2015-02-14
11173
Выдающимся политологом начала XX в. был германский ученый М. Вебер. Часть сформулированных им научных идей в области теории государства и политики получила в мировой науке всеобщее признание. Вот самые известные из них, широко используемые теоретиками и практиками политики до сих пор.
1. О понятиях государства и политики. По мнению М. Вебера, государство, а также «политические союзы, исторически ему предшествующие», представляют собой отношения «господства людей над людьми». Причем если задать «вопрос, что в эмпирической действительности соответствует идее государства» и этих союзов, то обнаружится «бесконечное множество диффузных и дискретных действий..., либо единичных по своему характеру, либо регулярно повторяющихся». Под политикой же следует иметь в виду только руководство или оказание «влияния на руководство... государством», равно как и организациями, заменявшими его в догосударственную эпоху.
Государство «нельзя социологически определить, исходя из содержания его деятельности», ибо «почти нет таких задач, выполнение которых» государство не брало бы «в свои руки то здесь, то там». Вместе с тем «нет такой задачи, о которой можно было бы сказать, что она во всякое время полностью, то есть исключительно, присуща... государствам». Вот почему «дать социологическое определение... государства можно..., только исходя из... применяемого им» для достижения собственных целей специфического «средства - физического насилия... Государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области» с успехом претендует «на монополию... физического насилия».
2. О типологии государств. Политическое господство, считал М. Вебер, предполагает наличие штаба управления, подчинение которого правителю государства «вызвано... средствами, апеллирующими к личному» человеческому «интересу: материальным вознаграждением и социальным почетом». В зависимости от этого штаба все государства в истории можно разделить на два типа. В первом из них отмеченный «штаб - чиновников или кого бы то ни было, на чье послушание должен иметь возможность рассчитывать обладатель власти, -является самостоятельным собственником средств управления» и поэтому властелин разделяет господство с членами штаба. Например, при феодализме вассал верховного сеньора «покрывал расходы на управление и правосудие в округе, пожалованном ему в лен, из собственного кармана». Он «сам экипировался и обеспечивал себя провиантом в случае войны; его вассалы делали то же самое. Это, естественно, имело последствия для могущества» верховного сеньора, которое «покоилось лишь на союзе личной верности и на том, что обладание леном и социальная честь... вассала вели» свое происхождение от сеньора.
Второму типу государств свойственно более полное сосредоточение властных полномочий в собственных руках правителя. Он управляет «через личных слуг или штатных чиновников» либо, наконец, с помощью «любимцев и доверенных», которые не опираются на какую-либо принадлежащую им власть, конкурирующую с господством повелителя. Здесь штаб политического руководства «“отделен” от средств управления в таком же смысле, в каком служащие и пролетариат внутри... капиталистического предприятия “отделен” от вещественных средств производства». Иными словами, во втором типе государств верховный политический руководитель господствует, опираясь на «лишенные собственного социального престижа слои» населения, которые «полностью от него зависят». Таков, в частности, «бюрократический государственный строй, то есть тот», какой «в своей самой рациональной форме характерен» для государств с развитой капиталистической экономикой. Подобные государства, писал М. Вебер, обычно отличаются тем, что в них «на место поставленного... начальства пришли вожди, которые благодаря противозаконным действиям или выборам захватили власть и получили возможность распоряжаться» штабом политического господства, а также аппаратом его вещественных средств, выводя собственную власть «из воли тех, кто находится под господством».
3. О подчинении граждан государства его правителям. Как отмечал М. Вебер, чтобы государство «существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует». Можно выделить три причины повиновения граждан государства лицам, концентрирующим в своих руках бразды правления. Такие причины действуют и поодиночке, и в самых разных сочетаниях, в том числе с преобладанием одной или двух в общей сумме. Повинующимися движет, во-первых, авторитет обычая подчиняться политическим руководителям, порождающий «привычную ориентацию» на соблюдение этого обычая. Во-вторых, «авторитет внеобыденного личного дара..., полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя» у определенного человека. Индивид подобного типа рассматривается повинующимися «внутренне “призванным” руководителем людей». Они «подчиняются ему... потому, что верят в него» и считают благотворным для себя правление этого лица. В-третьих, в качестве причины повиновения правителям государства выступает авторитет правил поведения, которые, по убеждению подчиняющихся политическому господству, законно установлены. При наличии такого убеждения люди признают необходимым повиноваться лицам, провозглашенным политическими руководителями по указанным правилам, если их выполняют сами эти начальники.
4. О профессиональной политической деятельности. В условиях капитализма, утверждал М. Вебер, «ограничение человеческой деятельности рамками профессии вместе с отказом от фаустовской многосторонности, который, естественно, вытекает из этого ограничения, является... обязательной предпосылкой плодотворного труда» в политике, как и в любой иной сфере общественной жизни. Причем политическая профессия, подобно всякой другой, требует, чтобы работник относился к своему профессиональному труду как к призванию. Само же призвание к профессиональной деятельности предполагает, что работнику свойствен «такой строй мышления, который, хотя бы во время работы», исключает «неизменный вопрос, как бы при максимуме удобства и минимуме напряжения сохранить свой обычный заработок, - такой строй мышления, при котором труд становится абсолютной самоцелью». Другое дело, что это «отношение к труду не является... свойством человеческой природы. Не может оно возникнуть и как непосредственный результат высокой или низкой оплаты труда. Подобная направленность может сложиться лишь в результате длительного процесса воспитания».
С точки зрения М. Вебера, «заниматься “политикой”» - значит «стремиться влиять на распределение власти между политическими образованиями и внутри них». При этом профессиональному политику нужно учитывать, что его работа имеет «задачи..., которые можно разрешить только при помощи насилия». Кроме того, «тот, кто связывается с политикой, то есть с властью и насилием как средствами», должен отдавать себе отчет в следующем.
Во-первых, «по отношению к его действованию не то истинно, что из доброго может» происходить «только доброе, а из злого лишь злое, но зачастую наоборот. Кто не видит этого, тот в политическом отношении действительно ребенок».
Во-вторых, в политике «достижение “хороших” целей во множестве случаев связано с необходимостью смириться... с использованием нравственно сомнительных или по меньшей мере опасных средств и с возможностью или даже вероятностью скверных побочных следствий».
В-третьих, успех политика «полностью зависит от функционирования подвластного ему человеческого аппарата», который возможно побудить к эффективной работе лишь при помощи обильного вознаграждения. В условиях классовой борьбы это «утоление ненависти и жажды мести», а также «победа, добыча, власть и доходные места». Такого рода вещи политик обязан постоянно доставлять своим подчиненным.
В-четвертых, лица, служащие в аппарате политика, должны ему «слепо повиноваться,... без помех, вызываемых тщеславием уважаемых людей, или претензий как следствий собственных взглядов». Ведь «подлинной профессией настоящего чиновника» как члена подобного аппарата «не должна быть политика». Он призван управлять «прежде всего беспристрастно... В случае если, несмотря на его представления, вышестоящее учреждение настаивает на кажущемся ему ошибочном приказе, дело чести чиновника - выполнить приказ под ответственность приказывающего, выполнить добросовестно и точно, так, будто этот приказ отвечает его собственным убеждениям. Без такой в высшем смысле нравственной дисциплины и самоотверженности развалился бы весь аппарат. Напротив, честь политического вождя, то есть руководящего государственного деятеля, есть прямо-таки исключительная личная ответственность за то, что он делает, ответственность, отклонить которую или сбросить ее с себя он не может и не имеет права». Эта ответственность состоит в расплате «за предвидимые последствия своих действий». Отсюда вытекает, в частности, что он «должен насильственно противостоять злу», если последнее возможно распознать, ибо при ином поведении будет наказан «за то, что зло возьмет верх».
В-пятых, «как должно выглядеть то дело, служа которому, политик стремится к власти и употребляет власть, - это вопрос веры... Но какая-либо вера должна быть в наличии всегда», ибо политик может «удерживать в узде» побуждаемые «преимущественно низкими мотивами действия» своей «свиты... лишь до тех пор, пока честная вера в его личность и его дело воодушевляет по меньшей мере часть» этого «товарищества. Так, чтобы воодушевлялось хотя бы большинство, не бывает, видимо, никогда».
