Рядом шла мать и вела за ручку Наташу, тут же сбоку шёл брат матери Тихон

− Не батько он тебе, а чужой дядько, поняла? − зло сказала Ульяна и замолчала. Долго шла, не разговаривая даже с приезжими…

Но как всё это врезалось в память маленькой Ганнушке. С годами этот эпизод жизни забылся, но потом, потом почему-то вспоминалось.

И только, много-много лет спустя, Ганна узнала от брата матери Андрея, что приезжал её нянька. Она не помнила, как они расстались. Детская память не сохранила это. Больше она о своей няньке никогда ничего не слыхала, хотя мать о нём наверняка кое-что знала. А самое главное, что почти всю жизнь не только не знала своего отца, но и не знала, даже не предполагала историю своего рождения, историю замужества матери… Тогда ребёнком она только подумала: «Почему мать была так недовольна приезжим?»

А, наверное, потому, что не хотела, чтобы прошлая жизнь снова, как ветер, ворвалась в её новую семью, не узнал о ней Фёдор. А может, вместо няньки-солдата ожидала увидеть кого-то другого: Петра или даже Савку?..

Не радуйся когда находишь кошелёк, потому что потерянное – это чья-то боль, огорчение или даже слёзы. Твоя радость не стоит их. Ульяна потеряла не кошелёк, а вместе с молодостью уходила надежда выйти из этой пропасти, найти оазис среди выжженной пустыни. Ведь не о такой жизни мечталось в девичьи годы. Теперь оставались только боль и тоска, обрывалась последняя ниточка выбраться из ямы, куда её забросили проклятые советы…

Конечно, жизнь – не царская шапка. Она часто одевает кому платок вдовы, кому и серый колпак, но как хотелось верить в будущее, иметь рядом, если и не любимого, то хотя бы не такого курносого и лысого, пусть и с широкими плечами тупого мужика. А его песни? Да плевать ей на те песни, если поёт их неказистый человек.

По Сеньке – шапка. Но её жизнь слишком дорогая, чтобы быть украшением этому чужому ей человеку. Однако, не зная броду, не заходи в воду. Нет, она не знала свой брод, куда ей идти, где найти тот угол, чтоб хоть малейший был просвет? Остаётся только, сцепив зубы, молчать, терпеть убогость и нелюбимого…

Эх вы женщины, женщины, не будьте инфузориями, смотрите реально на мир. Не всем нам жизнь готовит весёлый танец чардаш и красивых сизарей. Кому-то достанется ярыга, кому-то орлекин – шут, паяц, кому-то выпадет ферзя – самая главная фигура в шахматах, не всем нам поют осанны – восторженные песни. И всё-таки как-то нужно жить. Нужно учиться жить. Трудно? Да! Но мы, женщины, − символы доброты на нашей грешной земле… Мы – цветы, и срывать их в бутонах грешно. Мы должны отцвести и дать семена. А мужчины? Да, это сильная половина общества. Недаром они лезут везде, затмевая женщин: в армии, в море и в воздухе, на земле и под землёй в шахтах и, конечно, в парламентах и правительстве. Они не терпят рядом с собой превосходство женщин. Попала Галина Старовойтова в парламент – убили. Писатели прямо заявляют талантливой поэтессе: «Трудно вам будет пробить среди нас дорогу. В своё общество мы не пропускаем женщин…»

А почему? Женщине сама природа-мать дала большую чувствительность. Она знает души людей лучше мужчин. Чувствительнее к окружающему миру, прозрачнее видит красоту и пороки. Она с болью впитывает в себя боль другого человека, она умеет любить и редко, очень редко ненавидеть. Ура женщине-поэтессе! Ура женщине-матери и великой труженице!

Но она умеет себя лучше сберегать от всяких каверз судьбы. Она реже получает травмы, предусмотрительна в любой ситуации. Она мать – продолжательница жизни на земле, должна беречь себя.