Задачи криминалистики 4 страница

По данным нашего опроса научные сотрудники и преподавате­ли отметили, что потребности практики удовлетворяются с отста­ванием во времени - в 93,8%, а по объему не в полной мере - в 96,5%. Причины этого они видят в следующем:

а) недостатки внедрения научных достижений

в практику - 57,5%

б) отсутствие должного внимания изучению
потребностей практики - 43,3%

в) недостатки планирования и организации

научных исследований - 37,1%

г) следствие естественного отставания

теории от практики - 34,5%

Более существенны критические замечания об удовлетворен­ности практических потребностей со стороны работников право­охранительных органов. Так, например, начальники РОВД (568чел.) констатируют недостаточность методического обеспече-

ния борьбы с организованной преступностью - 84,7% и по вопро­сам тактики преступников - 81,5%.

Особую актуальность в настоящее время приобрели потребнос­ти практики борьбы с изменившейся преступностью, которые наг­лядно демонстрируют недостаточность прежних средств и методов правового, организационного, технического и тактического про­тиводействия преступности и необходимость их существенного преобразования и развития. Все это требует новых, нередко нетра­диционных подходов к организации и осуществлению борьбы с преступностью. Многими авторами подчеркивается, что в ситуа­ции, которая сложилась на данный момент, органы предваритель­ного расследования не способны качественно выполнять задачи, поставленные перед ними законом.

Ярким свидетельством недостаточности мер борьбы с преступ­ностью является выступление министра МВД Украины Ю.А.Смирнова на июльской 2002г. коллегии МВД. Говоря о «ро­ли» судей в борьбе с преступностью, министр отметил: «Если утром дается санкция на арест, а вечером отменяется, значит с судьей уже кто-то «поработал». За этим стоит то, что в текущем году судьи от­казали в аресте трети задержанных спецподразделениями службы по борьбе с оргпреступностью и около полутора тысяч обвиняемых в тяжких преступлениях (убийство, изнасилование, нанесение тяж­ких телесных повреждений) были отпущены под подписку о невы­езде в результате чего имели возможность «поработать» со свидете­лями и пострадавшими, чтобы те дали «нужные» показания».

И далее министр «порекомендовал»: поскольку судьи независи­мы и разоблачить их «заинтересованность» практически невозмож­но, работайте с теми, кто идет к ним с «подарками». Это - призна­ние нашего бессилия в борьбе с преступностью и судьями, способс­твующими ей.

Нареканий в адрес судов высказывается немало. Но все ли они справедливы? Прежде суды фактически «штамповали» приговоры по направляемым им делам. Сейчас для вынесения обвинительного приговора они требуют прочной доказательственной базы. Проил­люстрируем это примером. По сигналу охранной системы наряд милиции задержал в квартире двух человек с приготовленными

для выноса вещами. При допросе каждый из них заявил, что, узнав о намерении другого совершить кражу, побежал следом за ним, чтобы удержать его от такого поступка, но не успел это сделать и был задержан вместе с ним. Полагая, что задержание с поличным вполне достаточно для изоблечения преступников, следователь не придал особого значения их «объяснениям» и направил дело в суд. Но судья посчитал иначе и возвратил его на дополнительное рас­следование, возможности которого были «исчерпаны» еще при за­держании с поличным, когда не был проведен полноценный осмотр на месте кражи для выявления следов действий преступников при сборе краденного, данные которого позволили бы опровергнуть объяснения задержанных. Правильно ли поступил суд? На наш взгляд, не только правильно, но и показательно, продемонстриро­вав следствию, что старые подходы к раскрытию и расследованию преступлений не пригодны и требуется перестройка - организаци­онная и психологическая. В соответствии с законодательством дру­гих стран суд в подобной ситуации прекратил бы такое дело и оп­равдал подсудимых в связи с недостаточностью доказательств, сви­детельствующих об их вине.

А борьба с «продавшимися» судьями не столь бесперспективна как заявил министр. Необходимо лишь желание (правда, не только МВД, а прежде всего президента и депутатов-законодателей) бо­роться с этим злом. Одним из путей обеспечения решения этой проблемы может служить предметно-сравнительный анализ дея­тельности судей (ведь не все они «продались»), суть которого дол­жна заключаться в выяснении того, как конкретный судья выгля­дит на фоне действий других судей в аналогичных ситуациях (кате­гории дел, категории привлекавшихся к ответственности, основа­ния отказа в применении мер пресечения, основания прекращения и возвращения дел на дополнительное расследование и т.д.), что позволит установить, какие именно категории дел, на какой имен­но стадии и по каким конкретным причинам, у какого именно судьи не «доходят» до своего логического завершения. А на основании этих данных возможна более детальная проверка деятельности конкретного судьи для постановки вопроса хотя бы о его профес­сиональной пригодности (если не об ответственности). Если же

«бороться» по принципу предложенному министром, то в случае неустановления вора можно наказывать потерпевшего за необеспе­чение сохранности своего имущества.

Одна из основных бед правоохранительных органов - катас­трофический рост нагрузки. Р.Кларк в своей работе «Преступность в США» отмечал: «Если полиция не справляется с задачей раскры­тия преступлений... вся остальная часть системы уголовной юсти­ции обречена на бездействие... Виновные не осуждаются, а общес­тво остается незащищенным». Поскольку сейчас у государства и общества нет материально-технических возможностей для разре­шения этой проблемы, они сами начинают «регулировать» свою нагрузку (104,67-68), т.е. то, что не производится на надлежащей законодательной основе - приведение задач и условий деятельнос­ти правоохранительных органов в соответствие с их реальными возможностями, - осуществляется стихийно, с нарушением дейс­твующего законодательства, порождая нигилистическое отноше­ние к его предписаниям. Поэтому пора бы уже руководителям пра­воохранительной системы понять, что укрытие преступлений - не только результат недобросовестности работников этих органов, но и отражение и «защитная реакция» на объективные условия, в ко­торых протекает их деятельность. Однако, помимо увеличения штатной численности кадров, которое не является принципиаль­ным средством разрешения противоречий между потребностями конкретной сферы деятельности и возможностями государства, имеются другие способы регулирования нагрузки и обеспечения рационализации и результативности правоохранительной деятель­ности. К ним следует отнести: выделение приоритетных направле­ний правоохранительной деятельности, реализация элементов про­цессуальной экономии, установление контроля за доходами, рас­ширение системы регистрации данных о личности и т.д.

Выделение в работе главного и сосредоточение усилий именно на этом (взамен траты усилий на второстепенное) позволяет реали-зовывать главный принцип правоохранительной деятельности -Достижение основных целей уголовной политики вместо создания видимости активной деятельности, что сейчас вынуждены демонс­трировать правоохранители.

В 1987 г. Комитет министров Совета Европы принял Рекомен­дацию относительно упрощения уголовного правосудия, в преам­буле которой говорится: «Принимая во внимание увеличение коли­чества дел, относящихся к уголовному правосудию, в частности, тех дел, авторы которых подлежат легкому наказанию, а также проблемы, связанные с продолжительностью уголовного расследо­вания; учитывая, что опоздание с принятием уголовных постанов­лений дискредитирует уголовное правосудие и препятствует нор­мальной работе уголовной системы; учитывая, что возможно най­ти средство против медлительности уголовного правосудия не только с помощью свойственных ему средств и методов их исполь­зования, но и лучшим определением приоритетов в уголовной поли­тике» (подч.нами).

Одним из элементарных направлений реализации этого являет­ся, во-первых, отдание предпочтения работе по наиболее тяжким преступлениям, в частности, регистрация всех происшествий, но расследование только основных, как это делается за рубежом; во-вторых, отказ от траты сил на бесперспективные дела, которые не принося успеха, отнимают время от расследования перспективных. В итоге нередко не достигается результат как по бесперспектив­ным, так и реальным для раскрытия делам. В ряде стран этот воп­рос разрешается довольно просто. Например, после заявления о со­вершении кражи начинается работа бригады, сотрудники которой не отвлекаются на другие дела. Если после их работы в течение су­ток оказываются реальными перспективы раскрытия преступле­ния, деятельность продолжается. Если дело представляется беспер­спективным, необходимая розыскная информация (данные о похи­щенном, приметы преступников) вводится в учетно-регистрацион-ные системы, а дело сдается в архив. Таким образом, силы и средс­тва расходуются только рационально, без попытки «объять нео­бъятное», как это происходит у нас. Для нас это пока звучит ко­щунственно: как и на каких весах взвешивать или иным образом разграничивать главное и второстепенное, значительно опасное и менее угрожающее правам и интересам личности? Но без этого до­биться коренного перелома в борьбе с преступностью, хотя бы су-щест венного обуздания ее невозможно.

Вот один из примеров нашего понимания «торжества справед­ливости» в его лишенном какой-либо целесообразности виде. Прес­тупник, совершивший несколько разбойных нападений, осужден и отбывает наказание. В этот момент выясняется, что им совершено еще несколько аналогичных преступлений. Вновь начинается рас­следование с его участием и последующее судебное разбирательс­тво. А зачем и ради чего? Для повышения показателей раскрывае­мости? Для наказания преступника? Но ведь мера его наказания не изменится и он лишь получит «передышку» от однообразия пребы­вания в местах лишения свободы. А сколько средств и усилий будет потрачено на выполнение бесполезной работы! А сколько обвиня­емых будут сидеть в СИЗО в ожидании, когда освободившиеся су­дьи смогут заняться их делами. А сколько неразоблаченных прес­тупников будут радоваться, что у оперативных работников и сле­дователей не нашлось времени для их выявления. Возражения против бесполезности подобной работы обычно связаны с тем, что за нерасследованными преступлениями будут оставаться потерпев­шие с их нарушенными правами и интересами. Разумеется, этот ас­пект важен, но практика свидетельствует о том, что не будет возме­щен ущерб и тем потерпевшим, дела которых уже расследованы.

Примером разумного подхода к решению подобных ситуаций, на наш взгляд, является «сделка с правосудием» в США, когда «торг» обвинения с защитой проявляется в том, что признание ви­новным в одном из совершенных преступлений исключает предъяв­ление подозреваемому обвинения в других совершенных им прес­туплениях по принципу: «Нам не нужно все, нам достаточно глав­ного», в данном случае - привлечения виновного к ответственнос­ти. Новый УПК РФ сделал шаг в этом направлении, установив пра­во обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением хода­тайствовать о постановлении приговора без судебного разбира­тельства (ст.314 УПК). Правда, ограничив при этом свободу судьи двумя третями максимального срока или размера наиболее строго­го вида наказания, т.е. предусмотрев гарантированное смягчение наказания в обмен на согласие избежать долгую судебную процеду­ру (103, 10-11).

За необходимость выделения приоритетных (предпочтитель­ных) направлений в борьбе с преступностью высказалось: 95,2% на­чальников ГО-РОВД (433 чел.), 96,1% начальников следственных отделов (102 чел.), 92,3% следователей прокуратуры (ЗПчел.) и 87,6% следователей МВД (1256 чел.)

К мерам нормативного регулирования нагрузки правоохрани­тельных органов можно отнести установление определенной ниж­ней границы стоимости похищенного в качестве признака и осно­вания к возбуждению уголовного преследования. При этом имеет­ся в виду не простое механическое сокращение количества возбуж­даемых уголовных дел, а четкая дифференциация правонарушений на малозначительные и представляющие повышенную обществен­ную опасность. Это позволит в борьбе с преступностью занимать­ся главным, наиболее существенным, не распыляя силы и средства. Такой подход существует в ряде стран и означает не отказ от борь­бы с преступностью, а выделение в этой деятельности основного и реального для практического осуществления аспекта (104,69-70).

С вопросом о выделении приоритетов тесно связан вопрос о процессуальной экономии, т.е. поиске путей, которые без сущес­твенного увеличения сил и средств позволили бы обеспечить над­лежащую эффективность деятельности по раскрытию и расследова­нию преступлений.

Достижение планируемых результатов с наименьшими затрата­ми сил, средств и времени выступает одним из целеполагающих ус­ловий человеческой деятельности. Не служит исключением в этом отношении и следственная деятельность, быстрота достижения ре­зультатов в которой является законодательным требованием, а тактика ее осуществления как средство достижения целей представ­ляет собой совокупность наиболее целесообразных приемов и ме­тодов деятельности. Но, поскольку итогом расследования выступа­ет решение судьбы человека, цель экономии средств и сил при про­ведении расследования не может ставиться безотносительно к сущ­ности следственной деятельности.

Целесообразность и экономия в следственной деятельности подчинены не столько цели достижения результата, сколько обес­печению правомерного образа действий при установлении истины.

Но это не исключает необходимости учета и реализации общепри­нятого аспекта экономии сил и средств, поскольку, во-первых, ра­ционализация деятельности есть непременное условие ее развития и совершенствования, во-вторых, резко возросшая нагрузка право­охранительных органов не позволит им без поиска и осуществле­ния новых средств процессуальной экономии качественно разре­шать все увеличивающийся объем работы. Игнорирование реаль­ных, т.е. социально-экономических причин преступности привело к ее значительному росту, структурным изменениям.

Вопрос о рационализации приемов и средств процессуальной деятельности неоднократно поднимался на страницах юридичес­кой печати, в том числе вне связи с нагрузкой следственных орга­нов (105,5; 106; 107,57-64). Сейчас его актуальность в значительной мере определяется фактическим отсутствием экстенсивных путей развития. Необходимо констатировать, что назрела задача обеспе­чить рационализацию деятельности по раскрытию и расследова­нию преступлений с учетом нехватки государственных ресурсов для создания условий полноценного и качественного функциони­рования правоохранительных органов, в том числе прежними ме­тодами. Отрицание наличия и правомерности такой постановки вопроса является не только игнорированием объективных условий и закономерностей развития общества, но и предопределяет самос­тоятельный поиск практикой путей выхода из создавшегося поло­жения. При этом, указывает Л.М.Карнеева, «практика, лишенная научных рекомендаций по волнующим ее проблемам, либо сталки­вается с непониманием этих проблем или ненадлежащими их реше­ниями, противоречащими ее интересам... сама ищет выход и нахо­дит часто нелучший». Кроме того, эти пути нередко могут быть связаны с нарушеним закона.

В уголовном судопроизводстве к основным направлениям уве­личения производительности труда следует отнести:

а) несовершение действий, без которых можно обойтись;

б) увеличение отдачи от тех действий, которые производятся;

в) последовательное освобождение работников высокой
квалификации от совершения действий, которые могут
быть выполнены работниками более низкой квалификации;

г) последовательная замена «универсалов» при производстве следственных и судебных действий специалистами (108,77).

В этом плане важное место принадлежит сокращению затрат времени следователей и специалистов на выполнение повторной дублирующей работы, в том числе за счет разрешения проблемы соотношения следственных действий с соответствующими им ана­логами проверочных: допрос - опрос, опознание - узнавание, вы­емка - изъятие, экспертиза - исследование. Совпадающие по сути и содержанию, но различающиеся по форме действия нередко раз­граничивают не только по процессуальной значимости, но и по сложности осуществления (109,5). Что, во-первых, неправильно по существу, ибо сложность или простота действий определяются их характером и обстоятельствами осуществления, а не процессуаль­ной формой; во-вторых, может порождать формальность и недоб­росовестность подхода к проведению непроцессуальных действий как со стороны выполняющих, так и со стороны привлекаемых к участию, т.е. отношения к ним как к «второстепенным мероприя­тиям» (104,79). В.Е.Коновалова правильно отметила: «экономия процессуальных средств требует ограничить получение однотип­ной (подч.нами) доказательственной информации, объем которой может убедить следователя в ее полноценности» (110,27).

Нужно тратить усилия на сбор недостающей информации, а также в целях проверки той> что представляется недостоверной, вместо затрат на подтверждение того, что само по себе не вызыва­ет сомнений.

«Термин «экономия» означает не ограничение процессуальных средств, а разумную избирательность их использования, дающую возможность наиболее эффективно организовать работу следова­теля» (110,27). К «перерасходу процессуальных средств» В.Е.Коно­валова относит назначение экспертиз, когда решение вопроса не требует использования специальных познаний; обращение к иным источникам информации, когда достаточные данные получены из какого-либо другого.

Как уже отмечалось, основным потребителем рабочего време­ни следователя является допрос. И это вполне естественно, но дело в том, что весьма часто допросу потерпевших, свидетелей и подоз-

реваемых (прежде всего на стадии решения вопроса о возбуждении уголовного дела) предшествует их опрос оперативными работника-ми с последующим допросом следователем. Несомненно, в отдель­ных случаях данные опроса могут быть недостаточными для разре­шения вопросов расследования. Однако сопоставление текстов объяснений и протоколов допросов одних и тех же лиц показывает, что в подавляющем большинстве они не только содержательно, но и фразеологически совпадают, т.е. следователи просто переписыва­ют сообщение при опросе на бланк протокола допроса, иными сло­вами, повторяют ранее выполненную работу.

Освобождение следователя от такой «работы» предоставило бы большой резерв времени для выполнения им дополнительных необходимых для раскрытия и расследования преступлений мероп­риятий. Поэтому целесообразно (и, на наш взгляд, правомерно) не производить допрос тех лиц, которые ранее дали необходимые и достаточные объяснения. В связи с этим ставится вопрос о прида­нии объяснениям статуса протокола допроса (111,27; 112,206). Тем более, что действующий УПК Украины в ст. 97 и проект нового УПК Украины в ст. 170, ч.4 предусматривают возможность получе­ния объяснений для проверки заявлений и сообщений о преступле­ниях (113,45).

М.М.Михеенко предлагал отнести объяснения граждан и дол­жностных лиц к процессуальным источникам получения доказа­тельств (114,113). Такое решение законодателя Украины не только способствовало бы процессуальной экономии, но и повысило бы ответственность граждан при сообщении информации сотрудни­кам правоохранительных органов, выпоняющим свои служебные функции, а, следовательно, - повышение престижа правоохрани­тельных органов в глазах населения. Последнему способствовало бы и то, что значительно сократились бы повторные вызовы на допрос (гражданин не видит разницы между допросом и дачей объяснений: для него в обоих случаях это беспокойство и трата вре­мени), которые не обусловлены потребностью дела, а связаны с сущностью формы. В.И.Басков, говоря об этом, отмечает: «Мы выступаем вовсе не за упрощенчество в процессе уголовного судоп­роизводства. Но мы против ненужных вызовов свидетелей, против

таких повторных допросов, которые ничего существенного по делу дать не могут» (115,76).

Об определенной алогичности позиции законодателя и отдель­ных авторов свидетельствует то, что при протокольной форме до­судебной подготовки материалов, т.е. получении данных, на осно­ве которых суд будет решать дело по существу, объяснения допус­тимы и достаточны, а полученные в стадии решения вопроса о воз­буждении уголовного дела оцениваются как недопустимые. В чем же их разница в одном и другом случае? Ведь они просто докумен­ты, которые несут информацию и могут быть оценены следовате­лем и судом, а в случае необходимости проверены.

Если законодатель «не отважится» на придание объяснениям статуса протокола допроса, то «переход» объяснений в процессу­альную форму протокола можно было бы осуществлять посредс­твом отметки на объяснении типа «Свидетель..., предупрежденный об ответственности за дачу ложных показаний, подтвердил пра­вильность сообщенных им данных», что позволит следователю эко­номить значительное время на «составлении бумаг». А пока прак­тика нашла обходной маневр: оперативный работник получает объяснения от гражданина на бланке протокола допроса без указа­ния даты, а следователь в последующем «дооформляет этот прото­кол допроса». Поэтому реализация предложения о придании объяснениям статуса протокола допроса обеспечит не только эко­номию времени на расследование, но и сократит «поиски обходных путей закона». «Чтобы изжить нарушения закона в уголовном су­допроизводстве, нужно сделать так, чтобы законопослушное пове­дение было выгодным, а нарушение закона - нет» (104,81).

Здесь есть много общего с постановкой вопроса о разрешении производства экспертиз до возбуждения уголовного дела, посколь­ку достаточно часто проведение исследования необходимо для ре­шения вопроса о наличии признаков преступления и возбуждения уголовного дела /установление тяжести телесных повреждений, оп­ределение состава обнаруженного вещества и т.п./. Сейчас, в тех случаях, когда без помощи специалиста для решения конкретных вопросов обойтись невозможно, органы дознания назначают так называемое «предварительное исследование» (а по сути своей экс-

пертизу) и после возбуждения уголовного дела выносят постанов­ление о назначении экспертизы, т.е. вынуждают того же или иного эксперта повторить уже выполненную работу, поскольку методы исследований и специалисты одни и те же, только разное бумажное оформление.

В качестве одной из основных причин неполноценного исполь­зования экспертиз в расследовании все категории опрошенных на­ми практических работников отметили длительность сроков произ­водства экспертиз. По нормативам МВД Украины (Приказ МВД Украины № 140 от 9 марта 1992г. «Об утверждении «Положения о деятельности экспертно-криминалистических подразделений орга­нов внутренних дел») эксперт должен выполнять за год около 100 простых по сложности экспертиз. А эксперт полицейского ведомс­тва США проводит за год около тысячи экспертиз. Такая разница определяется тем, что, во-первых, там эксперт работает с помощни­ком (техническое обслуживание), а во-вторых, тем, что наш экс­перт основное время тратит на оформление результатов проведен­ного исследования, а американский - практически только на собс­твенно исследование и изложение выводов (в случае необходимос­ти он приглашается в суд для разъяснений по сути проведенной экс­пертизы). Очевидно, и у нас есть возможность, если не вообще уст­ранить «бюрократию оформления заключений» (которые практи­чески никто не читает, может быть кроме адвокатов), то значитель­но ее сократить, чтобы эксперты активнее и полноценнее участво­вали в обеспечении реального использования научно-технических достижений в расследовании, а не тратили драгоценное время на размножение бумаг. Кстати, роль и значение специалистов в реше­нии задач уголовного судопроизводства существенно бы возросли, если бы их чаще привлекали в суд для разъяснения результатов и методики проведенных ими экспертиз, поскольку одно дело соста­вить отвлеченное заключение и совсем другое - в присутствии большой аудитории и специалистов доложить и обосновать свои выводы.

Вопрос о возможности назначения экспертиз до возбуждения уголовного дела (и в первую очередь для обеспечения объективно­го решения вопроса о его возбуждении) давно дискутируется в

юридической литературе. И, как всегда, имеются его сторонники (116,176; 117,101) и противники (118,Ш; 119,32).

Следует отметить, что уже имеются примеры решения этого вопроса. Так, согласно УПК Республики Узбекистан (1994, ст. 180) «в необходимых случаях экспертиза может быть назначена и до возбуждения уголовного дела», а также «не допускается замена экс­пертизы исследованиями, проводимыми вне установленного насто­ящим кодексом порядка» (ст. 172).

Более определенно по данному вопросу записано в УПК Рес­публики Казахстан 1997года. В соответствии со статьей 242 УПК установлено, что «в случаях, когда принятие решения о возбужде­нии уголовного дела невозможно без производства экспертизы, она может быть назначена до возбуждения уголовного дела». И дальше в этой же норме: «Наличие в деле актов ревизии, проверок, заклю­чений ведомственных инспекций, а также официальных докумен­тов, составленных по результатам исследований, проводимых спе­циалистами в ходе процессуальных действий, не исключает воз­можности назначения судебной экспертизы по тем же вопросам».

Данное решение вопроса представляется правильным, рацио­нальным и возможным к принятию нашим законодателем, особен­но, если при этом в УПК будет введена норма, закрепляющая поло­жение о том, что на стадии возбуждения уголовного дела «допуска­ется производство следственных действий, не связанных с реаль­ным применением мер процессуального принуждения» (104,117). Это снимет многие спорные вопросы по данной проблеме и сущес­твенно упростит процедуру расследования без ущемления прав граждан. Если законодатель не согласится с этим, то с прежней си­лой будет стоять проблема излишних нерациональных затрат вре­мени и средств на проведение допроса, экспертиз и других мероп­риятий. В литературе приводятся такие данные о «проценте пов-торности» различных видов экспертиз по баллистическим исследо­ваниям - 45 %, по исследованию наркотических веществ - 38% (120,15).

Отсутствие права на производство экспертиз в стадии возбуж­дения уголовных дел в уголовном процессе Украины приводит, в частности, к тому, что суд, получив материалы протокольной про-

верки по фактам незаконного ношения, изготовления и сбыта ору­жия со справкой об исследовании, вынужден возбудить уголовное дело, назначить его к слушанию, провести судебное заседание для вынесения постановления о назначении экспертизы, а затем приос­тановить производство по делу и ждать заключения эксперта (121,27). Алогизм ситуации вряд ли нуждается в особом комменти­ровании.

Статьей 6 законаУкраины «Об адвокатуре» защитнику предос­тавлено право получать письменные выводы специалиста по воп­росам, требующим специальных познаний (122,413). В связи с этим возникает вопрос: что это такое - экспертное заключение или просто мнение специалиста? Каково их - письменных выводов -доказательственное значение? Они могут непосредственно исполь­зоваться в качестве источника доказательств или опять будет тре­боваться назначение экспертизы для решения уже решенных вопро­сов?

Мы разделяем точку зрения (и считаем, что это должен устано­вить законодатель) о том, что при наличии и известности источни­ка данных не требуется его «дополнительная обработка», посколь­ку суд - единственный орган, решающий дело по существу - может в случае необходимости обратиться к любому источнику данных для проверки их достоверности. «Следствие, - отмечал Н.Н.Спе­ранский, - не является судом, а лишь основание для него» (123,98).

По данным нашего опроса 82,6 % следователей прокуратуры и 78,6% следователей МВД высказались за придание объяснениям граждан статуса протокола допроса, а 94,9 и 95,5% поддержали идею разрешения производства экспертиз до возбуждения уголов­ного дела.

Преступник стал значительно осведомленней и им (особенно профессионалами) принимаются разносторонние и умелые дейс­твия по неоставлению следов своей преступной деятельности, их сокрытию, маскировке и фальсификации. Следовательно, для вы­явления преступников и их изобличения необходимо не только уве­личение потенциала научно-технических средств и методов обнару­жения и фиксации доказательственной информации, но и совер­шенствование организационных аспектов ее получения. Это, в час-

тности, расширение организационных возможностей использова­ния регистрационно-учетных данных; организация сводного учета данных о личности на основе сосредоточения сведений из всех ви­дов учета, имеющихся в государстве; введение особых форм кон­троля за поведением и деятельностью лица и т.п.

Еще большие возможности для индивидуализации личности предоставляет генная регистрация. Мы пока от этого далеки мате­риально-технически и в плане определения правовых основ такого учета, а в Германии уже осуществляется генный учет регистрируе­мых преступников, что следует оценить как серьезное достижение в совершенствовании средств и методов борьбы с преступностью.

Необходимо также расширение форм государственного контро­ля за действиями и операциями, которые могут иметь связь с кри­миналом. Например, в США, где охране прав граждан уделяется особое внимание, где из доказательств преступления самые надеж­ные улики исключаются даже потому, что полицейский допустил «технический промах», фиксация ФБР электронных переводов де­нег на сумму свыше 10 тысяч долларов не связывается с вторжени­ем в личную жизнь. В Японии установлена регламентированная за­коном регистрация лиц, в отношении которых выдвинуты обвине­ния в причастности к организованной преступности и коррупции. Факт такой регистрации обычно доводится до сведения обществен­ности и является правовым основанием для установления контроля за поведением конкретного лица, источниками его доходов и при­менения к нему ряда ограничений, призванных препятствовать со­вершению правонарушений, легализации и расходованию средств, добытых преступным путем (124).