То, что мы называем неоинституционализмом, сочетает в себе прежний институционализм с теориями развития. Вновь придавая первостепенное значение политической системе, он соединяет интерес к «развивающимся странам» с устоявшимся интересом к Европе. Можно сказать, что он сформировался при изучении плюралистической демократии (Dahl, 1982; Dogan, 1988). Он анализирует политическое поведение, в том числе электоральное, динамику успехов и неудач политических партий, их значение для государства (Lipset, Rokkan, 1967; Rokkan, 1970) и проблемы элит и демократизации (Lint, Stepan, 1978). Обращая особое внимание на государство всеобщего благосостояния и социал-демократию как альтернативы авторитаризму, неоинституционализм отошел от старой институционалистской «зацикленности» на уроках Великой депрессии и опыте государств всеобщего благосостояния (социал-демократии в Скандинавии и Голландии, а также — лейбористов в Великобритании) 22. По всей Европе тоже было заметно политическое движение за активизацию усилий государства в повышении уровня жизни обездоленных граждан.
|
|
Объектом сравнительных исследований стали политические партии, их функционирование, создание блоков, изменение взглядов людей, роль элит, бюрократии и политиков в различных политических режимах. Если сторонники теории развития подчеркивали необходимость экономического роста как условия демократии, то неоинституционализм изучал те проблемы, которые возникают перед правительством в связи с негативными последствиями роста, включая экологические проблемы, адаптацию иммигрантов и пр. Он также объяснил, почему в реальной политике произошел отход от модели государства всеобщего благосостояния социал-демократии и возврат к либеральным моделям, находившимся в центре внимания старых институционалистов. Не в меньшей степени современные институционалисты интересуются проблемами управляемости, когда в силу политических причин невозможно проведение эффективной политики и любые доступные меры недейственны (Leca, Papini, 1985). Наконец, неоинституциональный анализ оказался востребованным в связи с распадом Советского Союза. Если по окончании «холодной войны» началась третья волна демократизации, то в не меньшей степени активизировались такие политические явления, как сепаратизм и религиозное сектантство и фундаментализм, ни одно из которых не было спрогнозировано и не могло быть объяснено теориями «социального изменения»23.
Единственной темой, которая сближает теории развития и неоинституционализм, является «переход» к демократии. Неоинституционалисты используют при ее изучении несколько иную стратегию анализа. Наибольшее распространение получило широкое сравнение конкретных исторических форм классовой структуры и государственного устройства в рамках того, что можно
|
|
22 Политика лейбористов базировалась на чувстве долга благодарного правительства перед ветеранами и гражданами после второй мировой войны.
23 Восточная Европа в определенной степени заменила «третий мир» в качестве объекта исследования, который находится в процессе «создания политических институтов» и перехода от социалистической системы к капиталистической. Кроме того, нарастал интерес к упадку демократических режимов (Linz, Stepan, 1978).
назвать «поствеберовской» схемой. В этом направлении работали Р. Бендикс и Б. Мур, Теда Скокпол, Г. 0'Доннелл, Ф. Шмиттер и Л. Уайтхед (Bendix, 1977; Moore, 1966; Skocpol, 1979; O'Donnell et al.., 1986). Из них первые трое проводили сравнения Англии и Франции, Индии и Японии, России и Китая относительно их классового состава, бюрократии и государственного управления, последние — государств Латинской Америки. Все анализировали строение государственности этих стран с точки зрения демократического и тоталитарного варианта.
Другие аналитики подчеркивали связь между промышленно развитым капитализмом и парламентарной демократией, решающую роль труда в истории (Rueschemeyer, et al.., 1992), значение социального протеста и активного противостояния государству в целом (Tilly, 1978; Tarrow, 1994) 24. В этой связи важно отметить, что если капитализм и является необходимым условием демократии, то он определенно не является ее достаточным условием (Lipset, 1994).
Компаративистика вновь обратилась к статистическим исследованиям при сравнении таких факторов, как образование, темпы роста и урбанизация. Началом подобного рода исследований послужила работа А. Инкелеса и Д. Г. Смита, в которой проведено сравнение в 6 странах по множеству показателей, измеряющих иерархию, стратификацию, стабильность и т.д. Есть примеры и моноисследования, к числу которых относится сравнительная политическая экономия, которая обращается к анализу отдельных стран. В центре таких исследований проблематика концентрации и распыления власти при парламентарных режимах, и особенно избирательная система и электоральное поведение. Вариации на подобные темы включают анализ возможностей консоциативизма, направленный на поиск способов поддержания жизнеспособных демократических политических институтов в условиях углубившихся социальных различий. Первоначально эта тема была затронута в исследовании социального расслоения в Уганде (Apter, 1961), потом появились работы по Нидерландам. Позднее, в работах А. Лейпхарта, эта тематика рассматривалась уже в более широком контексте в самых разных странах, начиная от Австрии и кончая Южной Африкой (Lijphart, 1977; 1984). В распоряжении политологов были теории «большой коалиции» и механизмы «взаимного вето», применяемые либо для поддержания, либо для противодействия демократии. По-прежнему внимание исследователей привлекают проблемы взаимодействия политических подсистем и создания условий для «соглашений, достигнутых путем переговоров» (Di Palma, 1990).
Значительное содержание неоинституционализма составляет использование демократии в сравнительных исследованиях теории рационального выбора в виде представлений, получивших название «двойного рынка» (имеется в виду пересечение экономического и политического рынков). Первооткрывателями такого подхода были Э. Даунс и М. Олсон (Downs, 1957; Olson, 1965; 1982), дальнейшее применение и развитие он нашел в работах М. Гехтера, Р. Бейтса, Д. Лейтина, Ф. Розенблата и др. А. Пшеворский решающим элементом выживаемости демократии считает ее способность поддерживать проигравшие политические группы, показывая им, что, участвуя в соревнователь-
|
|
24 К этому же направлению можно отнести сравнительные исследования общественных движений в Польше, Чили, Франции и в других странах А. Турена, Ч. Тилли и С. Тарроу.
ной политике в рамках демократического режима, они все-таки могут добиться большего, нежели свергая его (Przeworski, 1991). В отличие от прежнего институционализма или теорий модернизации (например С. Хантингтона), в данном случае предполагается, что не обязательно быть сторонником демократического режима, чтобы его поддерживать. Для Пшеворского более важно, насколько удовлетворяются экономические потребности и каковы масштабы безработицы и нищеты, вызванные проведением реформ, и ведут ли они к снижению неравенства. Такая смена акцентов привела к тому, что государственные институты вновь попали в центр внимания, а вместе с этим вернулся интерес к опыту западных государств всеобщего благосостояния и социал-демократических государств, изучая который можно определить цену компенсационных программ и социальной поддержки неимущих. Тем самым на повестку дня были поставлены вопросы о роли и масштабах деятельности правительства и о пределах государственного вмешательства.
Для неоинституционализма не чужда и тематика политической культуры. На примере Италии Р. Патнэм достаточно убедительно показал, что главной переменной анализа является наличие или отсутствие гражданских традиций и гражданского общества (Putnam, 1993). В его подходе содержатся некоторые идеи теоретиков модернизации, в которых внимание заостряется на специфических институциональных образованиях, а в инструментарии присутствуют как аналитические, так и количественные методы традиционного институционализма.
Изменения, происшедшие в Европе за последние десятилетия, нашли отражение и в политэкономической традиции сравнительных исследований политических институтов. Среди сегодняшних проблем этого направления особое место занимает оценка издержек государства всеобщего благосостояния и социал-демократического государства, а также влияние упадка левых движений на политическую систему в целом. Добавим к этому и такие частные проблемы, как преобразование лейбористской партии, принятие ею принципов рыночной экономики и выступления против национализации, политику денационализации Миттерана и фракционность в социалистической партии Франции и т.д. Ведется также спор о том, в какой мере демократия является функцией процедурных и результативных компонентов политики, а в какой мере она зависит от предшествующих культурных традиций или культурных новаций (Inglehart, 1990; Abramson, Inglehart, 1995).
|
|
Эти конкретные вопросы являются частью общих сравнений, например, скандинавских и других социал-демократических государств Европы (Нидерланды и Франция) со странами «жесткого» государственного управления экономикой и высокого уровня расходов на социальные программы. Среди недавних значительных работ по этим вопросам можно отметить труды П. Холла, Дж. Зисмана и П. Каценстайна (Hall, 1986; Zysman, 1983; Katzenstein, 1978) 25.
Неоинституционализм не столь ограничен, как прежний институционализм, он восприимчив к экономическому анализу, ибо имеет дело с финансовой и валютной политикой, банками, рынками и глобализацией. Помимо этого он также изучает изменения законодательного процесса, сдвиги в долгосрочной политике партий (такие, как влияние курса Миттерана, Маргарет
25 Sen, 1984; Uplon, 1980; Undbhm, 1977.
Тэтчер или Рейгана на принципы и практическую деятельность правительства), не говоря уже о новых общественных образованиях, коалициях и т.п., противостоящих государству. Подобно институционализму, неоинституционализм рассматривает государство как инструментальную величину, обладающую собственной самодостаточностью, тенденциями развития и потребностями, и основное внимание сосредоточивает на взаимоотношениях государства и гражданского общества. В общем можно сказать, что неоинституционализм, по сравнению с институционализмом, в большей степени связан с социальной и политической теорией, чем с политической философией, а также сотрудничает с политической экономией.
Компаративистика вновь обращается к правовым структурам, анализирует значимость их наличия или отсутствия, скажем, в России или Китае, не говоря об особых средствах обретения легитимности представительными органами с согласия тех, кем управляют. Неоинституционализм возвращает нас к вечному вопросу о значении пропорциональности в политических системах. Изначально присутствовавший уже у Платона и Руссо, сейчас он подразумевает, что правительство должно быть системой, которая обеспечивает равновесие между обладанием властью и благами, между управляющими и управляемыми26.