Глава 9. Этот день с самого утра выдался неудачным

Этот день с самого утра выдался неудачным. В электрической щитовой не оказалось Вовкиных сигарет. Скорее всего, он ушел из дома раньше меня, потому что спичек тоже не было. В обед молодая школьная повариха сказала мне, что тётя Рая не вышла на работу, и это означало лишь то, что до вечера я останусь голодным. Часам к двум Марсик ушёл с уроков, и я с нетерпением ожидал его в палисаднике позади дома. Он должен был принести что-нибудь из еды, и я периодически выходил за угол, всматриваясь в сторону его подъезда. Марсик задерживался, очевидно набивая дома собственный желудок. В очередной раз проходя мимо торцевой части дома, я машинально поднял голову в сторону нашего балкона, и тут же вздрогнул от неожиданности. В темно-синем плаще и черной кепке-аэродроме там стоял Юсуп. Друг друга мы заметили почти одновременно, и инспектор инстинктивно отпрянул назад, но было уже поздно. Я заметил его и только теперь обратил внимание на виднеющийся из-за кустарника зад бежевой «Нивы» у подъезда. Рванув с места, я бежал, сколько было сил и куда глядели глаза. Оказавшись на окраине района, я наконец перевел дух, справился с паническим страхом и попытался мыслить рационально. Долговязый Юсуп стоял на балконе нашей квартиры, куда я, словно вор, забрался несколько дней назад. В машине явно сидел Хайрулла. У них есть ключи, и они пришли именно за мной. Что же теперь делать? Во дворе появляться нельзя, там засада. Марсик наверняка сейчас ищет меня с бутербродами под курткой... Что за день! Одолеваемый тягостными мыслями и не находя ответов на возникшие неожиданно вопросы, я крался по палисадникам позади чужих домов. С балкона на первом этаже на меня залаяла маленькая собачонка непонятной породы. Я поднял глаза и поверх собачьей морды увидел несколько сушеных рыбин, висевших на веревке словно стираное белье.

Голод вернулся ко мне с удвоенной силой. Выломав из ограды длинный шест с загнутым на краю ржавым гвоздём, я какое-то время пытался подцепить им одну из рыбин, но гвоздь лишь скользил по ней, обдирая сухую чешую. Маленькая псина теперь уже заливалась, взяв непомерно длинную и высокую ноту, что действовало на меня паническим образом. Избрав грубый, но быстрый метод, я зацепил саму бельевую веревку, и с треском дернул ее на себя. Рыбы, больно ударив меня по голове, свалились к моим ногам и, схватив одну, я ринулся прочь от этого балкона. Когда ругань собаки в мой адрес стихла далеко позади, я остановился и, переведя дух, занялся своей добычей. Пойманная ещё летом, рыба оказалась на удивление жирной и вкусной, хотя и сильно солёной. С жадным аппетитом я на ходу выгрызал из нее самые мягкие места и не заметил, как оказался на тротуаре вблизи большой, окаймляющей район дороги. Здесь было многолюдно и, занятый своей рыбой, я брёл в потоке спешащих по своим делам прохожих. Вдруг сзади кто-то схватил меня за локоть так резко, что рыба, выскользнув из моих пальцев, ударила меня прямо в лицо. Левый глаз мгновенно зажгло от попавшей в него соли. Развернув меня к себе, Юсуп расстегнул мою куртку, и резко рванул пояс штанов. Несколько пуговиц звонко покатились по асфальту, и мои штаны мешком свалились с меня, упав на ботинки. Машинально я поднял их одной рукой, и прижал к животу.

– Зачем бегал? – спросил немного возбужденный Юсуп, явно не рассчитывая на ответ. Он действовал быстро и привычно. Более нелепого и отвратительного положения мне еще не приходилось переживать за свою короткую жизнь. Я стоял, плененный Юсупом, поддерживая рукой спадающие с меня штаны, а мой левый глаз нещадно зудел от соли, и я не мог его даже почесать, так как за другую руку меня крепко держал долговязый инспектор. Одна-единственная рыба заставила меня потерять контроль над собой и ввергла в целую пучину проблем. Ах, как же я был недоволен собой тогда! Мы стояли у проезжей части, и Юсуп мотал башкой по сторонам в надежде увидеть бежевую «Ниву».

Они с Хайруллой явно разминулись. И ведь не поленились же прочёсывать по периметру весь район... Возле остановки стоял ярко-зеленый «Москвич», где за рулём, изнывая от ожидания клиентов, скучал средних лет бабай в тюбетейке. По верхней кромке лобового стекла тянулись кисточки из макраме, а внизу и слева красовался портрет Сталина. Тогда я ещё ничего не знал о культе личности, а портреты Сталина на стеклах многих автомобилей считал само собой разумеющимся событием, потому что привык к их виду с малых лет. Мы подошли к «Москвичу», и Юсуп, показав бабаю удостоверение, сообщил, что поймал малолетнего преступника, и что они с напарником разминулись, и что надо проехать до отделения всего несколько кварталов...

Юсуп говорил по-узбекски, как бы прося помощи у бабая. В школе я был любимчиком преподавателя узбекского языка, поскольку, благодаря замечательной от природы памяти, опережал по этому предмету всех однокашников. Никогда я не понимал, как взрослые люди, прожившие в Средней Азии всю жизнь, не знают языка, на котором говорят вокруг. Добрая русская лень... Бровь у бабая в тюбетейке была одна, и проходила она по узкому лбу сплошной чёрной линией, не прерываясь у переносицы. Нахмурив её и поглядев в мою сторону, он кивнул головой в глубь салона, и мы с Юсупом разместились на заднем диване, где я наконец смог промокнуть воротником рубашки свой слезящийся глаз. «Москвич» со Сталиным на стекле тронулся.

– Что он украл? – нарушила тишину тюбетейка, хмуро поглядывая на меня в зеркало заднего вида. – Мотоцикл, – не стал разочаровывать его отвернувшийся к окну Юсуп.

– У моего племянника в прошлом году украли мотоцикл. Это, наверное, их шайка сделала, – бабай опять злобно глянул на меня.

– Допросим. Выясним, – вяло прыгнул вверх кадык Юсупа, по-прежнему не поворачивающего головы от окна.

– «Ковровец» синего цвета, – сказал бабай без особой надежды в голосе.

– Да они, наверное, уже продали его по запчастям, – нахмуренная бровь появилась на миг в зеркале.

– Хорошо. Узнаем, – лениво отозвался Юсуп, которого, похоже, тяготила беседа с бабаем. Он опять выглядел флегматичным и молчаливым. Бабай грязно выругался в мой адрес. Я с ненавистью смотрел в пустое зеркало, и появившаяся там вскоре бровь удивленно прыгнула вверх:

– Он понимает по нашему? – с сомнением в голосе спросил бабай. Юсуп посмотрел на меня, пожал плечами и опять отвернулся к окну: – Не знаю...