Резюме
1. Ораторская речь содержит элементы книжных стилей, поскольку она готовится по книжно-письменным источникам.
2. В зависимости от рода и вида речи в ней используются элементы публицистического, научного, делового и художественного стилей, причем, как правило, ораторская речь включает в себя элементы разных книжных стилей. При этом ведущим в основном остается публицистический стиль.
3. Однако, хотя ораторская речь и готовится по книжным источникам, произносится она вслух. Отсюда неизбежно использование в публичных выступлениях элементов разговорного стиля, который теснейшим образом связан с устной формой речи. Это выражается в привлечении разговорных слов и фразеологизмов, в использовании вопросительных, восклицательных, простых по конструкции предложений. Как правило, оратор стремится избегать причастных и деепричастных оборотов и чрезмерно длинных предложений. Итак, ораторская речь образуется соединением книжного и разговорного стилей.
ГЛАВА 10
|
|
СЛОВЕСНАЯ НАГЛЯДНОСТЬ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
ПРОЧИТАВ ЭТУ ГЛАВУ, ВЫ УЗНАЕТЕ:
ЧТО ТАКОЕ АССОЦИАЦИИ, КАК ОНИ ДЕЙСТВУЮТ НА ЧУВСТВА СЛУШАТЕЛЯ, АКТИВИЗИРУЮТ ЕГО МЫШЛЕНИЕ
КАКИЕ ТРОПЫ ПЕРЕДАЮТ СЛОВЕСНУЮ НАГЛЯДНОСТЬ
КАК С ПОМОЩЬЮ ТРОПОВ ВЫРАЖАЕТСЯ АВТОРСКАЯ ОЦЕНКА
ЧТО ДАЮТ ОРАТОРУ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОБРАЗЫ
Между отдельными человеческими представлениями, мыслями, чувствами существует связь: одни из них вызывают другие. Такая связь называется ассоциацией. Например, красная материя напоминает нам кровь, а удары барабана — гром при грозе. Так же и почти каждое слово вызывает в нашем сознании какие-то представления, образы, картины. Чем выразительнее слово, тем яснее и ярче образ. Используя ассоциации, оратор может ярко, образно и, главное, концентрированно, информативно выразить мысль, вызвать у слушателей нужные представления. Ведь слова — хорошие возбудители, стимулирующие наше воображение.
Прекрасно раскрыл суть ассоциации К. С. Станиславский: “Если я вас спрошу о самой простой вещи: “Холодно сегодня или нет?” — вы, прежде чем ответить “холодно”, или “тепло”, или “не заметил”, мысленно побываете на улице, вспомните, как вы шли или ехали, проверите свои ощущения, вспомните, как кутались и поднимали воротники встречные прохожие, как хрустел под ногами снег, и только тогда скажете это одно, нужное вам слово.
При этом все эти картины, может быть, промелькнут перед вами мгновенно, и со стороны будет казаться, что ответили почти не думая, но картины были, ощущения ваши были, проверка их тоже была, и только в результате этой сложной работы вашего воображения вы и ответили”. Как видим, одно слово холодно вызвало огромное количество ассоциаций, а с ними — представлений, чувств, мыслей, идей, картин. Такова сила слова.
|
|
Размышления Станиславского об ассоциациях мы можем проверить на себе, прочитав фрагмент слова митрополита Крутицкого и Коломенского Николая, сказанного в 1947 г. в Воскресенской церкви, что на Арбате в Москве:
Человек может ко всему привыкнуть; он может привыкнуть жить в любом климате — самом холодном или в самом жарком; он может приучить себя, если будет к тому вынужден, жить впроголодь месяцами, а может быть, и годами; он может не укрывать себя в самую жестокую стужу теплой одеждой; человек привыкает к любому труду, какой на первый взгляд кажется ему непосильным.
Но к одному человек привыкнуть, никогда не может, это — жить без любви, без той любви, при которой он никогда не чувствует себя одиноким в этом мире, затерянным в массе людей, или отверженным людьми, или не понятым ими, когда человеку и горе свое разделить не с кем, и некому раскрыть свою наболевшую душу, с ее думами, мечтами, заботами. Сердце человека ищет и жаждет ласки и любви, человек хочет согреть свое сердце теплом этой любви. Разве всегда такая любовь сопровождает земной путь человека?
Как много ассоциаций рождает в нашем сознании этот отрывок! В первой половине все слова использованы в прямом значении, но мы отчетливо рисуем себе холодный и жаркий климат, и живущего впроголодь человека, и непосильный труд. Не менее яркие картины возникают у нас при чтении второй половины фрагмента.
Богатые ассоциации рождает и фрагмент слова, сказанного митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем за литургией в Воскресенской церкви на Арбате в Москве в 1944 г.:
О чем же говорит нам осень? Осень в природе—это время созревания плодов, время сбора урожая, время подсчета запасов на зиму до будущей весны.(...) Жизнь каждого из нас, православных христиан, к ее осени должна быть подобна дереву, покрытому обильными плодами, которые завязываются весной, наливаются и зреют летом, а осенью готовы к сбору урожая. Каждый из нас Должен вырастить в своей душе духовный плод молитвенного горения, чтобы молитва стала для него сладкой, радостной потребностью души, как воздух — для легких, пища — для тела. Каждый должен стать богатым плодами любви к Богу и ближнему, украсить и обогатить себя делами милосердия, сострадания, не-
осуждения, прощения обид и безгневия. В каждом из нас должны созревать то смирение и кротость духа, при которых христианин не знает зависти и превозношения, гордости и злобы, смирение, в котором мы подражаем Тому, Кто завещал: “Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем”.
Речи митрополита Крутицкого и Коломенского Николая вызывают светлые, умиротворяющие ассоциации. Эти ассоциации возникают у слушателей непроизвольно под влиянием гармонического мироощущения и богатого языка митрополита.
Оратор нередко использует ассоциации для активизации мышления. Например, профессор Московского университета Михаил Александрович Мензбир, прежде чем рассказать студентам об области распространения бесхвостой мартышки, воскрешает у слушателей хорошо знакомый им по повседневной жизни образ этого животного:
Я начну перечень с, вероятно, хорошо известного вам уличного артиста, которого жестокая судьба загоняет иногда на гастроли и в нашу суровую страну,—бесхвостой мартышки или, как ее называют также, турецкой или греческой обезьяны.
Образ обезьянки-артиста не только позволяет слушателям зрительно представить себе животное, о котором ведет речь профессор естествознания, но и вызывает симпатию, сочувcтвие, а эти эмоции служат прекрасным фоном к следующей фразе Мензбира о почти полном исчезновении названного вида на Гибралтарской скале.
В связи с ассоциациями возникает понятие так называемой словесной наглядности. К. С. Станиславский называл чувственные представления об объекте речи “видением внутреннего зрения”.
В процессе речи у оратора возникают так называемые картины внутреннего зрения, “видения”, которые он стремится передать слушателям.