Смысл творчества

Женщина — носительница половой стихии в этом
мире. У мужчины пол более дифференцирован и спе-
циализирован, у женщины же он разлит по всей плоти
организма, по всему полю души. У мужчины поло-
вое влечение требует более безотлагательного удов-
летворения, чем у женщины, но у него большая неза-
висимость от пола, чем у женщины, он менее половое
существо. У мужчины есть огромная половая зави-
симость от женщины, есть слабость к полу женско-
му, слабость коренная, быть может, источник всех его
слабостей. И унизительна для человека эта слабость
мужчины к женщине. Но сам по себе мужчина менее
сексуален, чем женщина. У женщины нет ничего не
сексуального, она сексуальна в своей силе и в своей
слабости, сексуальна даже в слабости сексуального
стремления. Женщина является космической, мировой
носительницей сексуальной стихии, стихийного в поле.
Природно-родовая стихия пола есть стихия женствен-
ная. Власть рода над человеком через женщину осу-
ществляется. Эта власть вошла в природный мир и овла-
дела им через праматерь Еву. Ева — природно-родовая
женственность. Образование Евы повергло старого
Адама во власть родовой сексуальности, приковало
его к природному «миру», к «миру сему». «Мир» поймал
Адама и владеет им через пол, в точке сексуаль-
ности прикован Адам к природной необходимости.

Власть Евы над Адамом стала властью над ним всей
природы. Человек, привязанный к Еве рождающей,
стал рабом природы, рабом женственности, отделен-
ной, отдифференцированной от его андрогинического
образа и подобия Божьего. Отношение мужчины-чело-
века к женственности есть корень его отношения к
природе. От природы, от женственности некуда уйти,
тут никакое бегство невозможно. Избавление возмож-
но лишь через нового Адама, который входит в мир
через новую женственность. Через женщину-Еву нача-
лась греховная власть женственной природы над падшим
человеком. Через Деву Марию началось освобождение
человека от этой природной власти, через Деву Марию
земля принимает в свое лоно Логос, нового Адама,
Абсолютного Человека. И если падение и порабощение
старого Адама, ветхого человека, укрепило в мире
царство природно-родового рождения через сексуаль-
ный акт, то новый Адам, новый Человек, мог родиться
лишь от девы, зачавшей от Духа. Это новое рождение
от девы было мистическим преодолением старого рож-
дения в природном порядке «мира сего». Вечная жен-
ственность как основа мира иного, освобожденного
от греха, не должна рождать от мужчины через
сексуальный акт. Вечная женственность несет с собой
избавление от природной необходимости, ибо природ-
ная необходимость владеет человеком лишь через
точку пола рождающего. Религия искупления отрицает
род, сексуальный акт и создает культ вечной женствен-
ности, культ Девы, рождающей лишь от Духа.

Жизнь пола в этом мире в корне дефектна и испор-
чена. Половое влечение мучит человека безысходной
жаждой соединения. Поистине безысходна эта жажда,
и недостижимо соединение в природной половой жиз-
ни. Дифференцированный сексуальный акт, который
есть уже результат космического дробления целост-
ного, андрогинического человека, безысходно траги-

чен, болезнен, бессмыслен. Сексуальный акт есть самая
высшая и самая напряженная точка касания двух поляр-
ных полов, в нем каждый как бы исходит из себя
в другого, исступает из границ своего пола. Достига-
ется ли в этой точке соединение? Конечно нет. Уже
одно то говорит против сексуального акта, что он так
легко профанируется, сбивается на разврат, прямо
противоположный всякой тайне соединения. Соедине-
ние в сексуальном акте — призрачно, и за это при-
зрачное соединение всегда ждет расплата. В половом
соединении есть призрачная мимолетность, есть тлен-
ность. В исступлении сексуального акта есть задание,
неосуществимое в порядке природном, где все вре-
менно и тленно. И это неосуществленное половое сое-
динение есть перманентная болезнь человеческого
рода, источник смертности этого рода. Мимолетный
призрак соединения в сексуальном акте всегда сопро-
вождается реакцией, ходом назад, разъединением.
После сексуального акта разъединенность еще больше,
чем до него. Болезненная отчужденность так часто
поражает ждавших экстаза соединения. Сексуальный
акт по мистическому своему смыслу должен был бы
быть вечен, соединение в нем должно было бы без-
донно углубляться. Две плоти должны были слиться
в плоть единую, до конца проникнуть друг в друга.
Вместо этого совершается акт призрачного соедине-
ния, слишком временного и слишком поверхностного.
Мимолетное соединение покупается еще большим разъ-
единением. Один шаг вперед сопровождается несколь-
кими шагами назад. Соединение в сексуальном акте
всегда так умеренно. Соединение полов по мистиче-
скому своему смыслу должно быть проникновением
каждой клетки одного существа в каждую клетку дру-
гого, слиянием целой плоти с целой плотью, целого
духа с целым духом. Вместо этого совершается дроб-
ное, частичное, поверхностное соприкосновение, плоть

остается разделенной от плоти. В самом дифферен-
цированном сексуальном акте есть уже какая-то дефект-
ность и болезненность. Акт соединения полов должен
был бы быть вечным, не прекращающимся, не сопро-
вождающимся ходом назад и реакцией, цельным, рас-
пространенным на все клетки существа человеческого,
глубоким, бесконечным. Вместо этого сексуальный акт
в порядке природы отдает человека во власть дурной
бесконечности полового влечения, не знающего утоле-
ния, не ведающего конца. Источник жизни в этом мире
в корне испорчен, он является источником рабства чело-
века. Сексуальный акт внутренно противоречив и про-
тивен смыслу мира. Природная жизнь пола всегда тра-
гична и враждебна личности. Личность оказывается
игрушкой гения рода, и ирония родового гения вечно
сопровождает сексуальный акт. Об этом можно про-
честь у Шопенгауэра, у Дарвина. Сексуальный акт на-
сквозь безличен, он общ и одинаков не только у всех
людей, но и у всех зверей. Нельзя быть личностью в
сексуальном акте, в этом акте нет ничего индивидуаль-
ного, нет ничего даже специфически человеческого.
В сексуальном акте личность всегда находится во вла-
сти безличной родовой стихии, стихии, роднящей мир
человеческий с миром звериным. Мистическое задание
личного соединения в единую плоть недостижимо и
неосуществимо в стихии безличной. Есть безысходная
трагедия пола в том, что жажда личного соединения
ведет в природной родовой стихии через сексуальный
акт не к личному соединению, а к деторождению, к
распадению личности в деторождении, к плохой бес-
конечности, а не к хорошей вечности. В половой жизни,
возникающей из жажды наслаждения и удовлетворе-
ния, торжествует не личное задание, а интересы рода,
продолжение рода. Не может личное осуществляться
через безличное. Сексуальный акт всегда есть частич-
ная гибель личности и ее упований.

Не бессмертие и вечность ждет личность в сексуаль-
ном акте, а распадение в множественности рождаемых
новых жизней. Сексуальный акт закрепляет плохую
бесконечность, бесконечную смену рождения и смерти.
Рождающий умирает и рождает смертное. Рождение
всегда есть знак недостигнутого совершенства лично-
сти, недостигнутой вечности. Рождающий и рождаемый
тленны и несовершенны. Деторождение — кара сек-
суального акта и вместе с тем искупление его греха.
Рождение и смерть таинственно связаны между собой
в поле. Пол — не только источник жизни, но и источ-
ник смерти. Через пол рождаются и через пол уми-
рают. Тление и смертоносный распад вошли в мир через
точку пола. С пола начинает тлеть и распадаться лич-
ность человека, отыматься от вечности. Пол прикреп-
ляет человека к тому тленному порядку природы, в
котором царит бесконечная смена рождения и смерти.
Лишь смертный рождает, и лишь рождающий умирает.
Закон Кармы и бесконечная эволюция перевоплощений,
о которой учит религиозное сознание Индии, и есть
необходимость смерти и рождения, связанная с грехом
сексуальности. Благодатная свобода в христианстве от-
меняет необходимые последствия закона Кармы. Есть
глубокий антагонизм между вечной и совершенной
жизнью личности и рождением смертных жизней во
времени, между перспективой личности и перспективой
рода. Род — источник смерти личности, род — источник
рождающей жизни. Греки уже знали, что Гадес и Дио-
нис — один бог, чувствовали мистическую связь смерти
и рождения. Вот почему в самой глубине сексуального
акта, полового соединения скрыта смертельная тоска.
В рождающей жизни пола есть предчувствие смерти.
То, что рождает жизнь, несет с собой и смерть. Радость
полового соединения — всегда отравленная радость.
Этот смертельный яд пола во все времена чувствовался
как грех. В сексуальном акте всегда есть тоска загуб-

ленной надежды личности, есть предание вечности
временному. В половом соединении этого мира всегда
что-то умирает, а не только рождается. В глубинах
сексуального акта раскрывается таинственная связь и
близость рождения и смерти. Сексуальный акт совер-
шается в стихии рода, вне личности. Половое влечение,
владеющее человеком, есть покорность личности сти-
хии смертного рода. В жизни рода предопределена
смена рождения и смерти, распадение личности в пло-
хой множественности. В стихии рода нет путей восхож-
дения личности, нет путей к совершенной вечности.
Стихия рода порождена падением человека, распав-
шимся полом человека. Внутреннее разъединение мира
падшего и грешного имеет обратной своей стороной
внешнее соединение в стихии рода. Человеческий род
есть лжечеловечество, он указует на распад челове-
чества. В человеческом роде человечесйая природа
порабощена и подавлена. Родовая стихия и есть глав-
ное препятствие для откровения человечества, откро-
вения творческой природы человека. Род и есть злая
необходимость, источник рабства человека и смертного
распада. На путях рода всегда скрыта, роковая смена
рождения и смерти. Связь человека по духу подменя-
ется родовой связью по плоти и крови. Людей связы-
вает не рождение от девы, от вечной женственности
в Духе, а рождение в сексуальном акте. Связь рода
человеческого — сексуальная связь, она предполагает
тот сексуальный акт, которого стыдятся люди как не-
чистого. Люди лицемерно скрывают источник своей
связи и своего соединения в роде человеческом. Рели-
гия рода человеческого должна была бы быть рели-
гией сексуального акта, должна вести к обоготворению
того, чего люди стыдятся и что скрывают. Связь по
плоти и крови есть связь по сексуальному акту, связь,
в нем зарожденная. Огромное значение Розанова в
том_; что он потребовал религиозного признания этой

истины и всех вытекающих из нее последствий. Осво-
бождение личности от сексуального акта есть освобож-
дение от рода, разрыв связи рода чело.веческого во
имя иной связи, по духу, выход из дурной бесконеч-
ности рождения и смерти. Род и личность глубоко анта-
гонистичны, это начала взаимоисключающие. Все лич-
ное в человеке враждебно родовой сексуальности.
В личности возможно величайшее напряжение половой
энергии, вне этой энергии даже нет сильной личности,
но направление этой энергии не может быть родовым —
оно противится распадению в дурной множественности.
Личность сознает себя и осуществляет себя вне родо-
вой стихии. Личность не может победить смерть и завое-
вать вечность на почве родовой связи. Она должна
родиться к жизни в новом человечестве.

...Половое влечение есть творческая энергия в чело-
веке. В нем есть мучительный переизбыток энергии,
требующий исхода в мир, в объект. И несомненна глу-
бокая связь творчества и рождения, их родство и про-
тивоположность. В рождении, в создании новых жиз-
ней находит себе выход творческая энергия пола. В сти-
хии рода, в порядке природной необходимости половая
энергия разряжается в деторождении, творчество под-
меняется рождением, бессмертное созидание — смерт-
ным созиданием. Существует глубокий антагонизм
между творчеством вечного и рождением временного.
Совершенство индивидуальное и деторождение обрат-
но пропорциональны. Этому учит биология, учит и ми-
стика. Творческая мощь индивидуальности умаляется и
распадается в деторождении. Личность распадается в
плохой бесконечности рода. Наиболее рождающий —
наименее творящий. Рождение отнимает энергию от
творчества. Творческая гениальность враждебна стихии
рода, с трудом совместима с деторождением. В рож-
дающем сексуальном акте всегда есть порабощение
личности и надругательство над творческими поры-

вами личности. Человек становится рабом своей твор-
ческой половой энергии, бессильный направить ее на
творческий половой акт. Женственность Евы, а не веч-
ная девственность побеждает в жизни пола, род господ-
ствует над личностью. Результаты половой жизни не
соответствуют ее творческому заданию. В природной
половой жизни не достигается ни соединение мужа с
женой, ни творчество вечного бытия. Каждый рожда-
ющийся должен вновь начать этот круговорот дурной
множественности. В цепи рождений сковывается твор-
ческая энергия. Рождающая половая жизнь и есть глав-
ное препятствие наступления творческой мировой эпохи.
Человеческий род, пребывающий в стихии ветхого
Адама и ветхой Евы, бессилен творить, так как тратит
свою творческую энергию на продолжение и устроение
рода, на послушание последствиям греха. Воскрешение
умерших предков, к которому призывает Н. Федоров,
уже предполагает переход энергии с рождения детей
на воскрешение отцов. Роковая непреодолимость при-
родной необходимости, неизбежность приспособления
к данному порядку мира сосредоточены в точке рож-
дающего сексуального акта. От этой лишь точки может
начаться мировой сдвиг, мировое освобождение. В поле
должно совершиться изменение направления творческой
энергии. Пол рождающий преобразится в пол творя-
щий. Наступление творческой мировой эпохи знаменует
собой изменение природного порядка, а это измене-
ние начнется прежде всего в точке пола, в точке при-
крепления человека к природной необходимости. В глу-
бине пола творчество должно победить рождение,
личность — род, связь по Духу — природную связь по
плоти и крови. Это может быть лишь выявлением но-
вого, творящего пола, откровением творческой тайны
о человеке как существе половом. Это может быть также
лишь откровением андрогинической, богоподобной
природы человека. Рождающий сексуальный акт, пре-

вращающий человека в раба стихийно-женственного
порядка природы, преображается в свободный твор-
ческий акт. Половая активность направляется на созда-
ние мира иного, на продолжение творения. Это гени-
ально провидел уже Платон. В половой энергии скрыт
источник творческого экстаза и гениального прозре-
ния. Все подлинно гениальное—эротично. Но эта твор-
ческая гениальность придавлена родовой стихией, рож-
дающим сексуальным актом. Сексуальный акт, по суще-
ству, глубоко противоположен всякой гениальности,
всякому универсальному восприятию и универсальному
творчеству, он — провинциален. Гениальность насквозь
эротична, но не сексуальна в специфическом, диффе-
ренцированном смысле этого слова. Гений может жить
специфизированной сексуальной жизнью, он может
предаваться и самым крайним формам разврата, но
гениальность в нем будет вопреки такому направлению
половой энергии, и в его родовой стихии, в его рож-
дающем поле всегда неизбежен трагический надлом.
Гениальность несовместима с буржуазно устроенной
половой жизнью, и нередко в жизни гения встречаются
аномалии пола. Гениальная жизнь не есть «естествен-
ная» жизнь. Глубокие потрясения пола упреждают на-
ступление новой мировой эпохи. Новый человек есть
прежде всего человек преображенного пола, восста-
навливающий в себе андрогинический образ и подобие
Божье, искаженное распадом на мужское и женское
в человеческом роде. Тайна о человеке связана с тайной
об андрогине.

Половая любовь не вмещается ни в категорию семьи,
ни в категорию аскетизма, ни в категорию разврата.
Любовь не есть ни упорядочивание сексуального акта
в целях деторождения и социального благоустройства
рода, ни аскетическое отрицание всякой плоти в жизни
пола, ни разнуздание и распускание сексуального акта.
Любовь ни в каком смысле не есть сексуальный акт,

не имеет той положительной или отрицательной связи
с ним, которая всюду мерещится людям родового со-
знания, и любовь в очень глубоком смысле противо-
положна дифференцированному сексуальному акту, но
совсем по-иному противоположна, чем аскетизм. Люди
родового сознания, как религиозные, так и позитивисты,
в сфере пола исключительно сосредоточены на самом
сексуальном акте и его последствиях и совсем не видят
универсального значения пола как для всего человека,
так и для всего космоса. Тайна пола совсем не есть
сексуальный акт, совершаемый или для добродетель-
ного деторождения, или для развратного наслаждения.
Прежде всего совсем нельзя верить тому, что сексуаль-
ный акт когда-либо и кем-либо в мире совершался
для добродетельных целей деторождения — он всегда
совершался стихийно, по страсти, для призрачного само-
удовлетворения. Род торжествует в сексуальном акте
не потому, что добродетель родовая присутствует у
кого-либо как цель, а потому, что он бессознательно
господствует над человеком и смеется над его инди-
видуальными целями.

Тайна пола раскрывается лишь в любви. Но нет обла-
сти, в которой господствовал бы такой инертный кон-
серватизм и такое условное лицемерие, как в области
половой любви. Самые крайние революционеры сплошь
и рядом оказываются консерваторами, когда поднима-
ется вопрос о любви. Революционное сознание реже
всего встречается в сфере пола и любви, ибо тут
оно должно быть наиболее радикально, скажу даже —
религиозно. Социальные и ученые радикалы и рево-
люционеры думают лишь о социальном и физиологи-
ческом благоустройстве пола, вглубь же никогда не
идут. Любовь скидывается с мировых расчетов и предо-
ставляется поэтам и мистикам. Вспоминают ли любовь
Тристана и Изольды, любовь Ромео и Джульетты, лю-
бовь, воспетую провансальскими трубадурами и Данте,

когда говорят о поле «христиане» или «позитивисты»
господствующего сознания? Их богословие и их наука,
их мораль и их социология не знают любви, не видят в
любви мировой проблемы. Можно сказать, как отно-
сится к сексуальному акту и его последствиям хри-
стианское богословие, и этика, и научная биология, и
социология, но неизвестно, как они относятся к любви.
Ветхородовое богословие и ветхородовая наука и не
могут знать любви. В любви есть что-то аристократи-
ческое и творческое, глубоко индивидуальное, внеро-
довое, не каноническое, не нормативное, она непо-
сильна сознанию среднеродовому. Любовь лежит уже
в каком-то ином плане бытия, не в том, в котором жи-
вет и устраивается род человеческий. Любовь — вне
человеческого рода и выходит из сознания рода чело-
веческого. Любовь не нужна роду человеческому, пер-
спективе его продолжения и устроения. Она остается
где-то в стороне. Сексуальный разврат ближе и понят-
нее человеческому роду, чем любовь, в известном
смысле приемлемее для него и даже безопаснее. С раз-
вратом можно устроиться в «мире», можно ограничить
его и упорядочить. С любовью устроиться нельзя, и она
не подлежит никакому упорядочиванию. В любви нет
перспективы устроенной в этом «мире» жизни. В люб-
ви есть роковое семя гибели в этом «мире», трагиче-
ской гибели юности. Ромео и Джульетта, Тристан и
Изольда погибли от любви, и не случайно любовь их
несла с собой смерть. Любовь Данте к Беатриче не
допускала благоустроения в этом «мире», ей присущ
был безысходный трагизм в пределах этого «мира».
Над любовью нельзя ни богословствовать, ни морали-
зировать, ни социологизировать, ни биологизировать,
она вне всего этого, она не от «мира сего», она не
здешний цветок, гибнущий в среде этого мира. Рост
любви трагически невозможен. Это удостоверяют ве-
личайшие художники и поэты всех времен. Не есте-

ственно ли, что любовь была скинута со всех «мирских»
расчетов, что проблема пола решалась вне проблемы
любви?

...Тайна любви, тайна брачная — в Духе, в эпохе
творчества, в религии творчества. Таинство брачной
любви есть откровение о человеке, откровение твор-
ческое. Таинство брака не есть семья, не есть нату-
ральное таинство рождения и продолжения рода, таин-
ство брака есть таинство соединения в любви. Только
любовь есть священное таинство. Таинство любви выше
закона и вне закона, в нем выход из рода и родовой
необходимости, в нем начало преображения природы.
Любовь — не послушание, не несение тяготы и бремени
«мира», а творческое дерзновение. Это таинство, таин-
ство брака, не раскрывается еще ни в откровении за-
кона, ни в откровении искупления. Таинство любви —
творческое откровение самого человека. Оно зачина-
лось в мистической любви, всегда разрывавшей гра-
ницы утилитарно-родовой физиологии и экономики
семьи. В строе семьи узаконенная полигамия будет
более правдивой и для новых условий жизни более
целесообразной формой, чем лицемерная и выродив-
шаяся моногамия.

Любовь трагична в.этом мире и не допускает благо-
устройства, не подчиняется никаким нормам. Любовь
сулит любящим гибель в этом мире, а не устроение
жизни. И величайшее в любви, то, что сохраняет ее
таинственную святость,— это отречение от всякой жиз-
ненной перспективы, жертва жизнью. Этой жертвы
требует всякое творчество, требует жертвы и творче-
ская любовь. Жизненное благоустройство, семейное
благоустройство — могила любви. Жертвенная гибель в
жизни и кладет на любовь печать вечности. Любовь
теснее, интимнее, глубже связана со смертью, чем с
рождением, и связь эта, угадываемая поэтами любви,
залог ее вечности. Глубока противоположность любви

и деторождения. В акте деторождения распадается
любовь, умирает все личное в любви, торжествует иная
любовь. Семя разложения любви заложено уже в сек-
суальном акте. «Никогда еще не нашел я женщины,
от которой хотел бы иметь детей, потому что я люблю
тебя, о вечность!» Так говорил Заратустра. Подлинная
любовь иного мира, любовь, творящая вечность, исклю-
чает возможность сексуального акта, преодолевает его
во имя иного соединения. Известно, что сильная влюб-
ленность иногда противоположна специфическому сек-
суальному влечению, не нуждается в нем. И сильное
влечение к сексуальному акту слишком часто не свя-
зано ни с какой влюбленностью, иногда даже пред-
полагает отвращение. Влюбленность жаждет абсолют-
ного соединения и абсолютного слияния, духовного и
телесного. Сексуальный же акт разъединяет. На дне
его лежит отвращение и убийство. Любовь — акт твор-
ческий, созидающий иную жизнь, побеждающий «мир»,
преодолевающий род и природную необходимость.
В любви утверждается личность, единственная, непов-
торимая. Все безличное, родовое, все подчиняющее
индивидуальность порядку природному и социальному
враждебно любви, ее неповторимой и неизреченной
тайны. Нет и быть не может закона для любви, любовь
не знает закона. Творчество любви не знает послушания
ничьей воле, оно абсолютно дерзновенно. Любовь —
не послушание, подобно семье, а дерзновение, свобод-
ный полет. Любовь не вмещается в категорию семьи,
не вмещается ни в какие категории, не вмещается в
«мир». Жертвенность любви, ее отречение от мирского
благоустройства делает ее свободной. Лишь жертва
безопасностью дает свободу. Все, что связано с при-
способлением к «миру», с послушным несением его
тяготы, не свободно от страха, от тяжкой заботы. В люб-
ви побеждается тяжесть «мира». В семье есть тяжесть
благоустройства и безопасности, страх будущего, бре-

28 Философия любви. Ч. 2

мя, так же как в других формах приспособления —
в государстве, в хозяйстве, в позитивной науке. Лю-
бовь — свободное художество. В любви нет ничего хо-
зяйственного, нет заботы. И свобода эта покупается
лишь жертвенностью. Свобода любви — истина небес-
ная. Но свободу любви делают и истиной вульгарной.
Вульгарна та свобода любви, которая прежде всего
хочет удовлетворения ветхого пола, которая более
всего заинтересована в сексуальном акте. Это не сво-
бода любви, а рабство любви, это противно всякому
восхождению пола, всякому взлету любви, всякой по-
беде над тяжестью природного пола. В любви есть
экстатически-оргийная стихия, но не природно-родовая.
Оргийный экстаз любви — сверхприроден, в нем выход
в мир иной.

В творческом акте любви раскрывается творческая
тайна лица любимого. Любящий прозревает любимого
через оболочку природного мира, через кору, лежа-
щую на всяком лице. Любовь есть путь к раскрытию
тайны лица, к восприятию лица в глубине его бытия.
Любящий знает о лице любимого то, чего весь мир
не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир.
Только любящий подлинно воспринимает личность, раз-
гадывает ее гениальность. Все мы — нелюбящие —
знаем лишь поверхность лица, не знаем его последней
тайны. Смертельная тоска сексуального акта в том, что
в его безличности раздавлена и растерзана тайна лица
любимого и любящего. Сексуальный акт вводит в кру-
говорот безличной природы, становится между лицом
любящего и любимого и закрывает тайну лица. Не в
роде, не в сексуальном акте совершается соединение
любви, творящее иную, новую жизнь, вечную жизнь
лица. В Боге встречается любящий с любимым, в Боге
видит любимое лицо. В природном мире любящие разъ-
единяются. Природа любви — космическая, сверх ин-
дивидуальная. Тайну любви нельзя познать в свете

индивидуальной психологии. Любовь приобщает к кос-
мической мировой иерархии, космически соединяет
в андрогиническом образе тех, кто были разорваны
в порядке природном. Любовь есть путь, через который
каждый раскрывает в себе человека-андрогина. В под-
линной любви не может быть произвола — в ней есть
предназначение и призвание. Но мир не может судить
о тайне двух, тайне брачной — в ней нет ничего со-
циального. Подлинное таинство брака совершается лишь
немногими и для немногих, оно аристократично и пред-
полагает избрание.

...Что такое разврат в глубоком смысле этого слова?
Разврат прямо противоположен всякому соединению.
Тайна разврата — тайна разъединения, распада, раз-
дора, вражда в поле. Тайна соединения не может быть
развратна. Где соединение достигается, там нет раз-
врата. В сексуальном акте есть неустранимый элемент
разврата потому, что он не соединяет, а разъединяет,
что в нем есть реакция, что он чреват враждой. Семья
не предохраняет от этой развратности сексуального
акта, от этой поверхностности, внешности касания од-
ного существа к другому, от этого бессилия внутрен-
него проникновения одного существа в другое, бес-
силия слить все клетки мужа и жены. Разврат есть
разъединение, и он всегда превращает объект поло-
вого влечения в средство, а не в цель. Вся физио-
логия и психология разврата построена на этом прев-
ращении средства в цель, на подмене влечения к своему
объекту влечением к самому сексуальному акту или
к самому искусству любви. Любовь к любви вместо
любви к лицу — в этом психология разврата. В этой
психологии нет соединения ни с кем, нет и жажды
соединения — это разъединяющая, отчуждающая пси-
хология, в ней никогда не осуществляется тайна брач-
ная. Любовь к сексуальному акту вместо любви к слия-
нию в плоть единую — в этом физиология разврата.

В этой физиологии нет соединения ни с кем, нет и
жажды соединения, это физиология природной вражды
и отчужденности. В стихии разврата половая жизнь
наиболее отделяется от цельной жизни личности. В раз-
врате личность не связывает с полом никаких своих
упований. Пол как бы отделяется от человека и от
космоса, становится замкнутым, погруженным в себя.
Всякое размыкание пола в космос прямо противопо-
ложно разврату. То уединение, сокрытие пола, отдиф-
ференцирование его от цельной сущности жизни, кото-
рое мы видим в природном мире, всегда есть уже
разврат. Только возвращение полу универсального зна-
чения, воссоединение его со смыслом жизни побеж-
дает разврат. Обыденные «мирские», «буржуазные»
понятия о разврате нередко бывают прямо противо-
положны истине, поверхностны, условны, утилитарны,
не ведают метафизики разврата. Условный морализм
и социальный традиционализм с их буржуазным духом
не в силах разгадать жуткой тайны разврата, тайны
небытия. В так называемом браке разврат так же нахо-
дит себе приют, как и в местах, не имеющих оправ-
дания. Разврат всюду имеет место, где целью не явля-
ется соединение любящих, проникновение через любовь
в тайну лица. Проблема разврата не моральная, а мета-
физическая. Все биологические и социологические кри-
терии разврата — условны, в них говорит голос бур-
жуазности мира сего. По обыденным представлениям
развратом называются недозволенные формы соеди-
нения полов, в то время как развратно именно отсут-
ствие соединения. Сексуальный акт развратен потому,
что недостаточно глубоко соединяет. Также поверх-
ностны ходячие представления о развратности аномалий
половой жизни. Наша половая жизнь есть сплошная
аномалия, и иногда самое «нормальное» может ока-
заться развратнее «ненормального». Разврат совсем не
может быть запрещен, он должен быть онтологически

преодолен иным бытием. Любовь — одно противоядие
против разврата. Другое противоядие — высшая духов-
ная жизнь. Сладострастие само по себе еще не раз-
вратно. Развратно лишь сладострастие разъединения, и
свята сладкая страсть соединения. Развратно сладо-
страстие, не проникающее в объект, погружающее в
себя, и свят оргийный экстаз любви, сливающий с лю-
бимым.

Права любви абсолютны и безусловны. Нет жизнен-
ной жертвы, которая не была бы оправдана во имя
подлинной любви. И прежде всего оправдана жертва
безопасностью и благоустройством во имя абсолютных
прав любви. В любви нет произвола личности, нет лич-
ной воли, личного желания, не знающего удержа. В люб-
ви — высшая судьба и предназначение, воля высшая,
чем человеческая. В семье есть послушание во имя
человеческого благоустройства. В любви — дерзновен-
ная жертва во имя воли высшей. Ибо поистине боже-
ственная воля соединяет любящих, предназначает их
друг другу. В любви есть творческий акт, но не акт
произвола, не акт личной корысти. Право любви есть
долг, есть высшее повеление послушания любви. Послу-
шание любви выше, духовнее послушания семье. Долг
любви преодолевает причиняемые любовью страдания
людей. Любовь всегда космична, нужна для мировой
гармонии, для божественных предназначений. Поэтому
любовь не должна бояться порождаемых ею страда-
ний. Из космической природы любви неизбежен вывод,
что любви неразделенной, односторонней не может и
не должно быть, ибо любовь выше людей. Неразде-
ленная любовь — вина, грех против космоса, против
мировой гармонии, против начертанного в божествен-
ном миропорядке андрогинического образа. И вся жут-
кая трагедия любви — в этом мучительном искании
андрогинического образа, космической гармонии. Через
половую любовь осуществляется полнота человека в

каждой половине. Соединение полов — четырехчленно,
а не двухчленно, оно всегда есть сложное соединение
мужского начала одного с женским началом другого
и женского начала этого с мужским началом того. Та-
инственная жизнь андрогина осуществляется не в одном
двуполом существе, а в четырехчленном соединении
двух существ. Для многих путь к единому андрогини-
ческому образу осуществляется через множествен-
ность соединений. Космическая природа любви делает
ревность виной, грехом. Ревность отрицает космическую
природу любви, ее связь с мировой гармонией во имя
индивидуалистической буржуазной собственности. Рев-
ность — чувство собственника-буржуа, не знающего
высшего, мирового смысла любви. Ревнующие думают,
что им принадлежат объекты их любви, в то время как
они принадлежат Богу и миру. В таинстве любви нет
собственника и нет частной собственности. Любовь тре-
бует жертвы всякой частной собственностью, всяким
буржуазным притязанием обладать любимым лишь для
себя. Личность в любви раскрывается лишь через жертву
личной корыстью. Космическая по своему смыслу лю-
бовь не может отнимать человека у космоса. Именно
мистический и космический смысл любви, именно вера
в божественное предназначение и избрание в любви
предполагает свободную борьбу в любви и свободное
выживание сильных в любви, ибо мистическое предназ-
начение не требует охраны.

Есть глубокое, трагическое несоответствие между
любовью женской и любовью мужской, есть странное
непонимание и жуткая отчужденность. Женщина —
существо совсем иного порядка, чем мужчина. Она
гораздо менее человек, гораздо более природа. Она
по преимуществу — носительница половой стихии. В поле
мужчина значит меньше, чем женщина. Женщина вся
пол, ее половая жизнь — вся ее жизнь, захватывающая
ее целиком, поскольку она женщина, а не человек.

В мужчине пол гораздо более дифференцирован. Жен-
щина по природе своей всегда живет одним, не вме-
щает в себе многого. Женщина плохо понимает эту
способность мужчины вмещать в себе полноту бытия.
Женщина гораздо более отдается одному, тому, что
сейчас ею обладает, одному переживанию, вытесняю-
щему всю остальную жизнь, весь мир. У женщины одно
делается всем, в одном она все видит, в одно все
вкладывает. Все бытие отождествляется женщиной с
тем состоянием, которое в данное время ею обладает.
Женщина, страдающая от неразделенной любви, на воп-
рос, что такое бытие, всегда ответит: бытие есть нераз-
деленная любовь. С этой особенностью женской при-
роды связано сравнительно слабое чувство личности
и большая зависимость от времени, от сменяющихся
во времени переживаний. В мужской природе сильнее
чувство личности и большая независимость от сменяю-
щихся во времени состояний, большая способность
совмещать во всякое время всю полноту духовного
бытия. В мужской природе есть способность переживать
в себе во всякое время, то есть независимо от времени,
всю полноту духовной жизни своей личности, всегда
чувствовать себя собой в полноте своих сил. Мужчина
не склонен отдаваться исключительно и безраздельно
радости любви или страданию от какого-нибудь не-
счастья, у него всегда еще есть его творчество, его
дело, вся полнота его сил. В поле мужского сознания
что-то выступает на первый план, другое отступает,
но ничто не исчезает, не теряет своей силы. Женщина
отдается исключительно и безраздельно радости люб-
ви или страданию от несчастья, она вся растворяется
в этом одном, всю себя в это одно вкладывает. Лич-
ность женщины вечно подвержена опасности распаде-
ния на отдельные переживания и жертвенного закла-
ния себя во имя этого переживания. Прэтому женская
природа так склонна к гипнозу и к одержанию. Жен-

екая истерия имеет связь с этой особенностью женской
природы, и корни ее метафизические. С этим связано
и все высокое в женщине и низкое в ней, жуткая чуж-
дость ее природе мужской. Женщина иначе переживает
вечность, чем мужчина. Мужчина ставит полноту духов-
ных сил своей личности в независимость от смены
времени, от власти временных переживаний над полно-
той личности. Женщина бессильна противиться власти
временных состояний, но она во временное состояние
вкладывает всю полноту своей природы, свою вечность.
И глубоко различно мужское и женское отношение
к любви. Женщина часто бывает гениальна в любви,
ее отношение к любви универсальное, она вкладывает
в любовь всю полноту своей природы и все упования
свои связывает с любовью. Мужчина бывает скорее
талантлив, чем гениален в любви, его отношение к
любви не универсальное, а дифференцированное, он
не всего себя вкладывает в любовь и не целиком от
нее зависит. И в стихии женской любви есть что-то
жутко страшное для мужчины, что-то грозное и погло-
щающее, как океан. Притязания женской любви так
безмерны, что никогда не могут быть выполнены муж-
чиной. На этой почве вырастает безысходная трагедия
любви. Раздельность мужского и женского — этот знак
падения человека делает трагедию любви безысходной.
Мужчина ищет в женщине красоту, красоту в ней лю-
бит, красоту жаждет обожать, ибо утерял свою деву.
Но красота эта остается внешней для мужчины, вне
его, он не принимает ее внутрь себя, не приобщает
ее к своей природе. Женщину потому так трудно лю-
бить вечной любовью, что в любви мужчина хочет пре-
клониться перед красотой, вне его лежащей. Боготво-
рение заложено в культе мужской любви. А женщина
редко являет собой тот образ красоты, перед которым
можно преклониться, который можно боготворить.
Поэтому любовь приносит мужчине такое жгучее раз-

очарование, так ранит несоответствием образа жен-
щины с красотой вечной женственности. Но высший,
мистический смысл любви не в поклонении и боготво-
рении женщины как красоты, вне лежащей, а в приоб-
щении к женственности, в слиянии мужской и женской
природы в образе и подобии Божьем, в андрогине.
В творческом акте высшей любви женская и мужская
природа перестают быть жутко чуждыми и враждеб-
ными. И должно быть окончательное освобождение
и очищение от эротического обоготворения пола и жен-
ственности, перенесенных на саму божественную жизнь.
Половая любовь связана с самим существом лич-
ности, с утерей человеком образа и подобия Божьего,
с падением андрогина, в котором женственность была
не чуждой ему стихией, внешне притягивающей, а внут-
ренним началом в человеке, в нем пребывающей
девой. И религиозный смысл любви половой, эротики,
в том, что она является источником движения личности
ввысь, творческого ее восхождения. Смысл любви не
в статике устроения жизни, а в динамике движения
жизни, творчестве жизни иной. Всякая победа статики
над динамикой в любви есть омертвение, окостенение
любви, превращение ее из творчества в послушание,
в приспособление к условиям существования. В подлин-
ной любви есть творческий прорыв в иной мир, пре-
одоление необходимости. И не ведают, что делают те,
которые хотят превратить и любовь в послушание. Это
ведь значит свободу превратить в необходимость, твор-
чество в приспособление, гору превратить в равнину.
Любовь — горная, а не равнинная, с ней нечего делать
тем, которые устраивают приспособление к равнинной
жизни. Любовь нельзя удержать на равнине, она мерт-
веет и превращается в иное. Любовь — не жилец на
равнинной жизни. В любви нет ничего статического,
ничего устраивающего. Любовь — полет, разрушаю-
щий всякое устроение.

В любви-дружбе нет той жуткой отчужденности и
жуткой притягательности объекта, какая есть в любви
половой. В дружбе нет этой полярности, притягиваю-
щей противоположные стихии, и нет такого жуткого
сочетания любви с враждой. Дружба не так связана с
самими корнями личности, с самим целостным образом
и подобием Божьим в человеке. Дружба наполняет
жизнь личности положительным содержанием, но не
затрагивает первооснов личности. Пол разлит по всему
человеку; дружба лишь часть его, лишь душевная функ-
ция. Но в подлинной, глубокой дружбе есть элемент
эротический — есть если не прямая, то косвенная связь
с полом. Энергия пола, энергия жажды соединения
может быть направлена и на дружбу, как и на любой
творческий акт. И та лишь дружба полна высокого
смысла, в которой есть напряжение половой энергии,
этой энергии всякого соединения. Тайна пола есть тайна
творческого недостатка, бедности, рождающей богат-
ства. Дружба есть не цельная, а дробная любовь, она
не вмещает окончательной тайны двух, но может к
ней приближаться. В дружбе нет соединения двух в
плоть единую (не только в смысле сексуального акта,
но и в ином, более высоком смысле), есть лишь каса-
ние. Поэтому дружба является высокой ступенью в
иерархии чувств соединяющих, но не самой высокой
и не окончательной. Но и в любви-дружбе должно
быть эротическое проникновение в неповторимую
тайну лица любимого, вернее, отражение одного в дру-
гом и глубинное понимание.

Любовь половая, любовь эротическая, считается глу-
боко, абсолютно отличной от любви общечеловеческой,
любви братской, любви «христианской». О, конечно,
отлична! Любовь половая знает тайну двух, и она ко-
ренится в полярности распавшихся стихий. Любовь «хри-
стианская», как и гуманистическая, превратилась в со-
вершенную отвлеченность, бесплотную и бескровную,

в любовь «стеклянную», по выражению Розанова. Да и
святые отцы более призывали к тому, чтобы «ожесто-
чить сердце свое», чем к любви. Не раз уже было
говорено здесь, что христианская любовь совсем не была
еще раскрыта человечеством в религии искупления.
Раскрытие христианской любви требует творческого
акта. Она зовет к иному, не «от мира сего» соедине-
нию всех в христианском всечеловечестве, к соедине-
нию всех в свободном Духе, а не в необходимой при-
роде. Доныне христианское человечество знало соеди-
нение природное, соединение из приспособления к
необходимости. Это приспособление к необходимости
было не только в государстве, но и в церкви, уподо-
бившейся государству. Физическая история церкви
была совсем не религиозна. Воплощение церкви в исто-
рии было культурно и разделяло все особенности куль-
туры. Во всемирной, всечеловеческой христианской
любви должен быть тот же творческий прорыв в иной
мир, то же видение человеческого лица всякого брата
по Духу в Боге, что в высшей степени есть в любви
эротической. В христианской любви, не стеклянной, не
отвлеченной, есть отблеск небесной эротики, есть на-
правление на все человечество и на весь мир энергии
пола. Любовь половая преодолевает греховное рас-
падение мужского и женского в нездешнем соедине-
нии двух. Любовь христианская преодолевает грехов-
ное распадение всех существ мира, всех частей мира
в нездешнем соединении всех. Падение и распадение
человека было связано с полом. С полом связано и окон-
чательное воссоединение. Только в небесной эротике
нет скуки всего здешнего, смертной скуки приспособ-
ления к необходимости. Христианскую любовь в долгой
истории пытались превратить в скуку здешнего при-
способления. И оправдывали это преступление мисти-
кой послушания последствиям греха. Подлинная хри-
стианская любовь считалась в христианском мире дер-

зостью, гордыней слишком головокружительного вос-
хождения. Грешному человеку даже любовь не раз-
решалась, как недостойному.

Достаточно ли ясно таинственная связь любви с андро-
гинизмом? В связи этой раскрывается окончательный
смысл любви. Андрогинизм и есть окончательное со-
единение мужского и женского в высшем богоподоб-
ном бытии, окончательное преодоление распада и раз-
дора, восстановление образа и подобия Божьего в чело-
веке. Любовь есть возврат человеку утерянной девы —
Софии. В андрогинизме разгадка той тайны, что в Абсо-
лютном Человеке — Христе не было видимой нам жизни
пола, так как в лике Его не было распадения, рождаю-
щего нашу земную жизнь пола. Через любовь отчуж-
денная женская природа воссоединяется с природой
мужской, восстанавливается целостный образ человека.
И в любви воссоединение это всегда связано с лицом
человека, с единственностью и неповторимостью лица.
Поэтому любовь есть путь восхождения падшего чело-
века к богоподобию. В эротике есть искупление поло-
вого греха человека, искупление осуществленное и
переходящее в творчество. Грех падшего пола побеж-
дается отрицательно через аскетизм и творчески-поло-
жительно через любовь. Натуральная, хотя и искажен-
ная бисексуальность всякого человеческого существа
в андрогинизме получает свой сверхприродный, ми-
стический смысл. В андрогинизме есть взаимопроник-
новение всех клеток мужской и женской природы, то
есть слиянность конечная, предельная. Каждая клетка
человеческого существа андрогинична, несет в себе
отблеск природы божественной. И соединение муж-
ского и женского должно быть глубинным, не поверх-
ностным. Окончательная тайна бытия андрогинического
никогда не будет вполне разгадана в пределах этого
мира. Но опыт любви эротической приобщает к этой
тайне. Связь любви эротической с андрогинизмом и

есть связь ее с личностью. Ибо, поистине, всякая лич-
ность — андрогинична. Андрогинизм есть восстанов-
ленная целость пола в богоподобном бытии личности.
В любви должна открыться не тайна женственности
и не тайна мужественности, а тайна человека.

Также неразрывно связана эротика с творчеством.
Эротическая энергия — вечный источник творчества.
И эротическое соединение для творческого восхожде-
ния совершается. Также неразрывно связана эротика
с красотой. Эротическое потрясение — путь выявления
красоты в мире.

Философия свободы. Смысл твор-
чества. M., I989. С. 407—437