Вопрос 24. Религиозная политика императора Александра III. Деятельность обер-прокурора К.П.Победоносцева

Александр Ш взошел на престол в 1881 г. после убийства его отца народниками. Начала.сь эпоха жесткой реакции на либе­ральные реформы 60-х годов, эпоха подавления радикального воль­нодумства и кровавой борьбы правительства с революционным под­польем. В то же время это были годы быстрого экономического II роста России и усиления ее позиций на мировой арене. Россия вновь, как и после Отечественной войны 1812 г, стала самой могучей державой в мире.

После либерального и радикального брожения 60-х годов в 80-е годы значительную часть интеллигенции захватили консерва­тивные настроения. В сознании прежних вольнодумцев, как и в конце ХУ111 века, вновь пробуждались религиозно-мистических стремления, в обществе происходил новый возврат к вере, роб­кий, половинчатый, часто болезненный, но ощутимый. Ар­хиепископ Херсонский Никанор (Бровкович) писал об атмосфере тех лет: “Это что-то новое, новое веяние, какое-то возрождение русского духа, религиозного духа. Надолго ли, не знаю... Чувствовалось, что это новое веяние — нового царствования, что во всем этом... веет дух К.П. Победоносцева”.

К.П. Победоносцев (1827-1907), назначенный в 1880 году обер-прокурором Синода, действительно, был главным идеологом и вдохновителем новой охранительной политики правительства. Не только в церковных, но в государственных делах он был глав­ным советником царя, архитектором политического курса прави­тельства.

Юрист по специальности, профессор Московского универси­тета по кафедре гражданского права, он имел блестящие и разно­сторонние знания, отличался острым, наблюдательным умом, по любому вопросу мог сформулировать продуманное, веское суждение. Известен он и как талантливый публицист, автор книг и статей на церковные, юридические и исторические темы. Победоносцев близко к сердцу принимал церковные дела и, в отличие от своего предшественника, был православным человеком. Это не мешало ему однако в духе синодальной эпохи, в духе Петра 1, смотреть на Церковь преимущественно с точки зрения государственных интересов как на одну из опор незыблемости государ­ственного строя.

Но по контрасту с Петровской идеологией европеизации России, которой русское.правительство придерживалось в тече­те почти двух столетий, Победоносцев к современной ему западной цивилизации относился с нескрываемым отвращением. В европейском либерализме он вздел последнюю ступень перед то­тальной катастрофой; и в своей реакционной политике вдохновлялся надеждой удержать Россию от повторения пагубных тупиков западного пути. “Россию надо подморозить, — говорил он, -чтобы она не протухла”.

Его собственные политические воззрения историки харак­теризуют как своеобразное реакционное народничество. Победоносцев верил в прочность патриархального народного быта, в стихийную мудрость простого народа. “Народ чует душой”, -любил говорить он. И в своих религиозных воззрениях он, че­ловек книжной культуры, воспитанный на западных книгах, пы­тался отождествиться с простым народом, слиться с ним. По его словам, он любил “исчезать со своим я в этой массе молящегося народа... Народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковный, ни даже в “Отче наш...”, но это неважно, ибо истина постигается не разумом, но верою, ”.

Церковь для него — это прежде всего “живое всенародное учреждпние”. В православии он дорожил не святостью и подвиж­ничеством, и даже не истиной, а его обычными, привычными фор­мами, его традиционализмом. Победоносцов терпеть не мог всяко­го рода отвлеченных умозаключений, всякой расплывчатой филосо­фии. Человек на редкость проницательного ума, он испытывал скептическое недоверие к разуму, и даже к разуму церковному. Догматического богословия он не любил и считал его чуждым вере русского народа, русскому православию, ибо “простой народ у нас спасается без всякого богословия”, — говорил он. Его пу­гали и яркие проявления духовного подвижничества. Победоносцева повергали в смущение я тревожили духоносные избранники Божии епископ Феофан Затворник и кронштадтский пастырь Иоанн (Сергиев). В начало XX века он выступил против прославления преподобного Серафима.

Не доверял он и иерархии. Победоносцев опасался ее са­мостоятельности, ее инициативы, слишком большого влияния ее на народ, и потому стоял за самую жесткую правительственную опеку епископата. Он высказывался против созыва Поместного Собора, потому что и в церковном Соборе усматривал оттенок ненавистной ему демократии. Оберегая прочность государствен­ных устоев, он склонен был противиться всяким новшествам. Лю­бимым его словечком было “не надо”.

Известный славянофил И.О. Аксаков писал ему в 1882 году: “Если бы в те времена спросили тебя; созывать ли Вселенские Соборы, которые мы признаем теперь святыми, ты представил бы столько основательных критических резонов против их созыва, что они бы, пожалуй, и не состоялись... Твоя душа слишком бо­лезненно чувствительна ко всему ложному, нечистому, и потому ты стал отрицательно относиться ко всему живому, усматривая в нем примесь нечистоты и фальши. Но без этого ничего живое в мире и не живет, и нужно верить в силу добра, которое пребудет лишь в свободе”.

Но заслугой К.П. Победоносцева является его забота о устроительстве сельских храмов, об издании религиозно-назидательных книг и молитвенников для народа, а материальной помощи духовенству.

В 1883 г. при Победоносцеве, произошли важные перемены в управлении военным духовенством. Оно сосредоточено было в лице одного главного священника гвардии, гренадер, армии и флота вместо прежних трех главных священников, а в 1890 году вышло новое положение о военном духовенстве. По нему главный священник был переименован в протопресвитера военного и мор­ского духовенства, и при нем учреждалось правление из 3 штатных и 2 сверхштатных членов.

В 80-е годы было открыто две новых епархии; Екатеринбургская и Владикавказская. Таким образом, в составе Русской Церкви к 1890 году числилось уже 62 епархии. Кроме епархиальных архи­ереев, в состав епископата входило 3? викарных епископов, при­чем при митрополитах Петербургском, Московском и Невском состояло по три викария.

Новым явлением церковной жизни явились окружные соборы архиереев. К.П. Победоносцев в самом начале своего обер-про­курорства заявил, что правительство стремится к “применению на практике древнего канонического права святителей православ­ной Церкви соборне обсуждать важнейшие вопросы веры и церков­ной жизни”. В церковных кругах пробудилась надежда, что на­чинается эпоха возрождения подлинной соборности. Но Победо­носцев был исполнен глубокого недоверия к способности россий­ского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела. Он писал; “Опыт (правда невеселый) и наблюдение удостоверяют меня в том, что наша церковная иерархия нуждается в мирянине и ищет себе -опоры вне круга церковного управления... всюду надо хозяина”. И в качестве властного “мирянина” и “хозяина” Победоносцев счел полезным со­звать несколько окружных Соборов, но отнюдь не Всероссийский Поместный Собор.

В 1884 г. в Киеве под председательством престарелого Киевского митрополита батога (Городецкого) состоялся Собор архиереев южных и западных епархий. Собор обсуждал много важных вопросов церковной жизни; о положении духовенства, о свечных заводах, о соблюдении устава к церковном пении, о народном образовании, о мерах против влияния католичества и еврейства за православный народ. Но самой главной темой соборного обсуждения была борьба с усилившейся в южных епархиях штундой -насажденной немцами-колонистами сектой крайне протестантского толка, впоследствии слившейся с баптизмом. Собор обратимся к пастве с посланием, предостерегавшим верных от уклонения в лжеучения, и особенно в штунду.

В том же 1884 году в связи с 50-летием святительского служения митрополита Исидора (Никольского) в Петербург съеха­лось несколько архиереев. Эта встреча архиереев тоже получила название “собора”. В Петербурге обсуждали постановку образо­вания в церковно-приходских школах, содержание церковных прич­тов. В 1886 г. под руководством синодального чиновника В.К. Саблера в Казани был проведён окружной Собор епископов Поволжья, на котором преимущественно обсуждалось меры по проти­водействии) старообрядческому расколу. В том же году в Иркутске состоялся Сибирский собор архиереев, который тоже сосредоточили внимание на противостарообрядческой миссии. В 1888 году в Киеве, в связи с торжественным празднованием 900-летия крещения Руси, состоялся весьма представительный съезд архиереев, который получил в истории название Собора.

Во главе российской иерархии в 80-е годы стоял первоприсутствовавший в Синоде митрополит Исидор. Он родился в 1799 г. в семье сельского дьякона тульской епархии. После окончания в 1825 году Петербургской Духовной Академии со степенью магистра, он принял постриг и был рукоположен в сан иеромонаха. До архиерейской хиротонии исполнят алминистративно-педагогическое послушание.

58 лет продолжалось его святительское служение. До назначения на Петербургскую кафедру в 1860 году преосвященный Исидор был епископом Полоцким, экзархом в Грузии, Киевским митрополитом. Он был удостоен высших государственных и церковных наград, в том числе первосвятительского отличия — права совершать службу с преднесением креста. Это был человек большого ума, трудолюбия, такта, неизменного спокойствия и ровности духа, умения ладить с людьми и с собратиями-архиереями, и со подчиненными клириками, и с правительственными чиновниками. Его правилом было: “Ничего не ищи, и ни отчего не отказывайся”. Мудрый, осторожный, тон­кий церковный деятель, он был также замечательным духовным писателем, знатоком Священного Писания, автором нескольких эгзегетических сочинении. После блаженной кончины митрополита Филарета преосвященный Исидор взял на себя главную заботу о переводе Библии на русский язык. Широкий размах имела и его благотворительная деятельность. Он был главным попечителем Императорского человеколюбивого общества. Скончался митропо­лит Исидор в глубокой старости, в 1892 году.

Вопрос 25. Русское монашество в XIX в.: юридическое положение, статистика, крупнейшие монастыри, внутренний строй монашеской жизни. Преподобный Серафим Саровский и Дивеевская обитель.

В XIX веке у русского правительства складывалось иное, в сравнении с ХУШ столетием, отношение к монастырям. В народ­ном благочестии, в Православии, в монашестве власти научились видеть одну из самых твердых духовных опор государства. Ите­ратор Александр 1 часто посещал православные обители и беседо­вал с духовно опытными подвижниками и старцами. В 1812 году монах Александро-Невской Лавры Авель предсказал ему взятие Парижа. Он посе­щал также Валаамский монастырь, где беседовал с известным под­вижником старцем схимонахом Николаем. К монастырям благосклон­но относились Николай 1 и Александр 3.

На протяжении всего XIX века открывались новые и восста­навливались ранее упраздненные обители. В 1828 г. возобновлен бил Дивногорский Успенский монастырь в Воронежской епархии, в 1844 г. — Святогорская Успенская пустынь в Харьковской, в 1850 году восстановили Нило-Сорскую пустынь, а в 1886 году - Межигорский монастырь под Киевом. В 1881 году право возобнов­лять и открывать новые монастыри передано было правительством Синоду.

Монастырское штаты 1764 г. включали 225 монастырей с 5105 монашествующими,. Но уже к 1907 году насчитывалось уже 970 монастырей (522 мужских о 24144 насельниками, и 448 жен­ских с 65989 насельницами). Таким образом, за столетие коли­чество монастырей выросло более, чем в 2 раза, а число мона­шествующих с 1764 по 1907 гг. увеличилось почти в 18 раз.

Из первоклассных монастырей четыре самых знаменитых име­новались Лаврами — Киево-Печерская, Троице-Сергиева, Алекоандро-Невская (с 1797) и Почаевская Успенская (с 1833). Настоя­телями Лавр состояли местные архиереи, а управлялись они на­местниками и духовными соборами. 7 монастырей считались ставропигиальными и находились в ведении Святейшего Синода: Новоспасский, Симонов, Донской и Заиконоспасский в Москве, Воскре­сенский в Новом Иерусалиме, Соловецкий на Белом море и Спасо-Яковлевский в Ростове Великом.

Гораздо благополучнее, чем в первые годы после секуляризации церковных земель, складывалось материальное положение монастырей. Уже по указу 1805 г. монастыри получили право приобретать ненаселенные участки земли в дар и по завещанию, но на покупку земли по-прежнему каждый раз требовалось особое разрешение высочайшей власти, но указ 1835 г. предоставлял епархиальным кафедрам и монастырям право покупать участки размером до 300 десятин. Из казны монастырям выдавались де­нежные пособия и строительные материалы. Особым преимуществом пользовались монастыри в западных областях России, пострадав­шие от католической и униатской экспансии. Некоторым обителям предоставлялись особые льготы Валаамский монастырь получил право беспошлинного провоза товаров через границу.

Материальное положение монастырей улучшалось и благодаря пожертвованиям от благотворителей из разных сословии:, особен­но от купцов. Купцы дарили и завещали монастырям на помин души не только деньги, но и иконы с золотыми и серебряными окладами и с камнями, парчовое облачение, колокола, строили на свой счет монастырские церкви, корпуса келлий. Пожертвования пос­тупали и от богатых помещиков, а еще чаще помещиц. Графиня Орлова-Чесменская в 1848 г. завещала 340 обителях более 1,5 миллиона рублей; по 5 тысяч на каждый монастырь. Немалую часть монастырских доходов составляли доброхотные приношения благо­честивых простолюдинов крестьян, мещан, мастеровых

Содействуя внешнему благоустройству монастырей, духовная власть и правительство издавали постановления, направленные на упорядочение их внутренней жизни. Этими постановлениями предусматривалась осмотрительность в принятии послушников и постригах, пресекалось пьянство, регламентировалось правило отпуска монашествующих, поддерживался общежительный устав, за­прещалось производить сборы пожертвований в увеселительных заведениях.

Но самым ярим светочем Саровской пустыни стал преподоб­ный Серафим (в миру Прохор Исидоровнч Мошнин).

В последние годы своего жития старец особенно много забо­тился об инокинях Дивеевской обители. Еще в сане иеродиакона он сопровождал отца Пахомия в его поездке в Дивеево, и старец Пахомий благословил ему тогда заботиться о “дивеевских сиро­тах”. Преподобный Серафим духовно окормлял сестер, помогал им в житейских затруднениях.

Своими подвигами, исполненными великой любовью к Богу и людям, он удостоился взойти на такую духовнуо высоту, что даже в его внешнем облике появились черты, передавшие отблеск сияния горнего мира. Один богомолец, исцеленныл им, видел его стоявшим на воздухе во время молитвы. За год и девять месяцев до преставления преподобный еще раз удостоился видения Царицы Небесной в сопровождении сонма святых. Пресвятая Дева долго беседовала с преподобным Серафимом, поручая ему дивеевских сестер. А в конце беседы Она ска­зала “Скоро, любимиче Мой, будешь с нами”. В последний год земной жизни преподобного часто видели стоявшим на коленях у своего гроба.

1 января 1833 г. в воскресенье, он в последний раз при­частился Святых Христовых Тайн за Литургией, после чего бла­гословил братию и сказал на прощанье “Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся”. В келлии он пел пас­хальные песнопения, а на следующий день, в 6-м часу утра, его келейник, проходя мимо келлии Преподобного, почувствовал запах гари. В келлии у святого подвижника всегда горели свечи, и он говорил: “Пока я жив пожара не будет, а когда умру, кончина моя откроется пожаром”. Открыли дверь книги и другие вещи тлели, а сам старец стоял на коленях перед иконой Божией Ма­тери Умиление в молитвенном положения, но уже бездыханным.

После его блаженной кончины православные люди с благо­говением приходили в Саров поклониться святого и помолиться на его могиле. По молитвах к нему совершались многие проявле­ния милости Божией. 19 июня 1903 г. состоялось перенесение мощей преподобного Серафима. Великий молитвенник и чудотворец был причислен к лику святых угодников Русской Церкви. Сыне, даждь Ми сердце твое, — говорит Он, -а все прочее Я сам приложу тебе”, — ибо в сердце человеческом Царство Божие вмещаться может”. Таким уготованным престолом было сердце светильника Русской земли преподобного Серафима.

Вопрос 26. Церковная, социальная и просветительская деятельность монастырей. Специализация обителей. Оптина пустынь, ее значение в истории русского монашества и в духовной жизни русского общества.

В XIX веко монастыри с большим размахом развернули стро­ительные работы: возводились новые просторные храмы, кирпичные корпуса келлий и хозяйственных помещении, гостиницы для богомольцев. О былой нищете и разорении, которое пережили русские обители в 18-м столетии к середине XIX века остались лишь смут­ные воспоминания.

Рост благосостояния монастырей позволил им проводить ши­рокую благотворительного деятельность. Они строили школы для крестьянских детей, открывали детские и странноприимные дома, больницы, богодельни. Троице-Сергиева Лавра, кроме обычных благотворительных учреждении, содержала школы иконописную, певческую и ремесленную. Особенной ревностью в благотворительном подвиге отличались женские обители, число которых в XIX веке значи­тельно выросло. В первой половине столетия религиозное оду­шевление захватило немалую часть дворянского общества, что привело к умножению постригов среди девушек и вдов из дворян. После реформ 60-х годов перед одинокими крестьянками, осво­божденными от крепостной зависимости, открылись почти беспре­пятственные возможности для поступления в монастыри. В монас­тыре крестьянская девушка или вдова находила обстановку, близ­кую её сердцу; монастырские послушания были похожей на ее до­машние хозяйственные работы.

Женские обители, как правило, были беднее мужских. Даже штатные монастыри получали скудную помощь из государственной казны, а большинство женских монастырей числилось за штатом. Почти все новые женские обители создавались по личному почи­ну их первоначальниц. Многие из них выросли из сестрических общин. Эти общины начинались с собраний верующих девушек за каким-нибудь рукоделием, которое начиналось и заканчивалось молитвой. Грамотные читали вслух жития святых и другие ду­шеполезные писать. Со временем из этих благочестивых “поси­делок” складывалась община с совместным проживающем сестер, а общая молитва разрасталась в уставное Богослужение, на которое приглашались священники из близлежащих приходов. Наконец сестры-чернички обращались к архиерею или в Синод с прошением о пре­образовании общины в монастырь. Начинались долгие хлопоты: весьма часто у духовной власти возникали подозрения, не за­ражена ли община сектантскими настроениями. Когда эти подоз­рения рассеивались и хлопоты увенчивались успехом, то одних сестер постригали в мантию или рясофор, а другие оставались послушницами. Первоначальными средствами для новоучрежденного монастыря служили пожертвования богатых дарительниц или самих основательниц,

Так в 1823 году в деревне Аносине под Москвой возник Борисо-Глебский монастырь. Его основательницей была княгиня Евдокия Мещерская, которая, овдовев через два месяца после замужничества, собрала вокруг себя благочестивых крестьянок для общих трудов и молитв. Под ее началом Аносин Борисо-Глебский монастырь прославился высокой аскетической жизнью сестер и широким размахом благотворительности.

Подобным образом возник и Спасо-Бородинскии монастырь, основанный М.М. Тучковой, вдовой знаменитого генерала, прос­лавившегося в Отечественную войну 1812 г.

Некоторые из общин были основаны под влиянием старцев. Основателем Дмитриевского женского монастыря в селе Троекурове Тамбовской епархии был пустынно-житель старец Иларнон (Фокин). Под окормлением преподобного Серафима Са-ровского пребывала Казанская Дивеевская община, устроенная еще в 1780 году, а также основанная самим святым “Мельничная” девичья община. Оптинский старец Амвросий был основателем и духовником сестринской обшины в Шамордине.

О размахе благотворительной деятельности всех вообще русских монастырей говорят такие статистические сведения в 1887 г. монастыри содержали 94 больницы и 66 приютов для прес­тарелых. две трети из этих учреждений приходилось на женские обители. И все-таки благотворительность не составляла и не могла составлять главного содержания иноческого подвижничества.

В XIX веке монашество переживало подлинное духовное воз­рождение. После ряда катастроф выпавших на долю монастырей при Петре 1, Анне и Екатерине 2-й, они вновь восставали из раз­рухи как очаги духовной жизни, как живые свидетели неотмирности и святости Церкви. Под духовным руководством учеников “чудного старца” Паисия аскетическое подвижничество возроди­лось в древней Валаамской обители, в Саровской и Оптиной, в Глинской и Санаксарской пустынях, в Новоезерском и Николо-Бабаевском монастырях. Во многих монастырях укоренялось стар­чество, и влияние старцев выходило далеко за монастырские стены, оказывая благодатное воздействие на жизнь всех слоев русского общества. Возрождению аскетического подвижничества в монастырях способствовали многие иерархи-иноки.

Особенной любовью к монашеству отличался Киевский митро­полит Филарет (в миру Федор Георгиевич Амфитеатров). Преосвященный Филарет занимал также Казанскую и Ярославскую кафедры. В 1837 году он стал преем­ником почившего Невского митрополита Евгения. Он, может быть, первым из русских архиереев понял благодатный смысл старческого слу­жения миру и, вопреки предрассудкам многих из своих собратий, видевших в старчестве посягательство на иерархический отрой Церкви, всячески поощрял старцев. Еще в бытность Калужским архиереем, он много сделал для укоренения старчества в находившейся в его ведении Оптиной пустыни. В Киеве митрополит Филарет поддерживал тесное духовное общение с известным Печерским подвижником схииеромонахом Парфением.