Интонационное богатство речи

Всякое человеческое слово бесконечно разнообразно по степе­ни своего воздействия, его «жизненная сила» бывает очень велика. «И поскольку заранее еще неизвестно, на что способно данное слово и какое событие оно вызовет в человеческой жизни, - писал А. Ф. Ло­сев, - необходимо сказать только одно: в основе своей слово есть заряд, и не физический заряд, а коммуникативно-смысловой заряд; и физические размеры его возможных действий часто даже нельзя заранее предусмотреть» [цит. по 24:166]. Само слово, взятое изолиро­ванно, как чисто лингвистическое явление, не может быть ни истин­ным, ни ложным, ни смелым, ни робким. Интонация выводит слово за его лингвистические пределы, устанавливает тесную связь слова с внесловесным контекстом. Интонация особенно чутка ко всем колебаниям социальной атмосферы вокруг говорящего. Она оживляет «дремлющее» в лексиконе слово, заставляет его грозить, ласкать, негодовать, казнить или миловать.

Интонация является невербальным средством речевого взаи­модействия. Следует заметить, что интонация живой речи может быть гораздо метафоричнее слов. На ранних ступенях культуры из наивной и непосредственной интонации, звучащей так, как будто мир полон одушевленных сил, рождался мифологический образ, закли­нание, молитва. Именно в интонации говорящий соприкасается со слушателем. Ироническая интонация, например, несет отрицание прямого логического смысла высказывания. Интонация соединяет объективно-мыслительную и субъективно-экспрессивную стороны речи. Б. В. Асафьев-создатель учения об интонировании как специ­фике музыкального искусства, проводит параллель между «логосом» и «мелосом». Он видит в интонации жизненную напряженность слова. Интонация имеет художественный смысл. Интонация сближает человека с человеком, служит посредником души. Так как это важней­шее средство общения людей, то резонно говорить о «культуре интонации».

Речь - та же музыка. Музыкальные качества голоса дают воз­можность говорить о схожести ораторского мастерства с певческим искусством. Разница состоит в том, что в двухосновной структуре пения обе составляющие (вербальная и мелодическая) художе­ственны. В речевом действии в произносимом слове семантика доминирует над экспрессией. В музыкальном же слове основным смыслом является не логическое значение, а выражаемая эмоция. Основной исконной функцией интонации является эмоциональная выразительность.

Мы требуем, обещаем, зовем, прогоняем, угрожаем, просим, отказываемся, раскаиваемся, приказываем, подбадриваем, обвиня­ем, прощаем, презираем, чествуем, унижаем, превозносим, радуем­ся, сочувствуем, огорчаемся, удивляемся, восклицаем и много еще различных действий выражаем звучанием своего голоса. «Можно также твердо установить, что многие из интонаций, вызывающих эмоции, имеют одно и то же значение в самых разных и притом далеко отстоящих друг от друга языках мира» [24: 360]. Б. Шоу считал, что интонации человека многообразны, неповторимы, тонки, - и письмен­ное искусство не в состоянии передать их; что существует пятьдесят способов сказать «да», пятьсот способов сказать «нет» и лишь один способ написать это. Письменные жанры литературы не заменят достоинств устной речи, которая никогда не утратит своего первород­ства и силы. Говорящий должен быть скульптором слова, так «выле­пить» в звуке излагаемую мысль, чтоб ее можно было не только услышать и понять, но увидеть и почувствовать.

При всей очевидной и неоспоримой важности этапов риториче­ского действия: изобретения, расположения и выражения, - все они итогом и конечной целью своей имеют момент actio - произнесения, или исполнения. Произнесенная мысль получает свою реальную жизнь в звуке нашего голоса и предназначается для восприятия и понимания чужим сознанием.

Интеллектуальное переживание не сможет проявить себя, если голос неблагозвучен и невыразителен, а интонация вяла, однообраз­на, формальна. «Слово действительно существует только тогда, когда произносится», в определенном смысле «без тона нет значения» [13: 68], считал А. А. Потебня. Диапазон интонаций можно считать беспре­дельным. Всякое движение сердца имеет свой звуковой оттенок. Голос свой «управлять должен ритор» по состоянию и свойствам предлагаемой материи, писал Ломоносов. В «Кратком руководстве к красноречию...» сказано: надлежит произносить радостную мате­рию-веселым, плачевную-печальным, просильную-умильным, высокую - гордым, сердитую - гневным голосом.

С одной стороны, обучиться интонации нельзя. Это то же самое, что обучаться плакать, смеяться, горевать, радоваться; чувство, как отголосок мгновенного состояния души, всегда ново, самонаблю­дение разрушает его. Обучившись «переживать», не долго разучиться «говорить» (Немирович-Данченко). «Интонация речи в определенной жизненной ситуации приходит сама собой» [8: 337]. Слова, подобно напряженным струнам, издают тон, соответствующий силе внутрен­него сердечного сотрясения, порыва. Интонация как форма отнюдь неформальна. С другой стороны, таким образом, обучение интонации есть обучение действию.

С древних времен ораторское и актерское искусства имели мно­го аналогий, начиная с того, что слово «драма» на древнегреческом языке означает «совершающееся действие». На латинском ему соот­ветствовало слово actio. Корень этого слова живет сегодня в таких словах, как «актер», «акт», «активность». Со всей очевидностью предстает единство действенного начала актерского и риторического поведения. В жизни мы говорим то, что нужно, что хочется сказать ради достижения какой-то цели, необходимости, ради подлинного, продуктивного и целесообразного словесного действия (К. Стани­славский). Оратор в процессе публичной речи преследует свою цель, можно сказать, имеет свою сверхзадачу. Речь - это всегда актив­ность, хотение, поступок, мотивируемое намерениями и желаниями. Это действие, каждый раз уникальное и неповторимое, оно влечет за собой такую же уникальную и неповторимую интонацию. Интонация рождается в неразделимом единстве интеллекта, эмоции, воли. Модуляции голоса-это единый экспрессивный поток, отзыв страсти, «пассио». Пафос может быть притягателен и убедителен сам по себе.

Богатейшие возможности расширить смысловую емкость выска­зывания предоставляют такие составные части интонации, как мело­дика речи, сила звука, темпо-ритм, тембр. Еще в трактате Аристо­теля «Риторика» среди средств убеждения использование голоса названо «превеликой силой», и в этой силе «есть три вещи, на кото­рые обращают внимание, и это громогласность, мелодика и ритм». Чем выразительнее средства и возможности находятся в распоря­жении оратора, тем суть его речи проявит себя ярче, сильнее и резуль­тативнее. «Энергия, согретая чувством, начиненная волей, направлен­ная умом, шествует уверенно и гордо, точно посол с важной миссией. Такая энергия выявляется в сознательном, прочувствованном, содер­жательном, продуктивном действии...» [22: 9].

Мелодика - это звуковая кривая, изменение высоты основного тона, его понижения и повышения. Мелодическая гибкость, способ­ность к широким по диапазону модуляциям - это природное свой­ство голоса. Монотонная речь непонятна и утомительна. Каждый язык имеет свою мелодику - особый набор интонационных моделей. Русской речи присущи подвижность, пластичность и музыкальность, «глубокая лиричность гласных и поразительное художественное отображение внешнего мира, заложенное в согласных» [там же: 122]. Мелодия таит в себе неисчерпаемые возможности художественной выразительности, именно по мелодическим рисункам, которые хранятся в нашей памяти, мы воспринимаем и понимаем общий смысл высказывания раньше, чем анализируем смысл текста. «Меж­ду всеми этими выделяемыми и не выделяемыми словами надо найти соотношение, градацию силы, качества ударения и создать из них звуковые планы и перспективу, дающие движение и жизнь фразе» [19: 124].

Человек воспринимает и передает впечатления, общается, убеж­дает в определенном темпо-ритме. Темп- это скорость речевого процесса. Темп бывает внешний и внутренний. Первый выражается в скорости внешних средств выразительности, второй - в смене душевных состояний. Взаимодействие их создает настроение. Чувст­во ритма - это умение насытить каждую единицу времени нужным соотношением элементов речевого действия. Ритм - это степень интенсивности, напряженности, активности речи, тесным образом связанная с ритмом внутренней жизни говорящего. В нас живет внутренний голос, который никогда не смолкает, который сопровож­дает все наши затаенные мысли. Мы не только прислушиваемся к этому голосу, но и все наше внимание сосредотачиваем на этом чудесном втором нашем «я», которое вторично рассказывает нам об уже пережитых нами впечатлениях. Этот голос и задает ритм, «который может быть выработан воспитанием и сделаться новым нашим созна­нием» [6: 153].

Ритм - это чередование ускорения и замедления, напряжения и ослабления, долготы и краткости, подобного и различного. У каждой человеческой страсти, состояния, переживания свой темпоритм. Он, как отмечал Станиславский, придает действию четкость, плавность, законченность, пластичность и гармонию. Он сетовал, что не вырабо­таны в речи ее истинно русские качества - «плавность, медленная, звучная слиянность, а с другой стороны-быстрота, легкое, четкое и чеканное произнесение слов» [19:195].

Заглянем в трактат об ораторском искусстве Цицерона, там много внимания уделено ритму ораторской речи. Цицерон считает, что ритмической является всякая речь, движущаяся ровно и устойчиво, «без хромания и подобия шатания». В словах заключается как бы некий материал, а в ритме - его отделка. Душа имеет природную способность измерять все звуки, она отзывается на долготу и крат­кость и всегда требует совершенства и меры. Душа реагирует на оборванность или растянутость, ее одинаково задевает и недоста­точное, и чрезмерное. Речь, пишет Цицерон, не должна нестись безостановочно, как речной поток, и остановка в ней должна опреде­ляться не тем, что у говорящего не хватило дыхания, а требования­ми ритма. Быстрое или медленное течение звуков должно соответст­вовать содержанию речи и чувству, одушевляющему ее. Стройная с точки зрения ритма речь производит гораздо более сильное дейст­вие, чем беспорядочная.

Отдельного внимания заслуживает красноречивая и многозначи­тельная пауза. Паузы бывают логическими и эмоциональными. Момент остановки в речи оказывается иногда самым значительным моментом «подступа к истине» (Д. Лакан). Органическое молчание-часть интонационного рисунка. Иногда самое важное общение проис­ходит не с помощью слов, а в паузах между ними. Паузы живут той же напряженной жизнью, что и слова. В самых драматических местах слово уступает место молчанию. Оно может заключать в себе больше значений, чем сказанное, действовать сильнее, тоньше и неотрази­мее, чем слова. «Тишина - какая великолепная канва для вышивания зримых узоров <.. > Тончайшие движения души и отчаянные порывы. Правда и музыка безмолвия. Насколько дороже будет стоить шорох, слово, музыкальный аккорд, услышанный зрителем не сразу, но после этой красноречиво-оглушительной.. паузы!» [12. 38].

Пауза одновременно заключает в себе элементы прошедшего, настоящего и будущего. Пауза заполнена мыслью, воспоминаниями, оценкой, энергией предыдущих слов, ожиданием последующих, видениями, соображением, как лучше передать в словах то, что стоит перед мысленным взором. «Если без логической паузы речь безгра­мотна, то без психологической она безжизненна» [19:102].

Еще одной важнейшей интонационной составляющей звукового воздействия является тембр. В разделе «Российской грамматики», которая называется «О человеческом голосе», М. Ломоносов под­черкивал значение тембра: «...иной голос подобен колокольному звону, иной тележному скрипу, иной скотскому реву, иной соловьи­ному свисту, иной подходит к какому-нибудь музыкальному инстру­менту» [цит. по 24: 362].

Много красочных эпитетов заслуживает тембр человеческого голоса, магия его воздействия велика. Он и звонкий, и глухой, и бар­хатный, и тусклый, и мягкий, и крикливый, и вкрадчивый, и нежный, и мечтательный, и ироничный, и властный, и звенящий, и трепетный, и мужественный. Звуко-зрительные видения и звуко-осязательные ассоциации возникают в эмоциональной памяти и проявляются в характеристиках речи: блестящая речь, колючее замечание, ледяной тон, теплые слова и т.п. Широкая палитра расцветок тембра передает и природные индивидуальные качества, неповторимость голоса каж­дого из нас и тончайшие оттенки подтекста, отношения в каждый конкретный момент звучания Изменения в тембре голоса позволяют следить не только за тем, что мы впрямую говорим, но и за тем, что недоговариваем, скрываем, подразумеваем, что любим, а что отвер­гаем. Богатство тембровых красок чуждо показной, нарочитой краси­вости. Внешнее качество звука отражает «жизнь человеческого духа», подспудные мотивы речевого взаимодействия. И именно оно так важно в достижении одной из трех, по античному канону, задач оратора -доставлять удовольствие слушателю. Это удовольствие мы получаем от ощущения сиюсекундного думания говорящего и от своего соразмышления с ним, соучастия, сотворчества в акте рече­вого взаимодействия. «Как назвать этот невидимый путь и средство взаимного общения? Лучеиспусканием и лучевосприятием? Излуче­нием и влучением? За неимением другой терминологии остановимся на этих словах, благо они образно иллюстрируют процесс общения...» [17:306].