Этика Аристотеля

Основные понятия: первовещество, материалистическая психология, формы государственного устройства, аристократия, тимократия (полития), демократия.

Аристотель (IV в. до н.э.) уделяет вопросам этики, морали, проблематике добра и зла много внимания. С его именем связывают три сочинения по этике: «Никомахова этика», «Евдемова этика», «Большая этика». В иерархии наук этику и политику он относил к практическим наукам.

Заслугой Аристотеля является создание науки этики. Этика, по Аристотелю, — учение о нравственности и морали, — означала практические знания относительно того, что есть счастье и каковы способы и средства для его достижения, рекомендации о правилах поведения и образе жизни, о воспитании соответствующих деятельностно-волевых качеств. Кстати, все это трактуется с использованием и с учетом психологических закономерностей, проявляющихся у людей.

Каким же видит Аристотель необходимый образ жизни человека? Прежде всего отмечается: жизнь — это деятельность. Вне деятельности он не мыслит назначение человека и его высшее благо, счастье, блаженство. Конечно, деятельность должна быть разумна и направлена на благо. Но... благо одного человека, говорит он, желанно, конечно, но прекрасней и божественней — благо народа и государства. (Он не мыслит человека вне полиса; для него человек — существо общественно-политическое). Именно последнее как высшее благо имеет в виду наука о государстве, политика — важнейшая среди всех наук, по его мнению. Наука управлять должна иметь своей целью достижение и сохранение блага государства. «К чему же стремится наука о государстве и что есть высшее из благ, осуществляемых в поступках его граждан? Почти все дают один ответ — счастье», — размышляет он («счастье — это начало в том смысле, что для него мы делаем все остальное»). Но трактовка счастья у всех различна. По Аристотелю, счастье — это высшее и самое прекрасное благо, доставляющее величайшее удовольствие (как видим, понятие счастья увязывается с понятием удовольствия). Но понимать ли под высшим благом обладание добродетелью или применение ее, склад души или деятельность — задает он вопрос. И отвечает — в жизни благого и прекрасного достигают те, кто совершает правильные поступки (подчеркивается момент деятельности). И даже сама по себе жизнь доставляет им удовольствие в таком случае (как на олимпийских играх, где венки получают не самые красивые и сильные, а те, кто участвует в состязании, т.е. главное — не победа, а участие). Итак, для счастья признается главным деятельность, но деятельность согласно добродетели. Главной же человеческой добродетелью, как было отмечено, он называет деятельность на благо государства, народа. Причем превыше всего он ставит добродетель не тела, а души. Среди последних Аристотель выделяет две категории: одни добродетели называет мыслительными (мудрость, сообразительность, рассудительность), другие — нравственными (щедрость, благоразумие, мужество).

Таким образом, можно проследить следующую цепочку в размышлениях философа: цель жизни — благо, высшее благо — счастье, как результат служения народу, государству, его достижение осуществляется через деятельность согласно добродетели и доставляет высшее блаженство, удовольствие. В конечном счете, он призывает воспитывать соответствующие добродетели души и тела.

Далее Аристотель подробно анализирует возможности воспитания и совершенствования добродетелей. В качестве предпосылки он развивает тезис о соотношении природных и социальноприобретенных качеств в человеке. Он признает, что нравственные добродетели мы получаем по природе, но подчеркивает, что мы получаем их сначала только как возможность. Ни одна из конкретных нравственных добродетелей в полной мере не дана нам по природе, т.е. не активна, пишет он, а существует только в возможности, потенциально. Только благодаря приучению мы в них и совершенствуемся. Нравственная добродетель рождается в полной мере привычкой, приучением в деятельности, а мыслительная возникает и возрастает преимущественно благодаря обучению. Таким образом, и в том, и в другом случае подчеркивается деятельностный аспект. Добродетель мы обретаем, прежде осуществив что-нибудь, ибо учимся мы, делая это, подчеркивает он. Совершая правые поступки, мы становимся правосудными, поступая благоразумно или мужественно, — благоразумными и мужественными. Короче говоря, повторение одинаковых поступков рождает соответствующие нравственные устои. Сегодня такие воззрения трактуются в качестве современной деятельностной теории личности. Таким образом, по его мнению, очень многое, пожалуй, даже все, зависит от того, к чему приучаться с детства. В то же время он отмечает, что и совершая поступки при взаимном обмене между людьми одни становятся правосудными, а другие — нет; приучаясь к страху и отваге и совершая поступки среди опасностей, одни становятся мужественными, а другие — трусливыми. Точно также одни становятся благоразумными и ровными, а другие — распущенными и гневливыми. В этом случае он подчеркивает индивидуальную, природную основу, различную у разных людей. Но одно только не вызывает у него сомнений, — даже если и есть соответствующая природная основа, только хорошо обучаясь, становишься добродетельным, а плохо —= нет. Не будь это так, не было бы и нужды в обучении (прямо он не упоминает важность учета индивидуальных психофизиологических особенностей, но эта идея явно ощущается).

Остановимся подробнее на вопросах соотношения педагогики и психологии в его учении. Добродетели по своей природе таковы, пишет он, что недостаток или избыток внимания к ним в процессе обучения и по его завершению их губят; благотворно обладание серединой. Признаком образования нравственных устоев следует считать вызываемое последующими делами удовольствие или страдание (ибо добродетели связаны с поступками и страстями). Последние в свою очередь способны улучшить или ухудшить склад души. В конечном счете, он утверждает, что счастье — это нечто общее для многих, ведь благодаря своего рода обучению оно может принадлежать многим, а именно, всем, кто не увечен для добродетели. В целом он подчеркивает практический аспект науки этики: «Мы проводим исследование не для того, чтобы знать только, что такое добродетель, а для того, чтобы стать добродетельными, иначе от этой науки не было бы никакого толку».

Отметим, что свои исследования в области этики он основывает на собственном учении о душе человека. По мнению Аристотеля, есть три силы души, главные для трактовки сущности души и для познания истины: чувство, ум, стремление. Наибольшее значение для человека он придает уму. Ход его мысли следующий. Начало целесообразного поступка — сознательный выбор. Источник сознательного выбора — суждение (разум) и, как результат, стремление, имеющее что-то целью, как нечто нравственное, некую нравственную ценность. Таким образом, сознательный выбор невозможен ни помимо ума и мысли, ни помимо определенных нравственных устоев. Сознательный выбор — это результат деятельности «стремящегося ума» или «осмысленное стремление», а именно такое начало и есть человек разумный.

В разумной части души, по его мнению, зарождается и воля, трактуемая как осознанное стремление («когда движение совершается сообразно размышлению, оно совершается и сообразно воле»). Но есть другая часть души, не основывающаяся на разуме. В ней зарождаются иные стремления — уже на основе страсти. (Можно предположить, что ум он связывает с божественным творением, а страсти — с первовеществом, с действием антипода бога). Таким образом, в каждой части души будут возникать стремления, между которыми осуществляется борьба. При этом исход этой борьбы может быть различным, ибо стремление — это желание (осознаваемое или неосознаваемое), страсть и воля. Невоздержанный человек, даже когда ум предписывает, а размышления подсказывают чего-то избегать или добиваться, поступает согласно желанию. Таким образом, стремление движет иной раз и вопреки размышлению. В то же время владеющие собой люди, хотя и имеют и стремление, и желание, часто не делают этого, а сообразуются с умом: ими движут по крайней мере две способности — стремление и ум. При этом стремление имеет цель, которая и есть движущее начало души — начало действия. Он подчеркивает, что ум всегда правилен, стремление же и воображение — то правильны, то неправильны. Почему? Дело в том, что приводит все в движение предмет стремления. Но он есть либо действительное благо, либо благо кажущееся. В последнем случае ум зелит воздерживаться ввиду будущих последствий (возможно, негативных), желания же побуждают к осуществлению тотчас же, ибо удовольствие «сейчас и здесь» кажется безусловным благом. Таким образом, понятие блага может быть относительным. С этим рассуждением он связывает также мысли о воображении, которое наличествует, по его мнению, лишь у тех, кто наделен разумом. И уже дело разума побуждать поступать так или иначе. А применять нужно одно мерило — ведь всегда добиваются большего блага. Значит, нужно осознанно действовать именно в этом направлении.

В связи со сказанным Аристотель разграничивает поступки произвольные и непроизвольные. В основе первых лежит сознательный выбор и он сопряжен с рассуждением и размышлением, — его хвалят за то, что выбрано должное. Добродетели, по его мнению, так же, как и порок, зависят от нас, от нашего разума, и поступки как бы регулируются, управляются по прихоти, произволу воли. К примеру, нравственно прекрасное и есть та цель, ради которой мужественный осознанно выносит и совершает то, что подобает мужеству. Но если человек не страшится ничего, даже землетрясения, непроизвольно рискуя жизнью без серьезного повода, то он, вероятно, тупой или бесноватый. В то же время поступок (проступок) может быть произвольным и неправедным из-за неведения условий и цели, тогда разумного человека должен заставить страдать и раскаиваться.

Аристотель различает также поступки подневольные или нет. Хвалу и осуждение, по его мнению, получают в зависимости от того, по принуждению или нет совершен тот или иной поступок. Хвала достается тому, кто совершает мужественный поступок без всякого принуждения, по собственному выбору, и наоборот. В то же время тот, кто подневолен, не заслуживает осуждения, по его мнению, если принужден совершить неправедное действие. Но существуют некоторые поступки, к совершению которых ничто не должно вынудить, с его точки зрения, — скорее следует умереть, в этом случае, претерпев самое страшное (отречение от родных, близких, от Родины). В целом его вывод: в душе бывают три вещи — страсти, способности, устои. Страсти и способности в нас от природы, за них мы не заслуживаем ни похвалы, ни порицания. Устои — это добродетели, которые мы приобретаем, поэтому за добродетели мы достойны и похвалы, и порицания, ибо они предполагают наш сознательный выбор. (Зверю не свойственна ни порочность, ни добродетель). Но подчеркивается, что трудное это дело — быть добропорядочным, ведь найти середину (меру) в каждом случае не просто. Больше всего надо остерегаться, по его мнению, удовольствия и страдания, и всего, что их доставляет, — ведь об этих вещах мы судим крайне пристрастно и они могут увести нас от добрых дел. Мудрость, делает он вывод, — это самая точная из наук: это и научное знание, и интуитивное постижение умом вещей, по природе наиболее ценных. Мудрость пытается дать ответ "на главный вопрос: как можно (почему?), имея правильные представления, вести невоздержанную жизнь? Понять удовольствие и страдание — это задача для философствующего ума, высшая цель, взирая на которую мы определяем каждую вещь как зло или благо в безотносительном смысле. Таким образом, провозглашаются и подчеркиваются высшие цели психологической науки как науки о душе (на стыке с философией). Аристотель, как и Платон, понимает: «Добиться о душе чего-нибудь достоверного во всех отношениях безусловно труднее всего...». И все же он отмечает, что, по-видимому, все состояния души связаны с телом (при этом различает состояния души и саму сущность души): негодование, кротость, страх, страдание, отвага, радость, любовь, отвращение... и мышление не может быть без тела. «Возможно, — пишет он, — дело обстоит так, что состояния души имеют свою основу в материи», — и, похоже, именно по этой причине его называют отцом материалистической психологии.

Исходя из рассмотрения основ блага, счастья, добродетели, Аристотель переходит к анализу форм государственного устройства, в максимальной степени способствующих реализации этих возможностей. Он отмечает, что существует три вида правильного государственного устройства и равное число извращений: царская власть — наиболее правильный вид (подобна отношениям отца и детей, но может перейти в тиранию, как дурное качество единоначалия), аристократия подобна отношениям мужей и жен (может перейти в олигархию из-за порочности начальников), тимократия или полития подобна отношениям братьев (может перейти в демократию, как власть народа). Демократия — наименее плохое среди извращений, хотя- и бывает в домах без господина или там, где начальствующий немощен и каждому можно делать все, что вздумается. Аристотель заканчивает свое этическое учение пожеланием: «самое лучшее, чтобы проявилось общественное внимание к воспитанию молодежи, причем правильное. Воспитание каждого в отдельности отличается от воспитания всех, т.е. общественного, — в частном порядке достигается большая точность. Однако и общие правила надо знать, ибо сказано, что науки имеют дело с общим».

Рекомендуемая литература

Аристотель. Собрание соч. в 4-х т.: Метафизика. О душе. Т. 1., — М., 1975 г.; Большая этика. Никомахова этика. Т. 4. — М., 1984 г.

Этика материалистов античности (Эпикур, Лукреций Кар)

Основные понятия: гедонизм, эпикуреизм.

Основными предпосылками этики Эпикура, Лукреция, как и всякой другой, являются соответствующие онтологические воззрения: трактовка основ мироустройства и его функционирования с позиций материализма, атомизма, своеобразное понимание роли Бога и соотношения свободы и необходимости в действиях человека. Наиболее зримо и значимо это проявилось в этике Эпикура (III в. до н. э.). Все свои исследования в области онтологии и физики он подчиняет этике как науке о поведении человека, о предпочитаемом и избегаемом им, образе жизни и предельной цели жизни, т.е. излагает науку воспитания, которому и отдает приоритет в трактовке сущности личности. Рассмотрим основные принципы его этики.

С самого начала Эпикур твердо заявляет, что наука не служит никакой иной цели, кроме как воспитанию безмятежности духа на основе твердой уверенности в главных вопросах: «отрешиться от пустых мнений и прочно помнить о самом главном, — о богах, о жизни и смерти».

Причем, что касается богов, то он (материалист) сразу же заявляет о признании существования богов, хотя его взгляд в этом отношении достаточно оригинален: «Да, боги существуют, но они не такие, какими их полагает толпа, — мнение об активном участии богов в человеческой жизни противоречит представлению о боге как о существе бессмертном и блаженном». (Напомним, что у Гомера, к примеру, боги, сами порождающие и героев, и людей, естественно, правят их жизнью, вмешиваясь, когда пожелают). Итак, Эпикур признает существование богов, но отрицает возможность прямого управления ими в человеческой жизни («они блаженны и безмятежны»). В этом одна из причин утверждения им свободы человека.

Что касается другого главного вопроса —- о жизни и смерти — то он, признавая важную роль представлений о них в формировании поведения человека, также отмечает, что нельзя рассеивать страх о самом главном в жизни, о ее завершении в смерти, не постигнув его природы: «Привыкай думать, — пишет он своему другу, — что смерть для нас ничто: ведь все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения. И нет ничего страшного в жизни тому, кто понял, что нет ничего страшного в нежизни. Самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то ее еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Мудрец не уклоняется от жизни и не боится нежизни».

Исходя из такого взгляда на богов, на жизнь и на смерть, Эпикур формулирует свое понимание счастья: «Прежде всего, надлежит подумать, — пишет он своему другу Менекею, — что составляет наше счастье? Оно, по-видимому, может быть двух родов, — высочайшее, как у богов, и такое, что допускает прибавление и убавление наслаждений». Но о счастье богов он не рассуждает, а для человека провозглашает как конечную цель его блаженной жизни телесное здоровье и духовную безмятежность — только в этом случае человек будет получать наслаждение от жизни («ведь все, к чему мы стремимся, это не иметь ни боли, ни тревоги»). Итак, наслаждение, по его мнению, есть начало и конец блаженной жизни, что позволяет говорить о чувственно-гедонистической направленности создаваемой им этики.

Но один вид наслаждения может отличаться от другого и следует выбирать то, считает он, которое связано с разумением — только в таком случае возможно добродетельное поведение. «К примеру, — пишет он, — не всякое чувственное наслаждение заслуживает предпочтения. Многие из них мы обходим, если предвидим, что за ними следуют более значительные неприятности. Равным образом, всякая боль есть зло, но не всякой боли следует избегать (иной раз, перетерпев, получим большее наслаждение). Таким образом, порой и на благо мы смотрим как на зло и, напротив, — на зло, как на благо». Эпикур признает наслаждение и в покое (безмятежность и безболезненность) и в движении (радость и удовольствие). Наихудшей он считает душевную боль, так как тело мучится лишь бурями настоящего, а душа — и прошлого, и настоящего, и будущего. Точно так же и наслаждения духовные сильнее и больше, по его мнению, чем телесные. На Эпикура было множество нападок: обвиняли и в разврате, и в чревоугодии, и в плагиате. Исходя из этого, эпикурейский образ жизни, эпикурейская философия часто толкуются превратно. Однако есть и иные свидетельства, о том, что жизнь его была скромна и неприхотлива. Он пишет другу: «Когда мы учим, что наслаждения есть конечная цель, то разумеем отнюдь не наслаждения распутства или чувственности, — разумеем свободу от страданий тела и от смятений души». И заключает он эти свои советы другу следующим: «Что, по-твоему, выше человека, который о богах мыслит благочестиво и от страха перед смертью совершенно свободен, кто размышлением постиг высшую цель природы, понял, что высшее благо легко исполнимо и достижимо, а высшее зло или недолго, или нетяжко, который смеется над судьбой и вместо этого утверждает, что иное происходит по неизбежности, иное — по случаю, иное — зависит от нас. Неизбежность — безответственна, случай — неверен, а зависящее от нас ничему иному не подвластно».

Таким образом, он твердо отстаивает мнение о свободе воли человека: несчастье жить в необходимости, но жить в необходимости вовсе не является необходимостью, — пути к свободе везде открыты. (Он полемизирует с Демокритом, тоже материалистом, но согласно учению которого в мире царствует исключительно необходимость). По-видимому, способность человека к свободному выбору он также увязывает с его счастьем. Заканчивает Эпикур письмо к другу так: «Обдумывай же хорошо эти советы и будешь жить как бог среди людей». (Кстати, свои представления о счастье человека он связывает и с увлечением философией: «Тот, кто говорит, что заниматься философией еще рано или слишком поздно, подобен тому, кто говорит, будто быть счастливым еще рано или уже слишком поздно. Пусть никто в молодости не откладывает занятия философией, а в старости не утомляется этими занятиями» («Главные мысли»)).

Свободу воли человека Эпикур связывает с неким спонтанным отклонением атомов (Демокрит не признает такого отклонения), о чем свидетельствует римский философ Лукреций Кар (I в.до н.э.). Но в чем первопричина такого отклонения, не объясняется. Кстати, тем самым ставится под вопрос и разумность свободного выбора, на чем настаивает Эпикур в своей этике.

Некоторую попытку такого объяснения можно усмотреть у Гераклита (У1-У в. до н. э.), важнейшая идея которого — единство и борьба противоположностей. Все в мире, по его мнению, состоит из противоположностей, противоборствующих тенденций и сил, их борьбой определяется сущность любой вещи, любого процесса. Борьба, распря, война лежат, пишет он, в основе всего сущего, в том числе и духовной жизни человека, — они всеобщи и составляют истинную справедливость, являясь условием существования упорядоченного космоса. Гомер, с его точки зрения, молясь, «чтобы сгинула распря между людьми и богами», не ведал, что тем самым навлекает проклятие на все сущее, что рождается и существует только в силу противоборства и противодействия. Противоборствующие силы попеременно сменяют друг друга, обуславливая и устойчивость вещей, и их изменчивость: «В одном и том же заложено и живое, и мертвое, бдящее и спящее, молодое и старое».

В этом же направлении развивается мысль Эмпедокла (V в. до н.э.), который постулирует наличие в мире двух нематериальных сил: Любви и Вражды, которые соединяют или разделяют разнородные элементы, обуславливая циклический ход мирового процесса. Отсюда можно сделать вывод и об абсолютном релятивизме этических принципов, что также противоречит учению Эпикура о разуме человека как основе его этики. И все же надо подчеркнуть наличие у Гераклита идеи существования Логоса (некоего Закона, управляющего мирозданием, от которого, возможно, исходят импульсы разума и разумного наслаждения).

В русле таких представлений можно отметить и мысль Анаксимандра о божественном Апейроне, лежащем в основе бытия, а также утверждение Фалеса: «В мире все полно богов», — т.е. в конечном счете просматривается идея существования какой-то живой, одушевленной, божественной субстанции, из которой происходят и боги, и мир с его закономерностями, и человек. Таким образом, и снаружи, и изнутри человека действуют материальные закономерности, за которыми стоят божественные сущности, обуславливающие и так называемую случайность в этом мире, и так называемую свободу человека.

В заключение отметим работу «О природе вещей» Лукреция Кара, в которой он подробно развивает психофизиологические и сексологические теории взаимоотношений между людьми. У него имеется яркое поэтическое описание действия врожденного сексуального инстинкта как одной из основных движущих сил в человеке, оказывающей значительное влияние на его поведение.

Итак, рассмотрение наиболее известных авторов этических теорий античности приводит нас к выводу, что в их творчестве проявились все основные выделенные нами направления развития этических взглядов: чувственно-гедонистическое, религиозно-мистическое, научное и утопически-коммунистическое (последнее нами подробно не рассматривалось, но отметим деятельность Пифагора в этом отношении, создавшего соответствующее сообщество людей, в котором причудливо сочетались высокие цели, — воспитание гармонически развитого человека, построение общества изобилия и справедливости, и неправедные средства, вождизм, тоталитаризм, что и привело.к развалу этого общества). Все эти взгляды переплетались в творчестве философов античности, в частности, в направлениях скептицизма, кинизма, эклектизма, стоицизма. Последний (виднейшими его представителями были Сенека, Марк Аврелий, Эпиктет) иллюстрирует наиболее стойкое, может быть, и долговременное проявление этической мысли античности на принципах синтеза представлений о неотвратимой судьбе и о богах, и стойкости духа человека несмотря ни на что, его непоколебимой вере в свое предназначение.

Рекомендуемая литература

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях, изречениях знаменитых философов. — М., 1979 г.

Дружинин В.Ф. Философские основы психологии. — М, 1996 г.

Кар Лукреций. О природе вещей. — М, 1958 г.

Маркс К. Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура / Из ранних произведений. — М., 1956 г.

Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. — М. 1989 г.

Вопросы для самоконтроля

1. Определите, какое из направлений в античной этике можно с наибольшим основанием охарактеризовать как чувственно-гедонистическое:

1) этика Платона;

2) стоицизм;

3) эпикуреизм;

4) этика Аристотеля.

2. Кому принадлежит термин «этика»:

1) Пифагору; 3) Цицерону;

2) Аристотелю; 4) Марку Аврелию.

3. Кого из названных философов античности считают основателем материалистической психологии:

1) Аристотеля; 3) Гераклита;

2) Платона; 4) Лукреция Кара.

4. В центре внимания античных философов находится проблема счастья. Как жить, чтобы быть счастливым? Но счастье все понимают по-разному.

Чьим взглядам соответствует следующее понимание счастья: счастье — это деятельность согласно добродетели на благо государства, народа:

1) Платона;

2) Эпикура;

3) Аристотеля.

5. Какое из направлений в античной этике можно охарактеризовать как «этику долга»:

1) эпикуреизм;

2) кинизм;

3) стоицизм;

4) платонизм;

5) аристотелизм.