Культура модерна и культура постмодерна

Завершение эпохи модерна и наступление эпохи постмодерна связывается критиками со следующим утверждением: если человечество будет продолжать жить по законам и принципам модерна, в сторону расширения своего влияния на окружающий мир и интенсивного его использования, то возникнет угроза существованию нашей планеты как таковой. Однако говорить об однозначном переходе от одного типа культуры к другому мы не можем, так как определить границу смены культурных эпох можно только тогда, когда эта граница уже пройдена. Мы же сейчас находимся в процессе изменения, что подтверждается несовпадением мнений ведущих исследователей по поводу типа современной культуры. Например, Ю. Хабермас полагает, что эпоха модерна еще не завершена, Д. Фрисби считает, что культура постмодерна – это лишь расширение тенденций, заложенных в модерне, В. Грасскамп рассматривает модерн как метаэпоху, включающую в себя все остальные культурные эпохи. Иное мнение имеют Дж. Ваттимо, который подчеркивает смену исследовательских парадигм в современной культуре и наступление пост-истории и В. Вельш, выделяющий новые черты в культуре. Ряд исследователей предполагает наступление следующего этапа - постпостмодернизма (например, Н. Маньковская). Несмотря на такое разнообразие мнений, мы можем отметить происходящую смену парадигмы культурного сознания: господство в обществе технико-экономических решений и теорий замещается на решения, ориентированные на духовно-культурный контекст (П. Козловски). Новое понимание состоит в том, что прогресс заключается не в количественном, а в качественном развитии.

Для определения основных черт культуры постмодерна необходимо кратко рассмотреть характеристики эпохи модерна, так как уже даже название «постмодерн» предполагает «то, что после модерна».

Итак, эпоха модерна - это обозначение исторической эпохи нового и новейшего времени, ее главной чертой является непрерывная модернизация. С одной стороны, модернизация воплощается в нарастающей дифференциации деятельности, в ранее невиданном разнообразии разделения труда, функций, социальных ролей. С другой стороны, модернизация связана с необходимостью координации дифференцирующейся деятельности. Разделению труда в социальной сфере соответствует разделение интеллектуального труда, при этом познавательная сфера дробится и становится уделом профессионалов. Это выражается в отделении науки, искусства, религии друг от друга. Развивается культ науки, утверждается вера в научно-технический и социальный прогресс, что порождает прогрессистские иллюзии (представления о том, что человек может изменить все и подстроить окружающий мир под свои нужды) и, как следствие, возрастает риск неконтролируемого изменения социальной действительности. Возникает ситуация, в которой человек, незрелый в нравственном отношении, имеет в своем распоряжении мощные средства, с помощью которых становится вероятной угроза жизни на земле. В соответствии с этим выстраивается модель человека, способного переделывать самого себя согласно требованиям быстро меняющейся культурной ситуации. Однако можно отметить, что человек перестает быть господином созданной им цивилизации, так как созданные им системы слишком сложны и не получается предполагаемого господства Разума.

Личность в таком типе культуры теряет свое значение, так как жизнь строится на массовом производстве и потреблении, что требует регламентирования жизни и повседневности. На этом фоне теряются гуманистические цели просвещения – построить более счастливое общество. Таким образом, модерн, основанный на идеях Просвещения, исчерпывает сам себя.

Завершение эпохи «модерна» и наступление эпохи «постмодерна» современные исследователи связывают с пониманием того, что «все наши системы конечны, тенденции упадка более вероятны, чем тенденции стабильности» (П. Козловски), что приводит к мысли о конце неограниченного господства человека над природой, к крушению надежд классической рациональности на полное покорение природы человеком. Одновременно отмечается распространение универсального сомнения вместо уверенности в своем бытии и утрата веры в бога, в прогресс, в мораль, в человека. Мир не поддается попыткам его переделать, он не поддается никаким однозначным описаниям, не укладывается в четкие теоретические схемы. Это приводит к тому, что событие опережает теорию (Ж. Бодрийяр). О будущем человек начинает думать: «Возможно, это случится», всякая интерпретация мира становится сомнительной, неоднозначной. Осуществление событийности происходит в форме симулякра, «точной копии, оригинал которой никогда не существовал» (Ф. Джеймисон), в акте семиозиса (производства значений). Это означает, что симулякры принципиально несоотносимы с реальностью и возникают в процессе коммуникации между адресатом и адресантом, в отличие от языка понятийного, основанного на постоянном значении. В результате стирается грань между реальностью и симуляцией, реальное заменяется знаками реального, порождая гиперреальность (Ж. Бодрийяр).

Основные черты культуры постмодерна

Можно выделить основные черты постмодернистской культуры:

1) плюрализм, переходящий во фрагментарность и взаимодополнение;

2) исчезновение прочных границ между элитарным и массовым, - границ, характерных для «модерна», что происходит с помощью «двойного кодирования» или «поликодирования»;

3) отсутствие обязательного канона;

4) интерпретативная поливалентность;

5) ироничность, подразумевающая игру, иронию, аллегорию важнейшими подходами любого вида мыслительного творчества;

6) утрата универсального связывающего авторитета, выражаемая в ряде метафорических смертей («смерть» автора, «смерть» истории, «смерть» метафизики и др.).

Деструктурирование в культуре постмодерна

Вся постмодернистская культура характеризуется динамизмом, который носит характер деструктурирования. Среди определяющих интеллектуальных процессов «постмодерна» можно выделить децентрацию и деконструкцию.

Децентрация

Сущность децентрации заключается в следующем: в эпоху постмодерна становятся неприемлемыми все правила и принципы, претендующие на всеобщность, неизменность, тотальное господство. Данные правила и принципы были названы Ж.-Ф. Лиотаром «метанарративами (метарассказами) современности» - диалектика Духа, герменевтика смысла, «освобождение человека», христианство, эмансипация, капитализм, социализм, технологии и т. п. Эти всеобщие правила и принципы были дискредитированы после того, как идея фашизма привела к таким печальным последствиям, как концлагеря и массовое истребление людей по принципу «принадлежности к нечистой расе». Последствия фашизма – это крайний вариант развития событий, в том случае, если одна идея принимается единственно верной. Трагедия тоталитаризма в Европе связана с сутью европейского мышления, ориентированного на поиск безальтернативной истины. То, к чему может привести тоталитаризм, Лиотар называет «Освенцимом». Все остальные метанарративы, подавляющие собою другие возможности, также не вызывают былого интереса.

Однако это не означает, что все нарративы (рассказы) утрачивают доверие. Микронарративы (микрорассказы) избегают «кризиса легитимации», т. е. представляются имеющими значение для настоящего. История трактуется как рассказы о событиях, как нарративная история. Важно то, что отсутствуют всеобщие правила, определяющие всю культуру в целом. Из культуры Единого появляется культура Многого. С исчезновением центра исчезает и оппозиция (противостояние) «высокое-низкое» в культуре и становится возможным говорить о том, что наступает эпоха сосуществования всех культурных форм и стилей. Это раздвигает до бесконечности «поле и возможности игры значений» (Ж. Деррида), что приводит к тому, что каждая точка зрения в культуре имеет свои правила и свое собственное право, и их спор не может быть сглажен никаким всеобщим пониманием. В данном случае речь идет о плюрализме культурных форм при отсутствии обязательного канона – центра. Следствием этого является отказ от иерархии мышления, отыскивающего нечто «первое», основополагающее, исходное.

В результате процесса децентрации уничтожается центральное положение Запада как традиционного ядра современной культуры. Децентрация касается и пространственно-временных границ. «Впитывая в себя как прошлое, так и настоящее, оба эти направления (постмодернизм и постструктурализм) постоянно соотносятся с предшествующим опытом, являясь по своей природе мозаично-унитарными, интертекстуальными» (Культура: Теории и проблемы). Образ мышления при этом характеризуется не с помощью понятия «подобный дереву», а с помощью понятия «ризома» (трава, корневище), введенного Ж. Делезом и Ф. Гваттари. «Ризома так устроена, что в ней каждая дорожка имеет возможность пересечься с другой. Нет центра, нет периферии, нет выхода. Потенциально такая структура безгранична. Пространство догадки – это пространство ризомы» (У. Эко). Понятие «ризома» взято из биологии, однако сейчас вошло в общекультурный обиход. Символ ризомы наиболее пригоден потому, что в нем воплотился новый тип связей – нелинейных, хаотичных, антииерархичных, множественных и запутанных. Ризома фиксирует связь в виде гетерогенности и равноправия.

Ризому определяют четыре принципа, а именно принцип связи и гетерогенности (любой пункт ризомы может быть связан с любым другим), принцип множественности, принцип «незначащего разрыва» (в ризоме не может быть слишком больших разрывов-противопоставлений, разделяющих структуры), принцип «картографии» (детерриториализации).

Картографирование при этом предполагает некоторую сегментацию, т.е. предложение рассматривать определенный культурный феномен в соответствии с определенными организационными принципами. Однако карта содержит в себе и иные возможности прочтения, таких возможностей бесконечное множество. Карта открыта, она может постоянно модифицироваться, она не воспроизводит бессознательное, она его конструирует. Каждый может работать с картой так, как ему этого хочется, в ней множество выходов. Ризома бесконечно плюральна, «она не сводится ни к Единичному, ни к множественному… У нее нет ни начала, ни конца, только середина, из которой она растет и выходит за ее пределы».

Отсутствие центрального означающего приводит к идее критики бинарных оппозиций, на которых построено западное мышление. В классическом философском мышлении присутствует насильственная иерархия. Во-первых, понятия делятся на пары, например, субъект-объект, Запад-Восток, внешнее-внутреннее, мужчина-женщина и др., во-вторых, один из двух терминов «ведет» другой или имеет над ним превосходство (Ж. Деррида). Искусственный разрыв на оппозиции ведет к тому, что человек существует в дегуманизированном, разорванном, нецелостном мире. Мышление постмодернистское, предполагая ценностный плюрализм, освобождает подчиненный член бинарных оппозиций, дает ему такое же значение, привлекает к нему внимание. По мнению Ж. Делеза, нельзя найти окончательный критерий, по которому можно было бы отличить одно явление от другого, так как между знаками существует множество отношений переходного вида и существует большое количество различий, которые ведут себя хаотично, что не позволяет выстроить четко организованную оппозицию. Таким образом, то, что ранее считалось неважным, маргинальным, становится интересным, заслуживающим изучения. В этом случае картина мира становится вероятностной, а истина – множественной. Целое ускользает от нас, скрываясь за фрагментарностью. В игре случайности и всеобщего плюрализма стирается устоявшаяся система ценностей и складывается внеиерархический образ мира, который невозможно мыслить бинарными оппозициями.

Деконструкция

Наряду с концептом децентрации важное место в концепции «постмодерна» занимает деконструкция, теория которой была развита французским философом Ж. Деррида. Главной целью деконструкции является критика основополагающих концептов традиционной философии – «присутствия», «действительности», «тождества», «истины». Предполагается, что рациональное в культуре поддерживается постоянным вытеснением из его сферы «мешающих» элементов, не-мыслимого. Данное вытеснение Ж. Деррида обозначает как «логоцентризм» (преобладание разума), под которым понимается озабоченность рациональностью, логикой и «словом», что весьма характерно для философской традиции Запада. Одной из целей деконструкции выступает критическое преобразование логоцентризма.

Метафизика предполагает наличие рядом с человеком трансцедентальной реальности, подлинного мира. Логоцентризм вырастает из стремления подключить сферу человеческого существования к бытию, к миру подлинному, посредством «вслушивания» в мужской, трансцедентный голос Бытия, Бога. Ж. Деррида противопоставляет центризму традиции, наличию центрального незыблемого центра движение от центра, рассеивание значения в бесконечной сети цитат. Это он находит в «первописьме» (протописьме), отпечаток которого несет «письмо», предшествующее языку и культуре. Культура при этом предстает как совокупность текстов, каждый из которых «привит» к другому, истолковывается посредством другого. Деконструкция носит внеметодологический характер, для нее не может быть конечного, ограниченного набора правил. Деконструкция как таковая, по мнению Ж. Деррида, состоит не в переходе от одного понятия к другому, а в переворачивании их концептуального порядка.

Деконструкция не стремится к законченному результату и так же, как децентрация, обращает свое внимание на считавшиеся ранее маргинальными (второстепенными) темы и маловажные стороны философии, метафизики, концентрируясь на событийности и телесности, различии и множественности. Она снимает запреты, порожденные жесткостью традиционной культуры и философии, но все это делается мягко, не развязывая конфликтов. Важной чертой становится антисистематичность, как отказ от притязаний на целостность и полноту теоретического познания мира.

Как техника интеллектуальной работы с бинарными конструкциями деконструкция предполагает шаги:

1) разбор оппозиции, выделение и рассмотрение ее членов, выделение их признаков, фиксация отношений подчинения-преобладания;

2) уравнивание членов по силе;

3) рассмотрение оппозиции на предельно удаленном уровне дистанцирования.

Cнятие бинарных оппозиций по отношению к пространственным средам – глубины и поверхности, внешнего и внутреннего, центра и периферии – получило название «детерриториализация» (Делез, Гваттари). Любая предметность мыслится предельно открытой, как в пространстве, так и в своей структуре, это создает для нее возможность потенциальной плюральности.

Текст и текстуальность

Принцип деконструкции рассматривается как общекультурный на основании переноса законов существования текста на культуру. Понятие текста расширяется в постмодернизме до бесконечности, в качестве текста рассматривается сам человек, сознание человека и культура, творцом и продуктом которой является человек. К тексту культуры относятся не только вербальные тексты, но и видеокоды: языки архитектуры, рекламы, кино, живописи, языки массовой коммуникации.

Важно то, что «каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат» (Р. Барт). Таким образом, постмодернистский тип мышления является «цитатным» мышлением, когда присутствует понимание того, что все уже было сказано раньше, а сейчас мы лишь находим разные сочетания культурных цитат. Текст культуры – это сплетение художественных, философских и религиозных текстов, научных данных и вымыслов. Тексты очерчивают мировую рамку культуры и становятся ее самостоятельными ценностями, они служат ориентирами в человеческом мире, все понимается через текст, его интерпретацию и коммуникацию.

Пространство текста задается постмодернизмом как то пространство, где субъект и объект изначально растворены друг в друге: человек как носитель культурных языков погружен в языковую текстуальную среду. Культура как многомерный текст, основанный на равновероятности и равноценности всех составляющих элементов, базируется на случайности, мир при этом принимает образ лабиринта. Деконструкция в мире-лабиринте становится особой стратегией понимания, выражающейся в преодолении любых оппозиций мышления и метафизики присутствия изначальных смыслов.

Парадигма постмодернизма

Постмодернистская модель культуры, подобно деконструктурированному тексту, отличается гибкостью, динамичностью и толерантностью, которые предполагают принципиальную невозможность единственно верного определения культурной парадигмы (интерпретативная поливалентность). Несмотря на это, философский постмодернизм обладает парадигмальным статусом, так как в философии постмодернизма вырабатываются понятийные средства, необходимые для описания неравновесных самоорганизующихся систем, формируется новый стиль мышления как нелинейный способ видения мира и складывается новый язык, способный отразить происходящие культурные изменения.

В рамках складывания нового языка значение имеет утрата универсального связывающего авторитета, выражаемая в ряде метафорических смертей («смерть субъекта», «смерть» автора, «смерть» истории и др.). В чем же заключается сущность данных «смертей»?

«Смерть субъекта» вытекает из стирания противопоставления субъекта и объекта – если нет четкой границы между ними, то нет и рационального субъекта, стоящего над объектом. «Смерть субъекта» - это смерть самотождественной личности предыдущих культурных эпох, при этом происходит рождение новой субъективности, к особенностям которой можно отнести телесность (желание), виртуальность, расщепленность и поэтическое мышление (В. О. Пигулевский). Субъективность постоянно образуется и расщепляется в процессе письма, речи, социальных практик, процесс приобретает более важное значение, чем результат. «Смерть автора» является результатом пересмотра отношений между автором и читателем. «Рождение читателя приходится оплачивать смертью Автора» (Р. Барт), если читатель получает каждый раз свое собственное произведение, а автор в любом случае не создает нового, так как все уже было сказано ранее, читатель начинает играть важную роль – произведение рождается в способности читателя уловить как можно больше интертекстуальных связей. «Смерть истории» или «постистория» связаны с отказом от линейного представления о социальной динамике, от представления о движении из прошлого через настоящее в будущее. Отсутствие линейности позволяет нам с одинаковым интересом смотреть на любые явления и артефакты культуры и пересматривать свое устоявшееся отношение к ним.

Можно отметить, что данные «смерти» не несут с собой исключительно негативный момент, они нужны для того, чтобы осуществить переоценку ценностей, что и является основной целью постмодернизма. Данная переоценка была начата в неклассической философии (Ф. Ницше), однако для определения современного состояния культуры понадобилась дальнейшая разработка неклассической философской парадигмы.