2015-04-30
9978
Как мы уже на то указывали, в рамках исследований постиндустриального общества не менее значимой, чем теория Белла,была теория А. Турена. Его видение проблем постиндустриализма отличается от тех разработок, которые мы находим в рамках американской социологической мысли, в частности у Д. Белла.
Основными объектами интереса для Турена являются социальный конфликт, проблемы эксплуатации, власти и доминирования. Более того, по мнению Турена, конфликт - это вообще основной объект социологического интереса.
Именно с позиций исследования главного социального конфликта Турен подходит к анализу постиндустриального общества. Он не разделяет точку зрения о конце рабочего класса как социально-профессиональной категории.
Турен задается вопросом: по каким причинам и при каких условиях определенные социальные классы, являющиеся большими, но не составляющими большинство, становятся центральной действующей силой общества, или, более фундаментально, как можно определить, какой социальный конфликт является центральным для данного общества? Вопрос об условиях появления и последующего исчезновения рабочего класса как центрального социального агента общества – сердцевина современной социологической мысли. Следует поэтому сначала рассмотреть причины, по которым рабочий класс играл центральную роль в прошлом, а затем - причины, по которым он ускоренно теряет свое центральное место в постиндустриальном обществе. Ведь именно этот процесс трансформирует взгляд на общество в целом.
Термин <рабочий класс> подразумевает нечто большее, чем просто большую, непривилегированную социально-профессиональную категорию. Рабочее движение - это не ассоциация, аналогичная предпринимательским, и не профессиональное лобби. Интересы и проблемы рабочего класса, рабочего движения были связаны с обществом, в котором капиталистическое предприятие было ключевым моментом экономики, а рабочее движение - ведущей силой классовой борьбы. Классовая борьба пролетариата составляла фокус социального конфликта, главный конфликт индустриального общества. Главным объектом атаки были и собственность, и власть. <Принципиальное отличие программируемого общества от капиталистического индустриализированого общества состоит в том, что социальный конфликт определяется уже не рамками фундаментального экономического механизма, а совокупностью всех социально-экономических отношений>^.
Вопрос, таким образом, ставится не о том, могут ли рабочее и профсоюзное движения исчезнуть, а о том, является ли рабочее движение, как и раньше, одной из сторон центрального социального конфликта. Ответ на него, как считает Турен, прост. В <программируемом обществе> рабочий класс более не является привилегированным историческим агентом, но не потому, что рабочее движение ослабело и оказалось подчинено стратегии какой-либо политической партии или имеет плохих политических лидеров, а потому, что отдельное капиталистическое предприятие не является более центром экономической системы и ее социальных конфликтов, хотя борьба рабочих с системой менеджериального управления и контроля выступает существенным элементом системы социальных конфликтов.
В программируемом обществе ни фирмы, ни профсоюзы не являются главными действующими лицами социальной борьбы за власть. Их роль все еще важна, но их конфликт не является борьбой за власть, а связан с проблемами организации производства и принятия административного решения, он носит уже институционализированный характер. Институционализация этого конфликта осуществляется постепенно и остается еще неполной, но ход ее очевиден и неизбежен. Это не значит, конечно, что программируемое общество движется к индустриальному миру. Это означает, что эти конфликты не соотносятся с реальной социальной властью, которая уже не коренится в сфере производства.
Профсоюзное движение также далеко от того, чтобы быть революционной силой или социальным движением, активно вовлеченным в борьбу за власть. Социальное неравенство, частый отказ государства или управленцев идти на уступки – все это делает важным и необходимым рабочее сопротивление, однако не является достаточным для того, чтобы считать рабочее или профсоюзное движение центральной силой в новых социальных конфликтах. Основной социальный конфликт современного общества - это не конфликт по поводу собственности, это конфликт индивида и общества в целом и формулируется он в терминах организационного конфликта.
Суть позиции Турена состоит в том, что социальное доминирование в современном мире имеет глобальный и нерасчлененный характер, экономическая, социальная, культурная и другие сферы здесь настолько взаимопереплетены, что понятие эксплуатации, лежащее в основе Марксова анализа, представляется неадекватным для современной ситуации.
Человек оказывается отчужденным, когда его связь с социальной и культурной жизнью общества определяется единственно системой доминирующих отношений, навязываемых господствующим классом. Отчуждение означает ликвидацию социального конфликта посредством создания системы зависимого участия. Любая деятельность только тогда обретает смысл, когда она осуществляется в соответствии с устремлениями доминирующих групп. Современное общество, пишет Турен, является обществом отчуждения не потому что оно повергает человека в нищету или навязывает политические ограничения, а потому, что оно подкупает, манипулирует и навязывает конформизм.
Постиндустриальное общество демонстрирует совершенно новые социальные конфликты. Эти новые конфликты уже не являются просто конфликтами между трудом и капиталом, но конфликтами между структурами экономического и политического принятия решения и теми, кто принужден к зависимому участию. Другими словами, это конфликт между центральными и периферийными, или маргинальными, сегментами общества.
Будучи материально обеспеченными, члены современного общества не отрицают технический прогресс и экономический рост, а выступают против подчинения рациональной, но имперсональной силе, которая требует от них такого же имперсонального участия в прогрессе. Турен выделяет три основные формы социального доминирования в постиндустриальном обществе.
1) Социальная интеграция. Экономический прогресс навязывает его участникам свой
стиль жизни, свои цели и свою систему власти. Индивид просто принуждается к участию, не только как трудящийся, но и как потребитель, как участвующий в системах социальной организации и власти, которые определяют цели производства. Система производства, в которой каждый имеет свое место и свою систему ролей в рамках регулируемого, иерархизированного коллектива, интересующегося преимущественно проблемами эффективности и сплоченности, образует нерасторжимое единство со всеми другими социальными подсистемами, поддерживает и укрепляет их.
Культурное манипулирование заключается в контроле над потребностями и культурными стереотипами потребления и стиля жизни прежде всего через школу и систему образования, которая уже давно перестала быть семейным и стала общественным делом.
2) Навязывание политического поведения. Постиндустриальное обществ
контролируется крупными политико-экономическими организациями, цель которых - не просто власть и строгий политический контроль над собственным функционированием и окружением. Наблюдение за функционированием этих организаций показывает их тотальные империалистические претензии на контроль за всей социальной жизнью.
В этих условиях перед рабочим классом встает вопрос о том, как он вновь может занять если не центральное, то безусловно значимое место в социальной и политической жизни.
В постиндустриальном обществе влияние рабочего класса ослабляется тем, что политическое и профсоюзное рабочие движения все более отдаляются друг от друга. Более того, Турен считает, что повышение роли профсоюзов приводит к уменьшению роли политического рабочего движения. Профсоюзы играют значимую роль в борьбе с безработицей, в разработке мер по поддержанию безработных, по переподготовке кадров и т. п. Профсоюзное движение стало не столько социальным движением, сколько агентом экономической политики. Этот тип действия, известный как <социальный контракт>, обеспечил участие профсоюзов в советах компаний, занимающихся формированием экономической политики. Это приводит к ослаблению рабочего класса как центрального исторического агента и одновременно с этим - к появлению такого типа социальной демократии, которая не отличается по своему характеру от существующего политического режима, но одновременно умножает каналы профсоюзного влияния. Рабочий класс теряет свою автономию.
Состав современного рабочего класса сложен, в частности,большой процент в нем составляют неквалифицированные рабочие-иммигранты, а также женщины, имеющие очень ограниченный опыт индустриального труда. Комбинация этих факторов и объясняет очень резкое падение политического влияния и сужение социального кругозора рабочих. <В этом очень конкретном смысле слова индустриальные страны начиная с XIX в. движутся от индустриального общества к новому типу общества, в котором новые группы наемных работников - <белые воротнички>, техники и менеджеры среднего уровня - очень быстро набирают в количестве и влиянии>^. Самые радикальные и продуктивные движения формируются в экономически наиболее развитых и продвинутых областях и группах: исследовательских центрах, среди профессионалов, обладающих знаниями и квалификацией, но не подключенных к системам власти, в университетских сообществах.
Однако ни одно социально-политическое движение, сколь бы развито и сильно оно ни было, не сможет добиться успеха, если не включит в себя рабочий класс. Завтрашняя борьба, подчеркивает Турен, не будет ни повторением, ни модернизацией вчерашней. Она возможна только на совершенно новой солидаристской основе для взаимодействия различных социальных групп. Современное рабочее движение может задать свое понимание современного социального конфликта только через объединение с другими социальными группами на основе общезначимых культурных ценностей. Апелляция к общим культурным ценностям придаст рабочему движению значимость, которая выйдет далеко за рамки простой защиты своих интересов. Формулируя позицию А. Турена по поводу того, что такое система социального неравенства в целом и каково место и роль рабочего класса в постиндустриальном обществе, следует указать на то, что методологической основой его анализа является рассмотрение положения рабочего класса не с точки зрения типа его труда, а с точки зрения его места в общей системе распределения власти и доминирования, с точки зрения интерпретации главного социального конфликта. Главный конфликт постиндустриального общества носит организационный, а не классовый характер: это конфликт индивида и общества в целом. Социальное доминирование носит целостный и нерасчлененный характер и описывается в терминах отчуждения. В этих условиях перед рабочим классом стоит задача объединения с другими социальными группами - <белыми воротничками>, техниками, менеджерами среднего уровня, профессионалами и другими - на основе общедемократических ценностей.
Социальные движения как форма репрезентации групповых социальных интересов в постиндустриальном обществе
В 70-х годах в социологии в рамках теорий постиндустриализма появилось утверждение о том, что современный социальный конфликт локализуется в сфере распределения, а не производства. Речь уже не может идти и не идет о борьбе за капиталистическую собственность и за <командные высоты в экономике>, борьба идет за потребление, его уровень, стиль жизни, за жизненные шансы в широком смысле слова, за гражданские (право на образование, медицинское, пенсионное и другие виды государственного социального страхования) и политические права. В силу этого следует отказаться от концепции класса и классовой системы социальной дифференциации и предложить другую, более адекватную для описания системы социальной дифференциации и социальных интересов в постиндустриальном обществе.
Для характеристики классовой структуры постиндустриального общества, как считает Турен, можно использовать несколько понятий. Во-первых, это понятие социального класса, которое применяется при анализе отношений власти и доминирования в обществе в целом. Во-вторых, это понятие заинтересованных групп, или групп социального интереса, используемое при анализе отношений внутри организаций и коллективов. В-третьих, это понятие группы давления, которое применяется при исследовании конфликтов в сфере потребления и имеет слабое отношение к политическому действию.
Очевидно, что вычленение этих социальных групп и их стратификация соответствует стратификации основных социальных интересов в обществе. Принятие подобной социальной стратификации позволяет Турену утверждать, что <рабочий класс во все большей степени замещается федерацией групп социального интереса, а группы, организованные для защиты локальных или региональных интересов, - традиционные примеры групп давления - становятся видом класса>.
Социальный класс или классовое движение всегда старается задать свои цели или оказать влияние на группы социального интереса и группы давления. Социальная политика становится сложнее, поскольку объединения, которые являются инструментом осуществления политики класса, групп специального интереса или групп давления, очень часто приписывают себе какую-то особую роль, даже когда в действительности они только направляются интересами этих классов и групп. В то же время они могут изменить процесс взаимодействия с <базовой> социальной группой или классом и <стать провозвестниками новых социальных сил>.
Если в 70-е годы под новыми социальными силами имелись в виду, прежде всего, студенческое движение, различного рода потребительские ассоциации и группы, связанные со <свободным временем и досугом>, то 80-е годы стали свидетелями небывалого прорыва к равенству и демократии, различного рода гражданских инициатив и движений за <социальное участие>. Добровольные ассоциации появляются как требование <участия>, возникающее со стороны <культуры обездоленных> в государстве всеобщего благоденствия, или как поиск <общины>, обеспечивающий человеку идентичность, принадлежность, единство, участие. Добровольные ассоциации продемонстрировали, что хотя классические элементы классовой борьбы и исчезают, однако социальный протест и напряжение, а также уровень политического участия растут.
В связи с этим одной из основных форм социальной борьбы становятся городские социальные движения, преследующие, как правило, три основные цели: обеспечение коллективного потребления (материальные интересы); общность и поиск идентичности; гражданское движение и борьба за локальную власть. Движение должно осознать свое место как городского социального движения, оно должно быть связано политически с остальным обществом посредством средств массовой коммуникации, профессионалов и политических партий. Организационно и идеологически оно должно быть автономно по отношению к любой политической партии, поскольку городские социальные движения функционируют преимущественно на уровне социального, а не политического процесса, а это различные уровни действия. При этом городские социальные движения являются не столько агентами социального изменения, сколько реакциями на сложившуюся систему доминирования. Они, как правило, оказываются не в состоянии реализовать свои проекты.
Как то показали исследования последнего времени в отличие от более ранних, большинство ассоциаций взаимодействует с государством и его агентами. Такое взаимодействие может основываться на консенсусе и на конфликте, чему соответствуют два типа политической деятельности: лоббирование и конфликт. Представители средних классов делают ставку на лоббирование, представители рабочего класса, лишенные возможности неформально контактировать с представителями власти, вынуждены прибегать к протесту и конфронтации.
Можно выделить три типа взаимодействия государства с добровольными ассоциациями: инкорпорация - ассоциация интегрируется в аппарат государства, но может продолжать функционировать как частично независимая; отвержение - ассоциация не достигает своих целей и при том, что она продолжает отстаивать свои требования, само отсутствие успеха ставит под сомнение ее жизнеспособность; сосуществование – ассоциация утверждает свою независимость, а ее частные успехи способствуют активизации деятельности ее членов.
В течение долгого времени политические партии левого крыла, как правило, противостояли <коммуналистской> деятельности различного рода социальных движений, считая, что она отвлекает силы от действительной классовой борьбы. Однако теперь они поддерживают это действие, полагая, что добровольные ассоциации способствуют поднятию гражданского cознания, дают политический опыт и знание структур власти в обществе. Тем не менее в силу того, что добровольные ассоциации функционируют в сфере конкурентных отношений, а не отношений солидарности и единства, городские движения всегда фрагментарны, локальны, стратегически ограничены и изолированы.
Резюмируя предложенную общую реконструкцию теории постиндустриального общества А. Турена, следует еще раз указать на то, что эта реконструкция была осуществлена в совершенно определенной перспективе, имеющей целью выявить оригинальность и специфику подхода Турена. Выработанный им подход позволяет зафиксировать новое качество системы социальных взаимодействий в постиндустриальном обществе, указать на основные тенденции переструктурирования общественной жизни, изменение типов и уровней социального конфликта, подвижек в ценностных ориентирах. Главным направлением социального развития становится фрагментирование социальной структуры, следующее путем утверждения плюрализма социальных элементов. Фрагментирование во всем – в нормах и ценностях, в стилях и образах жизни, в экономических, социальных, личностных структурах. Фрагментирование социальных интересов и целей соответствующим образом меняет систему социальной дифференциации, но не ликвидирует сам социальный конфликт и его напряжение. Конфликт смещается в сферу потребления в широком смысле слова и приобретает форму конфликта с общественным устройством в целом.
Социологические теории постиндустриального общества явились теоретическими разработками и описаниями фундаментального социального и экономического сдвига, произошедшего в 70-х годах XX столетия. Они представляют собою рубеж в теоретическом социологическом осмыслении общества и построении социологических теорий. Главной, фундаментальной идеей, разработанной в этих теориях, является утверждение о том, что постиндустриальное общество - это принципиально новое социальное состояние, понимание и адекватная оценка которого возможна лишь на путях отказа от экономического детерминизма, а также от рассмотрения всех социальных институтов исходя из приоритета индустриальной сферы, индустриального труда и индустриальных конфликтов. Постиндустриальное общество не укоренено в своей индустриальной сфере. Его главным ресурсом является знание, превращенное в алгоритмы принятия решений во всех сферах жизни; его конфликты и системы социальной дифференциации, политические процессы укоренены в системах распределения благ, социальных, гражданских и политических прав и возможностей, а не в системе индустриального производства.
