Кулацкая ссылка» и депортации

Репрессивная политика сталинского режима не ограничивалась использованием судебно-тюремно-лагерной системы, которая хотя бы внешне имитировала общепринятые принципы правосудия, представляла наказание как кару за якобы совершенное, хотя, на самом деле, чаще всего вымышленное, преступление.

Другим магистральным направлением сталинских репрессий стали беззаконные массовые депортации выделенных по социальному или этническому признаку групп населения, иногда очень крупных. Рассматривая этот период, П. Полян насчитал «53 сквозных депортационных кампании и около 130 операций» разных масштабов, начиная с депортации казаков из Притеречья в 1920 году и кулаков-казаков из Семиречья в 1921-м и кончая депортациями представителей «неправильных» религиозных вер — «иннокентьевцев» и адвентистов-реформаторов в 1952 году (Полян 0000).

«Подавляющее большинство людей, подвергавшихся депортациям, направлялось на спецпоселение. Меньшая часть депортированных становилась ссыльнопоселенцами (отправленными в ссылку навечно), ссыльными (отправленными в ссылку на сроки), высланными и административно высланными. Кое-кто попадал и в лагеря ГУЛАГа» (Земсков 1994: 145). Сейчас, по крайне мере, уже довольно много известно о масштабах высылки на спецпоселения — основной составной части депортаций.

Можно выделить три главных этапа формирования спецпоселений после 1930 года. В 1930-1940 годах они комплектовались в основном за счет так называемой «кулацкой ссылки». Высылке на спецпоселение в отдаленные районы подлежала определенная категория кулацких семей на основании решения специальных «троек», состоявших из представителей ОГПУ, обкомов ВКП(б) и прокуратуры. Только в 1930-1931 годах число выселенных таким образом крестьян составило 1803 тыс. человек (Земсков 1991b: 3; Земсков 1994: 146).

За 1932-1940 годы к числу спецпоселенцев добавилось («прибыло») еще 2177 тыс. человек (Земсков 1994: 146, 150-151). Если вычесть из этого прироста родившихся на поселении, а также возвращенных из бегов, то число действительно вновь прибывших составит 1179 тыс., но, учитывая, что до места назначения добирались далеко не все, отправленные в путь, число высланных было, видимо, существенно больше. Самые скромные поправки к этой цифре позволяют утверждать, что всего число высланных «кулаков» и «бывших кулаков» за 1930-1940 годы превышало 3 млн. человек.

Кроме того, в довоенные годы депортации подверглись еще некоторые категории населения, не связанные с «раскулачиванием», но считавшиеся неблагонадежными — в основном по этническому признаку: в 1936 году — 59,5 тыс. поляков, живших вблизи границы с Польшей, в 1937 году — 172 тыс. корейцев с Дальнего Востока, а также тысячи человек, в основном курдов, живших вблизи иранской и афганской границ, в 1940-1941 годах — 380 тыс. жителей присоединенных Западной Украины, Западной Белоруссии и Литвы (в основном поляков, но также евреев, украинцев, белорусов и др.). К этим категориям надо добавить еще 86 тыс. «антисоветских элементов» и «кулаков» из Латвии, Литвы, Эстонии, Западной Украины и Западной Белоруссии, Молдавии, депортированных в основном буквально за неделю до начала войны (Земсков 1994: 153-157). Таким образом, всего за 10 лет было депортировано (вместе с «кулаками»), не менее 3,7 млн. человек.

Второй период комплектования спецпоселений — военные годы (1941-1945), когда в них поступило еще не менее 2,1 млн. человек. Это были целые народы — 950 тыс. немцев, выселенных из Европейской части СССР, 576 тыс. коренных жителей Северного Кавказа (чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев и других), 228 тыс. крымских татар, а вместе с ними и других жителей Крыма — греков, болгар, армян, 91 тыс. калмыков, 95 тыс. живших в Грузии турок-месхетинцев, курдов и хемшилов (хемшинов), 45 тыс. ингерманландцев и финнов (Там же, 158-159).

И, наконец, третий период — мирные послевоенные и обещавшие быть спокойными годы (1946-1953). Они принесли для пополнения спецпоселений еще не менее 680 тыс. человек — снова 186 тыс. жителей Литвы, Латвии и Эстонии, 36 тыс. жителей Молдавии, 58 тыс. греков, турок и армян с Черноморского побережья, 148 тыс. бывших власовцев, участников других подобных формирований, полицаев и пр., 100 тыс. украинских националистов (членов Организации украинских националистов). Еще раз добычей спецпоселений стали немцы. В начале войны депортировать из Европейской части СССР удалось не всех немцев, многие из них оказались на оккупированной территории, главным образом на Украине, и примерно 350 тыс. было вывезено оттуда в Польшу и Германию. Кто-то из них впоследствии оказался на территории, занятой советской армией, а около 250 тыс. были переданы советским властям американцами и англичанами в соответствии с Ялтинскими соглашениями (Heitman 1987: 50) и, по-видимому, почти все они попали в спецпоселения. К началу 1953 года среди 1225 тыс. находившихся на спецпоселении немцев числилось 208 тыс. репатриированных (Земсков 1994: 166). Кроме того, в 1946-1951 годах на режим спецпоселений — уже без всякой видимости оснований — перевели немцев, всегда живших в азиатской части СССР и не подвергавшихся высылке. На спецпоселение в послевоенные годы были высланы также бывшие басмачи из Таджикистана, жившие в Грузии иранцы, сектанты-иеговисты, какие-то «враждебные элементы» из Грузии, из бывших пограничных районов Псковской области, бывшие военнослужащие польской армии Андерса, лица, уклоняющиеся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве — и так без конца (Там же, 145-170; см. также Перечень 1992: 154-165).

Если сложить названные выше цифры по всем трем периодам, получим, что с 1930 по 1953 год было депортировано 6,4 млн. человек. Но это — минимальная оценка. В публикуемых данных нередко встречаются разночтения и неувязки. Например, наряду с приведенной выше оценкой числа немцев, депортированных в 1941-1942 годах (950 тыс.), приводится и другая — 1209 тыс. (Бугай 1995: 42). Не всегда ясно, о чем идет речь в публикациях — о числе выселенных или о числе учтенных в момент прибытия на спецпоселение. Судя по всему, чаще имеются в виду именно зарегистрированные в момент прибытия, но тогда надо еще учитывать потери от очень высокой смертности в пути. Так число прибывших на спецпоселение балкарцев по архивным данным НКВД оценивается в 37 406 человек (Земсков 1994: 158) (Берия в докладе Сталину назвал 37 107 выселенных [Бугай 1995: 132]). Но приводятся также оценки, по которым 8% выселенных балкарцев (3494 человек) умерли в пути, так что истинное число выселенных составляло 40 900 человек (Рeпрессированные народы 1991: 15). По-видимому, нечто подобное происходило и со всеми остальными высланными на спецпоселение, и если их общее число со временем будет уточнено на основании новых рассекреченных документов, то оно, скорее всего, увеличится.

Судя по всему, власть рассматривала высылку неугодных народов как способ «окончательного решения» каких-то втемяшившихся в ее голову вопросов. Указ Президиума Верховного совета СССР от 26 ноября 1948 года предписывал «в целях укрепления режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и др., а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата к прежним местам жительства. За самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ» (Сборник 1993: 124).

Депортированные составляли большинство населения «спецпоселений», но были еще и другие категории (ссыльнопоселенцы, ссыльные, высланные и административно высланные), которых также надо учитывать, говоря о различных вариантах советских политических репрессий. В частности, некоторые категории заключенных, выходя из тюрем и лагерей, оказывались не на свободе, а на «поселении». Так, в соответствии с указом Президиума Верховного совета СССР от 21 февраля 1948 года, надлежало направить «по назначению Министерства государственной безопасности» и под его надзор в ссылку на поселение в районы Колымы, Красноярского края и Новосибирской области, расположенные в 50 километрах севернее Транссибирской железнодорожной магистрали, и в наименее благоприятные районы Казахстана «государственных преступников..., освобожденных по отбытии наказания из исправительно-трудовых лагерей и тюрем со времени окончания Великой Отечественной войны» (Там же, 46).

Эта мера, введенная 30 лет спустя после революции и Гражданской войны, распространялась на «всех отбывающих наказание в особых лагерях и тюрьмах шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов и участников других антисоветских организаций и групп лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям и враждебной деятельности» (Там же, 46).