Предисловие автора к русскому изданию 8 страница

5 6 7 8 9 10 11

несколько отличаются от подобного представления. Предки тотемиче-

ских групп отнюдь не являются животными, совершенно похожими

на тех, которые существуют, однако они мистически совмещают в се-

бе одновременно и животную, и человеческую природу. В них, так

сказать, отражается та партиципация, которая составляет основу еди

нения общественной группы и ее тотемического животного. Напри

мер, в британской Колумбии <я пытался узнать от него (от моего

обычного осведомителя), носит ли пл*я имя <выдра>, рассматривает

ли оно выдр как своих родственников, уважает ли оно этих живот

ных, воздерживаясь от умерщвления их и от охоты на них. В ответ

на вопрос он улыбнулся и покачал головой. Позже он объяснил, что

они, несомненно, верят, что их отдаленный предок действительно

был выдрой, но вовсе не думают, будто это была такая же выдра, ка

кие существуют сейчас. Выдры, от которых они произошли, были

людьми-выдрами, а не животными: они обладали способностью ме

нять облик мужчины или женщины на облик выдры. Все животные

былых времен были таковы. Они не были просто животными: они бы

ли также и людьми, по своей воле они могли принимать либо чело

веческий, либо животный облик, облекаясь в шкуру животного или

снимая ее... Индейцы Томпсоны имеют в своем языке специальный

термин для различения этих мистических существ от обыкновенных

животных>.

Таким образом, мистическими партиципациями объясняются и те

формы родства, которые низшими обществами рассматриваются как

естественные и очевидные, какими бы смешными и нелепыми ни ка

зались они европейским наблюдателям. Негритянский царь Квенгеза,

как рассказывает дюЧЦалью, отказывался есть мясо, которое ему по

давали. <Оно для меня рунда>, - сказал он. Он объяснил, что мясо

Bos bpachiceros является для его рода запретным... на том основании,

что за много поколений до этого одна женщина из рода вместо ре

бенка родила теленка. Я засмеялся, но царь весьма серьезно заметил,

что он может мне показать женщину из другого рода, бабушка кото

рой родила крокодила, так что для этой семьи крокодил является рун-

да... В этом пункте они отличаются религиозной щепетильностью...

трудно найти человека, для которого какая-нибудь пища не была бы

рунда. Было бы бесполезно опровергать верования подобного рода,

встречающиеся очень часто. Опыт в тех весьма редких случаях, когда

он имеет место, совершенно бессилен против них. Раджа Брук рас

сказывает об одном человеке, у которого аллигатор, несмотря на ми

стическое родство с ним этого человека, изувечил ногу. <Я спросил у

него, отомстил ли он за это аллигаторам. <Нет, - ответил он, - у

меня никогда не было желания убить аллигатора, так как сны моих

предков всегда запрещали это делать. Я не могу объяснить себе, ка

ким образом аллигатору пришло в голову напасть на меня. Должно

быть, он принял меня за чужого, а духи, видя эту ошибку, спасли

мне жизнь>.

Как же обстоит дело, когда социальная группа или отдельная лич

ность считает себя связанной или родственной с тотемическим живот

ным, когда она объективирует сопричастность в своих конкретных

отношениях с данным животным, - имеется ли при этом в виду весь

данный животный вид, взятый, так сказать, отвлеченно, все предста

вители вида, рассматриваемые коллективно, наконец, та или иная

животная особь? Для логического мышления это раздельные гипоте

зы, взаимно исключающие одна другую. Логическому мышлению

пришлось бы выбирать какую-нибудь из них. Пра-логическое мыш

ление на деле почти никогда (за исключением такого случая, кото

рый был упомянут выше, с лесной душой) не различает указанных

гипотез именно потому, что закон сопричастности, который является

руководящим началом этого мышления, позволяет ему без всякого

затруднения одновременно мыслить индивидуальное в коллективном

и коллективное в индивидуальном. Мышление это представляет меж

ду отдельным медведем и медведями, между бизоном и бизонами,

между лососем и лососями мистическую сопричастность, и ни вид в

целом, ни раздельное существование особей не имеют для первобыт

ного мышления того смысла, каким они обладают для нас.

К кому относятся те почести, которые столь часто и столь торже

ственно оказываются убитому на охоте животному, к данной ли жи

вотной особи, или же к гению вида в целях обеспечить себе его

расположение? Для первобытного мышления такой альтернативы не

существует: почести оказываются одновременно и нераздельно особи

и виду. <Один француз бросил однажды пойманную им мышь, кото

рую подобрала девочка, чтобы съесть ее: отец ребенка вырвал мышь

и принялся гладить мертвое животное... он делал это, по его словам,

для того чтобы умиротворить гения мышей, дабы он не мучил его до

чери после того, как она съест мышь>. Гений-хранитель является пе

реводом на язык логической мысли такой связи, такого отношения,

которое в действительности не может быть выражено в категориях

логической мысли: отношения сопричастности между животным-

особью и животным-коллективом. Сопричастность основывается, как

нам кажется, не на тождественности анатомического строения, фи

зиологических функций и внешне заметных черт, улавливаемых опы

том, сопричастность представляется и ощущается в форме духа, как

и всякая реальность, воспроизводимая пра-логическим мышлением. В

животном это мышление особенно интересуют не его видимые формы

и качества (если отвлечься от потребности питаться им; да и то -

съесть мясо какого-нибудь животного значит прежде всего мистиче

ски причаститься его сущности); пра-логическое мышление интересу

ется прежде всего духом, проявлением которого выступает это

животное, духом, от которого зависят его мистические отношения и

связи с определенными человеческими группами (безразлично, рас

сматривается ли оно индивидуально или коллективно). Невидимый,

неосязаемый дух одновременно присутствует во всех и в каждом. Та

кое многосущие совершенно не причиняет никаких затруднений пра-

логическому мышлению.

Бенкрофт сообщает об одном калифорнийском веровании, которое

ему кажется совершенно непонятным, но оно ясно освещает мистиче

скую сопричастность между особью и видом. <Они называют эту пти

цу (сарыча) Panes, и раз в году у них бывает праздник, носящий то

же имя. Главная церемония этого праздника заключается в умерщв

лении сарыча без пролития хотя бы единой капли крови. Затем птицу

обдирают, тщательно следя за тем, чтобы не повредить ее оперения.

В заключение труп птицы погребают в священной ограде среди про

явлений скорби со стороны старух, которые плачут, как если бы они

потеряли родственника или друга. Предание объясняет это дело так:

Panes была когда-то женщиной, которую великий бог Чиниг-чинич

застал однажды блуждающей в горах; он превратил ее в птицу. Я,

однако, не вижу, какую связь это могло иметь с ежегодным принесе

нием в жертву птицы и с определенными странными идеями, связан

ными с жертвоприношением: в самом деле, туземцы верили, будто

каждый раз, когда птица умерщвлялась, она возвращалась к жизни;

кроме того, они питали твердую веру, способную двигать горами, в

то, что все птицы, умерщвляемые во время годового праздника в

огромном количестве удаленных друг от друга селений, являются

одной и той же птицей>.

До сих пор мы в коллективных представлениях первобытных лю

дей рассматривали то, что можно было бы называть отношением со

причастности главным образом с точки зрения статической, т. е. те

отношения, которые управляют существованием объектов, естествен

ных явлений, индивидов, видов. Попробуем встать на динамическую

точку зрения, т. е. рассмотрим влияния, которые существа и предме

ты оказывают друг на друга. По правде сказать, одна из характерных

черт пра-логического мышления заключается в том, что в огромном

количестве случаев различие между этими двумя точками зрения

почти стирается. Очень часто мы совершенно не в состоянии разли

чить, является ли действие внутренне присущим предмету, ему им

манентным, или же переходным. Действие (несмотря на всю

затруднительность для нас совмещения того, что кажется нам проти

воположным) - одновременно и то и другое. Таково, например, дей

ствие, которое, как мы видели, оказывает тотемическая группа на

животное или растение, служащее ей тотемом, путем церемоний ин-

тихиума. Точно так же в Северной Америке члены тотема <ветра>

считают способными оказывать специальное влияние на blizzard; к

ним обращаются с просьбой о ниспослании ветерка, когда очень уже

одолевают москиты. В Торресовом проливе туземцы думают, что че

ловек, принадлежащий к группе умай (имеющей своим тотемом со

баку), понимает привычки собак и обладает способностью проявлять

над ними особую власть. У племен Центральной Австралии человек

из тотема сито дает человеку из тотема сливового дерева чурингу, над

которой он произносит соответствующее заклинание, и чуринга помо

гает ему в охоте на это животное. У туземцев племени каитиш вождь

тотема воды должен тщательно воздерживаться от магических опера

ций, заключающихся в направлении кости или палки против врага,

ибо если он совершил такое магическое действие, то вода сделалась

бы грязной и вонючей.

Это факты, как и много других примеров подобного рода, которые

можно привести, показывают, как в яра-логическом мышлении не

чувствительно устанавливается переход между действием, направлен

ным каким-нибудь существом на самого себя, и действием,

оказываемым на другой предмет. Когда какой-нибудь поступок вождя

тотема воды делает воду негодной для питья, то невозможно сказать,

представляется ли действие этого поступка переходным или же им

манентным: пра-логическое мышление не различает данных катего

рий. Но то, что мы ясно улавливаем в отношениях между

тотемическими группами и существом, предметом или видом, кото

рый является их тотемом, - все это может быть вскрыто углуб

ленным и тщательным анализом пра-логического мышления в

бесконечном количестве других отношений, которое оно представляет

себе также подчиненным закачу сопричастности. Так, существует

мистическое сопричастие между каждой тотемической группой и

определенным пространством, закрепленным за данной группой,

т. е. определенной страной света (севером, югом, востоком и запа

дом). В свою очередь, страны света связаны, также путем мистиче

ской сопричастности, с определенными цветами (красками), ветрами,

мифическими животными; последние, в свою очередь, мистически

связаны с реками, священными лесами и т. д. до бесконечности. При

рода, окружающая определенную группу, определенное племя или

определенную группу племен, фигурирует в их коллективных пред

ставлениях не как объект, не как система объектов или явлений,

управляемых неизменными законами, согласно правилам логического

мышления, а как подвижная совокупность мистических взаимодейст

вий, в отношении которых предметы, существа, явления выступают

только проводниками и проявлениями, как некая совокупность, кото

рая зависит от группы, подобно тому как группа зависит от нее.

Ориентированное иначе, чем наше, озабоченное прежде всего ми

стическими отношениями и свойствами, имеющее в качестве основ

ного закона закон сопричастности, мышление первобытных людей

неизбежно истолковывает совершенно по-другому, нежели мы, то,

что мы называем природой и опытом. Оно всюду видит самые разно

образные формы передачи свойств путем переноса, соприкосновения,

трансляции на расстояние, путем заражения, осквернения, овладе

ния, словом, при помощи множества действий, которые приобщают

мгновенно или по истечении более или менее долгого времени какой-

нибудь предмет или какое-нибудь существо к данному свойству, дей

ствий, которые, например, сакрализуют (делают его священным) или

десакрализуют его (лишают его этого качества) в начале и в конце

какой-нибудь церемонии. Дальше я рассмотрю лишь с формальной

точки зрения известное количество магических и религиозных обря

дов в целях показать в них игру механизма пра-логического мышле

ния. Эти обряды вытекают из указанных представлений: они

окажутся вдохновляемыми и опирающимися на веру в наличие со-

причастия. Таковы, например, верования, относящиеся к разным ви

дам табу. Когда австралиец или новозеландец, устрашенный мыслью

о том, что он, не ведая, поел запретной пищи, умирает от нарушения

табу, то это происходит потому, что он чувствует в себе неизлечимое

смертельное влияние, проникшее в него вместе с пищей. Самим

влиянием пища также обязана сопричастию, будь то, например, ос

татки трапезы вождя, которые по неосторожности доел обыкновенныйчеловек.

Такие же представления лежат в основе общераспространенного

верования, согласно которому известные люди превращаются в

животных каждый раз, когда они.надевают шкуру этих животных

(тигра, волка, медведя и т.д.). В этом представлении для перво

бытных людей все становится мистическим. Их не занимает вопрос,

перестает ли человек быть человеком, превращаясь в тигра, или

тигром, делаясь снова человеком. Их интересует прежде всего и

главным образом мистическая способность, которая делает этих лиц

при известных условиях сопричастными, по выражению философа

Мальбранша, одновременно тигру и человеку, а следовательно и бо

лее страшными, чем люди, которые только люди, или тигры, кото

рые только тигры.

<Как же это так, - спрашивал добрый Добрицгоффер у абипо-

нов, - вы всегда без всякого страха убиваете тигров на равнине; от

куда же у вас этот трусливый страх перед мнимым тигром внутри

селения?> На это абипоны отвечали, улыбаясь: <Вы, отцы, ничего не

смыслите в этом. Мы не боимся тигров на равнине, мы их убиваем,

потому что мы их можем видеть, но вот искусственных тигров мы

боимся, да, мы боимся их потому, что мы их не можем ни видеть,

ни убить>. Точно так же гуичол, который надевает на голову перья

орла, преследует цель не только украсить себя: он помышляет о том,

чтобы при помощи перьев приобщиться к зоркости, прозорливости,

силе и мудрости птицы. Сопричастие, лежащее в основе коллектив

ного представления, - вот что заставляет его действовать таким об

разом.

Вообще, приемы, которыми пользуются первобытные люди, чтобы

.добиться желаемых результатов, проливают свет на то представле

ние, которое существует у них относительно естественных сил, воз

никновения существ и явлений вокруг них: с равным правом можно

сказать, что они воспроизводят этот процесс происхождения в том ви

де, в каком они его представляют, или что представляют себе его в

таком виде, в каком они его воспроизводят в обрядах. Приемы, одна

ко, как мы увидим во всех подробностях, мистические по своей сущ

ности почти всегда подразумевают отношения сопричастности. Их

представление о силах окружающей природы носит тот же характер.

Это дает новое основание для отказа от правдоподобной и заманчи

вой, но совершенно неточной теории, согласно которой первобытные

люди из-за непроизвольного и неизбежного применения антропомор

фической аналогии (т. е. сходства с природой человека) усматривали

всюду в природе воли, души и духов, которые подобны их собственной

воле и душе. Факты не только не позволяют нам приписывать перво

бытным людям предварительное самоуглубленно в собственную

деятельность и обобщение, основанное на результатах этого самосоз

нания, факты запрещают нам приписывать первобытному человеку

ту совершенно логическую и последовательную (по крайней мере

первоначально) философию природы, какой должен был быть ани

мизм.

Несомненно, следует считаться с огромной массой фактов, собран

ных и классифицированных Тэйлором, Фрэзером и их учениками и

сотрудниками, следует признать, что, согласно этим фактам, ничто в

коллективных представлениях первобытных людей не дано как нечто

мертвое, инертное, безжизненное. С достаточной убедительностью до

казано, что все существа и предметы, даже неодушевленные, даже

неорганические, даже изготовленные рукой человека, мыслятся пер

вобытным человеком как способные совершить самые разнообразные

действия и подвергаться им. Малайский рудокоп верит, что оловян

ная руда в земле может быть открыта некоторыми определенными

лицами и что она никогда не покажет себя другим лицам. Мы видели

также, какое значение для зуньи, согласно Кэшингу, имеют мельчай-

lime детали формы привычных предметов. Отсюда, однако, вовсе не

следует, что оловянная руда или домашняя утварь имеет душу,

представляемую по аналогии с человеческой душой. Мы вправе

только заключить, что представления о существах, предметах и их

взаимоотношениях, свойственные первобытному мышлению, мистич

ны, что они управляются законом сопричастия. Возможно, что на из

вестной стадии развития этого мышления индивиды данной

социальной группы обнаруживают одновременную тенденцию к более

отчетливому осознанию своей собственной личности и к предположе

нию о наличии вне их самих (в животных, деревьях, скалах и т. д.

или у богов, духов) личностей, сходных с собой. Однако ни представ

ление, ни обобщенная аналогия не являются первоначальным естест

венным продуктом первобытного мышления.

Д-р Пехуэль-Леше долго изучал данный вопрос в отношении ба-

фиотов на западном побережье Африки. Мы не можем воспроизвести

или хотя бы изложить в общих чертах разбор этого вопроса, данный

им на основании весьма точного наблюдения верований и обычаев ту

земцев. Он пришел к заключению, что в отношении к ним слова во

ля, душа или дух должны быть изъяты из употребления. Конечно, в

существах и явлениях на их взгляд что-то есть, но это не душа, не

дух, не воля. Если уж необходимо придумать какое-нибудь выраже

ние для обозначения этого представления, то лучше всего было бы

вместо анимизма восстановить термин <динамизм>. Пехуэль-Леше

цитирует одного путешественника XVII в., Далпера, согласно которо

му <эти народы не знают ни бога, ни дьявола, ибо они еще не умеют

его назвать каким-нибудь собственным именем: они ограничиваются

только приложением эпитета мокизи ко всему тому, в чем они заме

чают скрытую силу>. Он замечает также, что колдуны-фетишисты не

меньше боятся душ покойников, чем и обыкновенные люди. <Если

спросить знаменитого нганга, при помощи какого духа или какой ду

ши он действует, он безмолвно посмотрит на вас, исполненный ужа

са. Никогда он и не думал о подобной вещи, слишком уж опасной...

Одним словом, бафиоты не знают самых элементарных духов. Со

гласно их воззрениям, существуют, с одной стороны, начала жизни и

силы, распространенные повсюду (рассматриваемые ныне как исходя

щие от высшего бога), с другой стороны, они сами, а между ними и

указанными началами существуют души мертвых. Вот и все. Этими

силами, а не при помощи духов или душ действуют черная магия' и

ее противница, белая магия>.

*Черная магия, в отличие от белой магии, добивающейся <чудесных> результатов, опираясь на силы природы, обращается к помощи демонов, злых духов, дьявола. Это разделение магии возникло в средние века, в эпоху расцвета веры во всякую чертовщину.

Точно так же у племен самого низкого типа в Южной Америке

<самое элементарное анимистическое представление заключается в

том, что природе приписывается всеодушевленность (Allbeseelung):

это отнюдь не вторичный продукт представления о человеческой ду

ше, оно образуется одновременно с ним путем простой аналогии>.

Миссионер Жюно удачно выразил характер этого представления о

природе. <Баронги, - говорит он, - подобно их соплеменникам

банту, являются анимистами. Для них мир полон духовных влия

ний, порой благосклонных, порой страшных, на которые можно воз

действовать путем заклинания. Имеют ли они определенное

представление об этих силах? Нет. Их анимистические идеи остают

ся весьма туманными... Но зато у них имеются две или три весьма

привычные концепции, которые ясно вырисовываются на неопреде

ленном фоне их верований. Это представления о хомбо (несчастье),

мила (осквернение) и пила (запрет)>.

Иногда даже наблюдатели, испытавшие влияние школы Тэйлора

и Фрэзера, употребляют для описания того, что они видят, выраже

ния, направленные к изменению теории их учителей в указанном

мною смысле. Так, например, по словам Скита, <основная идея ма

лайских обрядов заключается, по-видимому, в всепроникающем ани

мизме (allpervading animism), предполагающем существование в

человеке и природе некоего общего жизненного начала (семангат),

которое мы здесь называли <душой>, за отсутствием другого более

подходящего слова>. На острове Борнео туземцы Саравака <приписы

вают душу или духа почти каждой естественной силе и всем живым

существам>. Как, однако, следует понимать эту анимистическую фор

мулу? <Они чувствуют себя окруженными со всем сторон духовными

силами, которые представляются им сосредоточенными в предметах,

к которым их внимание привлечено повседневными нуждами. Если

употребить выражение, свойственное психологам, то можно было бы

сказать, что в целом континууме (сплошной среде) духовных сил они

дифференцировали с весьма различной степенью определенности

множество духовных агентов. Наименее важные представляются наи

более-неопределенными, тем не менее они могут быть весьма зло

вредными для людей>.

Континуум духовных сил, предшествующий определенным инди

видуальностям, которые вырабатываются из него путем дифферен

циации, описан для Северной Америки почти в тех же выражениях

мисс Флетчер. <Индейцы, - говорит она, - рассматривали все оду

шевленные и неодушевленные предметы, все явления как проникну

тые общей жизнью, которая непрерывна и похожа на ту волевую

силу, которую они осознают в самих себе. Таинственную (мистиче

скую) силу во всем они называли ваканда', при помощи данной силы

все вещи связаны между собой и с человеком. Этой идеей непре

рывности жизни поддерживалась идея родства между видимым и не

видимым, между живыми и мертвыми, а также между осколком

какого-нибудь предмета и целым предметом>. Можно ли, пользуясь

языком анимистов, дать лучше почувствовать мистические представ

ления, подчиненные закону партиципации, который лежит в основе

пра-логического мышления. Наконец, в своем недавнем труде

А. Кроит также допускает, вопреки традиционному анимизму, что

мышление первобытных людей представляет сначала континуум ми

стических сил, непрерывное жизненное начало, всеодушевленность,

индивидуальности или личности, души, духи оказываются лишь вто

ричным явлением. Таким образом, позволительно думать, что чем

больше будет собрано тщательно проверенных фактов, чем больше

они будут освобождены от анимистической интерпретации, которую

им слишком часто навязывают наблюдатели, подчас совершенно

невольно, тем яснее обнаружится, что мышление первобытных лю

дей, будучи мистическим, необходимо является также пра-логиче-

ским, т. е. заинтересованное прежде всего мистическими свойствами

и силами предметов и существ, оно осознает отношения между ними

в виде закона партиципации, не придавая никакого значения про

тиворечиям, нестерпимым для логического мышления.

Глава Ill

ОПЕРАЦИИ И ПРИЕМЫ ПРА-ЛОГИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ

Совершенно напрасно было бы проводить параллель между дис

курсивными' операциями пра-логического и нашего мышления, вы

яснять, в какой мере они соответствуют друг другу. Само

предположение такого соответствия было бы несостоятельной гипоте

зой. У нас нет никакого основания допускать априори, что первобыт

ным и нашим мышлением используется один и тот же механизм.

Дискурсивные операции нашей мысли, анализ которых достаточно

известен из психологии и логики, предполагают существование и

применение сложного материала категорий, понятий и отвлеченных

терминов. Они допускают также, что собственно интеллектуальные

функции уже весьма дифференцированны. Одним словом, они рас

считывают на совокупность таких условий, которых мы никогда не

находим в обществах низшего типа. Но зато пра-логическое мышле

ние, как мы видели, имеет свои особые условия, которым необходимо

подчинены его дискурсивные операции.

Для того чтобы определить, чем являются эти операции и как они

совершаются, у нас нет другого способа, кроме непосредственного

описания и анализа тех связей, которые мы наблюдаем между кол

лективными представлениями. Задача эта - одна из самых трудных

как в силу самой природы операций, так и вследствие недостаточно

сти имеющихся у нас данных. Поэтому попытка, которую я осмели

ваюсь здесь сделать, несомненно, даст в результате лишь очень

неполный и весьма несовершенный набросок. Тем не менее она мо

жет оказаться не бесполезной, если покажет, что операции пра-логи-

ческого мышления зависят от закона сопричастности и не могут быть

объяснены без него.

Перед тем как приступить к анализу операций, мы считаем необ

ходимым сделать предварительное замечание, касающееся сосущест

вования закона противоречия и закона сопричастности. Можно ли

представить, что некоторые операции пра-логического мышления

управляются исключительно первым из этих законов, тогда как дру

гие - исключительно вторым? Можно ли представить, например, что

*Дискурсивные операции. т. е. операции мышления, заключающиеся в образовании понятий и выводов, основанных на логических умозаключениях, на последо-ательном соединении признаков и доказательств. Дискурсивному познанию противопоставляется интуитивное, т. е. непосредственное, обходящееся без определенных, отчетливых понятий, не логическое.

все, считающееся индивидуальным представлением, подчинено логи

ческому мышлению, тогда как коллективные представления повину

ются только собственному закону пра-логического мышления? Такая

непроницаемая стена между индивидуальными и коллективными

представлениями совершенно немыслима хотя бы потому, что очень

трудно, чтобы не сказать невозможно, провести четкую разграничи

тельную линию между индивидуальными и коллективными представ

лениями. В самом деле, что может быть более индивидуально, чем

чувственное восприятие? И тем не менее мы обнаружили, до какой

степени чувственное восприятие первобытных людей окутано мисти

ческими элементами, которые нельзя от него отделить и которые, не

сомненно, имеют коллективную природу. Так же обстоит дело с