Слово о смерти

Профессор Н. Фиолетов пишет довольно много о грехе и зле, царящих в нашем мiре. Удивительно, что он в этой связи ни разу не упомянул наличия смерти, присущей человеку и всему живому. А ведь именно смерть является движущим фактором эволюции – одно поколение умирает, на смену ему приходит другое. Тема победы над смертью составляет главное содержание христианского вероучения, и эта тема Фиолетовым тщательно умалчивается и обходится стороной.

Если к эволюционистским мыслям Фиолетова добавить рассуждения о наличии смерти, то многие умозаключения окажутся очевидно несостоятельными. Приведем характерный пример. «Следствием греха и зла является и наличность в мiре, в данном его состоянии, элемента дисгармонии и противоречия. Эти проявления зла изживаются и побеждаются окончательно лишь в завершении процесса развития, лишь когда достигается абсолютная гармония бытия» [160, с. 84–85].

Главным следствием первородного греха стало не появление в мире «элемента дисгармонии и противоречия», но нечто более существенное – грех в мiр вниде, и грехом смерть (Рим. 5, 12). Хочется спросить автора: неужели смерть тоже победится в завершении эволюционного процесса развития вместе с «элементами дисгармонии и противоречий»?

В контексте темы о грехе христианину уместнее говорить не о мелких нестроениях и недомоганиях, но о смертной природе человека. Совершенно не понятно, что имеет в виду Фиолетов, когда пишет о «процессе развития», приводящем к «абсолютной гармонии бытия». Речь ведь идет о преодолении греховной природы человека и победе над смертью. Никакая эволюция, никакое развитие, никакой прогресс не приведут мiр к такому состоянию, когда последний враг испразднится – смерть (1 Кор. 15, 26). Это дело Божие, дело Самого Христа, Победителя смерти.

Провозглашенная Фиолетовым «абсолютная гармония бытия» не может быть достигнута, согласно церковному учению, естественными человеческими средствами. Если процесс эволюции способен победить зло, то зачем тогда нужна Голгофская Жертва Христа? Господь есть наш единственный Спаситель «от греха, проклятия и смерти» [159, с. 47]. Вера в эволюцию и прогресс застилает память о единственном спасении через крестные страдания Иисуса Христа и, фактически, подменяет собой веру в воплощенного Бога.

По сути, в книге Фиолетова здесь кончается апология христианства и начинается апология гуманизма.

Давая такую оценку «Очеркам христианской апологетики», мы ни в коем случае не отрицаем важности личного духовного подвига каждого христианина, о чем писал Н.Н. Фиолетов. Мы не отрицаем и похвального стремления к совершенству всякой верующей души, в согласии с евангельским призывом: Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5, 48). Не отрицаем и отраженного в житиях святых Божиих угодников благодатного преображения мiра вблизи праведников.

Но святые за свой подвиг удостаивались небесных венцов не «по праву» или по достижении определенного «уровня духовного развития». Угодники Христовы преображали мiр не столько своими силой и умом, сколько благодатью Божией, действовавшей в них и принесшей великий плод через смиренный труд послушников Господа. Так и апостол Павел, сравнивая себя с другими учениками Христовыми, писал: Паче всех их потрудихся, не аз же, но благодать Божия яже со мною (1 Кор. 15, 10).

Под духовное благодатное воздействие святых мужей подпадали и люди и бессловесная тварь. Но подобные примеры преображающего воздействия на мiр благодати Христовой, хотя и немалочисленны, но однако, не позволяют считать, что святость так разовьется и распространится на Земле, что постепенно приведет всех нас в Царство Небесное.

Святые Отцы смогли победить в себе многие страсти, но победить смертную человеческую природу смог один лишь Господь Иисус Христос, иже есть начаток, перворожден из мертвых (Кол. 1, 18). Никакая эволюция не способна изменить природу и совершить то, что способен сделать один лишь Бог.

Царство Христово будет не естественным следствием роста духовности, культуры и прогресса человечества, победившего грех и смерть – но Божиим установлением.

Приведем еще один пример рассуждений проф. Фиолетова, которые рассыпаются в прах, если, рассматривая их, вспомнить о смерти, царящей в нашем мiре.

Как ни странно, «Очерки христианской апологетики» содержат в себе вполне выстроенную апологетику дарвинизма: «Если рассматривать дарвиновское учение о происхождении видов только в плоскости естественнонаучной,... нельзя найти таких положений, которые можно было бы логически правильно противопоставить истинам христианского вероучения» [160, с. 82]. Фиолетов риторически вопрошает: «В самом деле, какие биологические выводы Дарвина... могут стать в противоречие с истинами христианского вероучения?» [160, с. 83]. Фиолетов приводит мнение самого Дарвина о его теории происхождения видов и соглашается с тем, что «теория эта, по его утверждению, совместима с христианским учением о творении так же, как всякая другая (! – свящ. К. Б.) биологическая теория происхождения видов» [160, с. 82].

Весьма странно и курьезно встречать такую ревностную апологетику дарвинизма в книге, посвященной защите Православия от нападок воинствующих атеистов. Автор готов принять и воцерковить без разбора всякую биологическую теорию происхождения видов. Послушать только, как христианин Фиолетов говорит о «целесообразности» естественного отбора: «В самом естественном отборе, даже и при том преувеличении его роли, которое мы находим в дарвинизме (заметим единственную критику дарвинизма – «преувеличение» роли естественного отбора! – свящ. К. Б.), несомненно обнаруживаются элементы конечной целесообразности» (160, с. 85). Развивая эту мысль, Фиолетов пишет, что «естественный отбор влечет за собой развитие и совершенствование видов, согласование с окружающей средой и порядком жизни природы», называет его «прогрессивным фактором» [160, с. 85].

Однако, все рассуждения в защиту даривинизма о великом значении естественного отбора раскалываются, как орех под ударом библейского слова: Бог смерти не сотвори, ни веселится о погибели живых. Созда бо во еже быти всем и спасительны бытия мiра (Прем. 1, 13–14). Бог не причастен смерти и Он не нуждался в ее использовании при творении многообразия видов живых существ. До грехопадения праотца нашего Адама смерти не было в природе, а значит не было и «естественного отбора». Так, по крайней мере учит Библия. Так же учат все Святые Отцы.

Размышления о смерти делают для православного христианина неприемлемым учение Дарвина, равно как и фиолетовскую попытку апологии дарвинизма.