба за массы.
Однако руководство КПК, игнорируя рекомендации Коминтерна, уже с начала 1930 г. стало расценивать обстановку в стране как непосредственную революционную ситуацию. В феврале 1930 г. оно потребовало от местных организаций начать подготовку восстания «в общегосударственном масштабе». Эти установки отвечали левацким настроениям в ряде местных партийных организаций. Еще в апреле 1929 г. Мао Цзэ-дун предложил ЦК КПК план овладения Цзянси в течение одного года. Тогда план был отклонен, но в 1930 г. лилисанев<ское руководство вновь вернулось к плану Мао Цзэ-дуна, рассчитывая использовать Красную армию для захвата не только Цзянси, но и центров других провинций.
11 июня 1930 г. Политбюро ЦК КПК утвердило резолюцию «О новом революционном подъеме и завоевании власти первоначально в одной или нескольких провинциях», в которой в противоположность позиции Коминтерна, по сути дела, говорилось о возможности немедленного революционного взрыва во всей стране. Резолюция базировалась на том предположении, что китайская революция вызовет мировую революцию и станет ее новым центром. В то же время лишь успешное развитие мировой революции объявлялось гарантией победы револю-
ции в Китае. Последующие события показали, что за положениями резолюции от 11 июня 1930 г. скрывался опасный авантюристический план, стержнем которого была ставка на развязывание мировой войны, рассматривавшейся как средство «подтолкнуть» мировую революцию. По этому плану, изложенному Ли Ли-санем в августе, намечалось осуществить всеобщие стачки и восстания в крупнейших городах Китая и наступление затем Красной армии в центральных провинциях страны. Суть плана особенно ярко раскрывала его часть, касавшаяся восстаний в Маньчжурии, которые Ли Ли-сань рассматривал как «пролог к международной войне». Он исходил из того, что после восстания в Маньчжурии «Япония поведет бешеное наступление против СССР... Ситуация в Маньчжурии такова, — говорил Ли Ли-сань, — что когда поднимется восстание, то оно, несомненно, вызовет международную войну».
Вопреки решительным предупреждениям Исполкома Коминтерна лилисаневское руководство приступило к практическому осуществлению своего курса. В конце июля 1930 г. корпуса Красной армии штурмом взяли г. Чанша. Было объявлено о создании советского правительства во главе с Ли Ли-санем. Однако вскоре под давлением превосходящих сил противника город был оставлен. Невзирая на обстановку, в августе 1930 г. партийные, комсомольские и профсоюзные организации в городах были слиты в так называемые комитеты действия— штабы проведения восстаний. От них требовали немедленных выступлений. Части Красной армии были направлены на захват центроов провинций Хубэй, Хунань и Цзянси. Лилисаневцы считали, что китайская революция немедленно перерастет в социалистическую, требовали проведения в деревне национализации земли и организации колхозов.
Авантюристические действия лилисаневского руководства грозили нанести партии и Красной армии непоправимый урон. Коминтерн и его представители в Китае провели большую работу, которая позволила КПК отвергнуть платформу лилисаневцев, остановить ее осуществление. 3-й пленум ЦК КПК, созванный по инициативе ИККИ в конце сентября 1930 г., отменил установку на повсеместные восстания. Однако пленум не вскрыл принципиальную ошибочность линии Ли Лисаня, усмотрев в ней лишь «тактические ошибки» и «тактические расхождения» с линией Коминтерна. В результате и после 3-го пленума левацкие взгляды проводились в центре и на местах. В связи с этим в октябре 1930 г. ИККИ направил ЦК КПК письмо, содержавшее развернутую критику линии Ли Ли-саня. В ноябре 1930 г. осуществление этой линии было прекращено.
В начале 30-х годов «лилисаневщина» была наиболее концентрированным проявлением свойственных части кадров КПК и ее руководителей левацко-авантюристических, националистических тенденций под оболочкой авангардизма и революционаризма. Она нанесла серьезный урон силам КПК в деревне.и особенно в городе, где слияние организаций партии, КСМК и профсоюзов в «комитеты действия», политические стачки «любой ценой» привели во многих местах к ликвидации организаций КСМК и профсоюзов, облегчили охранке раскрытие нелегальных ячеек и в результате еще более ослабили связи партии с массами. Левацкие установки в деревне затрудняли строительство Красной армии и революционных баз. Большую опасность представляла политическая и идеологическая дезориентация кадров партии.
В этой обстановке важную роль в ликвидации «лилисаневщины» и ее последствий сыграл состоявшийся в январе 1931 г. при активном
участии Ван Мина и других интернационалистов 4-й пленум КПК. Пленум призвал партию развернуть критику лилисаневоких установок, наметил пути ликвидации последствий «лилисаневщины» и сформировал новое руководство КПК.
Отражение Красной армией трех походов гоминьдана
Устранение левацких ошибок плодотворно сказалось на положении советских районов, против которых с конца 1930 г. гоминьдановцы начали сер.ию крупных карательных экспедиций. Отвод основных корпусов Красной армии на юг Цзянси, создание во главе с Сян Ином Бюро ЦК КПК Центрального советского района, усиление партийно-политической работы в армии на основе решений 4-го пленума позволили Красной армии успешно отразить походы реакции.
Первый поход, в котором.против советского района, расположенного на юге Цзянси, действовала армия местных милитаристов, начался в ноябре 1930 г. В декабре находившиеся в южной части Цзянси и на западе Фуцзяни три корпуса Красной армии во главе с Чжу Дэ, Пэн Дэ-хуаем и Хуан Гун-люэ, применив партизанскую тактику, обходы с флангов и тыла, разгромили две бригады карателей. Уцелевшие части милитаристов в начале января 1931 г. в беспорядке отступили. Части Красной армии захватили много оружия и пленных.
В марте 1931 г. начался второй поход гоминьдана с участием 200 тыс. войск под командованием военного министра нанкинского режима ХэИнь-цина. Каратели вновь двинулись с севера на юг Цзянси, рассчитывая разделить Красную армию на части, оттеснить ее к горам, к р. Гань и ликвидировать.
Применив тактику заманивания противника в глубь своей территории, Красная армия ударами с флангов и тыла сорвала планы противника. На исход сражения немалое влияние оказала и обострившаяся весной — летом борьба между Нанкином и южными милитаристами. Когда на правом фланге армии Чан Кай-ши начали концентрироваться войска гуандунско-гуансийской группировки, нанкинское правительство в июне было вынуждено остановить поход. В ходе борьбы против второго похода Красная армия захватила 30 тыс. пленных и около 20 тыс. винтовок.
Рост оил Красной армии, неудачи двух первых походов серьезно ухудшили положение нанкинского режима, создали условия для оживления сепаратистских выступлений различных группировок. Поэтому уже через месяц, в начале июля 1931 г., подтянув свежие силы, Нанкин начал третий поход. 300 тыс. солдат под общим командованием Чан Кай-ши были направлены в центральный советский район, чтобы в «стремительном продвижении» сокрушить красные части. Красная армия, сочетая внезапные удары крупных соединений с действиями партизан, в конце июля — начале августа разбила дивизию, затем бригаду карательных войск, захватила большие трофеи. «Стремительное продвижение» резко замедлилось.
Захват 18 сентября японской военщиной Шэньяна вынудил Чан Кай-ши прекратить третий поход и начать переброску части войск из Цзянси в Северный Китай.
В результате поражения 'карательных походов, усиления милитаристских усобиц и начала прямой агрессии в Китае японского империализма военное давление гоминьдана на различные соединения Крас-
ной армии и советские базы временно ослабло, создались условия для дальнейшего роста рядов Красной армии, для расширения и укрепления советских районов.
Летом 1931 г. Президиум Исполкома Коминтерна, проанализировав обстановку в Китае, главное своеобразие которой состояло в развитии и укреплении сил революции — Красной армии, советских баз в деревне, несмотря на ослабление позиций КПК в городах, сделал важные выводы относительно тактики борьбы в Китае. В резолюции Президиума ИККИ от 26 августа 1931 г. «О задачах КП Китая» говорилось, что в создавшихся в Китае условиях «Красная армия, руководимая коммунистами, естественно становится центром собирания, сплочения и организации революционных сил рабочих и крестьян, важнейшим рычагом подъема всего революционного движения... основной формой борьбы за свержение гоминьдана». В связи с этим основными задачами КПК являлись во-первых, усиление армии и прочное ее закрепление в советских базах; во-вторых, ускорение строительства органов новой власти в советских районах, создание центрального советского правительства и, в-третьих, развитие революционной борьбы на несоветских территориях, согласование работы в гоминьдановских районах с решением задач советского движения. Для укрепления руководства партии в Красной армии и советских районах Коминтерн рекомендовал создать во всех советских районах Бюро ЦК КПК, направить туда опытных руководителей из состава ЦК КПК. Речь, таким образом, шла о концентрации внимания и основных сил КПК на развитии революционной работы в деревне.
Итогом первого этапа советского движения (1928—1931) явилось дальнейшее расширение рядов КПК и создание стабильных советских районов в результате концентрации внимания партии на строительстве советских баз и Красной армии. Наиболее крупными были: район на территории юго-восточной части Цзянси и на западе Фуцзяни, ставший Центральным советским районом (его обороняли войска 1-го фронта Красной армии); район на стыке провинций Хубэй, Хэнань и Аньхуй (его защищали войска 4-го фронта Красной армии); район в западной части прав. Хубэй на северном и южном берегах Янцзы к западу от Уханя, где действовали войска 2-й армейской группы. Численность китайской Красной армии вместе с партизанскими отрядами, отрядами Красной и Молодой гвардии к концу 1931 г. достигла 100 тыс. человек.
Захват японским империализмом Северо-Восточного Китая
Важнейшим фактором, оказывавшим все большее влияние на положение в Китае в этот период, становится агрессия японского империализма. На третьем году мирового кризиса японский империализм, пользуясь ослаблением позиций своих основных империалистических соперников на Дальнем Востоке и военными действиями в Китае, приступил к практической реализации планов колониальной экспансии в Азии.
18 сентября 1931 г. Квантунская армия захватила Шэньян и начала оккупацию основных городов и районов Северо-Восточного Китая. Нанкинское правительство не решилось оказать сопротивление агрессору. Войскам Чжан Сюэ-ляна было приказало без боя отойти в Северный Китай. Чан Кай-ши обратился за помощью к Лиге Наций. Советский Союз сразу же осудил агрессивные акции японских империалистов. Но правящие круги Англии, Франции и США, определявшие позицию Лиги Наций, рассчитывая, что захваченный японцами Северо-Восток Китая станет плацдармом для нападения Японии на Советский Союз, не приняли действенных мер. Созданная Лигой Наций комиссия Литтона («для изучения маньчжурского вопроса») лишь через год, к сентябрю 1932 г., расценила действия Японии как агрессию и предложила вывести из Маньчжурии японские войска. В то же время комиссия предложила признать «особые права» Японии в этом районе Китая.
Попустительство западных империалистических держав, боязнь нанкинских правителей призвать 'народ к отпору захватчикам привели к новым актам агрессии. Продолжая оккупацию Северо-Восточного Китая, японская военщина в конце января 1932 г. высадила военный десант в Шанхае. Правительство Чан Кай-ши, бежавшее из Нанкина в Лоян, приказало 19-й армии, расквартированной в районе Шанхая, отойти без боя. Однако солдаты и офицеры этой армии вопреки приказу завязали бои. В Шанхае начались забастовки на японских предприятиях, рабочие, торговцы, ремесленники и студенты вступали в добровольческие отряды. Японские войска подвергли бомбардировке и разрушили многие кварталы, сожгли рабочий район Шанхая — Чапэй. Опираясь на поддержку населения, 19-я армия обороняла город в течение всего февраля. Лишь в начале марта, не получив подкреплений, под угрозой окружения она была вынуждена отойти.
По призыву Коминтерна и рабочих Советского Союза рабочие многих стран мира выступили с решительным протестом против агрессии японской военщины, требуя от своих правительств активных действий. Под давлением на международной арене, столкнувшись с серьезным сопротивлением в Китае, японцы в конце марта 1932 г. пошли на переговоры. По Усунскому соглашению (май 1932 г.) Япония добилась в Шанхае отдельной концессии и «права» оставить здесь часть войск «до восстановления порядка».
Одновременно японский империализм спешно готовился оформить свой захват Северо-Востока Китая путем создания здесь марионеточного государства. Уже в начале марта 1932 г. представители сколоченных японцами коллаборационистских властей объявили о создании «независимого» государства Маньчжоу-го во главе с последним маньчжурским императором Пу И, похищенным незадолго до этого японской разведкой из его резиденции в Тяньцзине. Столицей Маньчжоу-го был объявлен г. Чанчунь, переименованный в Синьцзин («Новая столица»). 15 сентября 1932 г. японское правительство «признало» Маньчжоу-го и подписало с ним договор, который легализовал японские военные, политические и экономические притязания в этом районе китайского государства.
Захваченный в 1945 г. советскими войсками Пу И так рассказывал об организации «независимого» Маньчжоу-го: «Японцы продиктовали мне структуру государственных органов и назначили везде своих советников. При мне постоянно находился политический советник, он же военный советник генерал Ёсиока». Эти «советники», особый отдел штаба Квантунской армии и полуправительственная компания ЮМЖД
«Мантэцу» стали действительным правительством, точнее, колониальной администрацией оккупированных территорий Северо-Востока.
С начала 30-х годов и до поражения Японии в 1945 г. развитие этого района Китая шло особым путем, вне связи с остальными райо> нами страны, в интересах колониальной политики агрессора. Стремясь превратить Северо-Восток в свою сырьевую базу и базу снабжения снаряжением Квантунской армии, японский империализм уже в 30-х годах форсировал здесь развитие добывающих отраслей, металлургии, энергетики, строительство военных и ряда машиностроительных заводов, железных и шоссейных дорог.
Наряду с усилением ввоза японского капитала важнейшим средством ускоренного развития необходимых захватчикам отраслей промышленности Северо-Востока стала жестокая колониальная эксплуатация, кабальный труд китайских трудящихся и широко применявшаяся скупка за бесценок, фактически конфискация, собственности имущих классов 1.
Создание марионеточных («автономных», «независимых» и т. п.) властей широко использовалось японской военщиной для расширения и «оформления» своей экспансии в Китае. С целью подготовки плацдарма для дальнейшего продвижения в Северном Китае, а также агрессии против МНР японский милитаризм начал насаждать свою агентуру в районах Внутренней Монголии, всячески подогревая здесь сепаратистские настроения. Существо замыслов японских агрессоров обнаружилось и в результате их новых манипуляций с Маньчжоу-го. В марте 1934 г. японцы инсценировали переименование этого «государства» в «Маньчжурскую империю». С 1933 г. началась японская агрессия в Северном Китае: в январе японские войска захватили Шаньхайгуань, а в марте — пров. Жэхэ.
По «соглашению о перемирии», заключенному в мае 1933 г. в г. Тангу, из пров. Хэбэй выводились войска Чжан Сюэляна, а северная часть этой провинции объявлялась «демилитаризованной зоной», т. е. нанкинское правительство фактически утрачивало здесь свой контроль. Крупнейшие центры Северного Китая — Пекин и Тяньцзинь — оставались практически без прикрытия.
Захват Японией Северо-Востока, превращение его в военно-экономический плацдарм японского милитаризма оказали глубокое влияние на все стороны жизни Китая, на позиции различных социальных и политических сил. Расширение агрессии Японии означало крах надежд буржуазно-помещичьих сил Китая на возможность обеспечить свои интересы путем «мирных соглаше
