Сообщение советской печати о беседах Народного Комиссара Иностранных Дел СССР M. M. Литвинова с Послом Великобритании в СССР Овнем

16 апреля 1933 г.

Мы печатаем ниже запись бесед народного комиссара по иностранным делам т. М. М. Литвинова с английским послом в Москве сэром Эсмондом Овием. Содержание этих бесед, особенно бесед от 19 и 28 марта, к сожалению, неизвестно английскому общественному мнению. Некоторые министерства иностранных дел считали возможным издать по поводу ареста английских инженеров сборники сообщений, в которых имеются сведения такого порядка; один обзиняекый страдает от несварения желудка, а другой— от отсутствия «подкрепляющих» напитков. Но зти министерства не считали необходимым сообщить содержание бесед английского посла с народным комиссаром по иностранным делам, Этот странный способ издания дипломатических документов, однако, неудобей как с исторической, так и с политической точк;э зрения. Он лишил общественное мнение Англии возможности познакомиться со спокойной твердостью, проявленной народным комиссаром по иностранным делам, которая не могла бы остаться без влияния на английское общественное мнение. В отличие от некоторых- министерств иностранных дел, считающих возможным ручаться за невиновность людей, которых не знают, и судить о делах, не имея никакого документального материала, т. Литвинов вопрос о виновности и^и невиновности арестованных оставлял решать суду и доказывал английскому послу, что Советское правительство не откажется от права расследовать весь материал, касающийся вины арестованных, н передать суду весь этот материал, какие бы угрозы ни были пущены в ход..Мы надеемся, что запись бесед народного комиссара по иностранным делам с английским послом будет прочтена теперь в Англии и окажется не без влияния на английское общественное мнение.

Ход процесса, наверно, уже подсказал представителям английского правительства, что для них было бы лучше, если бы они проявили столько же спокойствия в этом деле, сколько представители Советского правительства. Но лучще следовать хорощему примеру поздно, чем никогда.

1. 16 марта 1933 г.

Заявив, что он пришел по поручению своего правительства, сэр Эсмонд Овин пространно говорил о том впечатлении, которое аресты ⁹² произвели в Лондоне, и о тех тяжелых последствиях, которые это может иметь для торговых переговоров и для наших отношений вообще. Он, сильно волнуясь, прочитал мне заявление г. Болдуина в парламенте⁸³, особенно подчеркивая то место, где г. Болдуин выражал свое полное убеждение в невиновности арестованных. В Лондоне не найдется ни одного человека, который поверил бы, что арестованные, хорошо в Англии известные, занимались вредительством или совершали другие преступления. Непонятны также и мотивы, которые заставляли бы их так поступать. В Англии тем более сильно волнение, что еще на днях было опубликовано сообщение ОГПУ о расстреле без суда 35 человек и что арестованные

англичане находятся в руках той же самой власти и могут ожидать такой же участи. Монкхауз *, естественно, рассказывал послу о допросах, и посол находит их совершенно смехотворными. В Англии не могут понимать, каким образом человек может быть виноват за порчу машины. Непонятен также в Англии термин «экономический шпионаж». Там полагают, что человек, живуший в каком-либо стране, имеет право интересоваться всем, что там происходит и собирать необходимые для этого сведения. При этом сэр Эсмонд долго говорил на тему a habeas corpus и о либерализме английских законов. Мы, по его мнению, должны учитывать заявление г. Болдуина, а также тяжелые последствия для наших взаимоотношений и немедленно освободить арестованных, объявив, что вина их не подтвердилась.

Выслушав посла, я ему сказал следующее:

Я совершенно не понимаю связи с данным делом расстрела 35-ти. который ни в какой мере Англии не касается. У нас имеется законная власть, заботящаяся о безопасности страны и действующая на основании законов и распоряжений правительства. Ее обязанность — вскрывать нарушения законов, все случаи нанесения ущерба и вреда государству и наказывать виновных, независимо от того, являются ли они советскими или иностранными гражданами. Если она имеет доказательства или сведения о виновности какого-либо иностранца, то она не может игнорировать их и не принимать никаких мер только потому, что это произведет тяжелое впечатление за границей. Безопасность государства выше соображений о подобных впечатлениях. Я не заподозриваю в искренности убеждения г. Болдуина о невиновности арестованных, но наши следственные власти не могут на этом основании освободить их без всякого разбирательства дела и вопреки имеющимся сведениям и доказательствам или даже собственным признаниям арестованных. Все то, что говорил сэр Эсмонд, сводится к предложению об изъятии британских граждан из советской юрисдикции и о предоставлении им иммунитета от ареста и суда. Сэр Эсмонд должен понять, что мы такого предложения не только не можем принять, но даже и рассматривать. Нельзя также допустить и положения, когда арестованный и находящийся под следствием был бы выпущен только на основании заявления его правительства о его невиновности. Конечно, арест иностранцев иногда временно ухудшает отношения между государствами, но такие аресты имеют место не только у hdc. но и во всех странах. Недавно был арестован и осужден в Италии директор политехнической школы во Франции, весьма почтенный профессор. Равным образом в Японии недавно

* Один из арестованных английски:'; инженеров.

было выдвинуто обвинение в шпионаже против представителей одного из крупнейших американских банков. Это может создавать временно трения между правительствами, но ни одно суверенное государство не может отказаться от своего права преследовать, задерживать и судить иностранцев, нарушающих его законы и интересы. Возобновляя отношения с нами, Англия знала, что у нас есть законы, отличные от английских, и также формы следственных действий иные, чем в Англии. К нам приезжали, у нас жили, работали и обратно уезжали сотни англичан, не подвергавшиеся ни разу задержанию. У нас теперь живут тысячи немцев и американцев, и власти их не тревожат. Наконец, и представителей «Метропо-лнтен-Виккерс» в течение 10 лет не тревожили. Все это показывает, что иностранцам у нас обеспечена такая же свобода, как и в других странах, и что аресты являются эпизодическими случаями. Международные отношения определяются и должны определяться более высокими и глубокими соображениями, чем подобные эпизоды. Если г. посол так часто ссылается на общественное мнение Англии, то он должен подумать, что сказало бы наше общественное мнение, наши рабочие и крестьяне, если бы они узнали, что заподозренный в порче машин освобожден без всякого следствия только потому, что он иностранец и что его правительство не одобряет задержания его. Мы должны считаться больше с нашим общественным мнением, чем с британским. Я не могу высказывать никакого мнения* о виновности или невиновности арестованных, ибо незнаком детально с материалом. Это может быть установлено только следствием. Следствие же может установить, какими побуждениями и интересами руководствовались виновные. Нельзя освободить человека только потому, что нам неизвестны и непонятны мотивы преступления. Мотивы вскрываются и принимаются в соображение только судом. НКИД пошел максимально навстречу пожеланиям посольства, выхлопотав свидание с арестованными, притом с разрешением разговора иа английском языке, и ускорив допрос арестованных. При нормальных обстоятельствах допрос Монкхауза и Норд-волла продолжался бы, может быть, несколько недель, но мы добились того, что это было сделано в течение двух дней и следователи не щадили своих сил, допрашивая их подолгу в течение двух дней. Посольство должно быть нам благодарно за это. Мы продолжаем нажимать на следственные власти, чтобы они ускорили допрос остальных. Больше сделать мы не можем и не вправе.

Сэр Эсмонд, все еще волнуясь, заявил, что Болдуин признал в парламенте информацию, данную нами до сих пор. неудовлетворительной и недостаточной, и он имеет поручение поставить мне дополнительные вопросы, а именно:

1| Какие сведения мы имеем о дальнейшем ходе следствия? Я ответил, что никаких сведений не имею, кроме того, что следствие продолжается нормально и, как я раньше сказал, ускоренным темпом.

2) Был ли НКИД извещен об аресте англичан? Я ответил, что это совершенно не касается английского посольства и это дело наше внутреннее, так что я не считаю себя обязанным отвечать на подобный вопрос.

3) По какой статье привлечены арестованные? Я обещал выяснить и сообщить,

4) Может ли какой-нибудь член посольства иметь сегодня свидание с арестованными? Я тоже обещал выяснить и сообщить.

5) К/го решает вопрос о том. поставить ли дело в суде или перед коллегией ОГПУ, и могут ли обвиняемые иметь английского защитника? Я ответил, что незнаком детально с процессуальным вопросом, но что, насколько мне известно, вопрос решается обыкновенно Верховным судом. Имеется специальный представитель прокурорской власти, который следит за следственными действиями ОГПУ и в случае надобности докладывает Верховному суду. Ни я поэтому, ни кто-либо другой не может давать формальных обещаний, что дело будет поставлено в суде, но я могу высказать свое предположение, что вряд ли данное дело может разрешаться иначе как в суде при открытых дверях, ибо мы сами заинтересованы в публичности дела.

Несколько успокоенный, сэр Эсмонд спросил, что я могу ему еще сказать или посоветовать по этому делу. Я сказал, что официально я ему ответил на все его вопросы, неофициально я могу, если он хочет, высказать свое мнение и совет. Я думаю, что как посол, так и его правительство проявляют слишком большую нервозность в этом деле и поднимают слишком много шума. Это не в интересах дела. С одной стороны, и г. Болдуин и посол высказывают убеждение в абсолютной невиновности арестованных, а в то же время рассуждают так, как будто виновность всех арестованных будет обязательно доказана и что их неизбежно всех ждет расстрел. Тут есть некоторое противоречие. Я думаю, что нет оснований так безапелляционно, без знания дела утверждать о невиновности или высказывать такие крайние опасения за судьбу арестованных. Дело будет изучено и рассмотрено самым объективным образом. Доказательством этому является освобождение двух арестованных. Строгий язык и строгие выражения, к которым сэру Эсмонду как будто предписано прибегать, а тем более угрозы не послужат на пользу ни арестованным, ни, конечно, советско-британским отношениям. Таким путем могут быть достигнуты совершенно обратные результаты. Пора сэру

Эсмонду понять, что наше правительство не поддается запугиванию и угрозам. Чем спокойнее английское правительство отнесется к делу, тем лучше для арестованных и для наших отношений. Наши законы остаются и меняться не могут в угоду другому правительству- Мы применяем их в меру необходимости и в интересах нашего государства. Ни в какие контракты об ослаблении наших законов мы с английским правительством входить не можем. Не уполномочен я также делать формальные заявления, которые входят в компетенцию следственных властей. НКИД будет по-прежнему делать все необходимое в строгом согласуй с нашими законами, с достоинством и независимостью нашего государства и с его интересами. Под конец сэр Эсмонд сказал, что он имеет еще одно поручение ко мне, и прочитал мне телеграмму, очевидно, из Женевы от сэра Джона Саймона касательно разоружения *, Есть опасение краха конференции, что может иметь самые печальные последствия. Необходимо поэтому приложить все усилия для предотвращения такого краха. Это, однако, случится, если какая-либо страна не возьмет на себя неблагодарную роль и не предложит какое-либо эффективное и приемлемое для всех разрешение. Эту задачу готово взять на себя английское правительство, и премьер сегодня должен выступить в Женеве с предложением нового проекта конвенции. Это предложение, конечно, будет встречено критикой со всех сторон и английское правительство поэтому обращается с просьбой ко всем тем. кто желает способствовать делу разоружения, поддержать и одобрить усилия английского правительства. Я ответил, что мы дали достаточно доказательств нашего огромного интереса в разоружении, Мы делали собственные предложения и изъявили готовность принимать другие предложения. Никаких особых интересов у нас в Женеве нет_г Мы только ставим одно требование: чтобы разоружение было действительным и чтобы оно не меняло соотношения сил к нашей невыгоде. Чем большее сокращение Англия предложит, тем большей будет наша поддержка. Наша критика может быть основана только на недостаточности предложения.

П. 19 марта 1933 г.

Сэр Эсмонд начал с того, что. исходя из предположения о немедленном освобождении арестованных, он готов сотрудничать со мною в выработке любой формулы для объяснения этого освобождения. Он обращается ко мне с последним призывом перед решением английского кабинета и просит меня найтн путь к освобождению арестованных в любой форме, по-

* См. док. № S3.

еле чего инцидент будет исчерпан и английское правительство сделает заявление для удовлетворения общественного мнения Англии. Мы со своей стороны должны, однако, заверить английское правительство, что подобные инциденты не буду г повторяться. Он упомянул при этом, что сообщение ТАСС* является точным и справедливым изложением моих заявлений ему.

Я заметил сэру Эсмонду, что он исходит из совершенно неверного предположения о нашем решении освободить арестованных и прекратить все дело и о том. что мы будто бы желаем лишь спасти лицо, в чем он любезно готов нам помочь. Я должен эту его иллюзию совершенно рассеять. Вопрос о прекращении дела и об освобождении арестованных сейчас не стоит. Только сегодня дело передано в руки прокуратуры, от которой зависит дальнейший ход дела.

На вопрос сэра Эсмонда я ему разъяснил, что, взяв дело в свои руки, прокуратура проверит все данные следствия, передопросит обвиняемых и. если есть, свидетелей и затем направит дело в суд. Сэр Эсмонд спросил, может ли прокуратура постановить сегодня же о прекращении дела. Я ответил,.что теоретически это право прокуратура имеет, но что, насколько мне известно из беседы с прокурором и с лицами, производившими дознание, в отношении данного дела этого не случится. Я это подчеркивал сэру Эсмонду потому, что он старательно записывал сказанное мною о праве прокуратуры на освобождение для передачи в Лондон. Я должен был предупредить его, что если он в такой форме сообщит правительству, то может создаться новая иллюзия о возможном прекращении дела в результате дальнейшего давления. Далее я сказал, что НКИД следит за этим делом под углом зрения наших отношений с Англией, но что мы не можем, однако, упускать из виду общегосударственные интересы. Мы стараемся, елико возможно, смягчить положение, выхлопотали посольству первое свидание, ускорение следствия и т- п. К сожалению, начавшийся вслед за тем шум в английской прессе, неосторожные заявления г. Болдуина в палате и неумеренные заявления Ванснт-тарта Майскому ^&б и Овия мне со скрытыми угрозами ослабили и нейтрализовали усилия НКИД. Я боюсь, что если поведение английской прессы и самого правительства не изменится, то я вряд ли в чем-либо смогу быть г. Овию полезным в данном деле и мое сотрудничество, о котором г. посол меня просит, сведется к нулю. Как только дело перешло в руки прокуратуры, я снесся с ней и добился для посольства вторичного свидания с арестованными, которое может состояться сегодня

* Изложение беседы M. M. Литвинова с Овием от!6 марта 1933 г.: см. га i.. ^Известия.*, IS марта 1933 г.

же, начиная с 8 час. вечера, в тех же условиях, что и первое-свидание. Как только прокуратура ознакомится с делом и допросит обвиняемых, я готов буду запросить прокурора, не согласится ли он изменить меру пресечения в отношении тех или иных из арестованных и, скажем, выпустить их под залог, который, я не сомневаюсь, фирма охотно представит. Я готов употребить все свое влияние, чтобы добиться на это согласия прокуратуры, но я могу рассчитывать на успех лишь при условии, что английское правительство своими дальнейшими публичными заявлениями и давлением на нас не затруднит мою акцию.

Сэр Эсмонд благодарил за устройство вторичного свидания и вновь стал говорить о прекращении следствия, как о единственно удовлетворительном разрешении вопроса. Контролировать английскую прессу его правительство не может, ибо оно само находится под давлением общественного мнения. Он не может также сообщать своему правительству, будто оно своими действиями ухудшило положение арестованных. Согласие на поручительство означало бы согласие его правительства на судебный процесс, чего оно дать не может.

Я сказал сэру Эсмонду, что, поскольку он ко мне является по поручению своего правительства, я имею право рассчитывать, что он передаст своему правительству все то, что я ему говорил. О прекращении дела не может быть и речи. На ведение процесса согласия английского правительства нам не требуется. Мое дело — сообщить сэру Эсмонду. что именно я мог бы, при известных условиях, сделать для облегчения положения арестованных. Если его это не интересует, то я. конечно, ни с какими просьбами к прокуратуре обращаться не буду и предоставлю дело естественному ходу.

Сэр Эсмонд спохватился и сказал, что он будет рад любому шагу, приближающему нас к удовлетворительному разрешению дела. Я заметил, что это не является ответом на мой вопрос о поручительстве и поэтому я должен поставить вопрос, считает ли он освобождение на поруки таким шагом, «приближающим нас к удовлетворительному разрешению дела». Сэр Эсмонд уклонился от ответа на вопрос. На его вопрос, о какой сумме залога идет речь, я разъяснил ему. что никакого постановления о поручительстве нет. что я должен еще об этом хлопотать и что в случае принципиального согласия прокуратуры я смогу выяснить сумму, которая не будет, вероятно, одинаковой в отношении всех арестованных.

Сэр Эсмонд на прощание сказал, что он выполнил свои долг, но, к сожалению, не уверен, что мы сознаем серьезность положения. Я сказал, что у нас есть достаточно воображения, чтобы предвидеть все последствия и учесть их.

III. 2 8 марта 1933 г.

Сэр Эсмонд начал с вопроса, могу ли я ему сообщить что-либо новое. На мой недоуменный вопрос, в какой области он ожидает от меня новостей, сэр Эсмонд упомянул дело «Метро-политен-Виккерс». Я сказал, что ничего нового не могу ему сообщить. Мне известно от прокуратуры, что скоро будет назначен суд, но это для сэра Эсмонда не ново. Сэр Эсмонд пытался сформулировать мой ответ таким образом, что я нашел достаточно доказательств для передачи дела в суд. Я его поправил, что не я, а прокуратура нашла достаточно доказательств. Сэр Зсмонд тогда заявил, что он уполномочен сообщить мне содержание законопроекта, который его правительство намерено внести в парламент. Я выразил удивление, что английское правительство любезно считает нужным знакомить меня со своими законопроектами до внесения их в парламент. Сэр Эсмонд, вынув бумажку, сказал, что он имеет инструкцию от своего правительства «сделать мне следующее сообщение, если он не получит от меня удовлетворительного ответа о приостановке процесса», и начал было читать мне бумажку. Я остановил сэра Эсмонда, сказав, что я могу сберечь ему время и сразу могу заявить, что, по мнению прокурора, процесс будет иметь место и этот процесс ни в коем случае не будет приостановлен, что бы мне ни заявлял английский посол; что если то, что сэр Эсмонд хочет мне прочитать, имеет целью повлиять на решение прокуратуры, то я не вижу надобности выслушивать это сообщение, ибо оно никакого влияния на решение не окажет. На вопрос сэра Эсмонда, что же он должен сообщить своему правительству, я просил его передать мною сказанное, а именно что процесс будет иметь место и никто не может приостановить его.

Сэр Эсмонд пытался переиначить мои слова в том смысле, что «если прокурор найдет доказательства достаточными, то процесс неизбежен». Я его поправил, сказав, что прокурор уже нашел доказательства достаточными и уже решил поставить процесс. Сэр Эсмонд потом повторил эту попытку с тем же результатом.

Сэр Эсмонд вновь пытался пугать меня последствиями, но я его остановил, сказав: «Позвольте, сэр Эсмонд, мне сказать, что если подобные методы дипломатии могли быть успешны, скажем, в Мексике, то они заранее обречены на полную неудачу в СССР, и чем скорее вы это себе усвоите, тем лучше будет для всех. Мы своей независимостью не торгуем». Взволновавшись, сэр Эсмонд спросил, кем употребляются такие методы в Мексике. Я напомнил, что я сказал условно — если такие методы употреблялись в Мексике кем бы то ни было.

Печат. по газ. ^Известил* M tX if50j J' >, !6 алр?.гя <№i p.

121. Заявление Правительства СССР Правительству Японии*

16 апреля 1933 с.

1. С самого возникновения японо-китайского конфликта и вступления японской армии на территорию Маньчжурии Японское Правительство через г. Японского Посла в Москве и непосредственно г. Советскому Послу в Токио давало неоднократные заверения, что правам и интересам СССР, в частности на КВЖД. не будет нанесен ущерб, что как японское командование, так и японские чиновники в Маньчжурии имеют строгие инструкции не допускать ущерба правам и интересам СССР на КВЖД **. Такого рода заявления делались не только в самом начале событий, но и в течение этих событий до самого последнего времени, из чего ясно, что Японское Правительство приняло на себя ответственность за все то, что может нарушить права и интересы СССР.

Советское Правительство приняло эти заверения Японского Правительства с некоторым успокоением, тем более что в самом начале событий действительно наблюдалось у местных японских властей желание избегать всего, что могло бы нанести ущерб правам и интересам СССР. В целом ряде случаев, когдг КВЖД наносился серьезный ущерб в связи с военными действиями в районе дороги. Советское Правительство хотя и обращало внимание Японии на этот ущерб, однако склонно было относиться к этому без особого беспокойства, поскольку такой ущерб мог быть объяснен обстановкой военного положения.

2. За последние месяцы действия властен Маньчжоу-Го, японских советников Маньчжоу-Го и непосредственно местных японских властей создали на КВЖД серьезное положение, вызывающее тревогу Советского Правительства не только за состояние дороги, нормальное функционирование которой нарушено, но и в связи с тем, что эти действия ставят своей задачей обострение положения на дороге, в том числе и путем искусственного создания конфликтов по отдельным вопросам.

3. Основные факты, на котооые Советское Правительство обращает внимание Японского Правительства, следующие:

а) 7 июля 1932 г. маньчжурские власти захватили перевалочную пристань КВЖД. Этот захват был произведен, как было сообщено S июля Японскому Правительству, под непосредственным руководством японских подданных, находящихся на службе Маньчжоу-Го *. По вине указанных лиц этот вопрос

* Сделано заместителем народного комиссгра иностранных дел СССР Л. М. Карахгном послу Японии в СССР Ота.

** С;.-,:. Х1\"_г гок.,\г 330; т. Х\\ док. Ki 13. 100.

16 Дс'кум. зн. г.алат., т. XV i 241

не удалось урегулировать до настоящего времени, чем нанесен серьезный ущерб интересам СССР.

Больше того, несмотря на обещанное Министерством Иностранных Дел Японии содействие в скорейшем урегулировании вопроса, 11 апреля с. г. японские военные чины заняли контору перевалочной пристани, вывесили над зданием японский флаг и поставили японский караул.

Если до сих пор власти МаньчжоуТо совершали неправомерный акт, в улаженин которого Японское Правительство принимало участие, то теперь сами японские власти решили захватить то, что было и остается предметом переговоров. Против этих действий, явно нарушающих вышеуказанные заверения Японского Правительства, Советское Правительство не может не протестовать.

б) По просьбе Японского Правительства Советское Правительство давало согласие на совершение перевозок по КВЖД японских войск. Не приходится доказывать, что Советское Правительство и КВЖД рассматривали и рассматривают эти перевозки только под углом чисто коммерческих перевозок, которые должны своевременно оплачиваться.

Между тем переговоры, ведущиеся между КВЖД и японскими военными властями по этому вопросу, систематически затягиваются, и уже имеется огромная задолженность, которая ухудшает финансовое положение дороги, страдающей и без того от резкого сокращения коммерческих перевозок, последовавшего в результате военных событии з Маньчжурии.

в) Особую тревогу Советского Правительства вызывают последние события в Маньчжурии, когда по прямому требованию и при участии японских чиновников Маньчжоу-Го полицейские власти совершили ряд насильственных действий, прямо направленных к подрыву нормальной работы КВЖД и к нанесению серьезного ущерба интересам СССР. Эти действия выразились в разъединении путей между КВЖД и Забайкальской железной дорогой путем забивки костылями стрелок с целью сделать невозможным сообщение между КВЖД и дорогами СССР и создать затруднения для европейско-азнатского сообщения, в захвате транзитных грузов, принадлежащих СССР, и тем самым в грубом нарушении прав Союза на транзит по КВЖД.

г} Восточная линия КВЖД в настоящее время совершенно дезорганизована в результате систематических нападений грабителей на поезда и железнодорожные сооружения, злоумышленных крушений поездов, нападений, грабежей, убийств, похищений советских граждан, работающих на КВЖД. Японское Правительство, обращаясь с просьбой разрешить провоз японских войск на восточную линию КВЖД. заверяло Советское Правительство, что оно ставит своей целью восстанов-

ление порядка и обязуется таковой сохранять. Между тем с точки зрения порядка и безопасности положение на дороге в самые худшие времена не было столь тяжелым, как в настоящее время,

д) Власти Маньчжоу-Го и японские власти в -.Маньчжурии создали и раздули за последнее время вопрос о паровозах и вагонах, находящихся на территории СССР*, совершенно искусственно, так как они не могли не знать, что в обоих этих вопросах советские власти находятся вне всякого упрека. Паровозы, о которых идет речь, принадлежат Советскому Правительству и никогда собственностью КВЖД не являлись. Ни КВЖД, которая является собственностью СССР, ни Маньчжоу-Го, ни тем более японцы никаких претензий в отношении этих паровозов иметь не могут. Что касается вагонов, то между КВЖД и советскими дорогами происходит всегда обмен вагонами, и неудивительно, что известное количество вагонов КВЖД находится на территории СССР, так же как такое же и даже большее количество вагонов, в данном случае свыше 2000 вагонов, советских железных дорог находится на КВЖД. Если возврат вагонов из СССР на КВЖД иногда и затягивался, то происходило это вследствие военных действии между китайскими отрядами и японо-маньчжурскон армией, что в течение многих месяцев закупорило КВЖД с обоих кондов — восточного и западного.

е) Массовые аресты советских граждан, многие из которых больше года содержатся без суда в неслыханно тяжелых условиях и подвергаются истязаниям и пыткам, в которых непосредственное участие принимают японские жандармы и японские подданные, находящиеся на службе Маньчжоу-Го **.

4. Все эти факты, которыми отнюдь не исчерпываются нарушения интересов СССР, заставляют Советское Правительство обратиться к Японскому Правительству с напоминанием о данных им заверениях в том, что интересам СССР не будет нанесен ущерб, и настаивать на том. чтобы были приняты эффективные меры, способные действительно оградить права и интересы Советского Союза от всяких посягательств и покушений ***.

Лечат, по аох. On vos. з газ. чИзве^пш*

Je Ц.2 t?ô33)J!i апреля:Ш г.

* См. док. Хэ 122, 133.

** См. т. XV, док. Ле 321, 401, а также док. Л"» 6, 38 настоящего тома.

*** См. также док. № 168.