От автора 120 20 страница

В конце концов был поставлен вопрос: почему Кевин Максвелл в какой-то момент просто не вышел из этого предприятия?

«Какой человек в здравом уме захочет находиться в цент­ральном уголовном суде на процессе по обвинению в преступ­ном сговоре с целью обмануть пенсионеров? — спросил Мак­свелл. — Конечно же, нормальным ответом является, что дол­жен был быть момент, когда было можно и должно покинуть корабль».

«Но если быть честным, то не думаю, что смог бы его бросить. У нас были чрезвычайно сложные взаимоотношения. Это были не только отношения между главным управляющим и председа­телем правления, это были отношения между отцом и сыном».

Это было самое длительное в истории Англии совещание при­сяжных — оно заняло более 50 часов на протяжении 11 дней. Во время этого совещания Максвелл был как на иголках, уходя из дома каждое утро и не зная, сможет ли он вернуться туда вече­ром; подпрыгивая при настойчивых телефонных звонках. Он уже собрал чемодан для тюрьмы «Брикстон»; там у него был приготовлен радиоприемник, смена одежды, «Дон Кихот» и кое-что из непрочитанного Диккенса. Он также получил от друга небольшую информацию о тюремной мафии, потому что такие вещи полезно знать.

Чем ближе подходит время вынесения вердикта, тем больше сужается восприятие подсудимого, рассказывает Максвелл, «пока вы не доходите до момента, когда присяжные удаляются обсуждать свой вердикт. После этого вы уже не можете ни на чем сосредоточиться. В начале процесса перед вами открыт широ­кий горизонт. А в конце вы сосредоточены только на одном. Это один из тех моментов жизни, когда нет полутонов. Все либо бе­лое, либо черное. Вы осуждены или оправданы. И ваша жизнь будет такой совершенно разной в зависимости от приговора».

И вот он снова в суде, ходит кругами в ожидании решения суда вместе со своим братом Яном. Его пальцы так тесно сцеп­лены за спиной, что костяшки их побелели.

На 131 -и день судебного разбирательства семь женщин и пяте­ро мужчин объявили свой вердикт: не виновен по всем пунктам.

В то время как Ян проливал счастливые слезы и обцеловал же­не все лицо, Кевин вел себя заметно сдержаннее. Он улыбался и пожимал руки присяжным. Спустя полтора часа братья в об­нимку покинули здание суда. Позже Максвелл сказал, что не хотел делать из этого большого шоу, так как знал, что ему мог­ли быть предъявлены новые обвинения.

Сражаясь с новыми обвинениями

Спустя всего неделю после оправдания братьев, Управление по расследованию крупных финансовых махинаций объявило, что собирается привлечь Кевина к суду по новому обвинению в мо­шенничестве на сумму приблизительно в 300 млн. долл. Пер­вый суд пытался доказать, что активы пенсионного фонда нече­стным образом использованы для поддержания предприятий терпящей крах империи, находившихся в частной собственно­сти. Новые обвинения гласили, что для тех же нечестных целей использованы другие активы общественной МСС и «Миррор груп ныоспейперс» (Mirror Group Newspapers, MGN). Мак­свелл поклялся «сражаться с этими новыми обвинениями ре­шительно и твердо и с абсолютной уверенностью, что будет до­казана моя невиновность».

В этом не было необходимости. В сентябре 1996 года суд по­становил: второе обвинение Управления по расследованию крупных финансовых махинаций несправедливое и оскорбительное использование силы — Максвелл фактически не может быть судим дважды за одно и то же вменяемое ему преступле­ние. По крайней мере пока судебные дела Максвелла закончи­лись — но не его проблемы.

Общественность не очень приветствовала возвращение сы­новей Роберта Максвелла в свое лоно. Британцы рассвирепели оттого, что братья, будучи банкротами, получили защиту за счет налогоплательщиков. Стоимость обвинения и защиты Максвел­лов вылилась в сумму более чем 20 млн. фунтов стерлингов (приблизительно 40 млн. долларов), и это дело стало самым до­рогостоящим в судебной истории Англии. Многие британцы до сих пор считают, что Максвеллы легко отделались. Обвинение было слишком вялым, показания очень сухими и сложными, объяснения братьев очень неправдоподобными и слишком про­тиворечащими показаниям свидетелей обвинения.

Но, с другой стороны, сыновья Роберта Максвелла вышли из воды не совсем сухими. Годы, проведенные в суде, беспокой­ство, бессонные ночи — все это оставило свой отпечаток на Ке­вине Максвелле. Это был уже не тот дерзкий молодой принц, каким он был до развала. Как он сам говорит, вам ничего не ос­тается, кроме как размышлять о своем существовании, когда все переворачивается вверх дном:

[Скажем], вас поставили перед судом присяжных, и о вас пять лет давали отрицательную информацию, в которой говорилось, что принятые вами решения были дерьмом. Если вы не Тод из «Ветра и ив», который возвращается назад, полностью забывая обо всем и становясь все более сумасшедшим, то вы учитесь. Вы учитесь и вы смиряетесь. Вы определенно гораздо больше [от­даете себе отчет] во всех тех деталях и составных частях, кото­рые вместе создают успешный бизнес или даже преуспевающе­го человека. Я имею в виду, вы уже не тот человек после собы­тия такой величины, как пережитое мною.

Или, как Максвелл сказал «Файнэншл мэйл он санди» через неделю после своего оправдания:

Я был очень возмущен этим в 1992 году — тем, что я тогда рас­ценивал как несправедливость системы, будучи вынужден под­вергаться многочисленным расследованиям... Но тот гнев пол­ностью ушел, и я думаю, что его заменил определенный уровень понимания, позволяющий принять процесс, что, несмотря на все несправедливости и проблемы, я должен был ответить на обвинения.13

Максвелл побил государственную машину; он взял на себя гре­хи отца, которого он и любил, и боялся; возможно, он даже приобрел с трудом завоеванную мудрость и определенное сми­рение. Но он не мог позволить себе — в буквальном смысле — сидеть и любоваться своим прошлым. Вместо этого, работая ря­дом с Яном, он был готов начать восстанавливать свою деловую жизнь. Собственно говоря, что само по себе достаточно удиви­тельно, он начал еще в то время, когда шел суд, работая над но­выми деловыми проектами, отправляясь в свой офис в 5 утра, чтобы «проработать полный день» прежде, чем начнется суд. Он говорит, что думал, что нельзя было ни в коем случае позво­лить суду заменить ему жизнь. Они с братом «приняли абсолют­но сознательное решение, что суд и тяжба и все, с ними связан­ное, стоят на втором месте. Главным делом должна была быть работа, и мы работали». Теперь, полностью оправданный, он стремился поскорее вернуться к полноценному и беспрепятст­венному занятию бизнесом.

Начало: поиск своей первой работы

В 1992 году, когда суд над ним только начинался, Максвелл по-• лучил 300 предложений по работе, использовав то, что некото­рые назвали дешевым рекламным трюком, обратившись за об­щественной помощью. Он поспешил прямо в свой местный центр по трудоустройству — английский эквивалент бюро со­циального обеспечения — и подал заявление на получение по­собия. Это событие нашло весьма яркий отклик в газетах: сын миллиардера в очереди безработных в ожидании милостыни. Было ли это действительно трюком или, как он утверждал, ша­гом, вызванным юридической необходимостью (чтобы он мог соответствовать требованиям на получение общественной за­щиты), получившаяся в результате реклама принесла ему кучу предложений по работе. Многие оказались фальшивками, но не все. Внезапно у него оказался широчайший выбор занятий — от продажи пирамид до считывания показаний счетчиков.

До того момента он и Пандора оплачивали свои местные счета деньгами, выдаваемыми им его семьей и ее родителями. Максвелл знал, что такая схема могла работать только до поры до времени — что когда-нибудь и, чем скорее, тем лучше, он должен будет найти работу. Но работа давала нечто большее, чем деньги: она давала ему выход — что-то, о чем можно было думать — в течение долгих лет судебного маневрирования. Бы­ла также и третья выгода: он узнал своего брата. Роберт Мак­свелл всегда старался держать их порознь, используя стратегию «разделяй и властвуй» даже в пределах собственной семьи. Ког­да его не стало, братья обнаружили, что они хорошая команда — и в бизнесе, и в суде. И Максвелла немало утешал тот факт, что сквозь все неприятности он идет, имея рядом компаньона по крови. «Мой брат и я прошли через все это вместе, — говорит он. — Разделенное бремя нести значительно легче».

Просеивая свои 300 предложений, Максвелл в особенности заинтересовался поступившим от одного «охотника за голова­ми», некоего Эллиотта Прайса. Придя на интервью, однако, Максвелл обнаружил — к некоторому своему удивлению — что Прайс азиат. Максвелл поинтересовался у него очевидным не­соответствием между его именем и этнической принадлежно­стью. Прайс ответил, что, если бы он считал для себя обязатель­ным всегда объявлять о своей этнической принадлежности, «белые ублюдки вроде вас» никогда не уделяли бы ему свое вре­мя. Максвеллу парень немедленно понравился, и наоборот. Прайс, зная о деловых связях на высоком уровне семьи Мак­свеллов в Советском Союзе и Восточном блоке, предложил платить Кевину и Яну за одно «представление» в месяц этих связей клиентам Прайса. В качестве премии братья получили место для офиса в штаб-квартире Прайса в Уэст-Энде.

Имя «Максвелл» все еще немало значило в России, потому что Роберт оставил там миллионы, когда создавал свою издатель­скую империю. Кевин Максвелл приезжал в Россию вместе с от­цом почти 50 раз, и теперь, во время суда, он посещал Москву по делам примерно раз в месяц. Братья успешно работали на своего нового работодателя и, в конечном счете, расширили свою кон­сультационную практику, включив в нее работу на «Уэстбурн комьюникейшнз», компанию, созданную бывшим личным сек­ретарем Роберта Максвелла. Хотя Максвелл находил поездки и саму консультационную работу весьма утомительными, он был благодарен, что имел этот источник дохода. «Мы отдавали са­мый высокий приоритет клиентам, которых имели, и деловой стороне жизни, — говорит он. — И если это подразумевало, что мы должны были вставать в четыре часа, если это было именно то, что необходимо, чтобы успевать делать [бизнес], за пять ча­сов до начала судебного дня», то они это делали. Когда судебный день заканчивался, они возвращались в офис. Максвелл добав­ляет: «Самомотивация никогда не была проблемой».

К тому времени, когда банкротство Кевина Максвелла авто­матически закончилось в 1995 году, а большая часть его и Яна судебных мытарств завершилась в 1996 году, братья Максвеллы успели побаловаться со всем понемногу. Хотя попытка создать предприятие спутникового телевидения в России не удалась, они преуспели, среди прочего, в создании новой компании под названием «Максимов пабликейшнз». Она издавала справоч­ник типа Who's Who для российского правительства. В сентябре 1996 года, когда перспектива тюремного заключения, наконец, была устранена решением британского суда не давать хода вто­рому процессу, инспирированному Управлением по расследо­ванию крупных финансовых махинаций, Кевин получил свобо­ду закатать рукава и устремиться к осуществлению своих идей — включая одну новую в области телекоммуникаций.

Во время своей консультационной работы на «Уэстбурн», Максвелл познакомился и проконсультировал несколько кли­ентов из сферы телекоммуникаций. Работа с ними заставила его оценить возможности в этой области. «Как только я понял ос­новные принципы их работы, — говорит он, — я очень заинте­ресовался этой отраслью, ее размерами и масштабами и тем фа­ктом, что она была международной и очень близко связанной с моим предыдущим опытом». Он уже работал как антрепренер между предприятиями. Теперь он предлагал осуществлять ант­репренерство иного вида, соединяя целые регионы земного ша­ра, продавая им возможность соединения — услуги по предостав­лению оптоволоконной кабельной связи или интернетовской и голосовой связью. Небольшой, быстрый, агрессивный постав­щик коммуникаций, считал он, мог эффективно конкурировать с большими, более медлительными фирмами на рынке соедине­ния Европы и Соединенных Штатов с менее развитыми регио­нами (например, Ближний Восток и Южная Африка).

Создание новой компании в сфере телекоммуникаций

В 1997 году Максвелл основал связанную со средствами инфор­мации инвестиционную компанию, описав ее как «скромное корпоративное начало». В марте 1998 года он достиг небольшого прорыва, приобретя по дешевке несколько оптоволоконных те­лефонных линий. То, что он купил оптом, он сдал в аренду по розничной цене, окупив свою инвестицию всего за шесть меся­цев. Тем временем в большой тайне он основывал то, что позже станет известно, как «Телемонд» — компанию, специализирую­щуюся на продаже оптоволоконного трафика. Чтобы запустить компанию, он занял деньги у друзей и частных лиц. В качестве имущественного залога Максвеллу пришлось выставить дом сво­ей семьи в Маулсфорде и французский замок своей матери.

В конце 1998 года на него свалилась новая юридическая бе­да. В октябре он получил исковое заявление от Министерства торговли и промышленности (DTI), той же самой правительст­венной группы, которая в 1971 году выпустила роковой доклад против его отца, в связи с его «длительным несотрудничеством» в расследовании дела Роберта Максвелла. Он стал добиваться гарантий, что DTI не будет задавать ему вопросы, на которые он уже дал ответы в ходе суда или следствия. «Мне абсолютно нечего скрывать, но, если бы вы прошли через такое уголовное судилище, как я, вам не захотелось бы проходить через него еще один раз, совсем не захотелось бы, — сказал он репортерам, до­бавив: Это как что-то из Кафки».14

Максвелл снова пошел в суд на сей раз защищать свое право отказываться отвечать на вопросы. Вместо того чтобы платить дорогим адвокатам, он взялся защищать себя сам. DTI выстави­ло против него команду из 20 экспертов права. Кончилось тем, что одинокий волк победил. В марте 1999 года судья высокого суда постановил, что опасения несправедливого обращения Максвелла обоснованы и что DTI может допрашивать его толь­ко при соблюдении самых строгих условий. Судья заявил: «Мне представляется, что потенциальное бремя, которое может воз­ложить допрос на м-ра Максвелла, может превысить уровень, принятия которого может разумно требовать от юридически непредставленного индивидуума». После оглашения решения Максвелл объявил его «победой здравого смысла».

Двумя месяцами позже корабль Максвелла наконец-то прибыл в порт. В мае 1999 года ему удалось добиться внесения «Теле-монд» в список акций, котирующихся на третичном внебирже­вом рынке NASDAQ. К августу новая общественная компания имела рыночную стоимость в размере 350 миллионов долл., сделав пакет акций Кевина и Пандоры Максвелл стоящим поч­ти 30 миллион долл. Максвелл объявил, что «Телемонд» наме­ревается сделать еще больше миллионов, помогая подключить развивающиеся страны — Оман и Бангладеш — к информаци­онному суперхайвэю, используя дешевые и эффективные теле­коммуникационные каналы. Позднее он сделал еще одно объя­вление: он лично поможет выплатить компенсацию людям, все еще страдающим от потери пенсий, ибо английское правитель­ство смогло помочь им только частично. Он не мог пока осуще­ствить реституцию, сказал он, отметив, что его новое богатство было не деньгами, а только бумагой. Но выраженные им наме­рения переместили пенсионеров в новую и непривычную пози­цию: они стали выступать за успех Кевина Максвелла.

После почти восьми лет ведения юридических и финансо­вых сражений, после перенесения позора быть наследником «Жулика Столетия», Максвелл, казалось, наконец побил своих врагов и критиков. Если обеспеченная жизнь — лучшая месть, то он начинал наслаждаться ею. Репортер лондонской «Санди тайме», в августе взявший интервью у ожившего магната, напи­сал, что Максвелл «источал уверенность человека, вернувшего чувство собственного достоинства».15 А почему бы и нет? По сравнению с возвращением Кевина Максвелла, былое возвра­щение Роберта Максвелла (возвращение контроля над «Перга-моном» в 1974 году) выглядит незначительным.

Не был Кевин и единственным из Максвеллов, добившимся процветания. Его сестры-близнецы Кристина и Изабель стали (по крайней мере, на бумаге) даже более успешными в деловом мире, чем он, — чистыми миллионерами. В 1982 году Кристина, работавшая на отца, помогла ему приобрести «Информэйшн он деманд», одного из первых онлайновых информационных бро­керов. Позже, после смерти отца, дочери объединились, пере­ехали в Силиконовую Долину. В середине 90-х годов они осно­вали предприятие в Интернете (McKinley Group), создавшее по­исковую машину «Магеллан». В 1996 году они продали свой бизнес «Эксайт», выручив целых 18 миллионов долл. Кристина, на­зываемая теперь отраслевой прессой «одной из двух самых могу­щественных женщин в Интернете», создала интернетовское из­дательство, в то время как Изабель начала 1999 год с покупки 6,5-миллионодолларового пакета акций «Коммтач», предпри­ятия электронной почты, финансируемого в значительной сте­пени Полом Алленом. Подобно Кевину, каждая из близняшек подает признаки ведения нормальной семейной жизни. Анг­лийский журнал «Тэтлер», описывая возрождение всего клана Максвеллов, завершил недавнюю статью словами: «Во всем ми­ре есть множество инвесторов, уверенных, что дети Роберта по­нимают электронный бизнес нового века и как делать на нем деньги. Максвеллы вернулись. Нравится вам это или нет».16

Конечно, Роберту Максвеллу было бы приятно узнать, что он оставил своим детям больше, чем всего лишь много тяжело­го багажа — он, очевидно, оставил им элементы, необходимые для их собственного выживания. По природе или по воспита­нию, он запрограммировал своих детей быть сильными и на­ходчивыми. Максвелл говорит: «Если вы рождены с серебряной ложкой во рту, вы можете или наслаждаться своим богатством и связанной с ним социальной жизнью, [или] попробовать что-то сделать из него. В моем случае, а также в случае моего брата и двух моих сестер мы пытаемся на практике использовать свои знания и наращивать свое состояние».

Но для Максвелла слово «пытаемся» обернулось не пустым звуком. В то время, когда эта книга направлялась в печать, его компания «Телемонд» входила в бурные воды. Хотя начало у нее было блестящее, в ноябре 1999 года она подала в SEC

Максвелл далее отметил, что понижение «Телемонд» до «ро­зовых листков» не вызвало дальнейшего падения цены его ак­ций (хотя между 94 центами и нулем расстояние не так уж и ве­лико), и ежедневный объем торгов поддерживается на достой­ном уровне. Он отметил, что «Телемонд» в течение этого «розо­вого» периода сохранила весь свой ключевой персонал и про­должала добавлять новых клиентов к уже существующим. Пов­торное включение «Телемонд» в список котируемых акций будет «просто вопросом проработки комментариев SEC». Заключая на приподнятой ноте, он сказал: «Следите за этой компанией!»

Что ж, посмотрим. Но сейчас, ради поддержания дискуссии, давайте предположим, что Максвелл, как любят говорить анг­личане, «готов». Давайте предположим, что к тому времени, ко­гда вы читаете это, все, что осталось от «Телемонд» — пятно масла на информационном суперхайвэе, что компания обан­кротилась. Это, похоже, было бы тем, на что надеются столь многие соотечественники Максвелла.

Адам Джоунс, описывавший падение «Телемонд» в «розовые листки» для лондонской «Тайме», сказал в тонах, которые легко можно было бы принять за ликование, что компания Кевина те­перь достигла «статуса планктона в продовольственной цепочке Уолл-стрита». Затем он отметил, что «Телемонд», однако, не полностью игнорируется американской аристократией бизне­са». Издательская империя «Форбс» готовит книгу о возвраще­ниях предпринимателей, в которой посвятит главу возвраще­нию Максвелла. Это может оказаться очень короткая глава».17

Мы не согласны. Мы думаем, маловероятно, чтобы человек, прошедший ад и вернувшийся обратно, испугался дня с 90-гра­дусной жарой. Мы думаем, что он победит — если и не со своей нынешней компанией, то с какой-то другой в будущем. Как от­мечалось в начале этой главы, право Максвелла на славу (или, по крайней мере, на звание чемпиона возвращения) опирается не столько на его огромный успех с «Телемонд», которую, спра­ведливости ради, надо сказать, он еще может поставить на но­ги, сколько на то, что он мужественно выбрался из-под дымя­щихся обломков, оставленных его отцом. Он взял на себя от­цовские грехи. Он заплатил за отца. Завершив это, он подтянул штаны и перешел к следующему деловому дню. Несмотря ни на что, оптимизм Максвелла, его здоровье, его брак и единство его и Пандоры — большого и буйного потомства — остались в це­лости и сохранности. Он пережил своих врагов. Более того, ему всего 41 год — его зрелая деловая жизнь все еще ждет его. И как были вынуждены признать в последнее время средства инфор­мации его отечества, Кевин и весь клан Максвеллов вернулся — нравится это или нет.

ПРИМЕЧАНИЯ