Тема 16. Методология и методика исторического исследования

Целью занятия является освоение усвоение типологии методов применяемых в историческом исследовании.

Вопросы:

1. Теория (методология) — методы — методика. Методология – система теоретических принципов. Соотношение методологии и методики.

2. Теоретические методы. Прагматический метод.

3. Критерии объективности исторической науки. Необходимое и случайное в истории. Исторический метод как совокупность процедур работы в профессии.

4. Принцип историзма и познающий субъект. Исторический релятивизм. Трудности, стоящие на пути объективного изучения прошлого.

Содержание занятия:

Методологию исторического исследования следует отличать от методики. Это относится и к соотношению понятий «метод» и «методика». С XIX в. в исторической науке утвердилось представление о методике как совокупности приемов критического анализа и использования историком привлекаемых им источников. Иначе говоря, методика — это техника исторического исследования, то звено исторического мышления и конкретно-исторического анализа, посредством которого реализуется методология. Практика исторического исследования свидетельствует о зависимости подходов и процедур использования источников от методологии. Методология — теория исторического знания и познания. Методика — техника, или способы, исторического исследования. Сложнее с методом: он может быть рассматриваем на двух уровнях и в зависимости от уровня приближаться то к методологии, то к методике — например, сравнительно-исторический метод ближе к методологии, а метод выписок на карточках или в тетрадях ближе к методике. Методология истории важна и сложна. Для ее осмысления необходимо предварительное ознакомление с конкретно-историческими дисциплинами, источниковедением, историографией, историей исторической мысли, философией и историей философии, методами исследования некоторых смежных и несмежных наук (от исторической географии и климатологии до психологии и математики), а также компьютерным делом. Методология истории не заменяет собой эти дисциплины, но они в разной степени перекрещиваются с ней и в этом смысле синтезируются ею, являясь ее компонентами. Теория метода при всей ее, несомненно, определяющей роли сама по себе еще не позволяет осуществить исследование. Принципы получения нового знания, обоснованные в теории метода, практически реализуются в «приёмах и логических операциях, с помощью которых принципы... начинают работать» [154]. Совокупность правил и процедур, приёмов и операций, позволяющих на практике реализовать идеи и требования принципа (или принципов), на которых основан метод, образуют методику соответствующего метода. Методика – такой же непременный структурный компонент метода, как и его теория.

Советские историки были вынуждены исходить из «единственно правильной» марксистской методологической основы и «гранитного фундамента» историописания — исторического материализма. Те методологические категории, которым уделялось первоочередное внимание, соответственно чаще всего искажались:

— актуальность нередко сводилась к конъюнктурному выборочному изучению прошлого, маскируясь необходимостью «связи с современностью»;

— объективность трактовалась как марксистская партийность, от которой требовались «боевитость» и наступательный характер («воинствующая партийность»);

— релятивность исторического познания отрицалась и рассматривалась как преддверие агностицизма;

— доказательству наличия законов истории посвящалось много малоубедительных публикаций;

— методологическим принципом стала «критика буржуазной историографии», или «критика буржуазных фальсификаторов истории», подменявшая использование достижений зарубежных ученых, труды которых переставали поступать в наши библиотеки [155].

Значение теории в историческом исследовании дано в работе французского историка Анри Марру, изданной в 1954 году («Об историческом познании»): «…Теория, т. е. позиция, сознательная или несознательная, которую историк занимает в отношении прошлого, – выбор и поворот темы, постановка вопросов, используемые понятия и особенно типы связей, системы интерпретации, относительная ценность, признаваемая за каждой из них. Именно личная философия историка диктует ему выбор системы мышления, в соответствии с которой он будет воссоздавать и, как он полагает, объяснять прошлое».

Академик И.Д. Ковальченко писал, что всякое противостояние по идеологическим причинам не даёт конструктивных результатов: «Нужен синтез идей и методов, а не механическое отбрасывание одних из них (что сейчас наиболее активно проявляется по отношению к марксизму) и замена их другими (чаще всего субъективно-идеалистическими)». По его мнению, во-первых, следует напрочь исключить какие бы то ни было претензии на возможность создания неких универсальных и абсолютных теорий и методов исторического познания. Это обусловлено неисчерпаемостью черт и свойств общественно-исторического развития, что делает невозможным выработку каких бы то ни было всеохватывающих теорий. А само допущение подобных построений фактически исключает возможность прогресса исторического познания.

Во-вторых, следует учитывать, что любая научная теория, т, е. теория, основанная на анализе и обобщении исторической действительности, а не на априорных конструкциях и отрывочных фактах, содержит то или иное рациональное зерно и тем самым вносит определённый вклад в развитее общественно-научной мысли. Например, в марксизме такой непреходящей ценностью были соединение материализма с диалектикой и распространение такого подхода на изучение истории. Вместе с тем и любой метод научного познания для чего-нибудь да хорош.

В-третьих, любая философско-историческая теория позволяет выработать ту или иную концепцию исторического развития, которая всегда исторически в большей или меньшей мере ограничена. Иначе говоря, характеристика сущности тех или иных общественных отношений на основе той или иной теории всегда справедлива лишь в определенных исторических границах.

Между тем хорошо известно, что синтез теорий, подходов и методов и конкретно-научных концепций является органическим компонентом в развитии любой науки [156].

Таким образом представление о том, что наука устанавливает законы, что она ведёт к воцарению строгой предсказуемости типа «если произойдёт событие А, то непременно произойдёт и событие В» стало достоянием истории науки. Оказалось, что определение науки через закон не вполне правомерно. Научные законы утратили чисто детерминистский характер, да и современная физика стала вероятностной. Тем не менее, физика продолжает описывать реальность через строгие процедуры проверки/опровержения, на которые неспособна история, как впрочем, и другие социальные науки. Ясно, что история не может быть наукой того же плана, что и химия. Она на это и не претендует. Она имеет целью обособить некую форму познания, которая, отличаясь значительным своеобразием, не являясь в силу этого менее строгой или менее истинной в своём роде, на уровне своего порядка обобщений, нежели объективное познание наук о природе [157].

Согласно К. Попперу, «теория должна помогать действию, то есть должна помогать нам изменять наши действия». В частности, «задача теоретических социальных наук – пытаться предвидеть непреднамеренные последствия наших действий» [158].

Метод (греч. methodos – буквально «путь к чему-либо») в самом общем значении – способ достижения цели, определённым образом упорядоченная деятельность. Метод как средство познания есть способ воспроизведения в мышлении изучаемого предмета. Сознательное применение научно обоснованных методов является существенным условие получения новых знаний. Главнейшими среди теоретических методов являются: аксиоматический, конструктивистский, гипотетико-дедуктивный и прагматический.

Аксиома – это положение, принимаемое без логического доказательства. При аксиоматическом методе теория строится в виде системы аксиом и правил вывода, позволяющих путём логической дедукции получить утверждения (теоремы) данной теории. Метод используется в математических науках.

Конструктивистский метод используется в логико-математических науках и информатике. Здесь развёртку теории начинают не с аксиом, а с понятий, правомерность использования которых считается интуитивно оправданной. Задаются правила построения новых теоретических конструктов. Статус научности придают лишь тем конструктам, которые действительно удалось построить.

В естествознании широко применяется гипотетико-дедуктивный метод. При этом используются гипотезы обобщающей силы, из которых выводится всё остальное знание. В отличие от аксиом математики и логики гипотезы из арсенала естествознания нуждаются в эмпирическом подтверждении.

Специфику технических и гуманитарных наук наиболее полно выражает прагматический метод. Суть прагматического метода составляет логика так называемого практического вывода. Если при гипотетико-дедуктивном выводе информация о факте «подводится» под закон, то при практическом выводе информация о средстве должна соответствовать поставленной цели, которая в свою очередь, согласуется с некоторыми ценностями [159]. В истории доля описания гораздо выше, чем в естественных и даже многих социальных науках. Перед историком возникает огромное количество помех на пути воссоздания эмпирической основы знания. Историк испытывает непрерывное воздействие со стороны общества, государства и научного сообщества. Историческое исследование предполагает элемент игры, вживания в объект, необходимость оперировать понятиями изучаемого времени. Кроме того, историки мало занимаются собственными теоретическими построениями, они поддаются бытующему среди представителей других социальных наук мнению, что история существует только для того, чтобы давать материал для их теоретических построений, то есть теория – дело социологии, философии, политической науки и экономической теории. Ещё одна особенность истории заключается в том, что представления историков не носят универсального характера, историкам присуща некоторая размытость понятийного аппарата. То есть: история – особая форма теоретизирования. Теории, которыми руководствуются историки, как правило, выстраиваются на основе современной им общественно-исторической практики. Поэтому их всегда много: столько же, сколько точек зрения на окружающую их социокультурную действительность. Историческое познание осуществляется как бесконечный поиск метода, адекватного природе объекта, то есть способного доставить истинное знание об объекте. Движение к истинному знанию происходит как постепенное устранение несоответствия метода (и знания, получаемого с помощью этого метода) объекту.

Определение необходимого и случайного в истории – основная задача историка. Специфика исторического исследования состоит в применении исторического метода, когда надо установить связь между событиями, выстроенными во временной последовательности. Причина того, что историческая наука не может пока сравняться по результативности с естественнонаучными дисциплинами – очевидна: объект истории неизмеримо сложнее, поведение людей анализировать гораздо сложнее. По этому поводу Макс Вебер писал: «Даже описание самого маленького фрагмента реальности никогда не может быть осмыслено исчерпывающим образом. Число и природа причин, предопределивших какое-нибудь единичное событие, всегда бесконечны» [160]. К тому же действующим лицом истории является человек способный осуществить выбор на основе различных рациональных или иррациональных мотивов. Это делает самого человека фактором случайности в историческом развитии общества. Поэтому точный прогноз поведения людей невозможен. Возможным представляется только вероятностный прогноз или объяснение. Но именно они становятся основой планирования целенаправленной деятельности человека. Таким образом, без рационального объяснения исторического опыта невозможно рациональное планирование на будущее, но это не означает возможность предсказания будущего во всех деталях.

Надо отметить, что меняется и подход к определению того, что следует считать наукой. Концепция, разработанная Штарнбергской группой методологов в конце XX века, выдвигает в качестве эталонного особый тип научного познания, в котором интегрированы как внутренние, объективные закономерности развития науки, так и социальные цели и потребности. Черты нового идеала научности сводятся в первую очередь:

– к способности научных теорий решать проблемы;

– к допустимости множественности относительно частных идеалов научности;

– к смягчению ригоризма[161] в отношении независимости науки от социокультурных ценностей и даже специальная социально-практическая ориентированность определённого слоя фундаментальных научных исследований [162].

Метод – самоидентификация историка-профессионала. История как прошлое может изучаться различными дисциплинами, быть объектом литературы и искусства, да и самих «историй» может быть бесчисленное множество. Главная ценность для историков-профессионалов – получение достоверного знания. Историка-профессионала губит высокий уровень социальных ожиданий. От него ждут окончательных ответов, подавляя, таким образом, здравую идею невозможности достижения объективной истины (до горизонта нельзя дойти, хотя идти в этом направлении можно; объективность – это благородная мечта). Критерием профессионализма является не знание универсальной объективной истины, а владение методом и соблюдение основных принципов исторического исследования.

Исторический метод как совокупность процедур работы в профессии опирается на определённые разделяемые профессиональным сообществом нормативные суждения:

· о природе исторической реальности;

· видах и свойствах исторических источников;

· специфике исторического объяснения (понимания);

· языке, структуре и содержании исторического исследования;

· способах верификации результатов работы.

Объективность научного подхода к историческим фактам достигается специально организованным исследовательским процессом. Он предполагает:

· всесторонний охват изучаемого явления с целью выявления его сущности и многообразия взаимосвязей с историческим миром;

· опору на достигнутый уровень научного знания с учётом выдвинутых по данной проблеме точек зрения;

· творческий подход к историческому исследованию, что достигается, с одной стороны, применением всей совокупности различных методов для получения из источников максимально разнообразной и обширной информации о прошлом, с другой стороны – движением вперед в соответствии с новыми общественными запросами и успехами, достигнутыми в других областях науки [163].

История зависит от различных уровней понимания причинности, согласно которому причина означает то «недавнее, ещё не устоявшееся, исключительное явление в общем порядке мира» (Марк Блок), то концентрацию сил в ходе постепенной эволюции, то постоянную структуру. В этом отношении труд Броделя «Средиземноморье и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II» знаменует собой рождение метода, нацеленного на распутывание причинных связей и последующего овладения ими.… Но это упорядочение всегда будет оставаться непрочным, поскольку целостная композиция не вполне однородных причинных зависимостей, установленных в ходе анализа и конституированных им, ставит проблему, которая едва ли получит решение. Как бы то ни было, в причинности необходимо внедрить психологические мотивы, непременно несущие на себе следы обыденной психологии» [164]. Принцип историзма, требующий рассмотрения объекта в конкретных исторических условиях и связях при сохранении им неизменной сущности, сменяется принципом историчности, в соответствии с которым история есть способ существования всего сущего, и, прежде всего, человека. Стремление постичь «план» истории, её «замысел», «идею», как находящиеся в сфере трансцендентного, уступает место поискам смысла истории в сфере «имманентного», то есть внутри самой историчной по существу человеческой деятельности с присущей ей способностью к порождению новых смыслов. [165]

Историк – такой же человек, как и те, кого он изучает. Историк не может не быть субъективным. Потому он никогда не приблизится к той степени объективности знания, которая присуща математике или физике. Но субъективность субъективности рознь. Проверить историка можно эпистемологически. Выдающийся французский философ П. Рикёр писал по этому поводу: «Объективность должна браться здесь в строго эпистемологическом смысле: объективно то, что разработано, приведено в порядок и методически осмыслено мышлением, то, что, в конечном счёте, оно делает понятным. Это истинно для физических и биологических наук, это истинно также и для истории. Следовательно, мы ждём от истории, что она найдёт доступ к прошлому человеческих обществ, обладающему таким достоинством объективности. Это не означает, что её объективность та же, что у физики или биологии: существует столько уровней объективности, сколько существует методических подходов. Стало быть, мы ожидаем, что история прибавит новую область к меняющей свои границы империи объективности» [166].

Проверка историка на «хорошую» субъективность осуществляется по принципу соответствия применяемых им приёмов и методов требованиям научной программы, в рамках которой он осуществляет исследование.