Телеграмма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Дипломатическому комиссару провинции Цзянсу Го Тай-ци

Срочно

8 апреля 1927 г.

Будучи не уверен, что наши телеграммы Геиконсулу Линде доходят до него, обращаюсь к Вам с нижеследующей просьбой: сообщите точные данные, какой национальности войска оцепляют наше консульство, кому они подчинены и кто за них отвечает, по чьему приказу наше консульство окружено? Кто ответствен за безобразия против консульства: английское командование или муниципалитет³²? Прошу Вас держать нас в курсе положения дел с консульством. -

Карахан

Печат. по арх.

На эту телеграмму Го Тай-ци ответил следующей телеграммой от 9 апреля 1927 г. на имя Л. М. Карахана:

«Консульство окружено британской муниципальной полицией и волонтерами, по-видимому, по приказу муниципальных властей, В таком случае техническая * ответственность падает на шанхайский консульский корпус. Заявляю протест».

* Так в тексте.

10*

87. Сообщение Временного Поверенного в Делах СССР в Великобритании о беседе с политическим деятелем Великобритании Бивербруком *

8 апреля 1927 г.

Лорд Бнвербрук через Роберта Внльямса ** пригласил меня к себе на обед. Бнвербрук, как Вы, вероятно, помните, был министром пропаганды в ллойд-джорджевском кабинете. В настоящее время он является владельцем 3-х газет: «Дейли экспресс» (1 100000), «Сандн экспресс» и «Ивнннг стандард». Его персональное влияние в консервативной партнн, в правящих кругах, независимо от его прессы, значительно.

За день до обеда «Дейлн экспресс» в передовице не только решительным образом продолжала высказываться против какого-либо разрыва отношений с нами, но даже весьма ясно намекала на желательность н возможность установлення в дальнейшем дружеских отношений между нами. Прн письме прилагаю перевод указанной передовицы***.

Бнвербрук подчеркивал, что он с самого начала был против интервенции и считает политику Черчилля вредной. Много н подробно расспрашивал о Советском Союзе; я рекомендовал ему поехать к нам познакомиться с нашими условиями. Он выразил пожелание этим летом к нам приехать. Ряд моих сообщений для него были неожиданностью, и он заметил, что еслн английское общественное мнение было бы достаточно хорошо осведомлено о положении дела у нас в СССР, то можно было бы ожидать более благоприятного к нам отношения.

Бнвербрук сообщил, что он хотел поехать в Москву еще в 1922 г., но что это его желание в свое время не осуществилось ввиду категорического протеста Черчилля.

Согласно пожеланию т. Ротштейиа я попутно похулнл корреспондента «Дейлн экспресс» Кетчума н указал на недостаточную серьезность присылавшейся нм из Москвы информации.

У Бивербрука на дому имеется частный, лично ему принадлежащий кинематограф, н после обеда он мне показал несколько советских кинофильмов, которыми он весьма восхищался.

Между прочим, Бнвербрук рассказывал мне детали ареста Локкарта ****. Он сообщает, что, когда Локкарт был арестован, у него в жилетном кармане находились документы, его чрезвычайно компрометировавшие. Но Локкарт не расте-

* Из письма в НКИД СССР от 8 апреля 1927 г. Беседа состоялась 7 апреля 1927 г.

** Член исполкома английской лейбористской партии. *** Не публикуется. **** См. т. I, док. № 329.

рялся и, наоборот, в столь вызывающей форме протестовал против его задержания, что избежал личного обыска и тем спас документы.»

С товарищеским приветом

Временный Поверенный в Делах СССР в Великобритании

Печат. по арх.

88. Нота Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Поверенному в Делах Китая в СССР Чэн Янь-шн

9 апреля 1927 г. № 174/ч

Милостивый государь господин Поверенный в Делах, В связи с нападением вооруженных солдат армии Чжан Цзо-линя и пекинской полиции на помещение военного атташе Советского Посольства в Пекине н квартиры сотрудников Посольства я нмею честь проснть Вас передать Пекннскому Кабинету нижеследующее:

1) В дополнение к ноте Поверенного в Делах СССР г. Черных от 6 апреля с. г.*, в которой он сообщил о факте возмутительного нападения на помещение военного атташе и квартиры сотрудников Посольства, их избиения и ареста, а также обыска н ограбления их квартир, на основании имеющейся ныие информации можно констатировать, что квартира н канцелярия военного атташе, несмотря на протесты, обысканы, разграблены н частью сожжены; равным образом разгромлены и разграблены квартиры сотрудников Посольства. Арестован ряд сотрудников, часть которых избита и подверглась насилиям и издевательствам. Фамилий всех арестованных не представляется возможным установить, нбо вооруженная полиция и солдаты не Пропускают никого во двор, где находятся квартиры военного атташе и сотрудников, н до сих пор имена арестованных не сообщены. В настоящее время вооруженные солдаты н полиция продолжают занимать все помещения как военного атташе, так н квартиры сотрудников Посольства.

2) Налет, совершенный пекинскими властями, является фактом неслыханного нарушения элементарных норм международного права. Первоначальное предположение, высказанное самим Поверенным в Делах Пекинского Правительства в Москве г. Чэном, о том, что был совершен налет грабителей, а не обыск со стороны государственной полиции³⁰, в настоящее время, после ноты Мнннндела в Пекине (Вайцзя-обу), полученной 8 апреля**, оказалось не соответствующим

* См. док. № 81. ** См. док. № 82 и стр. 143.

действительности. Это предположение г. Чэна Наркоминдел склонен был считать наиболее правдоподобным, ибо он не мог предположить, чтобы законные исполнители воли Пекинского Кабинета могли совершить действия, подобные перечисленным в ноте Поверенного в Делах СССР г. Черных и приведенным выше, а именно: аресты и избиения сотрудников, разгром помещения военного атташе, обыск и ограбление Торгпредства и большей части квартир сотрудников Посольства, помещающихся рядом с последним. В настоящее время может почитаться твердо установленным тот факт, что действия, которые г. Чэн охарактеризовал как грабительский налет, были совершены солдатами и полицией Пекина по приказу Пекинского Правительства. Подобные насильнические действия являются совершенно беспрецедентными между двумя странами, находящимися в официальных отношениях.

3) Если Пекинское Правительство считало, что оно совершает нападение на здание, которое, как оно пишет в своей ноте, находится «в непосредственном ведении Советского Посольства» *, то оно не вправе было предпринимать какие-либо действия в отношении этих помещений, не поставив в известность об этом Советское Посольство. Однако полиция и солдаты, совершившие налет, не допустили на территорию, где происходили обыски и грабежи, не только представителей Посольства, но даже Поверенного в Делах СССР г. Черных.

Подобный образ действий может быть объяснен лишь тем, что Пекинский Кабинет предпочитал, чтобы насилие и грабежи его агентов были совершены в отсутствие официальных лиц. Совершенно невероятное и неправдоподобное заявление Пекинского Правительства о том, что при обыске якобы найдены оружие и документы, служащие доказательством подготовки восстания, может объяснить, почему налет на помещение военного атташе и квартиры сотрудников Посольства был произведен в столь исключительной обстановке. Ибо при такой обстановке, исключающей возможность элементарного контроля, описи отбираемых вещей и т. д., нет никакой гарантии, что в качестве якобы «найденного» в этих помещениях может фигурировать все, могущее быть использованным враждебными иностранными влияниями, инспирировавшими и санкционировавшими акт набега 6 апреля.

4) Если Пекинский Кабинет располагал сведениями, что на территории, находящейся в непосредственном ведении Советского Посольства, находились китайские граждане, которым он приписывал направленную против его интересов деятельность, то он имел полную возможность и был обязан в первую очередь довести об этом до сведения Посольства СССР. Однако, как это видно из Вашей ноты, г. Поверенный

* См. стр. 142.

в Делах, Пекинское Правительство сочло более правильным обратиться по этому поводу к дипломатическому корпусу в Пекине и, по соглашению с действовавшим от имени дипломатического корпуса голландским посланником Удендейком, нарушить экстерриториальные права военного атташе, совершить насилие над сотрудниками Посольства, разграбить и разгромить их квартиры. Сотрудничество солдат и полиции Пекинского Правительства с представителем дипломатического корпуса в Пекине проливает свет на истинные пружины возмутительных актов насилия н нарушения международных прав и служит лучшим доказательством того, в чьих интересах были совершены эти насилия.

Советское Правительство, решительно протестуя против вышеуказанных насилий и правонарушений, считает необходимым настаивать на выполнении следующих элементарных требований:

а) китайский военный отряд и полиция должны быть безотлагательно удалены из помещений военного атташе, сотрудников Посольства и Торгпредства;

б) все арестованные служащие Советского Посольства и советских хозяйственных учреждений должны быть немедленно освобождены;

в) все документы, взятые в помещении военного атташе, должны быть немедленно возвращены;

г) имущество в виде денег, вещей, домашней обстановки, книг и пр., разграбленное и взятое полицией и военным командованием аньгоцзюня, должно быть немедленно возвращено их владельцам.

Советское Правительство считает, что впредь до удовлетворения этих требований оно вынуждено в знак протеста отозвать своего Поверенного в Делах г. Черных со всем Посольством из Пекина, оставив лишь персонал для выполнения консульских функций.

Советское Правительство ограничивается вышеозначенными элементарнейшими требованиями, отнюдь не ставящими Пекинское Правительство в унизительное положение. Всякое Правительство империалистов, по отношению к представителям которого были бы допущены аналогичные насилия, ответило бы актами жесточайших репрессий. Советское Правительство, обладающее достаточными техническими ресурсами, чтобы прибегнуть к репрессивным мерам воздействия, заявляет тем не менее, что оно решительно отказывается от таких мер. Советское Правительство отдает себе ясный отчет в том, что безответственные круги иностранных империалистов провоцируют СССР на войну. Советское Правительство отдает себе полный отчёт и в том, что Пекинский Кабинет сделался орудием игры, разыгрываемой иностранными империалистическими кругами. Но Советское Прави-

тельство исходило, нсходнт н будет исходить в своей политике нз интересов трудящихся масс всего мира, в том числе н нз интересов масс китайского народа н рабочего класса всех стран. В ответ на акт пекинской провокации, целью которой является ухудшение международного положения и превращение военных действий, фактически ведущихся некоторыми империалистическими державами против Китая, в новую мировую войну, Советское Правительство заявляет, что оно не даст себя спровоцировать кому бы то ни было н будет всеми мерами отстаивать дело мира между народами. Советское Правительство не сомневается при этом, что оно в этом своем стремлении к миру встретит дружную поддержку трудящихся масс всех стран, в том числе — и прежде всего — народов Китая и СССР.

Примите уверение, господин Поверенный в Делах, в моем совершенном почтении н уважении*.

Заместитель Народного Комиссара

по Иностранным Делам

М. Литвинов

Печат. по арх. Опубл. в газ. «Известия» Л? 82 (3016), 10 апреля 1927 г. и в «The China Year Book», 1928, pp. 794—797.

89. Телеграмма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Министру Иностранных Дел Ухань-ского Национального Правительства Чэнь Ю-жэню **

// апреля 1927 г.

Ваша телеграмма получена. Советское Правительство не сомневалось, что акты насилия, произведенные пекинской полицией, встретят возмущение со стороны Национального Правительства.

Карахан

Печат. по арх.

В упоминаемой телеграмме Чэнь Ю-жэня от 9 апреля 1927 г. на имя народного комиссара иностранных дел СССР Г. В. Чичерина говорилось:

«Я получил сегодня подтверждение гнусного налета на Советское Посольство, совершенного Чжан Цзо-линем. Никто, кроме международного негодяя, не мог совершить подобное чудовищное преступление. Выражая глубокое сожаление по поводу того, что это ничем не вызванное нарушение советского суверенитета совершено хотя бы и беззаконным китайским разбойником, мое Правительство заверяет Вас, что будут приняты энергичные меры».

* См. док. № 101. ** Более известен под именем Евгений Чэнь.

90. Запись беседы члена Коллегии Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР)с Посланником Польши в СССР Пате ко м

12 апреля 1927 г.

Патек не торопится с переговорами и в начале заседания долго делился впечатлеинямн о съезде Советов, от которых перешел к своим впечатлениям от английского, французского и японского парламентов, говорил пространно о своих отношениях с Ллойд-Джорджем, Клемансо, Вильсоном н Фошем, сказал, что последний очень не любит Пилсудского, и затем очень подробно говорил о Пнлсудском, останавливаясь даже на его жене, детях, привычках н т. д. и т. д. Когда я осторожно пробовал перевести разговор на пакт, он, извиняясь, просил еще пять-шесть минут для продолжения разговора на общие темы, который он считал полезным для взаимного понимания, н потом, конечно, эти пять-шесть мннут продолжались много дольше.

Разговор о пакте Патек начал с вопроса, не считаю ли я целесообразным, несмотря на то что в прошлый раз он уговорился с т. Литвиновым*, что ход переговоров не будет сообщаться прессе, поместить официальное сообщение, что польский посланник по поручению своего правительства вступил с нами в переговоры о пакте. Прн этом он мотивировал свое предложение тем, что нам это, вероятно, было бы приятно ввиду наших международных затруднений в связи с китайскими событиями, а с другой стороны, это рассеяло бы представление многих, что Польша не ведет самостоятельной политики и идет на поводу у Англии. Я сказал, что не вижу возражений против такого официального коммюнике, согласованного между обеими сторонами, доложу "об этом коллегии и дам ему ответ дополнительно³³. Я сказал при этом, что приветствую неоднократные заявления Патека о необходимости улучшить атмосферу вокруг переговоров н вообще в отношениях Польши и СССР, но, к сожалению, должен констатировать, что это его стремление не разделяется некоторыми влиятельными польскими кругами. Так, например, сегодня получилось сообщение о том, что в Варшаве появился специальный номер еженедельника «Глос правды», посвященный украинскому вопросу и проповедующий отделение Украины от СССР. Патек не знал еще об этом номере, возмущался н сказал, что он рассматривает это как «удар (ему) ножом в спнну». К сожалению, действительно трудно добиться сразу поддержки со всех сторон и даже не только от журналистов. Однако он, Патек, полон решимости бороться и будет неустанно стремиться «выпрямлять» польскую лннию в отношении

* См. док. № 80.

СССР и с этой целью, если нужно, будет ездить в Варшаву, чтобы личным воздействием добиваться того, чего он не может добиться по почте н по телеграфу.

Я предложил, н Патек согласился, считать наши переговоры официальными переговорами, ведущимися в дипломатическом порядке. Однако он не согласился с тем, чтобы при этих переговорах присутствовало с каждой стороны по одному секретарю. Он заявил, что в присутствии нескольких лиц он не сможет говорить так свободно, как «с глазу иа глаз», н переговоры только пострадают, если он будет проводить только официальные инструкции своего правительства без попыток в «непринужденной беседе» искать тех или иных компромиссов. Нет нужды, по его мнению, вести официальные протоколы, и это даже было бы вредно. Он предлагает фиксировать лишь результаты этих переговоров и не сомневается, что, достигнув выяснения того или иного пункта, мы в конце заседания очень скоро с карандашами в руках сможем сами вдвоем зафиксировать формулировки. Он надеется, что мы будем больше фиксировать соглашения, чем разногласия. Но если бы ои по какому-нибудь вопросу окончательно не мог согласиться с нами, то он нам сообщит официальные мотивы своего министерства. Тут опять следовали горячие заверения, что он сделает все возможное, чтобы сговориться, и если будут какие-нибудь затруднения, он намерен ездить в Варшаву, чтобы убеждать свое правительство пойти на компромиссы. Публиковать же он предлагает только достижения, а не разногласия.

Согласно директиве коллегии я заявил ему, что мы, конечно, оставляем за собой право, когда найдем это необходимым, освещать тот или другой этап в переговорах в нашей печати, предупреждая его об этом предварительно. Мы надеемся, что также будет поступать н польская сторона. Патек целиком с этим Согласился.

Я предложил принять за основу переговоров наш проект пакта, врученный в августе прошлого года т. Войковым Залес-скому *. Патек не возражал, прибавив, что параллельно с нашим проектом нужно исходить также из эд-мемуара, врученного в ноябре прошлого года Залесскнм т. Войкову**. Скоро, впрочем, выяснилось, что у него имеется готовый контрпроект на польском языке, отдельные статьи которого, затронутые в сегодняшнем заседании, он обещал прислать в русском переводе на днях³⁴. Он уклонился сегодня от постатейного рассмотрения нашего проекта, заявив, что предпочитает «взять быка за рога» н прежде всего говорить о Лиге наций

* См. т. IX, док. № 244. ** Имеется в виду памятная записка МИД Польши от 30 октября 1926 г.; см. т. IX, стр. 532,

н о связи пакта с нашнмн прибалтийскими пактами. Ои не принес обещанных в прошлый раз формулировок по этим двум вопросам, заявив, что предпочитает составить эти формулировки только после обмена мнениями со мной. Он прочел примерный иабросок статьн пакта о Лиге наций, в котором сказано, что пакт с СССР не ограничивает и не изменяет нн в че.м прав и обязательств, вытекающих из принадлежности Польши к Лиге наций (цитирую почти дословно), и спросил мое мнение. Я изложил ему наши аргументы против включения вопроса о Лиге наций в самый пакт и, со своей стороны, просил его разъяснить, почему разрешение этого вопроса путем обмена нотами, как это сделано при заключении других наших пактов, неприемлемо для Польши. Патек сказал, что он по этому вопросу выступал нашим адвокатом в Варшаве, но, к сожаленню, добился успеха только в отношении польско-румынского договора* и договоров с другими странами, о которых польское министерство, по-видимому, согласится говорить в приложении к пакту. Что касается Лиги наций, то Варшава настаивает иа том, чтобы о ней было сказано в самом договоре. Аргументы в пользу такой постановки вытекают из принадлежности Польши к Совету Лиги наций. По мнению варшавского министерства, может быть, разрешение этого вопроса путем обмена нотами достаточно для обыкновенного члена Лиги наций, но оно недостаточно для Польши, избранной в Совет Лиги на 3 года и добивающейся переизбрания в Совет по истечении этого срока. Варшава боится, что со стороны Лиги наций не будет формальных возражений против обмена нотами, но что это отразится на голосовании при переизбрании Польши в Совет по истечении 3-летнего срока. Видно было, что Патек сам не разделяет всех этих аргументов, потому что, разведя руками, он простодушно сказал: «Что Вы хотите? Мы желаем нравиться Лиге». (Цитирую дословно.) Приведя еще раз все наши аргументы, я, чтобы не затягивать бесплодного разговора на эту тему, просил Патека прислать все же письменное предложение по этому вопросу. Он обещал сделать это в ближайшие дни. (Характерно, что прочитанная им формулировка о Лиге наций целиком совпадает с теми требованиями, которые несколько месяцев тому назад выдвинули Латвия и Эстония**. Из этого следует, что или.было согласование между Латвией, Эстонией и Польшей, или эта формулировка выработана в Женеве.)

Вопроса о Прибалтике Патек сегодня конкретно не поднимал, и я, конечно, об этом тоже ии слова не говорил.

* См. т. IX, прим. 26. ** См. т. IX, стр. 283, 287.

По вопросу о польско-румынском договоре я предложил, не называя этот договор по имени, установить в особом протоколе, что обе стороны оставляют в силе все договоры, заключенные ими с третьими державами и опубликованные в их официальных правительственных изданиях. Патек записал себе эту формулировку и сказал, что запросит о ней польское правительство. На основании своих последних бесед в Варшаве он думает, что эта формулировка приемлема. Я предложил далее сказать в том же протоколе, что кроме этих (т. е. опубликованных) договоров стороны не имеют к моменту подписания пакта никаких других договоров, противоречащих его духу. Это ие понравилось Патеку, и он уклончиво стал доказывать, что лучше говорить только об опубликованных договорах, из чего будет вытекать, что все другие договоры как бы не существуют и являются, во всяком случае, необязательными для другой стороны. Он боится, что при предложенной мной прибавке дело может свестись в один прекрасный день к арбитражу по вопросу о том, является ли данное соглашение противоречащим пакту. Эти возражения Патека являются как бы подтверждением наличия у Польши направленных против нас тайных договоров. Я настаивал на своем предложении, н вопрос так и остался открытым с тем, что мы к нему еще вернемся, причем я оставил себе лазейку, заявив, что по этому пункту у нас еще ие выработано окончательного предложения и что сделанное мною сегодня предварительное предложение исходит пока лично от меня.

По вопросу о Рижском договоре* я заявил, что мы, не имея возражения Против включения в пакт ссылки иа то, что он остается в силе, предлагаем сделать это во введении к пакту. Патек заявил, что по польскому проекту эта ссылка должна быть сделана в статье 1 в связи с обязательством ненападения. Русский текст 1-ой статьи ои обещал прислать иа днях. Он бегло прочел его. Предложение является для нас приемлемым.

По вопросу об определении нападающей стороны я заявил, что, относясь скептически к возможности найти серьезную исчерпывающую формулировку, мы, однако, в принципе ие возражаем против того, чтобы зафиксировать в особом протоколе определение нападающей стороны, и просим его внести письменное предложение. Патек сказал, что после последнего заседания у т. Литвинова [он] еще думал над этим вопросом и склоняется к моему мнению, что все ученые формулировки нападения в конечном счете сводятся к тому, что «нападающей является та сторона, которая нападает». Ои прочел мне еще раз французский текст формулировки финского

* См. т. III, док. № 350.

15G

проф. Эриха и чистосердечно признался, что конца ее не понимает. Он обещав прислать мие эту формулировку также иа днях.

О согласительной процедуре и арбитраже сегодня не было сказано ни слова.

Обмен мнениями происходил в очень дружественных тонах, и Патек неоднократно высказывал убеждение в том, что удастся договориться по всем вопросам. Мои неоднократные предложения перейти к постатейному обсуждению, начав с нашего введения в пакт, ои отклонял, заявив, что не рассчитывал говорить сегодня о формулировках и еще «не выучил этого урока». Он предложил прислать мне на днях, во всяком случае не позже субботы, свои письменные предложения по вопросу о Лиге наций и о нападающей стороне, а с отъезжающим сегодня в Варшаву польским курьером запросит согласие польского правительства иа выделение определения нападающей стороны в особый протокол и окончательную санкцию на разрешение вопроса о польско-румынском и других договорах также в особом протоколе. К следующему вторнику он будет иметь по этим вопросам ответ своего правительства. Тогда же ои сможет начать постатейное обсуждение пакта.

Ссылаясь на статью «Известий»³⁵, где было сказано, что Польша только тогда интересуется переговорами с СССР, когда ее положение на Западе ухудшается, Патек уверял меня, что никогда международное положение Польши не было тверже, чем в настоящее время, и просил верить, что, ведя переговоры с нами, он не исходит из международного положения той или другой стороны в данный момент. Если бы мы даже имели крупные международные неудачи, не только его предложения, ио даже тон переговоров не изменятся. Он очень просил меня верить этому. И в связи с этим он Опять заговорил о том, что он верит в возможность примирения и сближения Польши и СССР, и если бы не верил, то он ие брался бы за эти переговоры и ушел со своего поста. Я сказал ему, что мы все убеждены в его доброй воле, ио что весь вопрос в том, поддержат ли его стремления все влиятельные факторы в Варшаве. Ои твердо сказал; «Большинство, наверное, поддержит». Я спросил: «А Пилсудский?» Патек: «Тоже поддержит. Будет меня ругать, но все-таки поддержит». Он, смеясь, сказал, что Пилсудский прн последнем свидании говорил, что он, Патек, уже заражен московским влиянием.

В заключение Патек просил для облегчения его задачи сделать что-нибудь для увеличения интереса польской общественности к этим переговорам. Он сказал, что не имеет никаких конкретных предложений, но думает, что хорошо было бы заинтересовать сейчас польских купцов какими-нибудь заказами и т. п. В частности, ои вспомнил о транзите 50 вагонов

польских товаров в Персию. Я констатировал, что реализация этой нашей уступки задерживается исключительно по польской вине, и просил Патека установить точно, имеется ли какая-нибудь задержка и с нашей стороны. Я обещал ему в пределах возможности оказать всякое содействие. Он мие говорил много о «желудочных» интересах и о том, что ему для успеха его миссии необходимо с ними считаться и надо собирать голоса в пользу пакта.

Б. Стомоняков

Печат. по арх.