История культуры 7 страница

С точки зрения интересую­щих нас ха­рак­теристик этой субкультуре свойственны такие черты, как:

- незначительная специализированность работников по отдельным про­фессиям («классический» крестьянин, как пра­ви­ло, универсал: и земледелец, и скотовод, и рыбак, и плотник одновременно, если только особые условия лан­дшафта не специализируют его более узко);

- уровень индивидуальных социальных притязаний людей низкий; цель жизни осталась та же, что и у австралопитеков: физически выжить в имеющих­ся природно-климатических условиях; стремление к образованию и продвижению по социальной лестнице встречается крайне редко;

- разрыв между обыденной культурой крестьян­ского бытия и спе­ци­али­зиро­ван­ными знаниями и умениями сельскохозяй­ственного труда не­з­на­­­­­чи­тель­ный; быт, труд, обычай составляют единый и неделимый комплекс;

- соответственно и способ социального воспроизводства этой субкультуры в основном не выходит за рамки простой межпоколенной тран­сляции местной традиции природопользова­ния и связанных с ней картин мира, верований, рациональных знаний, норм социальных отно­ше­ний, обрядов и т.п., передача которых осуществ­ляется в формах обыден­ного воспитания детей в семье и не требует какого-либо специального образования;

- нельзя сказать, чтобы крестьяне были совсем лишены гуманитарной культуры, он она у них сосредоточена не в специальных знаниях (философии, истории, искусства), в отдельных чертах культуры быта – этикете взаимоотнешений, народном костюме, обычаях гостеприимства, устном фольклоре и т.п.;

- очень низкий уровень новационности и импровизации во всей деятельности; стремление не удаляться от отработанной веками практики во всех сферах жизни;

- традиционность общего склада сознания и более или менее выраженная нелюбовь ко всякого рода новациям; всякое новое, как правило, вызывает подозрения и недоверие.

Субкультура городских материальных производителей

Представители этой субкультуры выполняют множество социальных функций, среди которых основными являются:

- производство орудий труда, оружия и предметов бытового и технического обихода;

- обустройство территорий, строительство городов, зданий, путей сооб­ще­ния и иных инженерных сооружений;

- добыча и первичная обработка полезных ископаемых;

- энергетика;

- обеспечение связью (от курьерской до электронной и космической) и транспорными услугами (наземными, морскими и воздушными);

- продажа, обмен и распределение товаров;

- обеспечение оборота денег и всей финансовой деятельности;

- обеспечение населения всем набором, бытовых, социальных и технических услуг.

Из приведенного перечня видно, что некоторые из этих фун­­­­­кций имеют древнее происхождение, а некоторые появились совсем недавно. Деятельность в некоторых сферах тесно смыкается с интеллектуальной. Например, ме­дици­на является частью социального обслуживания, но одновременно и наукой. Стро­и­тельство неразрывно связано с архитектурой. Многие современные виды про­изводства неотделимы от научно-технического прогресса (они так и на­­­­­­зы­ва­ют­ся – наукоемкие), и в них на равных принимают участие и ученые, и производственники (например, в производстве космической, а так же многих образцов современной военной техники).

Эта непищедобывающая деятельность началась еще в период антропогенеза. Ранние попытки камнеобработки и строительства искусственных жилищ ученые относят еще ко временам питекантропов, но развитую форму эта деятельность приняла лишь с появлением неандертальцев и Homo sapi­ens. Вме­­­­сте с тем в этой деятельности, видимо, принимало участие все население и она не выделялась в какой-то особый профиль. Ситуация изменилась в ходе последнего оледенения (40-10 тысяч лет тому назад), когда на Зе­мле из семей­ства гоминид остались лишь люди современного вида, лишенные шерстяной теплоза­щи­ты. Возникла необходимость в изготовлении искусственно теп­­­­­лосбе­рега­ю­щих вещей – одежды. По всей видимости, задача изготовления одежды была возложена на женщин. Они и стали первыми в истории ремесленниками, очевидно, уже освобожденными от участия в добывании пищи.

Развитие ремесленной деятельности началось в ходе «неолитической революции». Выделились профессии гончара, строителя, мастера по изготовлению охотничьего оружия и земледельческих орудий. В это же время, видимо, появилась и новая отрасль деятельности – торговля (поначалу в форме непосредственного обмена и дарения, со временем появился и универсальный экви­валент товара – деньги). Со строительством городов, становлением государств и началом обработки металлов номенклатура ремесленных профессий существенно расширилась. Кроме того, выделилась особая группа торговцев, уже не занимавшаяся производством, а только перевозкой товара от производителя к покупателю и его продажей.

Поскольку ремесленникам было удобнее жить и работать поблизости от своих основных покупателей – вождей, воинов, жрецов (крестьяне были бедными покупателями), то и они стали селить­­­ся в городах, благо, здесь было бе­зопасней хранить свой товар. Помимо того от богатого заказчика (вождя или жреца) можно было получить и дорогой эксклюзивный заказ, на изготовление чего-то особо качественного. Таким образом, возникли такие важные показатели деятельности, как качество и профессиональная конкуренция. Города постепенно стали обрастать ремесленными слободами, превращаться в центры ремесла и торговли. Поскольку ремесленники и торговцы в своей деятельности уже никак не зависели от природных условий, то в условиях города для них, так же как и для элиты и интеллектуальных производителей основным стимулом деятельности стало обогащение и социальный престиж.

Для сословия городских материальных производителей характерно дро­б­ное деление на социальные классы и уровни квалификации. Это в древности и средневековье они представляли собой сра­внительно гомогенную группу «третьего сословия». Сегодня к данному сословию принадлежат и богатейшие люди общества (банкиры, владельцы гигантских концернов), и ря­довые рабочие или работники сферы обслуживания. Но между ними пролегают еще нес­коль­­ко промежуточных квалификационных слоев (см. таблицу в начале статьи). С переходом к индустриальной стадии развития фактическая экономическая власть в обществе начала сосредотачиваться в руках этого сословия (точнее высшие его представители были инкорпорированы в систему власти, по край­ней мере, в ее финан­сово-экономической сфере). В целом для субкультуры городских материальных производителей характерны такие черты:

- сравнительно высокий и неук­лонно повышающийся уровень професси­о­нальной специализации ее субъ­ектов (даже ремесленник античных времен – уже более или менее узкий спе­циалист в своем деле, не говоря уже о более позд­них мастерах, инженерах, врачах, экономистах и пр.);

- весьма различный уровень личных социальных притязаний (обычно он определяется тем квалификационным уровнем, к которому принадлежит данный специалист; со временем некоторые представители этой субкультуры, отли­чающиеся повышенными социальными или экономическими амбициями, пол­ностью ухо­дят в элитарную или криминальную сферы);

- разрыв между обыденны­ми и специализированными знаниями, необходимыми для осуществления практической деятельности в рамках этой субкуль­туры, в древности был не­большим (специальность ремесленника или ку­п­ца осваивалась в про­цессе домашнего воспитания), но по мере научно-тех­ни­чес­кого развития он радикально вырос (особенно в наукоемких профессиях) и ныне требует очень качественного специального образования;

- соответствующим образом разделились и процессы социального воспро­изводства этой субкультуры: обыденная культура среднего горожанина вос­производится в рамках семейного воспитания и через институции национального образовательного стандарта, а специализированная – через сеть сред­них специаль­ных и высших учебных заведений;

- уровень гуманитарной культуры представителей этого сословия, как правило, сравнительно невысок (хотя встречаются и удивительные исключения) и в большой степени зависит от того домашнего воспитания, которое тот или иной человек получил в семье; тем не менее, развитая гуманитарная эрудиция в этом сословии не пользуется большим престижем.

Субкультура городских интеллектуальных производителей

Функциональная нагрузка этого сословия весьма разнообразна. В качестве основных направлений можно выделить:

- создание «культурных текстов» в виде:

а) философских сочинений,

б) богословских сочинений,

в) научных исследований и открытий в любой области знаний,

г) художественных произведений любых видов и жанров, включая про­цессы исполнения их,

д) проектов законов и иных административных актов, принимаемых пол­номочными инстанциями,

ж) проектов и программ деятельности в любой области,

з) учебных пособий и программ любого профиля и уровня обучения,

е) справочно-энциклопедических изданий и словарей любого профиля и др.;

- осуществление богослужебной и иной культовой деятельности в любых религиях, вероисповеданиях, сектах, культах;

- осуществление преподавательской деятельности по любым профилям на уровнях:

а) начального общего образования,

б) среднего общего и специального образования,

в) высшего специального образования,

г) послевузовского повышения квалификации (аспирантура и докто-ран­тура) и присвоения ученых званий;

- добывание информации о происходящих событиях, комментирование и распространение ее в печатной и электронной формах;

- охрана культурного наследия и пополнение его запасов в музеях, библиотеках, архивах, частных собраниях;

- книгоиздательская деятельность

и многое другое.

Таким образом, в отличие от материальных производителей, производящих вещи и услуги, интеллектуалы производят знания и информацию. По своему социальному положению они мало чем отличаются от материальных производителей, так же дробно делятся на квалификационные уровни и множество специализаций, но в отличие от материальных производителей, верхушка которых является владельцами предприятий и капиталов, интеллектуалы вплоть до высшего ранга – только наемные работники.

Исторически обучение молодежи навыкам охотника, чем в первобытной общине занимались преимущественно старики и калеки, так же как и функции шаманов относятся к числу наиболее древних специализаций. В последующем преподавательская и культовая функции долго являлись единственными интел­лектуальными занятиями; художественная и архитектурная де­ятельность были полностью ангажированы религией. В 1 тысячелетии до н.э. по­явилась свет­ская философия (в Греции и Китае), литература (сначала героические эпосы, а потом и другие жанры), гражданская архитектура, театр. В эпоху средневековья почти все искусство опять ушло под эгиду Церкви (кроме театра, жилой и фор­тификационной архитектуры) и лишь в эпоху «высокого средневековья» начался расцвет светской поэзии, дворцовой архитектуры. В эпоху Ренессанса появилась светская живопись и скульптура, в XVII в. светская музыка и балет.

К XVI-XVII вв. относится и становление материалистической науки и некоторых областей философии, а XVIII век – век Просвещения – стал эпохой расцвета философии и светского искусства (в первую очередь музыки), как XIX век – эпохой расцвета литературы и естественных наук, а ХХ – эпохой кинематографии, технических и гуманитарных наук, а также журналистики.

Обычно интеллектуалов в обыденном сознании и считают элитой общества. Однако эта группа не является собственно элитой. Ни в одной стране мира ей не принадлежит реальная власть над обществом. Другое дело, что эта группа производителей интеллектуальной продукции работает преиму­щест­вен­но на элиту, нани­мается ей, воспитывает и обучает ее детей, составляет тот слой высокообразованных и одаренных людей, без услуг которых не может функци­онировать ни одна политическая элита. Благодаря такой близости к властям предержащим, интеллектуалы, как правило, стре­­мятся войти в их сос­тав, путем занятия тех или иных командных постов в управлении обществом. Но, как правило, без особого успеха. Элита никогда не доверяет им полностью. И не беспричинно. Ведь именно из этой среды рекрутируются интеллектуаль­ные активисты революционных движений (что в свою очередь свидетельствует об очень высоких политических притязаниях интеллектуалов).

Для субкультуры производителей интеллектуальной продукции характерны следующие черты:

- наибольшее дробление на узкие специализации, которое по ходу истории нарастает лавинообразно;

- по уровню социальных притязаний это сословие практически не отличается от политической элиты, хотя и демонстративно бравирует отсутствием экономических притязаний;

- профессиональное воспроизводство интеллектуалов достигается только посредством специализированного высшего образования, а для многих профес­­­­сий требуется еще и система повышения квалификации в виде аспи­ран­ту­ры, докторантуры и других методов тво­р­ческой стажировки;

- большую роль играет и особый профиль домашнего воспитания и фор­мирования того уровня гуманитарной эрудиции и особых этичес­ких установок, которые в нашей стране получили название «интеллигентности»;

- как правило, вне зависимости от конкретного профиля деятельности, всех интеллектуалов отличает высокая гуманитарная окультуренность.

* * *

Разумеется, невозможно население какой-либо страны полностью «ра­с­писать» по тем или иным социальным субкультурам. Определенный процент людей по разным причинам всегда находится в промежуточном состоянии либо социального роста (перехода из сельской субкультуры в городскую или из буржуазной в элитарную), либо социальной деградации (опускаясь из буржуазной или элитарной «на дно», в криминальную).

Так или иначе, но выделение групп людей в качестве представителей той или иной социальной субкультуры представляется наиболее обосно­ван­ным прежде всего по специфическим чертам освоенной ими обыденной культуры, реализуемой в соответствующих формах образа жизни. Образ жизни, конечно, определяется в числе прочего и родом профессиональных занятий человека (у чиновника или священника неизбежно иные образы жи­зни, нежели у крестьянина или карманного вора), аборигенными тради­циями места проживания, но более всего – социальным статусом че­ловека, его сословной или классовой при­надлежностью. Именно социаль­ный ста­тус детерминирует направленность экономических и познаватель­ных инте­ресов личности, стиль ее досуга, общения, этикета, информаци­онных уст­рем­лений, эстетических вкусов, моды, имиджа, бытовых обрядов и риту­алов, предрассудков, образов престижности, представлений о собственном достоинстве, норм социальной аде­кватности, общемировоз­зренческих ус­та­новок, социальной философии и т.п., что составляет основной массив черт обыденной, так и специализированной культуры.

2004, ред. 2008

СОЦИАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ МАССОВОЙ КУЛЬТУРЫ

(Статья)

Массовая культура, будучи одним из самых ярких проявлений социо­­­­культурного бытия со­вре­мен­ных развитых сообществ, остается сравнитель­но малоосмысленным феноменом с точ­ки зре­ния об­щей теории культуры. Интересные теоретические основания исследования соци­аль­ных функ­ций куль­ту­ры (и в том числе массовой) были разработаны Э.А.Ор­ло­вой[144]. В со­от­ветствии с этой концепцией в мор­фологическом строении культуры мо­жно выделить две об­ласти: обыденной и специализированной куль­туры. Промежуточное положе­ние между эти­ми двумя областями с фун­к­ци­ей транслятора культурных смыс­лов от специализированной куль­ту­ры к обы­ден­ному сознанию чело­века и зани­мает массо­вая культура. Настоящая статья пре­следует цель углубленного раз­­мышления о социально-функ­цио­наль­ных характеристиках массовой культу­ры в русле кон­цепции Орловой.

[145]Со времени разложения первобытного общества, начала разделения труда и социальной стра­ти­фи­кации в человеческих коллективах, сложения первых город­ских цивилизаций и т.п. воз­ни­кла и соот­ветст­вующая дифференциация культуры, опре­деляемая различием социальных фун­к­ций разных групп людей, связанных с их об­­разом жизни, материальными средствами и соци­альными бла­гами, а также фор­ми­ру­ющейся идеологии и символики социальной прес­тижности. Эти дифференцированные сегменты об­щей культуры того или иного исторического сообщества со временем стали его социаль­ными суб­культу­рами. Одновременно происходило размежевание культуры на обыденную и специализированную.

Обыденная культура не изучается человеком специально (за исключением эмигрантов, целе­на­правленно осваивающих язык и обычаи новой родины), а усваивается им более или ме­нее сти­хийно в процессе детского воспитания и общего образования, общения с родствен­ника­ми, социаль­ной средой, коллегами по профессии и пр. и корректируется на про­тяжении всей жизни индивида по мере интенсив­ности его социальных контактов. Обыденная куль­тура – это владение обычаями повсе­дневной жизни социальной и национальной среды, в которой человек проживает и социально само­реализуется.

Специализировнная культура – это культура той или иной области деятельности, которой человек овладевает в процессе специального образования и усвоения практического опыта работы в избранной сфере. Совокупность спе­ци­­ализированных культур, близких по своим социальным функциям, сос­та­в­ля­ет социальную субкультуру того или иного народа. Обычно в культуре каждого народа постпервобытной стадии развития складывается несколько со­циаль­ных субкультур: элитарная (культура власти и поддержания по­рядка), сельских производителей (крестьянская), городских ма­­­­­­­териальных производителей (ремесленная, буржуазная, пролетарская), городских интеллек­туальных производителей (научная, художественная, религиозная и пр.) и, наконец, кри­ми­наль­ная (культура нарушителей порядка).

Вместе с тем необходимо учитывать, что до XVIII-XIX веков ни одна из со­­циальных субкультур, ни даже их механическая сумма (в мас­штабе одного этноса или государ­ства) не могут быть названы нацио­наль­ной культурой соответствующего государства. Прежде всего, потому, что еще не су­ществовало единых общенациональных стандартов социаль­ной аде­кват­но­сти и унифицированных для всей культуры механизмов соци­ализации личности, об­ще­­на­ци­ональных критериев культурной компе­тентности. Все это зарождается только в Новое время в ходе процессов ин­дустриализации и урбаниза­ции, становления капитализма в его клас­сичес­ких, постклассических и даже альтернативных (социали­стических) фор­мах, перехода от экстен­сив­ных (просто воспроизводящих) к интенсивным (расширенно воспроизводящим) техно­ло­гиям производства не только про­дуктов потребления, но и социальных отно­шений и струк­тур, личностных свойств индивида и параметров его социаль­ной конкурентоспособности, пре­об­разования сословных обществ в националь­ные и размывания сослов­ных перегородок, раз­делявших людей, развития всеобщей гра­мо­тности населения, деградации многих форм тради­ционной обыденной культуры до­индустириального типа, развития технических средств тира­жиро­вания и трансляции ин­формации, либерализации нравов и жизненных укладов со­об­ществ, возрастающей зависимости полити­ческих элит от состояния об­щест­вен­ного мнения, а произ­водства продуктов массового потребления – от устойчивости покупательского спроса, регули­руемого модой, рекламой и т.п.

Особое место здесь занимают процессы массовой миграции насе­ления в города, массо­визации политической жизни сообществ (возникно­вение многомил­лионных армий, профессио­нальных союзов, политических партий и эле­к­то­ратов). В последние десятилетия ХХ века к пе­речисленным факторам прибавилась еще и динамика технологической революции – пере­ход от индустриального этапа развития (интенсификации механического манипулирования ра­бочими органами) к постиндустриальному этапу (ин­тенсификации про­цессов управления – получения и обработки информации и принятия решений).

В этих условиях столь же актуальными стали и задачи стандартиза­ции социокультурных устано­вок, интересов и потребностей населения, ин­тен­си­фикации процессов манипулирования человеческой личностью, ее социальны­ми притязаниями, политическим поведением, идеологи­ческими ориентаци­ями, потребительским спросом на товары, услуги, идеи, собст­венный имидж и т.п. В прежние эпохи монопо­лия на такого рода управ­ление сознанием в более или менее мас­совом масштабе принадлежала церкви и политической власти. В Новое время в соперничество за сознание людей вступили также частные про­из­во­дители информации, товаров и услуг массо­вого потре­бления. Все это потребовало изменения меха­низмов общей социализации и ин­куль­турации человека, подготавливающих лич­ность к свободной реа­ли­за­ции не только своего про­из­водительного труда, но и своих социокультурных интересов.

Если в традиционных сообществах задачи общей социализации лич­но­сти решались пре­имущественно средствами персональной трансляции знаний и об­­разцов сознания и пове­дения (дея­тель­но­сти) от родите­лей детям, от учителя (мастера) к ученику, от священника к при­хожанину и т.п. (причем в содержании транслируемого социального опыта особое место за­ни­мал личностный жиз­нен­ный опыт вос­питателя и его персональные социокультурные ориен­та­ции и предпочтения), то на этапе сложения на­циональ­ных культур подобные механизмы со­ци­аль­ного и культурного вос­производ­ства личности на­чинают те­рять свою эффективность. Воз­ни­кает необходимость в большей уни­верса­ли­зации трансли­ру­емого опыта, цен­ностей, об­разцов сознания и поведения; в фор­мировании общенацио­нальных норм и стандартов социаль­ной и культурной адекватности че­ловека; в инициировании его интереса и спроса на стандар­ти­зиро­ванные формы социальных благ; в повышении эффективности работы механиз­мов соци­альной регуляции за счет унифицирующего воздействия на мотивацию человеческого поведе­ния, соци­альные притязания, образы престижности и т.п. Это, в свою очередь, вызвало необхо­димость со­з­дания канала транс­ляции знаний, понятий, социокультурных норм и иной соци­ально зна­чи­мой ин­формации ши­роким массам населения, ох­ватывающим всю нацию, а не только ее от­дель­ные образован­ные сос­ло­вия. Первыми шагами в этом направлении стали вве­дение всеоб­ще­го и обязательного началь­ного, а по­з­же и среднего образования, а затем – разви­тие средств массовой инфор­мации (СМИ), демо­кратических политических процедур, вовле­кающих в свою орбиту все большие массы людей и т.п.

Следует отметить, что в национальной культуре (в отличие от сос­лов­ной) дети британ­ской королевы и дети рабочего-поденщика из графства Суффолк получают общее сред­нее образование по более или менее однотипным про­граммам (национальный образовательный стандарт), чи­тают одни и те же книги, изучают одни и те же английские законы, смотрят те же телевизионные передачи, болеют за ту же футбольную команду и т.п., а качество их познаний в поэзии Шекспира или британской исто­рии в большей мере зависит от их личных способностей, нежели от различий в программах об­щего обра­зова­ния. Разумеется, когда дело доходит до по­лу­­чения специального образования и про­фессионального жиз­неустройства, возможности срав­ни­ваемых детей существенно разнятся и зависят от соци­альных ус­ло­вий их жи­з­ни. Но нацио­наль­ный стандарт на уровне общего среднего образования, еди­ноообразие в содер­жании общей социализации и инкультурации членов сообщества, развитие СМИ и постепенная либерализация информационной политики в современных странах более или ме­нее обе­с­печивают общенациональное культурное единство граждан и единство норм их соци­аль­ной адек­ватности. Это и есть национальная культура в отличие от сословной, где для разных со­ци­альных групп раз­нились и нормы социального поведения.

Формирование национальной культуры не отменяет ее деления на со­с­ло­в­ные субкультуры. Национальная культура до­полняет систему социальных суб­­культур, вы­страивается как объ­единяю­щая надст­рой­ка над ними, снижающая остроту социально-ценно­ст­ных напряжений ме­жду раз­личными группами людей, задающая определенные универсаль­ные эталоны некоторых социокуль­­ту­р­­ных черт нации. Разуме­ется, и до сложения наций имели мес­то явления такого же рода, объединяющие разные сословия этнической культуры: прежде всего язык, религия, ментальности, фольклор, некоторые бы­­­товые обряды, эле­менты одежды, предме­тов обихода и т.п. Вме­сте с тем, эт­но­графи­ческие культурные черты уступают нацио­наль­ной куль­туре пре­­­­жде всего по уровню универсаль­ности (в си­лу своей преи­му­щественной неинсти­ту­ци­о­­на­лизирован­нос­ти). Формы этнической культуры весьма пластичны и вари­а­тив­ны в прак­тике различных сословий. Нередко даже язык и религия у ари­сто­к­ратии и плебса одного и того же этноса бывали далеко не тож­дес­твен­ны.

Национальная же культура задает принципи­ально еди­­но­об­разные эталоны и стандарты, внедряемые общедоступными специализи­ро­ван­ными куль­тур­ными институтами: общим образова­нием, прессой, поли­тическими организа­циями, мас­со­выми формами ху­до­же­ствен­ной культуры и пр. К примеру, какие-то формы худо­жественной лите­ра­туры существуют у всех народов, име­ю­щих письменную культуру, но до транс­форма­ции этноса в нацию перед ним не стоит проблема формирования об­щенацио­наль­ного литератур­­ного язы­ка, который существует в разных регионах в виде различ­ных ме­ст­ных ди­алектов. Одна из наиболее сущест­венных характеристик националь­­ной куль­туры заклю­ча­ется в том, что в отличие от этнической культуры, являющейся по пре­и­муществу мемори­альной, воспроизводящей историчес­кую традицию кол­лек­тив­ных форм жизни наро­да, характерных для прошлого, национальная куль­­­­­тура является пре­жде всего прогности­ческой, ар­тику­ли­ру­ю­щей скорее цели, не­же­ли результаты раз­вития, выраба­тывающей знания, нор­­­мы, содержания и смыслы модерни­заци­он­ной напра­вленности (национальные проекты), проникнутые пафосом интенсификации всех сторон со­циальной жи­з­­ни.

Однако главной сложностью в распространении национальной куль­ту­ры является то, что совре­менные знания, нормы, культурные образцы и смы­слы вы­рабатываются почти исключи­тельно в недрах высокоспециа­ли­зиро­ванных областей социальной практики. Они более или ме­нее успе­шно понимаются и усваиваются соответствующими специалистами; для основной же массы населения языки совре­мен­ной специализированной куль­туры (политической, науч­ной, ху­дожественной, инженерной и т.п.) почти не­доступны для понимания. Обществу требуется си­с­тема адаптации, «перевода» тран­слиру­е­мой информации с языка вы­со­ко­­специали­зиро­ван­ных областей куль­туры на уровень обы­ден­ного пони­мания неподготов­лен­ных лю­дей, по «растолковыванию» этой ин­формации ее по­тре­бителю, оп­реде­ленной «ин­фан­ти­лизации» ее образных воплощений, а также «управлению» созна­ни­ем и потребностями массового по­­требителя в интересах производителя этой информации, пре­д­­лагаемого товара, услуг и т.п.

Такого рода адаптация всегда требовалась для детей, когда в процес­сах воспитания и общего об­разования «взрослые» смыслы переводились на язык сказок, притч, занимательных историй, упрощен­ных примеров и пр., более до­­ступных для детского сознания. Теперь подоб­ная интерпретатив­ная прак­ти­ка стала необходимой для человека на протяжении всей его жизни. Современный человек, даже бу­ду­чи очень образованным, остается узким специалистом в ка­кой-то одной области, и уровень его спе­ци­а­ли­зи­рованности (по крайней мере, в элитарной и буржуазных городских субкультурах) из века в век повыша­ется. В остальных областях ему требуется по­стоянный «штат» комментаторов, интерпретаторов, учите­лей, жур­налистов, реклам­ных агентов и иного рода «гидов», ведущих его по безбрежному морю ин­фор­мации о то­варах, услугах, по­ли­­тиче­ских событиях, художественных но­вациях, социальных коллизиях, эконо­ми­че­ских про­бле­мах и т.п. Нельзя сказать, чтобы современный человек стал глупее или инфан­тильнее, чем его предки. Просто его психика, видимо, не может обработать такое количест­во информа­ции, про­ве­сти столь многофакторный анализ такого числа одно­временно возникающих проблем, с долж­ной опе­ра­­тив­ностью использовать свой социальный опыт и т.п. Не будем забывать, что темп об­ра­ботки инфор­мации в компьютерах во много раз превышает соответствующие возможности человече­ского мозга.

Эта ситуация требует появления новых методов интеллектуального поиска, сканирова­ния, се­лекции и систематизации информации, «прессов­ки» ее в более крупные блоки, разра­ботки новых техно­логий прогнози­рования и при­нятия решений, а также психической подготов­ленности лю­дей к работе с таким объемными информационными потоками. Я полагаю, что по­сле ныне­ш­ней «информационной ре­волюции», т.е. повышения эф­фективности технологий пе­редачи и обработки информации, а также при­нятия управленческих решений с помощью ком­пьютеров, человечество ожидает «прогностическая рево­люция» – скачкообразный рост эффек­тив­­ности технологий прогнозирования, вероятностного расчета, факторного анализа и т.п., хотя я и не берусь предсказать, с помощью каких техни­ческих средств (или методов искусствен­ной сти­муляции мозговой деятель­ности) это может произойти.

Пока же людям требуется некое средство, снимающее избыточное психи­ческое напря­же­ние от обрушивающихся на них информационных пото­­ков, редуцирующее сложные интел­лек­туальные про­блемы к прими­тивным дуальным оппозициям («хорошее-плохое», «наши-чужие» и т.п.), дающее инди­виду возможность «отдохнуть» от социальной ответствен­ности, от постоян­ного личностного выбора (часто очень непростого в нрав­ственном отношении, учиты­вая совре­менные технические возможности и социальные последствия реализации такого вы­бора), раст­ворить его в толпе зрителей «мыльных опер» или механических потребителей рекла­мируемых товаров, идей, лозунгов и т.п. Ре­ализатором такого ро­да потребностей и стала массо­вая куль­ту­ра.