Схема периодов и стадий развития по В. И. Слободчикову

		Мат-	возрас-
		рица	та
Ступени	Период становления	Период реализации
развития	со-бытийности	само-бытности
суоъекшъ	кри-	стадии	кри-	ста-
-ности	зисы		зисы	дии
	рож-	принятия	раз-	освое-
	дения		вития	ния
Оживление	родовой	новорож-	кризис	младен-
			но-	че-
	кризис:	денность	ворож-	ство

	(-2 мес)-(+3 нед)	(новорож­денный): 0,5-4,0 мес	ден-ности: 3,5-7,0 мес	(младе­нец): 6—12 мес
Одушевле­ние	кризис мла­денче­ства: 11-18 мес	раннее дет­ство (ди­тя): 1 год 3 мес— 3,0 года	кризис ран­него дет­ства: 2,5-3,5 года	дошко­льное детство (ребе­нок): 3-6,5 го­да
Персона-лизация	кризис дет­ства: 5,5-7,5 лет	отрочест­во (отрок): 7,0 лет-11,5 года	кризис от­рочест­ва: 11,0-14,0 лет	юность (юно­ша): 13,5 го-да-18,0 лет
Индивиду­ализация	кризис юности: 17,0 лет-21,0 год	молодость (молодой человек): 19,0-28,0 лет	кризис мо­лодо­сти: 27,0 лет-33,0 го­да	взрос­лость (взрос­лый): 32,0- 42,0 года
Универса­лизация	кризис взрос­лости: 39,0-45,0 лет кризис ин-дивиду-аль-ной жизни	зрелость (зрелый муж): 44,0 года-60,0 лет	кризис зре­лости: 55,0-65,0 лет	старость (старик): 62,0 года

По вертикали в схеме представлены последовательность ступеней и смена форм развития, которые фиксируют общее направление и уровни становления субъектив­ности человека в онтогенезе. Начало каждой ступени — это всегда новое (потенци­ально возможное) рождение в новую форму жизни, не отменяющую прожитую сту­пень, а объемлющую и сохраняющую ее достижения. Последовательность ступеней — это смена режима индивидуальной жизни: в кризисах рождения — как кризис са­моидентичности («так жить нельзя») и поиск новых форм со=бытийности (на стади-

ях принятия), в кризисах развития — как кризис со=бытийности («хочу быть, как ты») и поиск новых способов самоопределения, само=бытности (на стадиях освое­ния). То, что предложенное В. И. Слободчиковым чередование критических и ста­бильных стадий развития (и по вертикали, и по горизонтали) не случайно, подтвер­ждается давними наблюдениями детских психологов своеобразного феноменального повторения картин кризисов 1-го и 7-го годов жизни, 3-х и 12-ти лет. Свои повторе­ния имеют и стабильные стадии.

Принципиально другие основания имеет последовательность ступеней развития: их символическое обозначение определено ценностно-смысловым содержанием (т.е. тем, что должно осуществиться на данной ступени); направление же их смены определено целевой детерминацией развития (т.е. тем, что возможно при опреде­ленных условиях сделать для повышения ранга субъектности).

Рассмотрев процессы, участвующие в развитии, протяженность и членение вре­менной дистанции, мы можем сформулировать рабочее определение предмета пси­хологии развития. Предметом психологии развития будем считать психическое развитие, которое определяется как фило-, антропо-, онто- или микрогенетические изменения поведения и переживания, образующие ветвящийся процесс, содержа­щий, с одной стороны, узлы качественных изменений, преемственно следующие друг за другом, и, с другой, линии количественных изменений, связывающие их ме­жду собой.

Выводы и заключения

1. Развитие может быть проанализировано с точки зрения охватываемых
им временных дистанций, в качестве которых выступают филогенез,
антропогенез, онтогенез и микрогенез.

2. Деление временной дистанции на своеобразные и неповторимые эта­
пы составляет проблему периодизации развития.

3. Построение периодизации зависит от теоретических ориентации авто­
ра: так, периодизация С. Холла создана по аналогии со ступенчатооб-
разным построением других процессов развития; периодизации 3.
Фрейда, Ж. Пиаже и др. связаны с выделением какого-либо одного
признака психического развития; периодизации Э. Эриксона, Л. С. Вы­
готского, В. И. Слободчикова ориентированы на существенные внут­
ренние закономерности самого процесса развития.

КАТЕГОРИЯ ВОЗРАСТА

Категория возраста. Системы отсчета для анализа возрастных категорий. Неравномерность и гетерохронностъ развития. Кризисы развития.

Возраст — одна из фундаментальных и сложных категорий психологии разви­тия. Уже самое общее, формальное его определение имеет 2 значения, оба из кото­рых широко применяются как в исто-рико-биологических науках, так и в науках о неживой материи — это абсолютный и условный возраст.

Абсолютный (календарный, или хронологический) возраст выражается количе­ством временных единиц (минут, дней, лет, тысячелетий и т.п.), отделяющих момент

возникновения объекта до момента его измерения. Это — чисто количественное, аб­страктное понятие, обозначающее длительность существования объекта, его локали­зацию во времени. Определение хронологического возраста объекта называется да­тировкой.

Условный возраст (или возраст развития) определяется путем установления⁷⁴ ме­стоположения объекта в определенном эволюционно-генетическом ряду, в некото­ром процессе развития, на основании каких-то качественно-количественных призна­ков. Установление условного возраста — элемент периодизации, которая предпола­гает выбор не только хронологических единиц измерения, но и самой системы от­счета и принципов ее расчленения.

В науке возрастные категории выглядят чрезвычайно сложными и противоречи­выми. Как указывает И. С. Кон, чтобы разобраться в содержании категории возраста, прежде всего необходимо разграничить главные системы отсчета, в которых наука описывает человеческий возраст и вне связи с которыми возрастные категории во­обще не имеют смысла.

Во-первых, это индивидуальное развитие, описываемое в таких понятиях, как «онтогенез», «течение жизни», «жизненный путь», «жизненный цикл», «биогра­фия»; его составляющие («стадии развития», «возрасты жизни» и т.п.) и производ­ные («возрастные свойства»).

Все события развития совершаются в абсолютном времени. Понятие абсолют­ного времени условно и абсолютно в том смысле, Что в его шкалу укладываются все человеческие жизни, обретая там свое место, соотнесенное по времени с другими жизнями и другими процессами развития и бытия всего сущего вообще.

Хронологический возраст — это возраст отдельного человека, начиная с момен­та-зачатия (фактически, с момента образования яйцеклетки) и до конца жизни. Хро­нологический возраст каждого человека есть личный факт его жизни. Хронологиче­ские возрасты двух разных людей сопоставимы в двух системах измерения: с одной стороны, по абсолютной шкале времени (временное смещение) и, с другой, по тем психическим изменениям, которые появляются у них в определенном возрасте (воз­растное соответствие).

Биологический возраст определяется состоянием обмена веществ и функций ор­ганизма по сравнению со статистически средним уровнем развития, характерным для всей популяции данного хронологического возраста.

В понятии биологического возраста за основу взяты те генетические, морфологи­ческие, физиологические и нейрофизиологические изменения, которые происходят в организме каждого человека. Ввиду их измеряемости (биология располагает стати­стическими данными о том, в каком хронологическом возрасте какие изменения должны происходить) установлены определенные возрастные нормативы. Соответ­ственно если в данном возрасте у человека еще не наступили ожидаемые изменения, значит, он отстает в своем биологическом развитии, т.е. его биологический воз­раст меньше хронологического. Если, наоборот, наступили изменения, которые должны произойти в более старшем возрасте, тогда говорят, что его биологический возраст превышает его хронологический возраст.

Психологический возраст определяется путем соотнесения уровня психического (умственного, эмоционального и т.д.) развития индивида с соответствующим норма­тивным среднестатистическим симптомокомплексом.

Здесь за основу взяты те психофизиологические, психологические и социально-психологические изменения, которые происходят в психике каждого человека. Для детей они более или менее описаны, а для взрослых нужны дополнительные иссле­дования. Общая картина здесь та же, что и с биологическим возрастом: если психи­ческие изменения отстают от хронологического возраста, то говорят, что психологи­ческий возраст меньше хронологического, и наоборот, при опережении ими хроно-

логического возраста психологический возраст превышает хронологический.

Социальный возраст измеряется путем соотнесения уровня социального разви­тия человека (например, овладения определенным набором социальных ролей) с тем, что статистически нормально для его сверстников.

В понятии социального возраста за основу взяты те социальные изменения, кото­рые происходят в психике. Это, с одной стороны, жизненные события, которые происходят с каждым из нас в определенном возрасте (мы поступаем в школу, дела­ем профессиональный выбор, вступаем в брак, начинаем трудовую деятельность и т.д.), и, с другой, возрастные изменения, определяющие мировоззрение человека, его отношение к жизни. Если они отстают от нормативных, говорят, что социальный возраст меньше хронологического, если опережают — то больше.

Все указанные категории подразумевают какое-то объективное, внешнее измере­ние. Но существует еще и субъективный, переживаемый возраст личности, имеющий внутреннюю систему отсчета. Речь идет о возрастном самосознании, за­висящем от напряженности, событийной наполненности жизни и субъективно вос­принимаемой степени самореализации личности.

Здесь за основу взято самоощущение человека, т.е. к какому хронологическому возрасту он сам себя приписывает, в какую точку на хронологической оси проеци­рует. Соответственно его субъективный возраст может быть меньше, больше или равен хронологическому возрасту.

Вторая система отсчета — социально-возрастные процессы и социально-возрастная структура общества, описываемые в таких терминах, как «возрастная стратификация», «возрастное разделение труда», «возрастные слои», «возрастные группы», «поколение», «когорт-ные различия» и т.д.

Третья система отсчета — возрастной символизм, т.е. представления о возрас­тных процессах в культуре, то, как их воспринимают и символизируют представите­ли разных социально-экономических и этнических общностей и групп («возрастные обряды», «возрастные стереотипы» и т.п.).

Рассмотрим понятие возраста в каждой из этих систем.

I. Индивидуальное развитие: жизненный путь индивида. Поскольку индиви­дуальное развитие человека, как и всякого другого организма, есть онтогенез с за­ложенной в нем филогенетической программой, его периодизация неизбежно поко­ится на выделении ряда универсальных возрастных процессов (рост, созревание, развитие, старение), в результате которых формируются соответствующие индиви­дуальные возрастные свойства (различия). То и другое обобщается в понятии воз­растных стадий (фаз, этапов, периодов), или стадий развития (детство, переходный возраст, зрелость, старость и др.), известных с древности:

Если хочешь ты жизнь прожить счастливо, Чтоб Лахеса дала увидеть ста­рость, — В десять лет ты играть, резвясь, обязан; В двадцать должен от­даться ты наукам, В тридцать лет ты стремись вести процессы, В сорок лет говори изящной речью, В пятьдесят научись писать искусно, В шестьдесят насладись приобретенным; Семь десятков прошло — пора в могилу; Если восемь прожил, страшись недугов, В девяносто рассудок станет шатким, В сто и дети с тобой болтать не станут.

Линдин. «О возрасте»

Возрастные свойства отвечают на вопрос: чем среднестатистический индивид данного хронологического возраста и/или находящийся на данной возрастной ста­дии отличается от среднестатистического индивида другого возраста? Возрастные процессы отвечают на вопрос, как формируются возрастные свойства и каким путем (постепенно или резко, скачкообразно) происходит переход из одной возрастной стадии в другую?

Исследование онтогенеза сталкивается со множеством методологических трудно­стей. Прежде всего встает вопрос о границах каждого изучаемого периода жизни. Подавляющее большинство исследований по возрастной психологии, начинаясь с детства, до взрослости не доходят, и о том, как изменяется человек после достиже­ния половой и социальной зрелости и до начала старения, психологи знают не так уж много. Лишь в последние годы вместо разобщенного изучения, с одной стороны, процессов созревания и формирования личности (детство, отрочество и юность), а с другой — старения, ученые поставили своей целью исследовать все пространство человеческой жизни от рождения до смерти. Но в эксперименте охватить такой большой отрезок времени практически невозможно.

Термины, в которых психология развития описывает возрастные процессы (рост, созревание и т.п.), уходят своими корнями в биологию и подразумевают прежде все­го онтогенез. Но реальная биография, жизненный путь индивида значительно богаче и шире онтогенеза — она включает историю «формирования и развития личности в определенном обществе, современника определенной эпохи и сверстника опреде­ленного поколения». Здесь налицо взаимодействие двух рядов развития, которые Л. С. Выготский назвал натуральным (развитие организма) и социальным (приобщение индивида к культуре путем обучения, воспитания, социализации в широком смысле слова).

Любой анализ жизненного пути должен учитывать принципиальную многомер­ность возрастных свойств и критериев их оценки: биологический возраст соотно­сится со свойствами организма и его отдельных подсистем; социальный возраст — с положением индивида в системе общественных отношений; психический возраст — с характером сенсомоторной, умственной и тому подобной деятельности.

По мере развития науки каждое из этих понятий все больше дифференцируется. Так, биологический возраст подразделяется на скелетный (костный), зубной, возраст полового созревания и т.д. Социальный возраст представляет собой набор норма­тивно-ролевых характеристик, производных от возрастного разделения труда и со­циальной структуры общества. Такие понятия, как дошкольный, школьный, студен­ческий, рабочий, пенсионный возраст; брачный возраст; возраст гражданского со­вершеннолетия и т.п., имеют явно социальное происхождение и смысл.

При этом необходимо также различать нормативные и фактические критерии возраста. Так, например, юридический брачный возраст, т.е. минимальный возраст, по достижении которого индивид по биологическим и социальным показателям име­ет законное право вступать в брак, — совсем не то же самое, что демографические показатели брачности (вероятность вступления в брак в определенном возрастном интервале, средний возраст вступления в брак и т.д.). Соотношение их также исто­рично. В современном индустриальном обществе большинство людей вступают в брак значительно позже, чем это допускается законом, тогда как в средневековой Европе или в Индии недавнего прошлого дело обстояло наоборот: браки нередко за­ключались до наступления юридического брачного возраста и даже до полового со­зревания (так называемые детские браки).

Еще более многообразны индикаторы психического возраста. Наряду с общепси­хологическими нормативами (которые, впрочем, тоже не бесспорны) вроде умствен­ного возраста, психологи используют множество частных индикаторов, например степень нравственной зрелости человека, рекреационный возраст (насколько досуг подростка соответствует тому, что статистически типично для его возраста), психо­сексуальный возраст и т.д.

\ Многомерность возрастных свойств усугубляется принципиально неустранимой неравномерностью и гетерохронностью (асинхронией) протекания возрастных процессов. Первая обнаруживает себя в том, что психические функции индивида-

развиваются неравномерно (есть спады и подъемы в их развитии, есть сензитивные периоды становления функций и т.д.), разные аспекты и критерии зрелости имеют для них неодинаковое значение. Гетерохронность (меж- и внутри-личностная) вы­ражается в несогласованности сроков биологического, социального и психического развития, а также в несовпадении темпов созревания или инволюции отдельных подсистем одного и того же индивида, например темпов физического роста и поло­вого созревания, наличии диспропорции между интеллектуальным и нравственным развитием и т.п.

Многомерность возрастных свойств и гетерохронность возрастных процессов де­лают любую научную периодизацию жизненного пути и его отдельных этапов заве­домо условной, допускающей многочисленные вариации и отклонения от статисти­чески среднего, которые являются вполне нормальными, неустранимыми, представ­ляя собой разные типы развития.

Не менее существенны социально-исторические вариации жизненного пути. Как считают антропологи, имеется определенная филогенетическая закономерность, со­гласно которой в процессе биологической эволюции возрастает значение индивида и его влияние на развитие вида. Оно проявляется, во-первых, в нарастании длительно­сти периода индивидуального существования, в течение которого накапливается ин­дивидуальный опыт, оказывающий влияние на дальнейшую эволюцию, и, во-вторых, в нарастании вариативности (морфологической, физиологической и психи­ческой) внутри вида.

Такая же закономерность обнаруживается и в человеческой истории. Кроме об­щего удлинения продолжительности жизни человека по сравнению с другими ан­тропоидами, меняется соотношение и длительность ее этапов. С одной стороны, по­вышается значение подготовительного этапа жизнедеятельности, происходит удли­нение детства как периода первичного обучения и социализации. С другой стороны, в ходе эволюции возрастает приспособительное значение старости как этапа онтоге­неза, поскольку старые особи в популяциях, передавая накопленную ими социаль­ную информацию более молодым, способствуют увеличению устойчивости и эво­люционных возможностей популяции. Как подчеркивал Б. Г. Ананьев, в этом прояв­ляется обратное воздействие жизненного пути на онтогенез. Поэтому, хотя возрас­тные категории первоначально зародились и часто мыслятся обыденным сознанием как онтогенетические инварианты, их необходимо рассматривать в более сложной системе отсчета.

Принято использовать три основных термина для описания индивидуального развития в его целом — время жизни, жизненный цикл и жизненный путь.

Время жизни, или протяженность, пространство жизни (англ. life time или life span) обозначает временной интервал между рождением и смертью. Чем заполнено это временное пространство, термин не уточняет. Популярное сегодня понятие «life span developmental psychology» означает изучение психического развития индивида на протяжении всей его жизни. Ее определяют как описание и объяснение онтогене­тических (связанных с возрастом) поведенческих изменений от рождения до смерти. Такой подход плодотворен, поскольку смысл и значение отдельных фаз индивиду­ального развития можно понять лишь в связи с целым. Продолжительность времени жизни имеет важные социальные и психологические последствия: так, от нее во многом зависят длительность сосуществования поколений и продолжительность первичной социализации детей. Тем не менее «время жизни» — понятие формаль­ное, обозначающее лишь хронологические рамки индивидуального существования безотносительно к его содержанию.

Понятие жизненного цикла предполагает, что ход жизни подчинен известной закономерности, а его этапы («возрасты жизни» или «времена жизни», подобные временам года) представляют собой постоянный круговорот.

Идея циклического круговорота человеческой жизни, подобного цикличности природных процессов (чередованию дня и ночи, смене времен года и т.п.) — один из древнейших образов человеческого сознания.

Многие биологические и социальные возрастные процессы действительно явля­ются циклическими. Так, организм нормально проходит последовательность рожде­ния, роста, созревания, старения и смерти. Личность сначала усваивает, затем вы­полняет и, наконец, постепенно оставляет определенный набор социальных ролей (трудовых, семейных, родительских), а затем тот же цикл заново повторяют ее по­томки. Цикличность характеризует и смену поколений в обществе, где младшие (де­ти) сначала учатся у старших, затем активно действуют рядом с ними, а петом, в свою очередь, социализируют младших. Не лишены эвристической ценности и ана­логии между восходящей и нисходящей фазами развития. Образ «впадающей в дет­ство» старости — не просто метафора, а отражение целого ряда вполне реальных психофизиологических процессов (ослабление сознательного самоконтроля, изме­нение временной перспективы, ослабление половой дифференциации и т.д.).

Однако понятие цикличности предполагает некоторую замкнутость, завершен­ность процесса, центр которого находится в нем самом. Между тем важнейшие про­цессы развития индивида как личности невозможно понять без учета его взаимодей­ствия с другими людьми и социальными институтами. Прежде всего, это касается трудовой жизни человека. Ее можно, конечно, представить в виде цикла, включаю­щего фазы подготовки к труду, начала трудовой деятельности, пика профессиональ­ных достижений, спада активности и выхода на пенсию. Но такая модель представ­ляется чересчур общей, индивидуальные вариации, которыми так богата трудовая жизнь индивида, в нее не укладываются.

Наиболее емкий и употребительный современный научный термин для описания индивидуального развития — ^Л жизненный путь». Он характеризует идущие сквозь возрастно-дифференцированное время жизни пути к социальным шаблонам в расписании, длительноти, локализации и порядке событий. Время наступления со­бытия может быть столь же важным для жизненного опыта индивида, как и само со­вершение этого события, и степень или тип приносимых им перемен.

Возрастная дифференциация проявляется в экспектациях и выборах, влияющих на процессы решения и на течение событий, которые придают форму стадиям жиз­ни, переходам и поворотным пунктам. Такая дифференциация основывается на со­циальных значениях возраста и биологических фактов рождения, полового созрева­ния и смерти. Эти значения изменялись на протяжении социально-культурной исто­рии человечества, что хорошо видно при изучении социально признанных возрас­тных категорий, степеней и классов.Системное изучение жизненного пути и биогра­фический метод заняли в последние годы важное место в психологии развития.

До недавнего времени психологи изучали процессы индивидуального развития так, как если бы эти процессы совершались в неизменном социальном мире, тогда как историки и социологи прослеживали изменения в социальном мире без учета сдвигов в содержании и структуре жизненного пути индивида. Сегодня_ясно_г-чт-о-нужно изучать развивающегося индивида в изменяющемся мире. И в свете новой ме­тодологической перспективы возрастные различия — не просто следствие универ­сальных этапов онтогенеза, но результат сложного переплетения траекторий инди­видуального психического развития, общественно-производственной, трудовой карьеры и брачно-семей-ного цикла.

Содержательная характеристика возрастных процессов, свойств и стадий инди­видуальной жизни может быть дана либо в системе онтогенеза, субъектом которого является организм, либо в системе жизненного цикла, субъектом которой является средний индивид в единстве его биосоциальных характеристик, либо в системе жиз­ненного пути, субъектом которого является личность. Однако эти системы не рядо-

положны, ибо жизненный путь личности включает в себя жизненный цикл индиви­да, а этот, в свою очередь, включает онтогенез. Относительно и различие «биологи­ческих» и «социальных» возрастных процессов и свойств. Хотя процессы роста, со­зревания и старения организма автономны от процессов усвоения, выполнения и ос­тавления личностью определенных наборов социальных ролей, главные психические процессы и свойства являются интегративными и не поддаются делению на биоло­гические и социальные.

Историко-культурный анализ жизненного пути и его отдельных компонентов от­нюдь не отрицает онтогенетических инвариант развития в его целом — развития ин­дивида. Но он проясняет и подчеркивает ведущую роль, которую играют во взаимо­действии биологического и социального исторические условия. Ничто не может из­менить инвариантную последовательность циклов детства, взрослости и старости, но длительность и содержание каждого из них существенно зависят от социальных факторов. Причем эта зависимость имеет не только количественный, что наглядно видно при изучении динамики продолжительности жизни или процессов акселера­ции, но и качественный характер.

Современная наука уделяет особенно много внимания проблеме качественных сдвигов, скачков, кризисов в развитии.

В биологии и психофизиологии это критические периоды, когда организм отли­чается повышенной сензитивностью (чувствительностью) к определенным внешним или/и внутренним факторам, воздействия которых именно в данной (и никакой дру­гой) точке развития имеют особенно важные необратимые последствия. В социоло­гии и других общественных науках этому соответствует понятие «социальный пере­ход» индивида или группы людей из одного социального состояния в другое (на­пример, из детства в отрочество или из категории учащихся в категорию работаю­щих). Специфически этнографический аспект данной проблемы — культурные «об­ряды перехода» и их частный случай — инициации.

Поскольку критические периоды и социальные переходы обычно сопровождают­ся какой-то, подчас болезненной психологической перестройкой, психология разви­тия выработала особое понятие «возрастных кризисов», или «нормативных кризисов развития». Слово «кризис» подчеркивает момент нарушения равновесия, появления новых потребностей и перестройки мотивационной сферы личности и т.д. Но так как в данной фазе развития подобное состояние статистически нормально, то и кризисы эти называются «нормативными» (понятие нормативного кризиса предложено Э. Эриксоном).

Зная соответствующие биологические и социальные законы, можно достаточно точно предсказать, в каком среднем возрасте индивид данного общества столкнется с теми или иными проблемами, как эти проблемы связаны друг с другом, от каких сопутствующих факторов зависят глубина и длительность соответствующего норма­тивного кризиса и каковы типичные варианты его разрешения.

Но вед и нас интересует не структура жизненного пути среднестатистического индивида, а биография индивидуальной личности, объективные данные необходимо дополнить субъективными. Периодизация строится здесь по тем событиям, которые стали поворотными пунктами в развитии личности и ее жизненного мира, что пред­полагает внутреннюю систему отсчета.

Как ни близки все названные понятия в философском смысле, обозначая локали­зованный во времени скачок, они коренятся в разных системах отсчета и невыво-димы друг из друга: критические периоды суть инварианты онтогенеза, возрастные переходы производим от социальной структуры общества, а поворотные пункты относятся к индивидуальному жизненному пути (биографии).

Ни одно психофизиологическое (например, наступление половой зрелости) или

социально-психологическое (например, поступление в школу или вступление в брак) событие в жизни индивида не может быть понято, если не соотнести его с: а) хронологическим возрастом индивида в момент наступления данного события; б) когортной принадлежностью индивида, определяемой датой его рож-"дёнйя; в) ис­торической эпохой и календарной датой совершения этого события. Далеко не одно и то же, вступил ли человек в брак в 18 или в 30 лет; соответствовал ли возраст его вступления в брак среднестатистическим нормам для данного поколения (для этого нужно знать год его рождения) и в какой исторической обстановке произошло это событие, например, во время войны или в мирное время (для этого нужна календар­ная дата вступления в брак).

Хотя время индивидуальной жизни автономно от социальной структуры и исто­рии, значение и смысл составляющих эту жизнь периодов и событий можно понять лишь в связи с ними.

Американские ученые Л. Р. Шеррод и О. Г. Брим-мл. следующим образом резю­мируют современные представления о жизненном пути человека.

1.Развитие является принципиально плюралистическим как в процессе, так и в результате; ни процесс, ни конечный результат развития нельзя считать однона­правленным или ведущим к одному и тому же конечному состоянию.

2.Развитие происходит от зачатия до смерти, причем пластичность, способность к изменению сохраняется на всем протяжении жизни. Это значит, что развитие че­ловека не ограничивается отдельным периодом его жизни и пережитое в одном пе­риоде не обязательно важнее того, что будет испытано в другие периоды. Разные процессы развития могут начинаться, продолжаться и заканчиваться в разные мо­менты жизни, и развитие в разных областях не обязательно имеет сходные траекто­рии или даже сходные принципы.

3.Развитие разных людей протекает крайне неодинаково. Межиндивидуальные различия могут включать биосоциальные процессы дифференциации, зависящие от половой, социально-классовой и иной принадлежности. Это значит, что межинди­видуальная изменчивость (вариабельность) может отражать изменчивость процесса развития.

4.Развитие в разных областях жизнедеятельности детерминируется множествен­ными факторами, которые также могут быть взаимосвязаны; оно не сводится к од-ной-единственной системе влияний, например биологии (развитие не является про­стым процессом созревания, развертывания чего-то заранее данного) или среды (развитие не является простым процессом воспитания и научения).

И наконец, еще один принципиальный вывод и постулат экологической (У. Бронфенбреннер), контекстуальной (Р. Лернер) или популяционной (Д. Фи-зерман) теории развития — признание индивидуальной личности не только продуктом, но и субъектом, творцом своего собственного развития.

II. Социально-возрастные процессы и социально-возрастная структура об­щества: возрастная стратификация общества. Возрастная стратификация — та­кое же универсальное явление, как жизненный путь. Каждое общество разделяется на какие-то слои (страты) соответственно возрасту своих членов, а развитие обще­ства может быть представлено как процесс последовательной смены и преемствен­ности этих слоев-поколений (когорт).

Система возрастной стратификации включает в себя: 1) возрастной состав и структуру населения (социально-демографический аспект); 2) возрастную структу­ру общественной деятельности (социально-экономический аспект); 3) возрастную структуру общественных организаций и институтов (социально-политический ас­пект).

Между возрастными свойствами индивидов и системой возрастной стратифика­ции существует сложная обратная связь. С одной стороны, индивиды разного воз-

раста, т.е. находящиеся на разных стадиях развития, различаются по своей способно­сти выполнять те или иные социальные роли: так, сроки биологического и социаль­ного созревания в общем и целом детерминируют брачный возраст, гражданское со­вершеннолетие и т.д. С другой стороны, возрастные слои различаются по тем соци­альным ролям, которые должны выполнять их члены и с которыми ассоциируется определенный набор прав и обязанностей. Характер закрепленной за данным возрас­тным слоем деятельности и связанные с этим нормативные предписания определя­ют фактическое общественное положение представителей этого слоя, их самосозна­ние и уровень притязаний.

Социологическое описание и анализ возрастной стратификации и соответствую­щих социально-возрастных процессов дает теоретическая модель М. Райли, М. Джонсон и А. Фонер, которую мы приводим в изложении И. С. Кона. Согласно этой модели, возрастная структура общества состоит из следующих основных элементов:

ЛЮДИ РОЛИ

Лица данных возрастов (возрастные слои) Роли, доступные людям данных возрстов

Возрастно-специфи-

ческие действия

(или способности)

Возрастно-специфи-

ческие ожидания

и санкции

Понятие возрастного слоя (страты) по объему совпадает с понятием когорты, обозначая совокупность индивидов данного возраста. Но понятие возрастного слоя оттеняет момент их сосуществования, тогда как когорта — момент смены и преем­ственности. Называть возрастные слои возрастными группами не следует, так как последний термин используется для обозначения организованных, корпоративных возрастных общностей. Численность и состав (например, соотношение мужчин и женщин) возрастных слоев зависят от естественных и социально-демографических процессов воспроизводства населения. Увеличение средней продолжительности жизни при одновременном снижении рождаемости дает постарение населения, т.е. увеличение удельного веса лиц старших возрастов. Война, сопровождающаяся гибе­лью многих мужчин, меняет половой состав соответствующих возрастных слоев и т.д.

Возрастные слои различаются также по характеру своей общественно-производительной деятельности. Даже в их выделении (например, при переписи на­селения) формально-хронологический признак (люди от такого-то до такого-то воз­раста) обычно соотносится с биопсихологическим (дети, подростки, взрослые) и со­циальным (лица дошкольного, школьного, рабочего или пенсионного возраста). Воз­растное разделение труда, т.е. набор возрастно-специфических видов деятельности, социальных ролей, статусов, экспектаций и санкций, производно от общего уровня и

характера материального производства и социальной структуры общества.

Возрастные слои связаны с возрастно-специфическими ролями и экспектациями. Возраст служит основанием и критерием для обретения или оставления определен­ных социальных ролей. В одних случаях эта связь бывает непосредственной, в фор­ме возрастного ценза (например, возраст гражданского совершеннолетия или пен­сионный возраст). В других случаях она выступает косвенно, например опосредует­ся временем, необходимым для получения образования, без которого невозможно занять данное общественное положение.

Диапазон социальных ролей, доступных лицам, принадлежащим к разным воз­растным слоям, варьирует как качественно (разнотипные роли часто образуют взаи­мосвязанные комплексы, которые становятся доступными или недоступными инди­виду относительно одновременно; например, брачный возраст и гражданское совер­шеннолетие обычно тесно связаны друг с другом), так и количественно (25-летнему доступно большее число занятий, чем 15-летнему, а к старости ролевой диапазон снова суживается). Соответствующие возрастные критерии иногда являются юриди­чески нормативными (школьный возраст, гражданское совершеннолетие), а иногда — фактуаль-ными (например, возраст завершения образования или вступления в брак). Сильно варьирует также степень определенности возрастных критериев и границ.

Возрастная стратификация предполагает систему связанных с возрастом соци­ально-психологических экспектаций и санкций. К ребенку предъявляются одни тре­бования, к взрослому — другие; от опытного профессионала ждут больше, чем от молодого специалиста, даже если они занимают одинаковые должности. Соответст­венно варьирует и характер юридических и моральных санкций за те или иные про­ступки. Следует подчеркнуть, что разница эта скорее качественная, чем количест­венная, и вытекает она не столько из функционального разделения труда, сколько из существующих в данном обществе возрастных стереотипов.

Возрастная структура общественной деятельности зависит не только от общих свойств социальной системы, но и от многих других условий. Как в психологии го­ворят не столько о возрастных, сколько о яоловозрастных различиях, так и возрас­тное разделение труда всегда соотносится с существующей в данном обществе диф­ференциацией половых ролей и является в силу этого половозрастным. Возрастная стратификация соотносится также с классовой структурой общества и во многом производна от нее; это проявляется в особенностях жизненного пути выходцев из разных социальных слоев, неодинаковости критериев социальной зрелости и т.п.

Возрастная стратификация — относительно устойчивая система, которая созда­ется, поддерживается и изменяется социально-возрастными процессами. Изменение состава и численности возрастных слоев в населении обусловлено демографическим процессом течения когорт, включающим в себя возникновение сменяющих друг друга когорт, их сосуществование, изменение их численности в результате миграций и постепенное уменьшение и исчезновение каждой данной когорты в результате ее вымирания.

Социально-демографический процесс смены когорт покоится на естественно-биологическом процессе старения составляющих когорту индивидов, последова­тельно проходящих стадии своего жизненного пути. Эта динамика отражается в по­казателях рождаемости, смертности, продолжительности жизни и т.д. Как видим, многозначность слова «поколение» имеет глубокие объективные причины. Хотя сверстники — далеко не всегда единомышленники, они обладают целым рядом спе­цифических черт, позволяющих им осознавать себя как «мы», что и служит основа­нием для отождествления условного символического поколения с возрастной когор­той.

Смена когорт имеет также важные социально-исторические последствия, по-

скольку каждая когорта, сформировавшись в конкретной исторической обстановке, является носителем специфического, в чем-то уникального социального опыта, цен­ностей, убеждений. Течение когорт и старение предполагают два встречных соци­альных процесса: распределение между индивидами социально-возрастных ролей и социализацию, т.е. подготовку индивидов к усвоению или оставлению ролей.

Распределение и перераспределение индивидов определенных возрастов по соот­ветствующим социальным ролям (и обратно: распределение и перераспределение социальных ролей между индивидами) детерминируется, с одной стороны, объек­тивными потребностями социальной системы, наличием рабочих мест и подлежа­щих выполнению социальных функций, а с другой стороны, возрастной структурой населения. Реализуется оно с помощью соответствующих социальных механизмов: это может быть как непосредственное государственное или общественное распреде­ление (например, обязательное школьное обучение детей определенных возрастов или служба в армии), так и система материальных и моральных стимулов, побуж­дающих представителей данного возрастного слоя занимать или оставлять опреде­ленные социальные роли. Индивид выбирает себе занятия в рамках тех возможно­стей, которые предоставляет общество.

Принятие на каждом этапе жизненного пути новых и оставление старых ролей, равно как и адаптация к изменению их содержания и соотношения, требуют от ин­дивида соответствующей подготовки, т.е. социализации.

Изменение в любом отдельно взятом элементе возрастной стратификации может провоцировать и стимулировать изменение других элементов. Так, рост числа детей школьного возраста вызывает необходимость увеличения количества школ, учите­лей и т.д. Пенсионный возраст зависит от средней продолжительности жизни и со­стояния здоровья людей. Возрастная стратификация тесно связана со всей системой социальных институтов данного общества, а также с внешними условиями его суще­ствования. Война или эпидемия могут существенно изменить возрастной состав на­селения со всеми вытекающими последствиями.

Возрастная стратификация не сводится к демографическим процессам и разделе­нию труда. Она имеет также свой социально-политический и организационный ас­пект. Само понятие стратификации предполагает не просто расслоение и взаимоза­висимость, но определенную иерархию в распределении авторитета или власти.

Так, любая система возрастной стратификации делит людей на старших и млад­ших. А понятие «старшинства» имеет не только описательное, но и ценностное, со­циально-статусное значение, обозначая асимметрию прав и обязанностей. Во всех языках понятие «младший» психологически указывает не только на возраст, но и на зависимый, подчиненный статус.

По К. Марксу, естественное разделение труда возникает вследствие половых и возрастных различий, т.е. на чисто физиологической основе. Древнейшие формы со­циальной организации общества, включая и его управленческие функции, также должны были строиться на основе или, как минимум, с учетом половозрастных раз­личий. Однако в дальнейшем, по мере усложнения способа материального произ­водства и форм семьи, значение возрастных организаций неминуемо должно было уменьшаться, а сами они — редуцироваться до роли вспомогательных социальных институтов.

В этнографической литературе описаны разновидности «возрастных классов», или «систем», у многих племен и народов. Удобная классификация терминов пред­ложена П. Галливером. Он выделяет 3 главных понятия: возрастная степень, воз­растной класс, возрастная группа.

Возрастная степень (age-grade) обозначает признанное деление жизни индиви­да по мере того, как он переходит от младенчества к старости. Система возрастных степеней обозначает не просто возрастную дифференциацию положения и социаль-

ных функций, а определенную иерархию, так что переход из одной степени в дру­гую сопровождается ощутимым изменением в обязанностях и статусе индивида и нередко оформляется специальным ритуалом.

купность людей, признающих между собой определенную степень единства, которое признается также и нечленами группы. Члены возрастной группы совместно зани­маются какой-то специфической деятельностью, принимают взаимные обязательства и выступают по отношению к окружающим в качестве группы. Возрастные группы обычно имеют собственные имена, могут владеть собственностью (включая песни, раскраску щитов, специфические ритуалы и т.д.) и обладают внутренней организа­цией, обеспечивающей принятие решений и лидерство. В одних обществах членство в возрастной группе является временным, ограниченным рамками одной возрастной степени (например, юности), в других продолжается в течение всей жизни.

Итак, возрастные степени — это стадии жизненного цикла, но не всякие, а только особо выделяемые и символизируемые данной культурой, так что их достижение обеспечивает индивиду определенный социальный ранг и идентичность.

Возрастные классы — это возрастные слои населения, но тоже не всякие, а толь­ко занимающие особое место в системе возрастной стратификации данного общест­ва и соответственно выделяемые и символизируемые культурой.

Возрастные группы — это организации, основанные на общности хронологиче­ского и/или условного возраста своих членов, имеющие специфическую структуру, функции и знаковые средства и соответственно воспринимаемые и символизируе­мые культурой.

III. Возрастной символизм культуры, т.е. система представлений и образов, в которых общество воспринимает, осмысливает и легитимизирует жизненный путь индивида и возрастную стратификацию, так же универсален и одновременно специ­фичен, как и сами эти явления. Как подсистема культуры он включает в себя сле­дующие взаимосвязанные элементы:

1) нормативные критерии возраста, т.е. принятую культурой возрастную тер­минологию, периодизацию жизненного цикла с указанием длительности и за­дач его основных этапов; фиксируется не жизненный путь индивида, а именно жизненный цикл как нечто повторяющееся, обязательное и нормативное; ния слоев, классов и групп;

5) возрастную субкультуру — специфический набор признаков и ценностей, по которым представители данного возрастного слоя, класса или группы осозна­ют и утверждают себя в качестве «мы», отличного от всех остальных возрас­тных общностей.

Нормативные критерии возраста соответствуют стадии жизненного цикла и структуре возрастных слоев. Аскриптивные возрастные свойства — культурно-нормативный аналог и эквивалент индивидуальных возрастных различий и свойств соответствующих возрастных слоев (классов). Символизация возрастных процессов и возрастные обряды — не что иное, как отражение и легитимация возрастных изме­нений и социально-возрастных процессов, а возрастная субкультура производна от реальных взаимоотношений возрастных слоев и организаций.

Нормативные критерии возраста тесно связаны с развитием временных представ­лений и категорий. При всех этнокультурных вариациях здесь четко вырисовывают­ся некоторые общие закономерности.

Древнейшая интуиция времени, свойственная бесписьменным культурам, фикси­рует не длительность и необратимость, а ритмичность, повторяемость, цикличность процессов. У первобытного человека имелось не отчетливое чувство самого време­ни, а только некоторые временные ассоциации, которые разделяли время на интер­валы, подобные тактовым чертам в музыке.

Течение жизни воспринималось архаическим сознанием не как линейный, а как циклический процесс, тем более что субъектом его считался не отдельный индивид, а род, племя, община. Представители бесписьменных народов, как правило, не знают

своего индивидуального хронологического возраста и не придают ему существенно­го значения. Им вполне достаточно указания на коллективный возраст, выражаемый в терминах своей принадлежности к определенной возрастной степени, или порядок старшинства. Так, не зная своего календарного возраста, они всегда знают, кто из них старше. Такое знание необходимо, так как строгие правила этикетного поведе­ния могут быть нарушены только между сверстниками, равными. Порядок рождения существен даже для близнецов, и терминология родства последовательно различает старших и младших братьев и сестер. Календарный возраст значит гораздо меньше, и старики нередко склонны преувеличивать свой возраст.

По свидетельству Ф. Арьеса, средневековые люди плохо знали возраст своих детей. Хронологический возраст фиксировался преимущественно в связи с какими-то риту­альными или фискальными (переписи населения, исчисление налогов) потребностя­ми. Но уже просвещенный флорентиец XV в. Л. Б. Альберти рекомендует отцам се­мейств фиксировать в секретных книгах точное время (год, месяц, день и час) и ме­сто рождения каждого ребенка. Это было важно как с точки зрения астрологии (воз­можность предсказания судьбы), так и для будущей борьбы за политические долж­ности, связанные с возрастным цензом. Интересно отметить, что индивидуализация возрастных представлений идет параллельно общему росту личностного начала жизни и развитию чувства исторического времени.

Образованные люди XVI—XVII вв. знали свой возраст, но правила хорошего то­на не позволяли отвечать на этот вопрос прямо. Возможно, что иногда эту дату скрывали, опасаясь враждебной магии (подобно тайне личного имени). Недаром Л. Б. Альберти советует делать хронологические записи о рождении детей в секретной книге. Но как бы то ни было, понятие хронологического возраста возникает позже, чем понятие жизненного цикла.

Идея постоянства жизненного цикла подкрепляется распространенной во многих древних религиях идеей инкарнации, вселения в тело новорожденного умершего предка (или его души), представлением о ребенке как вернувшемся и повторяющем свою жизнь предке и характерным для архаического сознания смешением социаль­но-возрастных категорий с генеалогическими. Пока индивидуальная жизнь еще не обрела самостоятельной ценности, а идея чередования природных циклов не смени­лась идеей развития, такая символизация абсолютно логична.

Все народы различают этапы детства, взрослости (зрелости) и старости. Сущест­вуют также содержательные транскультурные инварианты, обусловленные стади­альностью психофизиологического и умственного развития ребенка.

Например, почти все народы придают особое значение возрасту от 5 до 7 лет. В это время родители обычно передают, а дети принимают на себя ответственность за младших детей, уход за животными и выполнение ряда других домашних обязанно­стей. Дети становятся также ответственными за свое социальное поведение, и их строже наказывают за нарушение его норм. Одновременно растут ожидания взрос­лых относительно обучаемости детей. Считается, что в 5—7 лет ребенок уже «вхо­дит в разум» и приобретает более или менее устойчивый характер, позволяющий принимать новые социальные роли. Ребенок присоединяется к группам сверстников, участвует в ролевых играх, причем происходит сегрегация таких групп по полу. От детей ожидают также проявлений стыдливости, и подчеркивается необходимость половой дифференциации в общении. Иными словами, 5—7-летний ребенок всюду категоризируется иначе, чем младший; он становится более или менее интегральной частью социальной структуры.

Ряд универсальных, транскультурных моментов аскриптивного и прескрип-тивного характера содержат и представления о переходном, пубертатном возрасте. Тем не менее и здесь много культурно-специфического.

Разные культуры выделяют неодинаковое число «возрастов жизни», причем ко­личество институционализированных возрастов обычно меньше, чем число подра­зумеваемых. Хотя возрастные степени всегда соотносятся с периодизацией жизнен­ного пути, их непосредственной системой отсчета являются возрастная стратифика­ция и соответствующие социальные институты и нормы, неодинаковые у разных на­родов.

Например, мужчины народности масаи имели в XIX в. шесть возрастных степе­ней, тогда как мужчины нуэр знают только две возрастные степени — мальчиков и взрослых мужчин, причем члены данных возрастных классов символизируются со­ответственно как «сыновья» и «отцы». Отметим также частое несовпадение количе­ства возрастных степеней у мужчин и у женщин. Это говорит о том, что мужской и женский жизненный цикл символизируется по-разному и дело здесь отнюдь не в возрасте.

Когда возрастная терминология перестает замыкаться на жесткую систему воз­растных степеней и начинает обозначать только стадии жизненного цикла, она ста­новится более гибкой, но одновременно — менее определенной. Неопределенность, условность хронологически выражаемых возрастных границ — общее свойство лю­бой развитой культуры. Например, возрастная терминология средневековой Фран­ции различает детство (enfance), отрочество (puerilite), молодость (jeunesse), юность (adolescence), старость (viellesse) и сениль-ность (senilite). Однако эти термины дале­ко не всегда относились к определенному хронологическому возрасту, их границы очень часто менялись не только от народа к народу, но и от автора к автору.

Чрезвычайно важный факт, доказывающий условность возрастных границ и пе­риодизации жизненного цикла, хотя она кажется основанной на инвариантах онто­генеза, — зависимость этой периодизации от свойственной каждой данной культуре символики чисел. Но числа эти не всегда совпадают. В греко-римской традиции, вос­принятой позже в средневековой Европе, одним из главных священных чисел было 7. «Седмица» лежит в основе античных космологических представлений древности (7 планет), а также в основе возрастной периодизации: 7-14-21 и т.д. лет. Реже встречается идея 5-летнего цикла (у готов, салических франков, датчан и шведов). Некоторые германские племена предпочитали четное число 6; у саксов, англосаксов, лангобардов, норвежцев, исландцев, баварцев и аллеманов жизненный цикл членит­ся на шестилетние периоды: 6—12—18— 24 и т.д. У африканского племени котоко «базовым» числом является 8: по их верованиям, целостный человек, «ме», состоит из 8 элементов, а жизненный цикл делится на 8 стадий. Исключительно сложная символическая система существует у бамбара. Согласно их верованиям, вся Вселен­ная состоит из 266 элементов; столько же элементов имеет человеческий характер, это соответствует 266 дням внутриутробного развития человека. Кроме того, бамба­ра придают особое значение циклу из 33 лунных лет; ему соответствуют 33 косточки позвоночника и 33 элемента, с помощью которых бамбара описывают зачатие и ро­ждение человека(«бананголо»).

Каково бы ни было происхождение этих аллегорий и символов, именно они по­могают культуре по-своему структурировать жизненный цикл. Разумеется, тут ни­когда не бывает полного единообразия, хотя бы потому, что каждая культура имеет не одно, а несколько священных чисел, которые могут по-разному сочетаться друг с другом. Например, Солон, автор древнейшей греческой периодизации жизни, делит ее на 10 семилетий, «седмиц»:

Маленький мальчик, еще неразумный и слабый, теряет,

Чуть ему минет семь лет, первые зубы свои; Если же бог доведет до

конца седмицу вторую,

Отрок являет уже признаки зрелости нам. В третью у юноши быстро

завьется, при росте всех членов,

Нежный пушок бороды, кожи меняется цвет. Всякий в седмице чет­вертой уже достигает расцвета

Силы телесной, и в ней доблести явствует знак. В пятую — время подумать о браке желанном мужчине,

Чтобы свой род продолжать в ряде цветущих детей. Ум человека в шестую седмицу вполне созревает

И не стремится уже к неисполнимым делам. Разум и речь в семь сед­миц уже в полном бывают расцвете,

Также и в восемь — расцвет длится четырнадцать лет. Мощен еще человек и в девятом, однако слабеют

Для веледоблестных дел слово и разум его. Если ж десятое бог дове­дет до конца семилетье,

Ранним не будет тогда смертный конец для людей*.

«Седмицами» оперируют большинство древнегреческих, включая Аристотеля, древнеримских, византийских и средневековых авторов. Иногда календарь вдруг пе­реходит на «шестеричный» или «четверичный» ритм. Число 4 тоже было привилеги­рованным, позволяя говорить о совпадении 4 элементов, 4 темпераментов, 4 времен года и 4 возрастов жизни. Именно так рассуждал в XIII в. Филипп из Новары, говоря о «четырех этапах человека», каждый по 20 лет. Если Солон насчитывает 10 седмиц, то Шекспир («Как вам это понравится») пишет о комедии жизни, состоящей из 7 действий. Аллегория есть аллегория. Она никогда не бывает однозначной.

Согласно древним индуистским нормам, которые и по сей день не утратили прак­тического бытового значения, жизненный путь должен строиться на основе так на­зываемого четвертичного закона. Первый этап жизни, стадия ученичества, начина­ется после обряда инициации (но не с рождения) и состоит в изучении священных ведических текстов в доме учителя, поддержании священного огня, обслуживании учителя и т.д. Окончив обучение, человек вступает в стадию домохозяина: он дол­жен жениться, произвести потомство, обрести практическое знание жизни, испол­нить свой гражданский долг. Затем он вступает в третью стадию — лесного отшель­ника, с женой или без нее, когда положено предаваться благочестивым размышлени­ям и неукоснительно соблюдать религиозные предписания относительно усмирения бренной плоти. Наконец, четвертая фаза — период аскетизма и религиозного под­вижничества, когда надлежит отринуть все узы привязанности к земной жизни. Ви­димо, эта модель должного поведения адресована только мужчинам и только членам высших трех каст, причем хронология (возраст) каждого перехода зависит от касто­вой принадлежности. Речь идет не просто о совершеннолетии, а о вступлении в кас­ту. Согласно законам Ману, посвящение брахмана производится на восьмом, кшат­рия — на одиннадцатом, а вайшьи — на двенадцатом году от зачатия.

Любая периодизация жизненного цикла всегда соотносится с нормами культуры, она не столько описательна, сколько ценностно-нормативна. Это наглядно выступа­ет в таких понятиях, как «созревание», «совершеннолетие», «зрелость», но фактиче­ски нормативны все возрастные категории, включая понятия «детство», «юность», «взрослость» и т.д.

Возрастные категории и стереотипы всегда и везде многозначны, противоречивы и амбивалентны, одновременно описательны (дескриптивны) и нормативно-предписательны (прескриптивны). Описать возраст можно только в единстве с исто-рико-специфическими особенностями культуры и социальной идентичностью.

Солон. Седмицы человеческой жизни//Античная лирика. М., 1968. С. 133.

Выводы и заключения

1. В науке принято выделять абсолютный (календарный или хронологиче­
ский) возраст и условный возраст (возраст развития).

2. Основные системы отсчета, в которых психология описывает человече­
ский возраст: 1) индивидуальное развитие (онтогенез); 2) социально-
возрастные процессы и социально-возрастная структура общества; 3)
возрастной символизм.

3. В психологии в пределах онтогенеза можно говорить о биологическом,
психологическом, социальном возрасте субъекта, а также о субъектив­
ном, переживаемом возрасте личности (возрастное самосознание).

4. Понятием возраста объединяются два ряда развития, которые Л. С. Вы­
готский назвал натуральным (развитие организма) и социальным (при­
общение индивида к культуре путем обучения воспитания, социализа­
ции в широком смысле слова).

5. Наиболее емкий и употребительный современный научный термин для
описания индивидуального развития — «жизненный путь».

6. Современная наука уделяет особенно много внимания проблеме каче­
ственных сдвигов, скачков, кризисов в развитии, с которыми соотно­
сится смена возрастов.

ИСТОРИОГРАФИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

Историография человеческого развития. «Психогенная теория истории» Ллойда Демоза.

Как и любой исторический феномен, развитие лишь постепенно входило в куль­туру осмысления человечеством самого себя. Вопросы об историческом происхож­дении периодов развития, о связи истории развития человека с историей общества и цивилизации, об истории взросления в целом были поставлены перед психологией только в конце 20-х гг. XX в., но к их пониманию человечество шло через века раз­думий, описаний, исследований. И прежде чем развитие стало специальным пред­метом научно-психологического анализа, человечество осмысляло его в философии, культуре (живописи, литературе), фольклоре и т.д.

Современное изучение развития также по самой сути своей не может не быть междисциплинарным, поскольку мир детства, взросление — неотъемлемая часть об­раза жизни и культуры любого отдельно взятого народа и человечества в целом. Общество не может познать себя, не поняв закономерностей своего развития, и оно не может понять мир детства, не зная истории и особенностей взрослой культуры.

Много интересных фактов, связанных с историографией развития, было собрано французским демографом и историком Филиппом Арьесом, который интересовался, как в ходе истории в сознании художников, писателей и ученых складывались поня­тия детства, отрочества, взрослости и чем они отличались в разные исторические эпохи.

Изначально в культуре различалась всего лишь оппозиция детство — взрослость (переход знаменовался инициацией или специальным обучением) и частично взрос­лость — старость (особенно в плане юридического статуса: нотариальные докумен­ты свидетельствуют о том, что старые, не способные более трудиться люди вверяли себя попечительству близких взрослых, оплачивая уход за собой наследством или

дарением собственности) и лишь позже стали выделяться другие возрасты.

Исследования Ф. Арьеса в области изобразительного искусства показали, что вплоть до XII в. искусство не обращалось к детям — в средневековом мире просто не было места ни для детства, ни тем более для образа детства, которое считалось переходным периодом, быстро истекавшим и так же быстро забывавшимся.

Детские образы в искусстве X—XII вв. встречаются лишь в религиозно-аллегорических сюжетах: ангелы, херувимы, младенец Иисус в образах Богоматери с сыном, нагое дитя. Дети, если они где-то и изображались, то как уменьшенные взрослые, с сохранением пропорций взрослого тела.

Чуть позже религиозные ограничения начинают преодолеваться, и в живописи появляются более «наполненные жизнью» сюжеты детства Девы Марии и других святых. Возникает новая иконография с множеством детских сцен (купания и пеле­нания, обучения чтению). Но только к XV-XVI вв. появляются светские изображе­ния: ребенок в семейном кругу, на руках у матери или рядом со стариком; играющие дети; ребенок, внимающий проповеди; ребенок-подмастерье и т.д. (хотя это еще и не изображения реальных детей).

До этого времени фактически и не было знаний об особенностях и природе дет­ства. Детство считалось периодом быстро проходящим и малоценным. Никто не считал, как обычно мы полагаем сейчас, что каждый ребенок уже заключает в себе человеческую личность. Безразличие к детству, по мнению Ф. Арьеса, было прямым следствием демографической ситуации того времени, отличавшейся высокой рож­даемостью и большой детской смертностью.

Первым признаком преодоления безразличия к детству служит появление в XVI в. надгробных барельефов и портретов умерших детей. Их смерть, как пишет Ф. Арьес, начала переживаться как действительно невосполнимая утрата, а не как вполне естественное событие. О преодолении равнодушия к детям, которое отмеча­ется к XVII в., свидетельствуют полотна Веронезе, Тициана, Рубенса, Ван Дейка, Ф. Хальса, где возникает тема путти — изображение обнаженной детской натуры, в ко­торой воскрешается образ эллинистического Эрота. Кроме того, появляются первые портретные изображения реальных детей. Как правило, это портреты детей влия­тельных лиц, донаторов или царственных особ в детском возрасте в подобающей их возрасту и происхождению одежде.

Одновременно появляется эмоциональный интерес к особенностям поведения маленького ребенка и его языку — люди развлекались (как, впрочем, и сейчас), со­бирая забавные выражения детей, подражая их речи, используя их словарь, а также привлекая к общению с детьми «язык кормилиц» и нянь. Даже в появлении множе­ства слов, обозначающих детей, начиная с XIII-XIV вв., становится заметным изме­нение отношения к ним, нарастание их ценности для общества взрослых.

Помимо живописных произведений, свидетельства преодоления безразличия к ребенку Ф. Арьес обнаруживает в изменении детской одежды (детей начинают оде­вать в соответствии с их возрастом), и в факте начала пошива специфически детской одежды.

Анализируя портретные изображения детей на старинных картинах и описание детского костюма в литературе, Ф. Арьес выделяет три тенденции в эволюции дет­ской одежды: 1) феминизация (долгое время одежда мальчиков повторяет детали женской одежды); 2) архаизация (одежда детей в данное историческое время запаз­дывает по сравнению со взрослой модой и во многом повторяет взрослый костюм прошлой эпохи); 3) использование для детей высших сословий обычного взрослого костюма низших сословий. Сначала специфически детский костюм появился для мальчиков и только много позже —