Место России в мировом сообществе

У России сейчас много проблем внутреннего развития. Благородные задачи, выдвигавшиеся в начале реформирования России в начале 1990-х гг., не выполнены.

Непродуманная стратегия, легковесность, с которой реформаторы переключали социальные механизмы огромного общества, стоили беспрецедентных жертв. ВВП страны сократился на 40 %; жизненный уровень населения упал более чем вдвое; объем инвестиций и народное хозяйство сократилось на 40—60 %; страну покинуло 70 тыс. ученых и специалистов. Собственное производство прекратило развитие, в то время как более 50 % продовольствия и товаров широкого потребления импортировалось. К этому добавился демографический кризис, продолжающийся
и сейчас: естественная убыль населения составляет ежегодно 950 тыс. человек. Расходы государственного бюджета в России на душу населения в 34 раза меньше, чем в США, и в 43 раза меньше, чем в Финляндии. На одного россиянина приходится 61 долл. налично-денежной массы, для сравнения: на одного финна — 583 долл., на одного американца — 2 200 долл. Общество криминализировано, до сих пор еще не преодолены социальный и политический раскол, социальная незащищенность подавляющего большинства населения, чувство разочарования и социальной униженности людей.

В геополитической характеристике Россия потеряла статус сверхдержавы, ее территория уменьшилась на 5 млн км² и оказалась сдвинутой на северо-восток, потеряны удобные подходы к морским путям.

Исходя из исторической традиции и законов политической инерции, учитывая территориальный масштаб страны (10 % территории Земли), ее мощный ядерный потенциал, высокие интеллектуальные возможности, Россию включают пока в круг великих держав, т. е. мировое «ядро». Есть и внешние атрибуты этой принадлежности: Россия — постоянный член Совета Безопасности ООН, участник саммитов «Россия — ЕС», часть «Большой Восьмерки», член Света «Россия — НАТО», есть продвижения к вступлению в ВТО (Всемирную торговую организацию).

По экономическому потенциалу, по качеству жизни, экономического и социального развития Россия занимает сейчас 64 место в мире (СССР занимал 35-е). По уровню развития человеческого потенциала Россия, по данным ООН, переместилась за 10 лет реформирования с 52-го на 74-е место в мире. Для сравнения США и Финляндия по этому показателю занимают соответственно 2-е и 13-е места. Эти критерии позиционируют Россию ближе к нижней части полупериферии.

Согласно концепции О. Н. Яницкого, главным мировоззренческим фактором в сегодняшней России является отсутствие консенсуса по поводу базовых целей и ценностей, а также единого социального проекта. Выбор осуществляется между рядом конкурирующих друг с другом проектов будущего — либеральным, коммунистическим, национал-патриотиче-ским и т. п. Нормативным идеалом общества является выживание, что свидетельствует о высоком уровне социального риска. Силовой характер организации социального пространства, доминирование силы над правом, в целом господство управляемости и принуждения, дефицит подлинно свободного выбора в сочетании с демократической фразеологией определяют цинизм общественного мировоззрения, сопутствующую ему апатию и социальный пессимизм. Еще одной существенной чертой сформировавшегося общества является утрата трудовой этики, обусловленная разрушением связи между количеством и качеством труда и уровнем его материального и социального вознаграждения. Отсюда ориентация повседневных практик на потребление, а не на созидание, и на получение благ способами, согласующимися с доминирующими принципами массового мировоззрения: с помощью связей, денег, принуждения в той или иной форме, даже прямого насилия. Основные надежды связаны не с производством, а с перераспределением благ.

Духовно-мировоззренческие характеристики российского общества можно дополнить важным замечанием: сложившееся общественное мировоззрение представляет собой не плод рефлексии общества над самим собой, а совокупность отдельных компонентов, заимствованных из совершенно разных социокультурных контекстов, будь то вульгаризирован-ные западные достижительно-либеральные идеи, рудиментарные представления советской эпохи о всеобщей принудительно-силовой управляемости или же элементы великодержавно-имперских амбиций. Российское общество риска, в отличие от западного, характеризует не избыток, а недостаток рефлексии. Это проявляется в неспособности осмыслить происходящие перемены, в замедленности социальной реакции на них. Социальные изменения, имеющие место в современном российском обществе, можно рассматривать как вызовы, требующие от общества и его правящей элиты ответы. Такие ответы запаздывают или оказываются неадекватными, основанными на устаревшей логике.

В современном российском обществе производство рисков приобрело тотальный характер: рисковый и нерегламентируемый правом тип отношений внутри отечественного бизнеса долгое время определял уровень получаемой прибыли; риск стал нормой социального поведения; роль формальных норм и правил социального взаимодействия, сокращающих уровень риска и ограничивающих его сферу в обществах созидательного типа, резко снизилась за счет развития неформальной регламентации. Как составляющая силового типа управления обществом и элемент экономической стратегии, основанной на насилии («шоковая терапия»), а также орудие борьбы кланов и группировок, риск превратился в доминанту, определяющую качественные характеристики формирующейся социальной среды. Последняя отличается в значительной степени неправовым характером, взаимоотношения в ней основываются на праве сильного,
а отсутствие каких-либо гарантий для социально-незащищенных категорий граждан и вообще для «маленького человека» как такового делает риск неотъемлемой чертой повседневности. Степень предсказуемости повседневной жизни становится все ниже, причем это касается всех социальных слоев и групп. Современный российский обыватель напуган
и недоверчив — об этом свидетельствуют запертые кодовыми замками двери подъездов жилых домов, пустеющие улицы в не столь уж поздние вечерние часы, рост взаимной отчужденности и равнодушия, в том числе и на уровне политической индифферентности. Если советский человек, при всех негативных характеристиках окружающей его социальной среды, сохранял ощущение безопасности, которое Яницкий назвал даже «онтологической», фундаментальной безопасностью, был уверен в том, что завтрашний день будет если не лучше, то не хуже сегодняшнего, то человек постсоветский это чувство утратил. Российское общество риска, в отличие от современного западного, не выработало необходимых способов
и институций для ограничения, канализации, профилактики нарастания тревожности и страха. Напротив, оно привыкло к повседневной жизни
в условиях повышенного риска, к экстремальным трудностям, социальной и даже физической незащищенности, к отсутствию каких-либо гарантий. Повышенный уровень повседневного риска стал социально-приемлемым. Индивид, живущий в пространстве современной России, учитывает
в своих проектах возможность крупных финансовых изменений, подобных августовскому дефолту, и отдает себе отчет в ненадежности каких-либо банковских сбережений; выполняя свой воинский долг, он рискует попасть в «горячую точку», пасть жертвой некомпетентного приказа или неуставных отношений; ложась в больницу на операцию, он готов к ситуации, когда у него не хватит денег на теневой гонорар врачу; попадая
в отделение милиции, он ожидает неправового характера обращения или прямого вымогательства. Идя на выборы, он привычно опасается «красной» или «коричневой» угрозы; проходя по улице, он вдыхает висящий
в воздухе смог; садясь в самолет, техническое состояние которого под большим вопросом, он подвергает свою жизнь еще одной опасности; наконец, даже сидя в театре или концертном зале, он не гарантирован от того, что его сейчас не возьмут в заложники.

В таких условиях общество и его элита становятся неспособными управлять рисками и предотвращать катастрофы: они занимаются не про-филактикой рисковых ситуаций, а постоянной ликвидацией последствий уже случившихся бедствий.