Стоимость

Возникновение автоматизированного, или всеобщего, научного труда означает разрушение той пропорциональности между вещественным и стоимостным богатствами, потребительной стои­мостью и кристаллами абстрактного труда, которая образует основу товарного производства и, следовательно, его высшей формы – капитализма. По Марксу, как уже отмечалось, непосредственный труд перестает быть «великим источником богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости».[306] Несомненная заслуга теории постиндустриализма (как бы критически не относились к ней некоторые ученые, считающие себя последо­вательными марксистами, без особого, впрочем, на это основания) заключается в обнаружении, описании, попытках объяснения социально-экономических феноменов, по сути дела порожденных фундаментальным процессом вырождения феномена товарной стоимости. К этим феноменам явно относятся резкое возрастание роли науки как непосредственной производительной силы, новая роль информации и информационных технологий, перенос центра тяжести от производства товаров к производству услуг, значительная часть которых имеет нерыночный характер, появление «сетевых структур» и т.д. Теоретики постиндустриализма, как уже отмечалось, в силу известных исходных философских, методологических, логических, политико-экономических позиций не смогли дать адекватной интерпретации происходящих в обществе глубинных архитек­тонических сдвигов, однако прозорливо заявили о «шоке будущего».

Не рассматривая действительных глубинных основ централь­ного фактора товарного производства – стоимости, Белл однако делает вывод, что трудовая теория стоимости Маркса утратила свое значение. «Постиндустриальное общество, – утверждает Белл, – характеризуется не трудовой теорией стоимости, а теорией стоимости, основанной на знании».[307]

Заключение о знании как основе феномена стоимости следует из основной идеалистической посылки постиндустриальной теории – определяющей роли знания. Однако реальный экономический смысл такого понятия стоимости остается в полном тумане. Стоимость как феномен знания не имеет своей реальной субстанции, ибо мысль не образует субстанции Стоимость, как известно, есть экономический вариант широкого класса явлений, называемых ценностью. Стоимость – затраты человеческого труда, реализация, овеществление, опредме­чивание деятельной человеческой сущности, непосредственно – материального труда как важнейшей сущностной силы человека. Стоимость как субстанция – созданная человеком социальная реальность, средством существования которой выступает вещь, товар. Стоимость выступает поэтому как человеческая сущность, челове­ческое отношение, которое непосредственно связано с вещами, вещественным богатством, т.е. представляет собой, по точному определению Маркса, «вещное отношение», которое Маркс противо­поставляет отношениям «свободного развития» человека.

Субстанцией товарной стоимости выступает, как известно, абстрактный труд, или «труд вообще», затраты абстрактной «рабочей силы вообще», т.е. прежде всего и непосредственно физический труд. Существующее на базе такой субстанции общество обладает заведомо ограниченным потенциалом развития, развития за счет присвоения неоплаченного физического труда, ограниченного биологическим потенциалом общества, трудящихся классов. Субстанцией новой формы стоимости выступают неограниченные всеобщие силы человека как высшего цвета материи, микрокосма, высшей формы материи, способной к бесконечному познанию и преобразованию окружающего мира путем присоединения к своим ограниченным физическим силам принципиально неограниченных сил природы. Новая форма стоимости – выражение новой формы материального труда, точно определенной Марксом как всеобщий, или научный (онаученный) труд.

Новая форма стоимости – концентрированное, обобщенное выражение родовой и индивидуальной человеческой сущности, не ограниченной (в отличие от товарной стоимости) ничем, кроме уровня своего (сущности) развития.

По сложившейся традиции в феномене стоимости усматривают ее узко экономическое содержание, в особенности возможности и средства ее количественного измерения. Однако, выступая концент­рированным выражением человеческой деятельности – частичным (в случае товарной стоимости) или всеобщим (в случае всеобщего труда), стоимость имплицитно содержит в себе важнейшие сущност­ные черты соответствующих обществ.

Товарная стоимость, определяющая эквивалентный обмен, как известно, в течение длительного периода служила основой экономи­ческих, правовых, политических, нравственных отношений, базирующихся на «эквивалентном обмене» деятельностями, («око за око», правило «шу», «категорический императив» Канта и т.д.). Стоимостное отношение включало своего рода абстрактное равенство и, следовательно, абстрактного «человека вообще», на чем базируется идеология христианства. Эквивалентное отношение лежит в основе известной исторической формы этического принципа справедливости.

Стоимостное отношение, с его принципом эквивалентности, как показано Марксом, закономерно развилось в неэквивалентный обмен – присвоение прибавочной стоимости, при формальном, абстрактном соблюдении принципа эквивалентности при покупке рабочей силы по ее стоимости. Разрушение товарного стоимостного отношения лежит в основе принципиально новых общественно – экономических отноше­ний. Исчезновение пропорциональности между затратами непосредст­венного труда, измеряемого рабочим временем, и результатами труда делает невозможным прежнее «эквивалентное» измерение труда: как измерить практические результаты научного открытия, скажем – общей теории относительности, в единицах продукции?

Невозможность прежнего товарно-стоимостного измерения услуг – одно из явных последствий складывающихся новых стоимост­ных отношений. Новая стоимость имплицитно включает в себя зачатки и предпосылки новых экономических, правовых, политических, нравственных отношений. Анализ философского, политико-экономи­ческого, правового, нравственного, антропологического содержания новой формы стоимости – важнейшая задача философии экономики, политической экономии и других общественных наук.

Специфической чертой всеобщего труда является, очевидно, отсутствие той сравнительно четкой, «аддитивной» структуры, делимости на однородные порции или «кристаллы», которые присущи абстрактному труду. Помимо изложенных, это влечет за собой ряд радикальных последствий. Прежде всего, перестает действовать тот эквивалентный принцип возмещения затраченного личного труда, который характерен для товарного производства. Это означает, что подрывается, становится в конечном счете невозможным не только распределение по стоимости рабочей силы, но и распределение по количеству и качеству труда – принципу, который, согласно Марксу («Критика Готской программы») и Ленину («Государство и революция»), сохраняет еще заметный момент неравенства при социализме. Всеобщий труд, как субстанция новой стоимости, в конечном счете, в исторической перспективе создает, очевидно, экономическую основу для перехода от принципа «От каждого - по способностям, каждому – по его труду» к принципу «От каждого — по способностям, каждому – по потребностям». Речь идет, разумеется, о принципиальном и потенциальном содержании нового стоимостного принципа, которое может быть реализовано только на достаточно высоком уровне технологического, экономического, социального развития общества.

Вырождение товарной стоимости и формирование новой стоимости как «принципа» и основы новой экономики – длительный исторический процесс, начало которого, зарождение так называемого постиндустриального общества, относится к середине ХХ в. Современное общество представляет собой сложное переплетение капиталистических товарных форм и отношений с новыми, «неоэкономическими», отношениями. Последние выступают еще в неразвитом, нередко зачаточном виде и, что придает особую сложность, в формах товарно-денежных отношений, действительное содержание которых все более заметно выходит за пределы типично рыночных отношений. Последнее находит свое выражение, например, в расширении нерыночной сферы услуг (в особенности образования и воспитания), что подчеркивается как зарубежными (Белл, Кастельс), так и отечественными исследователями.

Поскольку существуют производство, труд, ресурсы, затраты и результаты, одним словом, экономическая деятельность, всегда существует необходимость в их измерении, учете и планировании. Маркс отмечал в «Капитале», что в будущем обществе, основанном на общественной собственности, проблема стоимости приобретет еще большее значение, поскольку необходимо учитывать затраты труда, экономию труда. Обладает ли измеримостью стоимость, субстанцией которой выступает всеобщий, научный труд? – Ключевая и, позволительно сказать, «проклятая» теоретическая проблема. Очевидно, измеримостью может обладать лишь единая реальность, характеризующаяся некой однородностью, делимостью на однород­ные элементы. Товарная стоимость, формирующаяся в результате известного усреднения труда, получает такую измеримость в виде рабочего времени и единиц продукции. Существует ли – разумеется, своего рода – усредненность всеобщего труда, связанная с форми­рованием некой однородной субстанции?

Маркс раскрыл сущность стоимости, ее соотношение с важнейшими экономическими факторами, имея дело уже с развитым товарным производством и, более того, зрелой ступенью капитализма как высшей формы товарного производства. Мы имеем дело сейчас лишь с простейшими формами или тенденциями так называемого постиндустриального общества и можем претендовать лишь на первоначальные и незрелые обобщения.

Интересный вариант подхода к проблеме стоимости в неоэкономике предложен О.Н.Антипиной в статье «Нужна ли «новой экономике» новая теория стоимости и цены?»[308] Констатируя наличие двух направлений экономической науки в трактовке стоимости – объективного и субъективного и их синтеза, автор принимает за точку отправления синтетическую теорию цены неоклассика А.Маршалла, «снявшей проблему источника стоимости и вошедшей во все учебники «Economics» в качестве идеальной версии ценообразования».[309] Как известно, по существу единственной полностью объективной теорией стоимости является трудовая теория Маркса. Маршалл отказался от выделения единой стоимостной субстанции, а саму стоимость определил лишь как меновую пропорцию, т.е. свел стоимость к цене.[310] По Маршаллу, цена товара определяется соотношением спроса и предложения. По мнению многих экономистов, – продолжает Антипина, – Маршалл завершил спор между субъективизмом и объективизмом. Однако реалии информационного общества ставят в центре внимания вопрос о том, что нового вносит это общество в проблему стоимости, «нужна ли экономике информационного общества новая теория стоимости и цены».[311]

Антипина отмечает, что с качественной стороны неоэкономику отличает «большая доля неосязаемых активов, огромное разнообразие продуктов, существенная роль ожиданий и рисков, повышенное влияние вкусов потребителей на характеристики продуктов и т.п.»[312]

Основные трудности, с которыми встречается решение проблемы стоимости и цены в неоэкономике связаны прежде всего с четырьмя ситуациями: 1. Информация выступает как самостоятельный товар; 2. Товар, удовлетворяющий определенную потребность, в то же время выступает носителем некой информации; 3. Товаром служит копируемый информационный продукт, «производство которого обходится дорого, а воспроизводство – дешево»; 4. Когда возникает необходимость оценки «нематериальных активов фирм».

В большинстве исследований этих ситуаций, отмечает Антипина, проводимых с позиций Маршалла, «четкая связь между стоимостной субстанцией и стоимостью, стоимостью и ценой не прослеживается».[313] По мнению Антипиной, основу стоимости, субстанцию произведенной информации как товара составляет ее «субъективная ценность» (полезность для покупателя) и издержки производства (общественно-необходимые затраты труда), а в качестве субстанции стоимости тиражируемой информации выступает только полезность. Особое место в экономике информационного общества занимает проблема «неосязаемых активов», неосязаемых информа­ционных благ, которые в бухгалтерском учете фигурируют как гудвилл – дополнительные денежные средства, которые покупатель фирмы переплачивает сверх общей суммы продажной цены ее осязаемых активов, балансовой стоимости компании. Так в 1995 г. IBM заплатила 3,5 млрд дол за компанию Lotus, материальные активы которой оценивались всего лишь в 230 млн дол. Гудвилл определяется такими нематериальными активами, как ноу-хау, патенты, деловая репутация, авторские права и т.д. По мнению автора статьи, субстанцию стоимости гудвилл составляют, с одной стороны, альтернативные из­держки, которые понесла бы фирма-покупатель для достижения всех рыночных преимуществ, обеспечиваемых приобретаемыми активами «с нуля», а с другой стороны, добрая воля покупателей.

Антипина считает, что в новой теории цены неоэкономика «серьезной потребности не испытывает», однако вероятнее всего, «реалии «новой экономики» потребуют уже в ближайшем будущем создания новой теории стоимости», которая должна, во-первых, отказаться от монистической трактовки стоимостной субстанции, во-вторых, должна учитывать усиливающееся воздействие на стоимость благ субъективных факторов. «Следовательно, построение новой теории стоимости будет происходить по линии субъективных концепций».[314]

Изложенные соображения представляют несомненный интерес, однако предложенные попытки решения вызывают возражения. Прежде всего, как нам представляется, позиция Маршалла, фактически ликвидировавшего проблему субстанции стоимости, да и стоимости вообще, заслуживает более определенной оценки. Вызывает возра­жения слишком прямолинейная попытка решения вопроса о субстанции стоимости, в качестве которой принимаются как издержки производства, так и субъективная полезность. Учитывая строгий категориальный смысл понятия субстанции, в котором оно вошло из философии в политическую экономию, следует признать, что простое «поименование» субъективной полезности субстанцией теоретически содержательного ничего не дает. Полезность, потребительная стоимость не образуют субстанции. Конкретный труд не является «субстанциеобразующим», не создает базового экономического материального отношения.

Полезность – это возможность быть потребленным и как таковая не образует положительной экономической материальной субстанции, в отличие от творческого материального созидающего процесса труда. Кроме того, потребительная стоимость – это свойство преобразованных природных предметов, которые, следовательно, не образуют социальной экономической реальности, социального отношения. Человек живет природой, преобразуя формы природных вещей, придавая им антропогенные и антропоморфные формы. Но сколь бы преобразованными не были природные вещи, они не образуют собственной человеческой, социальной субстанции.

Отсутствие явной связи цены по Маршаллу и «экономикс» с определенно выявленной субстанцией, огромная роль «неосязаемых активов» – следствие коренного изменения субстанции стоимости, исторического процесса в целом, разрушения пропорциональности между вещественным (полезность) и абстрактным (товарно-стоимостным) богатствами, возникновения всеобщего труда, не поддающегося простой «точной и определенной» оценке в рабочем времени и денежной форме.

Концепция Маршалла, варианты «экономикс», попытка подхода к проблеме стоимости в рассмотренной статье О.Н. Антипиной остаются целиком в сфере мышления понятиями рыночной экономики, в сфере отношения «спрос – предложение» без какого-либо учета действительных архитектонических сдвигов в самих фундаментах общества. Отсюда однако не следует, что теория цены Маршалла и ее варианты в «экономикс» не имеют никакого утилитарного значения. Напротив, мы полагаем, что теоретическая ущербность этой теории в известном смысле обусловлена происходящей в фундаментах общест­ва коренной ломкой, что делает необходимым поиск утилитарных способов описания, учета и управления экономическими процессами. Однако необходимо иметь в виду, что неоклассика, маржинализм, экономикс надежно вуалируют, скрывают действительные фундаментальные процессы в экономике общества и не могут служить руководством в разработке стратегических вопросов развития общества, России в особенности.

Всеобщий труд, как субстанция новой стоимости, обладает безусловно более богатым и многообразным содержанием, чем физический труд и его составляющая – абстрактный труд, и не может иметь тех относительно определенных и четких, «аддитивных» выражений в феномене цен, которые были присущи собственно товарному производству. Одной из существенных особенностей всеобщего труда является весьма интенсивный рост влияния индивидуальности в труде, потребностях, выборе и т.д.

Многообразие содержания и проявлений всеобщего труда как субстанции новой стоимости, общественной жизни, исторического процесса должно, однако, обладать качественно новой определен­ностью, которую философия и политическая экономия еще должны обнаружить. Поиск такой определенности является одной из важнейших задач философии экономики.

Представляется, что переходный период от товарного производства к новой экономике (природу которой еще следует определить) будет связан с переходными способами описания, учета и управления экономическими процессами, использующими формы рыночной, товарной, денежной экономики. При этом, однако (что является чрезвычайно существенным, более того – ключевым), товарно-денежные формы постепенно фактически будут наполняться новым, нерыночным, следовательно – непосредственно обществен­ным содержанием. Одним из выражений этой тенденции служат те трудности, которые связаны с нерыночным характером важнейших для современного общества услуг, в особенности образования и науки. Весьма характерным выражением формирующейся новой стоимости служит тот факт, что оплата труда во многих случаях имеет уже не чисто рыночный, а «расчетный» характер. Похоже, что и пресловутый гудвилл имеет примерно ту же «этиологию».

Отсутствие в современный период строгой экономической теории, сопоставимой с трудовой теорией стоимости Маркса, преобла­дание сугубо утилитарных подходов типа «экономикс» – результат тех архитектонических сдвигов, которые происходят в обществе. Отказ определенной части экономической науки от применения теории Маркса в исследовании современной экономики – результат указан­ных сдвигов, возникновения новых экономических реалий, уже не объяснимых в точности с конкретных позиций «Капитала» (напомним, что, по Беллу, в 1950–1970-х гг. капитализм развивался еще в точности по Марксу!). Однако более глубокая суть такого ухода «Капитала» в историю заключается в том, что это происходит в полном соответствии с его логикой и предсказаниями, а новые реалии, «новая экономика» формируются поразительно в точности с описанными Марксом тенденциями вырождения товарной стоимости, товарного производства, «разрушения капитала».