Соотношение предмета и объекта науки

объект науки – это внешняя реальность, а предмет науки – это теоретическая модель данного объекта.

объект и предмет науки не обладают раздельным существованием, а зависят от гносеологической установки. (различаются в мышлении)

правовая наука имеет своим предметом закономерности развития государства и права, их существенные свойства, способно влиять на объект исследования. наука обладает обратной связью с объектом исследования (в том числе и юридическая).

объектом юриспруденции (правоведения)- юридической науки – являются практики.

социальные практики – это объединение общими существенными чертами, типы общественных отношений (человеческих взаимодействий)

юридическая практика – это присущие определенным правовым системам способы правового регулирования отношений и поведения субъектов. понятийное выражение юридических практик и конструкций.

догма – юридическая конструкция, правовые принципы и основополагающие …

доктринальный уровень юридической науки нерасторжимо связан с юридической догмой, в то время как юридическая наука с ее всоких теоретических этажах по отношению к догмам достаточно независима. (можно прогнозировать трансформацию, давать теоретический анализ)

 

4 уровня:

- догма

- доктрина

- юридическая наука

- философия права

догма включает в себя юридические конструкции и принципы, основные понятия и категории и основные нормы. категории и понятия следует дифференцировать.

доктрина – это система идей, проф. понятий, конструкций, обеспечивающих практическое функционирование права.

доктрина – это практико – деятельностное….

доктрина нацелена на практико деятельностную реализацию социальных идеалов, ценностей.

доктрина проходим между юридической наукой и догмой. в доктрине происходит компановка юридичексой науки, а наука разрабатывает эти идеалы и ценности. в доктрине находят свое отражение не только научные доработки но и социальные.

доктрина – это особого рода образование в юриспруденции.

доктрина формирует юридичексое мыщление, в ней осуществлятся перевод научных и юридических моделей, конструкций, понятий в области нормативных установок.

юридическая наука – это познание созданное теорией понятия, категорий обоснования.

юридическая наука продуцирует новое знание и организует его (в широком смысле)

 

философия права - задает идеальную модель права и правового сознания, мышления.. она формирует ценностно целевые структуры правового сознания (в отношении к догме)

наука – это деятельность направленная на получение объективного истинного знания, которое обеспечивается.

 

наука – деятельность направленная на получение объективно истинного знания, которое обеспечивается определенными способами проверки и представленного в виде гипотез, теорий понятий.

 

Предмет науки – это заданная парадигмально идеальная модель исследуемого объекта

 

Структуированая в виде понятий, проблем, гипотез. Концепций.

Объект науки – в неположенная реальность описанная философским языком.

 

Метод науки – это гносеологические установки. Принципы и инструментальные способы познания (как эмпирический таки теоретические)

В классической науке теории не содержащие метода не квалифицируются как научные.

 

Наука – это исторически возникающая в конкретной социо-культурной ситуации, разрабатывающая собственные методы, деятельность по производсту и организации объективно достоверного проверяемого обоснованного систематизированного знания.

 

Методы науки:

1. философские методы – это система гносеологических принципов. Категорий, определенных философских систем. Категории имеют методологическую функцию, т.к. создают способ мыслительнго действия. (разным философским направлениям оотвестуют разные философские методики, они имеют свои понятийный аппарат – язык.

ü Диалектический (философская диалектика Гегеля)

Формы и содержания, сущность и явление, необходимость и случайность, возможность и действительность, причина и следствие.

ü Методологическую функцию играют сами понятия. В зависимости от языка мы имеем методы мышления в этом дискурсе (мысли о праве)

2. метанаучные методы – это методы универасльные по отноешнию к научному мышлению, исследованию, но они не исчерпываются общенаучными (так называемыми) потому что сама наука может быть предметом исследования с помощью метанаучных методов:

ü системный

ü генетический

ü исторический

к числу метанаучных методов можно отнести синергетику.

3. методы конкретных наук (сколько наук столько и методов)

4. методы юридической науки или методология юриспруденции.

Формально-догматический, логико- юридический, сравнительно – правоведческий

5. технологии исследования (обобщение юридической практики)

 

В современной методологии науки, как уже говорилось, принято различать объект и предмет науки¹. Такая методологическая установка отчетливо возникла в XIX веке, на этапе неклассической научной рациональности, когда произошел отказ от отношения к одной из конкретных научных теорий как единственно истинной и, в этом смысле, «разотождествление» исследуемого объекта и его «представленности» как теоретического описания. Суть ее усматривается в том, что «в противовес идеалу единственно истинной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, допускается истинность нескольких отличающихся друг от друга конкретных теоретических описаний одной и той же реальности, поскольку в каждом из них может содержаться момент объективно-истинного знания. Осмысливаются корреляции между онтологическими постулатами науки и характеристиками метода, посредством которого осваивается объект. В связи с этим принимаются такие типы объяснения и описания, которые в явном виде содержат ссылки на средства и операции познавательной деятельности»². Другими словами, если в классической рациональности научная теория считалась объяснением и описанием реального объекта таким, как он существует «на самом деле», то теперь обязательным требованием к научной теории становится предъявление, помимо описания объекта, оснований и средств ее построения. Это и приводит к гносеологической конструкции, в рамках которой научное сознание начинает исходить из различения объекта науки как внешней реальности, в философском смысле этого понятия, и ее теоретического описания средствами науки как предмета. Можно сказать, что возникновение, в связи с этим, необходимости многоплановых исследований методов научного познания, постановка проблемы соотнесения имманентных законов объекта и теоретических конструкций предмета и приводят к методологии науки в ее современном виде.

Подчеркнем, что данное различие существует только как гносеологическая установка. Другими словами, различение объекта и предмета науки следует понимать не как их самостоятельное, раздельное существование, а как изменение гносеологических представлений, выражающееся, в частности, в изменении способов обоснования научного знания, идеалов и норм доказывания в научном исследовании, представлений о научной истине и т.д. Отношение к различению объекта и предмета науки в различных прочтениях, с разной степенью детализации и последовательности, нашло отражение и в юридической литературе. Так, в трактовке А.М.Васильева объектом теории государства и права «является вся сфера государственно-правовой жизни общества, т.е. государственно-правовая надстройка в целом», а в качестве ее предмета «выступает закономерное и необходимое, общее и существенное в данном объекте»³.

Отчетливо фиксирует свои основания в исследовании соответствующей проблематики В.С. Нерсесянц. «Объект — это то, что еще подлежит научному изучению с помощью познавательных средств и приемов соответствующей науки. В процессе научного изучения исходные эмпирические знания об объекте дополняются теоретическими знаниями, т.е. системой понятий об основных сущностных свойствах, признаках и характеристиках исследуемого объекта, о закономерностях его генезиса, функционирования и развития. Научное (теоретическое) познание тем самым представляет собой творческий процесс глубинного постижения изучаемого объекта в мышлении, в создании его мысленного образа (модели) в виде определенной системы понятий о сущностных свойствах данного объекта.

Эти искомые сущностные свойства объекта (в их понятийном выражении) и являются предметом соответствующей науки»⁴.

Анализ наиболее распространенных в юридической литературе точек зрения на данный вопрос показывает, что внимание исследователей, в части объекта и предмета правоведения, привлечено, в основном, к основаниям их различения и определению понятий⁸. Необходимость и актуальность таких разработок сомнений не вызывают. Однако нормативная интерпретация общеметодологических конструкций в материале юридических исследований, строящаяся на отношении к методологии правоведения как частному случаю методологии науки, должна соединяться с рассмотрением их оправданности относительно традиционных особенностей юриспруденции. Одно из направлений таких исследований, на наш взгляд, и состоит в обращении к методологическим смыслам различения объекта и предмета юридической науки.

Для организации дальнейших рассуждений относительно следствий отождествления или различения объекта и предмета юридической науки, проблему удобно упростить до предельных оснований и представить как две точки зрения на вопрос. Тогда суть первой из них будет состоять в том, что предмет науки права рассматривается в «объектном отношении», т.е. как «объективная реальность», существующая вне научного знания и не зависящая от оснований и методов научного исследования⁹. С такой точки зрения научное познание мыслится как непосредственное отношение объекта и исследователя, в котором и формируется знание об объекте. Поэтому предмет правоведения здесь предстает как сама, данная в созерцании, реальность права («правовые явления»), его имманентные свойства, закономерности возникновения, функционирования и развития¹⁰. Такая (натуралистическая) точка зрения на объект строится на принятии положения о существовании некоторой системы знаний, «исходные положения которой представляются абсолютно бесспорными и выступают как очевидные факты самой действительности»¹¹. Постулирование таких исходных положений и дает возможность трактовать предмет науки как объективную реальность (законы объективной реальности), а получаемое в исследовании знание рассматривать, абстрагируясь от условий и средств его продуцирования, т.е. полагая, что объект исследования устроен так же, как наши знания о нем. С данной натуралистической точки зрения, основания для различения объекта и предмета науки и смыслы такого различения отсутствуют. В правоведении такая схема рассуждений и сегодня сохраняется как актуальная, а в отраслевых науках — как доминирующая. Несомненные плюсы данного подхода, с позиций позитивной юриспруденции, состоят в соответствии юридического исследования идеалу объективности, естественном обеспечении согласованности научного знания, устранении противоречий между различными его областями уже в силу познания законов самого объекта, что соответствует как постулатам господствовавшей у нас версии материализма, так и традиционным представлениям о природе права¹².

Для противоположной позиции требование различать объект как познаваемую реальность и предмет науки как создаваемую определенными исследовательскими средствами теоретическую модель этой реальности является принципиальной. С данной точки зрения предмет — «это реальность, созданная самой наукой, существующая лишь постольку, поскольку есть знания об объекте»¹³. Так, обосновывая необходимость различения объекта и предмета общей теории права, В.А.Козлов отмечает: «Каждый сложный объект имеет сущности разного порядка, характеризующие его со всех сторон, многообразные связи и отношения, и каждая наука исследует свою собственную сущность, что и делает ее относительно самостоятельной. Поэтому один и тот же объект изучается различными науками, каждая из которых фиксирует в своей системе знаний специфический предмет. Однако объективная ориентация, трактовка предмета как системы объективных законов приводит к отвлечению от деятельности познающего субъекта и отождествлению законов науки и законов реальной действительности»¹⁴. В таком понимании, объект юридической науки «существует», а предмет формируется в процессе познавательной деятельности правоведов в зависимости от тех или иных мировоззренческих представлений, гносеологических установок и исследовательских средств.

В более широком контексте из различения объекта и предмета юриспруденции следует, например, что правовая система, правовой статус, правоотношение, правоприменение, типы правового регулирования, правосознание и т.д. должны рассматриваться как входящие в предмет юридической науки теоретические конструкции, создаваемые в ходе научного познания по поводу соответствующих социальных реалий и соответствующими методами. Поэтому, оперируя в процессе научного исследования данными понятиями, мы находимся в рамках предмета юридической науки, поскольку правила такого оперирования задаются не исследуемой действительностью, а методом науки²⁰. Отсюда, в частности, следует, что формулируемые правоведами в процессе юридических исследований утверждения о фактах правовой действительности справедливы именно в предмете науки, а их соотнесение с объектом исследования, как правовой реальностью, их онтологическая интерпретация — отдельная проблема²¹. Такое понимание дает право, в частности, утверждать, что отождествлять формулируемые юридической наукой законы правового регулирования с правовой реальностью, равно как напрямую распространять выводы научных исследований на юридическую практику, нельзя, поскольку правоведение имеет дело с правовой реальностью опосредованно, через свой предмет, соединяющий объект и средства его исследования. При этом оправданно считать, что законы объекта и конструкции предмета науки находятся, с методологической точки зрения, в отношениях не тождества, а эвристического соответствия. Отсюда, в правовом исследовании неизбежно актуализируются проблемы способов обоснования, доказательности, критериев истинности научного юридического знания и т.д.

Значение различение объекта и предмета исследования относительно правоведения в целом, юридической науки как системы может быть представлено в связи со сложностью права как объекта научного познания и многоаспектностью юридических исследований.

Считается, что сложность, многогранность права как социального явления предполагает, что оно, в той или иной степени, исследуется не только правоведением, но и целым комплексом общественных наук²⁶. Наряду с этим, и сами юристы весьма активно обращаются к вопросам политологии, экономической теории, теории управления, занимаются социологическими, социально-психологическими, антропологическими, информационными и прочими аспектами права²⁷. При этом можно считать, что все подобные исследования в той или иной мере раскрывают природу права, его роль в культуре и обществе. В то же время их содержательное соприкосновение и пересечение, при недостаточно отчетливом различении объекта и предмета правоведения, предстает прежде всего как проблема «рамок» юридической науки, определенности ее предмета²⁸. Отождествление объекта и предмета правоведения, исходящее из тождества действительности и знания о ней, ведет к натурализации наших представлений о праве и отношению к его моделям как самой реальности права. При такой исследовательской установке выход за рамки господствующей онтологии права может выглядеть выходом за пределы права как явления. Отсюда, активизация обращений юристов к разного рода «неюридической» проблематике нередко рассматривается как опасность потери правоведением своей предметной определенности, «размывания» границ предмета юридической науки. Высказывая такое отношение к вопросу, А.Ф. Шебанов считает возможным избежать ее за счет определенного «самоограничения» правоведения, которое должно состоять в обращении к «неюридическим» абстракциям только в связи с действительностью позитивного права и реализацией правовых норм²⁹, т.е., по сути дела, с позиций аналитической юриспруденции. Для В.В. Копейчикова обращение правоведения к вопросам, традиционно относимым к иным областям знания (философия, экономическая теория, социология и т.д.), также является выходом за пределы его предмета, которое автор допускает при условии, что соответствующими науками они разработаны в степени, недостаточной для исследовательских задач юристов³⁰. В связи с этим юридическая наука вынуждена заниматься «неюридическими» проблемами, однако должна обращаться к ним «лишь в той связи и в том объеме, в каких это необходимо для исчерпывающего, всестороннего и детального изучения именно государства и права»³¹.

Нетрудно заметить, что в рамках приведенных позиций методологическое отношение к проблеме связано со стремлением обозначить границы собственно юридического познания права, поскольку от этого зависит исследовательская «собственность» юриспруденции на право и право юристов на «научную автономию», через указание на явления, закономерности которых и должна раскрывать правовая наука. В качестве предмета юридической науки здесь рассматриваются некоторые явления взятые, разумеется, в своем теоретическом описании, но в объектном отношении. Таким образом, при обсуждении данных вопросов вне различения объекта и предмета правоведения мы вынуждены соотносить различные онтологические утверждения, а по сути — производить оценки явлений как подлежащих юридическому исследованию или находящихся за пределами его «компетенции». Основанием таких оценок будут выступать доминирующие понятия правового (право, правовая реальность, правовая действительность и т.д.), которые рассматриваются не как теоретические конструкции, созданные на определенных основаниях и по определенным правилам, т.е. научная реальность³², а как явления объективной реальности. Следовательно, ограничения к расширению предмета юридической науки, по сути дела, будут задаваться не свойствами права, а господствующими представлениями о них³³. Например, если господствующие представления о праве, правовой реальности строятся на фундаменте юридического позитивизма, то и любые исследования, выходящие за сферу позитивного права (за исключением чисто прикладных), будут рассматриваться как «неюридические». И наоборот, если право начинает рассматриваться как сложный социокультурный феномен, то сфера исследований, признаваемых юридическими, начинает расширяться до проблем правовой ментальности³⁴, народного духа как источника права и отношений между теорией права и юридической методологией³⁵. Таким образом, вне различения объекта и предмета правоведения, разграничение «юридических» и «неюридических» проблем в правовых исследованиях во многом превращается в вопрос онтологической оценки и, в этом смысле, не решает вопроса о предметной определенности юридической науки.

Дискутируя по поводу предметной определенности юридической науки, Д.А. Керимов предлагает иное видение ситуации. Автор считает, что «опасения некоторых правоведов о «размывании» границ предмета юридической науки не имеет под собой сколько-нибудь рациональных оснований»³⁶. В своих рассуждениях Д.А. Керимов исходит из того, что государство и право — элементы единой социальной действительности, подчиняющиеся «общим объективным закономерностям развития общества»³⁷, в силу чего для юридического исследования почти всегда существует необходимость выйти за пределы государственно-правовых явлений³⁸, а неюридические проблемы, органически связанные с проблемами сугубо юридическими, равно с последними составляют предмет правовой науки³⁹. Такая логика приводит исследователя к выводу о бесплодности попыток провести «абсолютную разграничительную линию» между предметами общественных наук, что не исключает возможности определения предмета конкретной науки, но означает, что «отграничение предмета одной науки от других должно идти не только по линии расчленения объектов исследования, но и по аспектам и уровням исследования в случае совпадения их объектов»⁴⁰. С такой интерпретацией проблемы можно согласиться в части «бесплодности» поиска абсолютной границы между «юридическим» и «неюридическим» в исследовании права в том смысле, что данная граница если и может быть обозначена, то только как «скользящая», поскольку в процессе исторического развития правоведения она заметно сдвигается в сторону ранее считавшегося «неюридическим»⁴¹. Другими словами, такие разграничения не носят абсолютно нормативного характера, связаны с социокультурной ситуацией, познавательной традицией, определяются философско-методологическими установками, а значит, осуществляются не относительно взятых как фрагменты реальности объектов исследования, а через характеристики и соотнесение их теоретических моделей, т.е. предметов наук⁴².

Таким образом, при отчетливом различении объекта и предмета юридической науки проблема многоаспектности юридических исследований и вопросы предметной определенности правоведения приобретают иные смыслы и перемещаются из плана онтологических утверждений о праве в область гносеологических характеристик правовой науки, методологии познания права⁴³. Это позволяет обратить внимание на методологические проблемы юридической науки, связанные с соотношением разноплановых представлений о праве, их синтезом в рамках единой теоретической системы. При таком взгляде обращение к различным аспектам исследования права, с одной стороны, означает расширение предмета юридической науки, а с другой, — способно создавать проблемы соотношения новых представлений о праве с устоявшимися понятиями и категориями, оформляющими определенную концепцию права.

В принципе, расширение предмета юридической науки, в том числе и за счет обращения к исследованию различных аспектов права, можно считать одной из характеристик ее эволюции. Однако при этом необходимо различить прикладные исследования и разработки, осуществляемые юристами в ходе решения определенных частных проблем и их попытки взглянуть на право с разных сторон в целях углубления знаний о нем как о целом. В первом контексте, обращение к разного рода «неюридическим» вопросам связано, главным образом, с решением конкретных исследовательских или практических задач юриспруденции. В таких исследованиях преследуются не столько цели открытия некоторых свойств самого права, сколько выяснение существенных для правового регулирования закономерностей общественных отношений и социальных процессов, использования в юридических практиках данных иных наук. Поэтому в таких случаях, видимо, точнее говорить не о расширении предмета правоведения, а о системном характере современной науки⁴⁴.

Самостоятельность данных контекстов, разумеется, относительна, поскольку даже в процессе собственно теоретического исследования, в силу исторически сформировавшейся практической ориентации профессионального сознания, юриспруденция неизбежно проецирует исследуемую проблему в пространство реальной жизни и как бы параллельно «видит» план ее реализации. Реализация же требует именно всесторонней оценки существующих условий, учета различных процессов и закономерностей (от психологических — до экономических). Отсюда, правовед, осуществляющий теоретическое исследование, неизбежно каждый раз вынужден соотносить свои идеальные построения с наличной социальной реальностью, т.е. постоянно как бы осуществлять их мыслительную экспериментальную проверку путем такого соотнесения. Добавив к этому сложившуюся в нашем сообществе традицию оценивать научные работы в зависимости от их выходов в область практических предложений, условно говоря, инженерного конструирования, требующих определенности, в том числе, по своей адресности относительно профессиональной практики, т.е. реализуемости данных предложений, мы получаем исключительно сложное пространство юридического исследования⁴⁵. Причем специфика данного исследовательского пространства в том, что доминирует в нем не план идеальных построений, а эмпирически воспринимаемая реальность и мыслительное конструирование фрагментов этой реальности.

Тем не менее, о расширении предмета правоведения за счет его обращения к «неюридической», с точки зрения современной науки, проблематике оправданно говорить в тех случаях, когда такое обращение преследует цель углубления наших представлений о природе, сущности, функциях права, его роли в культуре и обществе и т.д. Оценивать данный процесс как размывание предмета юридической науки можно, пожалуй, только с позиций юридического позитивизма. С позиций методологии научного познания это интерпретируется как формирование знаний о различных сторонах объекта исследования. И в качестве основной здесь выступает трудность соотнесения таких знаний, их синтез в рамках единой теории.

Различение объекта и предмета юридической науки позволяет осуществить еще одну интерпретацию механизма правового регулирования как частной научной теории.

Вне различения объекта и предмета научной теории механизм правового регулирования получает преимущественно позитивно-юридические интерпретации, как описание структуры процесса правового регулирования общественных отношений. Отсюда, восприятие механизма правового регулирования как некоторой юридической реальности долгое время доминировало в нашей теории государства и права. Надо признать, что онтологическое понимание механизма правового регулирования было присуще и самому С.С. Алексееву, о чем свидетельствуют упоминавшиеся способы обоснования психологического, информационного и др. механизмов правового регулирования. Такое отношение сохраняется у некоторых теоретиков права и сегодня, поскольку для аналитической юриспруденции оно является вполне законным.

В то же время взгляд на недавнюю историю отечественной науки права с позиций различения объекта и предмета правоведения отчетливо показывает, что механизм правового регулирования сыграл (и играет) в ней и методологическую роль. Более того, с этих позиций именно методологическое значение конструкции механизма правового регулирования может считаться первостепенным. Однако его роль не только как теоретического описания, но и как методологической конструкции стала оцениваться нашей наукой не так давно. Хотя сегодня уже можно довольно уверенно утверждать, что наше правоведение восприняло механизм правового регулирования не только как понятие теории права, как объяснительный принцип правового воздействия на общественные отношения, но и как методологическую конструкцию, во многом определившую характер юридических исследований, в том числе в отраслевых науках. Что касается общей теории права, то здесь механизм правового регулирования напрямую выступил в качестве методологической схемы. И если теоретики не уделяли должного внимания обсуждению такой роли механизма правового регулирования, то это можно объяснить как раз отсутствием в нашем правоведении последовательного различения объекта и предмета юридической науки. Об этом же свидетельствуют и распространенные в 60-70-х годах возражения против введения понятия «механизм правового регулирования» на том основании, что в советской теории права уже существовала категория, охватывающая фактически тот же круг юридических явлений — правовая надстройка общества. Однако правовая надстройка общества, являясь категорией исторического материализма, в принципе не могла «задавать» конструкцию предмета научной теории. Тогда как механизм правового регулирования, являющийся не идеальным объектом философского характера, а идеализирующей теоретической абстракцией, редуцирующей правовое регулирование до структурно-функциональных представлений, стал «несущей конструкцией» научного предмета теории права. Причем независимо от осознания данного факта правоведами, начавшееся теоретическое осмысление правовой действительности через категорию и структуру механизма правового регулирования стало заметно корректировать предмет теории права, его организацию.

Все изложенное позволяет утверждать, что различение объекта и предмета юридической науки не просто уточняет гносеологические характеристики познания права, позволяет обеспечивать его в соответствии с современными требованиями научного исследования, но и «создает пространство» существования методологии правоведения как самостоятельного направления развития юридической мысли.

Юрист вынужден задать себе единственный вопрос: на каком основании я думаю об этом? Необходимо определять категории, имеющуюся систему представлений – проблема объекта и предмета науки.

Об объекте и предмете нельзя говорить вне какого-то языка. Объект и предмет определяются в определенном языке. Мы воспринимаем мир и думаем о мире в каком-то языке (Витгенштейн).

Например, возникает некоторая феноменальность, которая не имеет наименования. Например, группа авторов разрабатывает категорию правовая жизнь. Юридическая наука категорией жизни вообще никогда не оперировала. Из всех наук только философия обсуждает, что такое жизнь. Точного определения понятия «жизнь» не существует. Юристы перестают работать с терминами как обозначениями определенных категорий.

Объект – это некоторая объективная реальность в философском смысле не существует в нашем сознании как результат собственного опыта, а в виде некоторых категорий, знаний, языков этой реальности. Объект – это некоторая реальность. Реальность – некоторый набор феноменально представленных явлений, которые принимаются явленными внешним образом, т.е. вне своего устройства, своих закономерностей и т.д. Проблема при исследовании - изначально видится только внешний облик реальности, что внутри неизвестно. Юристы изначально думают, что они знают об устройстве явлений реальности все. Например, судебная власть - есть вывески, судьи в мантиях, проходят определенные процессы (т.е. внешнее), но есть ли эта власть на самом деле? Все картины мира описываются в языках философии. Когда взятое таким образом в философском языке описание начинает проецироваться с помощью некоторой системы научных средств в некоторый предмет, получается предмет науки. Когда правосудие рассматривается объектно, оно рассматривается как некоторый фрагмент реальности существующей обществе. Иногда речевые переинтерпретации могут выглядеть как псевдозависимость и приводить к заблуждениям (ночь = отсутствие освещенности). Причинность не предполагает детерминации одного явления другим.

Когда мы говорим об объекте исследования, мы даем первичное описание объекта как фрагмента реальности в языках некоторых философий. После переведения избранного фрагмента реальности объекта в плоскость категорий и понятий нашей науки, мы делаем его предметный срез и получаем предмет исследования. Правосудие нельзя исследовать вообще, можно исследовать отдельные его формы, социальные основания и культурные следствия, различные институты в рамках правосудия. Как таковое правосудие исследовать юридическими средствами нельзя. Государство и право также не могут быть исследованы вообще, только отдельные закономерности возникновения, развития, функционирования и т.д. От всех связей реальности юристы оставляют только один фрагмент реальности, срез, который является предметом исследования.

Объект и предмет исследования – одно и тоже. Различием между ними являются философско-научные позиции.

Различение объекта и предмета науки в истории науки в истории науки происходило не всегда. В период классической научной рациональности различения не было – одно и тоже. Оно понадобилось тогда, когда выяснилось, что одна и та же группа феноменов, может описываться несколькими теориями, каждая из которых при проверке их соответствующими средствами является справедливой. Первоначально существовала точка зрения – теория есть фотография реальности, но потом выяснилось, что фотографии могут быть разные. Взгляды изменились. Различение понадобилось для того, чтобы актуализировать понятия метода и методологии. Если объект и предмет не различаются, то мы говорим, что реальность устроена так, как мы ее описали; законы реальности таковы, каковы законы мышления; теоретическое научное описание объекта является истинным.

Есть мир идей и вещей, теоретическое описание неравно объекту, но они тождественны. Между теориями и объектами, в отношении которых они созданы, есть отношения тождества. Но тождество возможно только при условии: убеждения в том, что существует некоторая первоначальная система абсолютно истинных и достоверных знаний, выраженных в форме постулатов, полаганий, они очевидны сами из себя и не нуждаются в доказывании.

В остальных случаях между теориями и объектами есть отношения соответствия: теория объясняет поведение объекта в некоторых условиях. Теория не описывает сам объект, а делает некоторый срез объекта. Относительно каждого объекта может существовать несколько теорий. Встает вопрос об соотношении теорий и предпочтении одной из них.

Существуют различные школы права: социологическая, психологическая, нормативистская и т.д. Каждая из этих школ есть определенная теоретическая позиция и каждая представляет свое теоретическое объяснение одной и той же реальности. На каких основаниях можно сличать эти теории? Мы поступаем по принципу неявного предпочтения, сравниваются конечные аргументы, но не основания на которых выстраивается эта теория.

Критика теорий строится на уровне следствий и выводов и он не продвигает нас на пути исследования. Различение объекта и предмета науки для юриспруденции является несущественным, когда осуществляются догматические исследования (точка зрения лектора). Здесь их различить невозможно. Мы можем различить объект и предмет исследования тогда, когда мы можем показать, что законы объекта и законы предмет, устройство объекта и устройство предмета есть разное. В юридической догматике язык объекта и самого исследования совпадают. Для прикладных догматических исследований такие исследования не являются собственно научными и поэтому для них разделение объекта и предмета бессмысленно. Разделение объекта и предмета имеет значение тогда, когда начинают строиться различные научные теории.

Факт – упрямая вещь. Факт не есть сама действительность, это интерпретированная действительность.

Есть некоторые феномены действительности и утверждения об этих феноменах. Факт находится не в действительности, а в утверждениях. Если различаются объект и предмет исследования, научные факты находятся в предмете. Факт - это всегда теоретически нагруженное утверждение. Без теоретический нагрузки научный факт появиться не может. Факт появляется только тогда, когда появляется теория. В разных теориях одни и те же явления могут интерпретироваться фактологически различным образом – т.е. в разных научных теориях в отношении одних и тех же явлений получаются различные факты.

Объект и предмет необходимо различать при выдвижении гипотез. Гипотеза как единица научного мышления также находится в предмете. Если нет теоретического оснащения, гипотезы в научном смысле появится не могут.

Например, версии. Все версии заложены в Уголовном кодексе. Если имеет выход за пределы УК – нет преступления. В практической деятельности юристы завязаны не на теории и понятия, а на систему юридических конструкций.

Выведенные нами теоретические следствия не есть законы объекта, а только модели, по которым этот объект можно понимать. Объект и предмет это только исследовательская позиция, которая влияет только на характер научных построений.

Предмет науки складывается из понятий (в других концепциях выделяется до 12 элементов). В предмете науки понятия подразделяются по своему генезису.

Большая часть понятий генетически возникает как простая номинация некоторых действий юридического порядка. Особенно много таких понятий в цивилистике. Большинство фрагментов юридической действительности являются не естественными, а искусственными, так называемыми артефактами, т.е. сконструированными людьми. Например, для регулирования деятельности группы людей была создана определенная конструкция, которая создает впечатление, что юридические лица появились сами, но они были сконструированы, а не возникла сами по себе. В объекте юридических лиц нет, они есть в предмете. Большинство феноменов в юриспруденции сконструированы в предмете, после чего помещены в объект и затем на основе их анализа облечены в понятия. Категория «механизм правового регулирования» не имеет соответствующей ей реальности, но понятие существует и категория работает. Такого рода понятия - это понятия построенные путем юридического конструирования и имеющие не теоретический, а методологический статус. Юриспруденция стала формировать научные понятия гораздо позднее, чем появилась развернутая система юридических конструкций. И поскольку она всегда сначала делала упор на позитивисткое отношение, т.е. на отношение к праву как к действующему закону, то появление научных понятий стало интерпретацией не явлений социальной действительности, а юридических конструкций.

При различении предмета и объекта это утверждение серьезно проблематизируется, поскольку предмет создается определенными методами исследования, и предмет науки зависит от того, какие исследовательские средства применяются, ибо даже понятийное структурирование объекта, перевод его в систему понятий, задающих идеальное пространство, это, прежде всего вопрос, какие исследовательские методологические рамки мы задаем и какие исследовательские средства мы начинаем применять. Не метод науки определяется предметом, а предмет науки определяется ее методом. Это ведет к неопределенностям и к методологическому анархизму.

Пол Фейерабенд утверждает, что выбор метода исследования есть вопрос усмотрений самого исследователя, его ценностных оснований и исследовательских задач.

Собственная позиция, точка зрения может быть высказана при следующих условиях:

1) когда тщательно изучено, систематизировано и откритиковано все, что до этого было написано по этому вопросу;

2) необходимо показать, почему все существующие концепции, конструкции, идеи, модели и т.д. не устраивают;

3) обосновать и показать собственные исходные методологические основания, которые мы считаем более предпочтительными, чем другие.

После этого может быть выражена своя позиция, которая должна превосходить все предыдущие или, по крайней мере, принципиально от них отличаться, но она должна быть соотносима с предыдущими идеями, концепциями и т.д.

Если это не сделано, права на собственную точку зрения нет. Простое апеллирование к здравому смыслу для науки вещи недопустимая.

процесс органического развития теории правового регулирования, является активное участие в нем определенного круга исследователей. В частности, сам С.С.Алексеев воспринимает таковыми, например, разработки В.Н.Кудрявцева и Ю.В.Кудрявцева⁵⁴.

Таким образом, прослеживая путь развития частной юридической теории, можно наглядно убедиться, как на протяжении двух десятилетий происходило расширение ее границ и обогащение научного содержания через обращение, условно говоря, к неюридическим предметностям, обоснованное как углубленное исследование права, всех его аспектов⁵⁵.

Если теперь отказаться от натурализации механизма правового регулирования и рассматривать его как теоретическую модель правового регулирования, то психологический, социологический и «информационный» механизмы также должны интерпретироваться как модели правового регулирования. В этом смысле допустимо говорить о модельной «представленности» в предмете правовой науки формально-юридической, психологической, социологической и информационной «сторон» правового регулирования. Что, бесспорно, способствует всестороннему познанию права. Однако остается вопрос о соотношении данных сторон правового регулирования.

⁵⁴ См.: Кудрявцев В.Н. Право и поведение. М., 1978; Кудрявцев Ю.В.

Нормы советского права как средство управления (информационный аспект). Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. М., 1977.

⁵⁵ Причем такие разносторонние исследования рассматривются и как условие истинности теоретического знания о праве. Показательно в этом плане следующее высказывание Л.С. Явича. «Само по себе утверждение многогранности, разноуровневости, сложности права, — пишет автор, — имеет принципиальное методологическое значение. Оно дает возможность исследовать право в разных направлениях и на этой основе глубже осмысливать его сущность, свойственные ему закономерности социального бытия, достовернее выявлять его общественную значимость и ценность, правильнее определять его потенциальные возможности и точнее найти его реальное место в жизни людей». И далее: «Принципиально-методологическое значение признания права сложным социально-юридическим феноменом заключается и в том, что оно обеспечивает творческий характер его исследования, освобождает дальнейшее познание права от элементов догматизма и начетничества, узкопрагматического толкования задач юридической науки, конъюнктурщины и схоластики, нацеливает на фундаментальное изучение правовой действительности». Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985. С. 13-14.

Считается, что «односторонние» знания об объекте приводят к его качественно новому теоретическому осмыслению только при условии их синтеза в единой теоретической схеме, в рамках концепции. В нашем правоведении таким примером является объединение разноплановых представлений о праве категорией «правовая система»⁵⁶. В рассматриваемом же примере социологические, психологические, формально-юридические представления о правовом регулировании интерпретируются как «рядоположенные», объединяемые только отношением к объекту исследования. Такое положение дел не только допустимо, но и весьма распространено в науке. Однако эвристический «прорыв» предполагает создание теоретической конструкции, обеспечивающий синтез разноплановых знаний об объекте, т.е. исследований и разработок в пространстве предмета науки. Для анализируемой ситуации такой теоретической конструкции разработать, судя по всему, не удалось. Не случайно С.С. Алексеев достаточно быстро отказывается от идеи множественности механизмов правового регулирования (аспектов правового регулирования) и разворачивает интерпретации данной проблематики в рамках традиционной юридической предметности через введение представлений об общих дозволениях, общих запретах и типах правового регулирования⁵⁷.

Различение объекта и предмета юридической науки позволяет осуществить еще одну интерпретацию механизма правового регулирования как частной научной теории.

Вне различения объекта и предмета научной теории механизм правового регулирования получает преимущественно позитивно-юридические интерпретации, как описание структуры процесса правового регулирования общественных отношений. Отсюда, восприятие механизма правового регулирования как некоторой юридической реальности долгое время доминировало в нашей теории государства и права. Надо признать, что онтологическое понимание механизма правового регулирования было присуще и самому С.С. Алексееву, о чем свидетельствуют упоминавшиеся способы обоснования психологического, информационного и др. механизмов правового регу-

⁵⁶ См., напр.: Алексеев С.С. Теория права. М., 1993. С. 99; Явич Л.С. Социализм: право и общественный прогресс. М., 1990. С. 23.

⁵⁷ См.: Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989.

лирования. Такое отношение сохраняется у некоторых теоретиков права и сегодня, поскольку для аналитической юриспруденции оно является вполне законным.

В то же время взгляд на недавнюю историю отечественной науки права с позиций различения объекта и предмета правоведения отчетливо показывает, что механизм правового регулирования сыграл (и играет) в ней и методологическую роль. Более того, с этих позиций именно методологическое значение конструкции механизма правового регулирования может считаться первостепенным. Однако его роль не только как теоретического описания, но и как методологической конструкции стала оцениваться нашей наукой не так давно. Хотя сегодня уже можно довольно уверенно утверждать, что наше правоведение восприняло механизм правового регулирования не только как понятие теории права, как объяснительный принцип правового воздействия на общественные отношения, но и как методологическую конструкцию, во многом определившую характер юридических исследований, в том числе в отраслевых науках. Что касается общей теории права, то здесь механизм правового регулирования напрямую выступил в качестве методологической схемы. И если теоретики не уделяли должного внимания обсуждению такой роли механизма правового регулирования, то это можно объяснить как раз отсутствием в нашем правоведении последовательного различения объекта и предмета юридической науки. Об этом же свидетельствуют и распространенные в 60-70-х годах возражения против введения понятия «механизм правового регулирования» на том основании, что в советской теории права уже существовала категория, охватывающая фактически тот же круг юридических явлений — правовая надстройка общества. Однако правовая надстройка общества, являясь категорией исторического материализма, в принципе не могла «задавать» конструкцию предмета научной теории. Тогда как механизм правового регулирования, являющийся не идеальным объектом философского характера, а идеализирующей теоретической абстракцией, редуцирующей правовое регулирование до структурно-функциональных представлений, стал «несущей конструкцией» научного предмета теории права. Причем независимо от осознания данного факта правоведами, начавшееся теоретическое осмысление правовой действительности через категорию и структуру механизма правового регулирования стало заметно корректировать предмет теории права, его организацию.

81. Метод юридической науки.

Наука – то. Что некоторое сообщество утверждает по поводу определенного объекта.

Отвечают на вопрос почему те или иные сообщества думают, рассуждают, аргументируют проеделенным образом. На что опираются юристы в своих утверждениях – МЕТОДОЛОГИЯ. (как люди мыслят в процессе познания).

Методологию в отличии от науки интересует реальность. В отличии от философии наука не умеет рассуждать вообще – это недостаток.. Философия работает с картинами мира, философия не имеет предмета а имеет только формальный объект. Наука работает в рамках того, что называется предметом науки – некоторый аспект, вырезанный из картины мира. Научное знание всегда предметно. Каждая наука имеет свой предмет. Объект который описывает философия в науке распадается на предмет обсуждение в рамках общего контекста наукой и философией мысли.

Наука.

Существуют понятия не поддающиеся определению.. существует масса определений науки:

ü Наука – это любое достоверное знание

ü + аргументация т.е. это знание обоснованное

ü Наука – это познание + знание

ü Познание определенной атрибутивности + знания определенного качества или определенных параметров.

ü Наука это познание знания аргументация этих знаний

Если пользоваться теми существенными признаками, которые определяют науку, то юриспруденция не попадает в область науки. В рамках юриспруденции используется много способов получения знания. Которое не является научным. Ни философским.. = не ко всему надо относиться как к научному знанию.

 

Атрибут науки

2. доказательность – научное утверждение должно быть доказано

доказывать можно обосновывать, от противного, но они все формальны

3. экспериментальная проверка(если нам нужно подтвердить какой либо статус мы проводим эксперимент и в результате мы можем получит новое знание)

связываем науку со знанием и познанием..

с 3 по 16в. Эпоха области мышления и сознания.. после 16 в эпоха Ньютона Галилея. Эпохи исходят из разных оснований.

Аристотель	Ньютон, Гегель
5. Мир конечен, познаваем во всей его полноте, организован на принципах гармонии	5. Мир непознаваем, бесконечен., основан по своим собственным законам, полностью не может быть познан возможно только приближение
Природа и создание в процессе вещи существуют по разным законам (оппозиция науки является – этно (и фузис) как независимо возникшие от этой деятельности. Этно и фузис родные	Законы мира едины. Универсальны. Этно и фузис едины
Прежде чем изучать нужно понять, нужна идея	Запрет на онтологию и познание начинается с исследования факта
Способ отношения истинного со сложным – соотвествие правилам рассуждения	эксперимент
Работают естественные науки. Рассужда.ющее познание	Математика. Исследовательское познание

Сам по себе метод в профессиональном пространстве не существует явленно и выделено, он встроен в юридические теории, концепции, понятия и т.д. Его нужно уметь оттуда достать, вытащить, осмыслить. Это особая работа, которая в собственном смысле не является научной, не является в этом плане позитивно-научной, а которая называется методологическая работа. Метод есть рациональные основания, особые методические ходы и т.д. Методология науки (науковедение) занимается выявлением особенностей метода того или иного профессионального сообщества.

Изначально слово метод (греч.) означало путь, ведущий за пределы познанного. О методе можно говорить только в отношении только тех исследовательских средств, которые позволяют преодолеть границы существующего предмета и обеспечить его приращение. Обсуждая метод необходимо иметь в виду следующие условия:

1) что дает право отнести любое исследовательское исследование к определенному методу? Если мы утверждаем, что применяем метод исторической реконструкции, то данное исследовательское средство мы можем отнести к нашему методу только в том случае, если историческая реконструкция позволяет нам выйти за границы предмета этой науки, расширить его, и тем самым прирастить его новыми знаниями и представлениями. Это не метод, если это действие никакого нового знания не приносит; это некоторым образом организованная система фактов, которая дает возможности дополнительной аргументации той или иной точки зрения. Метод работает только тогда, когда он реализуется в рамках некоторой эвристической идеи и может принести новые знания.

Изобретатели системного подхода говорят, что он не применим к социальным наукам.

Метод гражданского права и метод науки гражданского права вещи абсолютно разные. Гражданское право это не частное право (элементы административного). Основной характеристикой римского частного права была диспозитивность.

Обязательственное право - Савиньи, Гернбург, Радбург, Агапов (прочитать при написании диссертации).

Сам контекст употребления понятия метода науки приводит нас к неявному видению метода как некоторой технологии, некоторого алгоритма. Если к методу относиться как к познавательной технологии, то в современное время такого метода не существует, оно закончилось в 19 веке. Оно имело место тогда, когда в обществе наличествовали универсальные картины мира (человечество не сомневалось, что мир устроен таким образом, что можно пытаться построить некоторую технологию исследования, результаты которой бы априори воспринимались как истинные и достоверные). Сегодня это сделать нельзя:

1) исчезла универсальная философия;

2) социальные процессы приобрели совершенно другой характер: исчезли механизмы, которые человечество считало фундаментом своего существования всю свою историю (исчезли механизмы трансляции культуры).

Юристы говорят о методе юридической науки, но, говоря о нем, они подразумевают некоторый набор инструментов, с помощью которых можно осуществлять юридические исследования. Таких инструментов очень много. Все методы как инструменты научного познания в юриспруденции стали делить на группы:

· философские методы,

· методы иных наук,

· собственно юридические методы.

Если привести методы научного исследования в более устоявшуюся методологическую схему:

· философские. Юристы обращаются к тем методологическим средствам, которые создает философское познание. Это фундаментальные философские категории, описывающие действительность – некоторые гносеологические конструкции: восхождение от абстрактного к конкретному, исторических аналогий и т.д.,

· метанаучные - те инструменты, которые не имеют философского статуса, т.е. не участвуют в формировании картины мира, но которые используются всеми или большинством наук – математические методы, логика, подходы, которые представляют собой операционализацию частных теорий (теория систем – системный подход)

· иных наук – исторический, психологический, тавтологии и др.

· юриспруденции – методы догматического или позитивно-юридического анализа, толкования, сравнительного правоведения.

На сегодняшний день метод юридической науки представляет собой не связанную единой идеей и принципами познания технологию, а некоторую систему исследовательских средств, которые рационализируются в зависимости от исследовательских задач.

Козлов «Предмет и методология права».

Слово «подход» в исследовательской практике используется, когда излагается какая-то точка зрения, используются неюридические понятия, выделяются некоторые аспекты исследования.

Любой подход принесет эвристически значимые результаты только при определенных условиях. Это слово корректно употреблять, когда в исследовании реализуются основные установки метода или основные исследовательские структуры той или иной теории.

Для того чтобы реализовать системный подход необходимо:

· пользоваться понятием система, а не словом система (под системами понимаются только такие группы предметов и элементов, которые связаны единым принципом);

· ввести понятие окружающая среда и обсуждать вопросы энтропийного обмена между системой и окружающей средой. Если право – система, то мы должны ответить на вопрос что для этой системы является окружающей средой, как право с этой окружающей средой взаимодействует, как на него влияют тенденции изменения в окружающей среде, как окружающая среда зависит от права. Отсюда ответ на вопрос – право открытая или закрытая система.

· Существуют системы, построенные на структурах – изменение состояния одного элемента влечет за собой изменение состояния других элементов, статус объективных систем; системы, построенные на организованности закономерностях – знаки имеют системные отношения, поскольку создают смыслы только в системных отношениях, статус артефактов, т.е. созданных целевым рациональным образом, но получившим объективацию.

Это первое условие, которое нужно реализовать при использовании системного подхода. Системный подход не означает необходимости описать какой-то социальный институт, деятельность как систему, это означает, что с помощью системных представлений получить об этом новое знание, только тогда можно говорить об использовании системного подхода.

Генетический подход. Путается с историческим. Смыслом исторического подхода является реконструкция смены системных условий развития некоторого явления. Если осуществляется историческая реконструкция правового развития, учитываются экономические, политические, социально-психологические факторы и др. и смотрится как в этой системе факторов развивалось право как один из социальных институтов

Генетический подход. Смотрим как право развивалось само по себе базируясь только на своих основания, идеях и закономерностях.

Социологический подход даст новое знание о праве только в том случае, если мы сумеем сформулировать гипотезу или теорему социологического порядка и путем эмпирического обобщения подтвердить или опровергнуть эту гипотезу.

Подход не есть метод, это способ формирования системы фактов, которые интерпретируются в определенном методе и только тогда получается профессиональное знание. Если результаты, полученные в процессе исследования какими-либо подходами, нельзя концептуализировать в рамках собственного метода, следовательно, нового знания о праве не получено.

Все представления о методах укладываются в отношении к методу как к определенной системе исследовательских средств или определенной исследовательской технологии.

Смыслы, создаваемые в методологических исследования, лежат в двух пространствах. Метод и методологию можно понимать в 2 аспектах:

инструментальная методология. Метод – система инструментализированных средств, встроенных как элемент деятельности познания;

представления о философских основаниях, целях и задачах научного познания, языках и средствах его выражения, способах утилизации научного знания и в том числе инструментального оснащения процесса познания.

Анализ литературы показывает, что с юридическими у методами у нас трудно. Собственно юридических методов не существует. Все исследования, которые ведутся в области права они неюридические. Все конструктивные разработки, которые ведут юристы, имеют юридический смысл. Самый основной метод юридического мышления – метод юридического конструирования.

 

Рогов, Степин, Горохов «История философии, науки и техники»

Канке «Философия науки»

Сырых В. М. «Логико-методологические основания науки права»

Нерсесянц «Юриспруденция» 1,2 глава

Черданцев «Логико-языковые феномены права»

Алексеев «Восхождение к праву»

Представление метода правовой науки как органической системы было осуществлено В.М. Сырых⁵⁷. Положив в основание стадии теоретического познания, автор представляет метод общей теории права, как двухуровневую систему. «Первый уровень составляют обязательные основные компоненты: 1) методы сбора и изучения единичных фактов; 2) индуктивные методы — сравнительно-правовой и статистические методы; 3) восхождение от конкретногок абстрактному; 4) системно-структурный подход; 5) восхождение от абстрактного к конкретному.

Метод юридической науки един и в равной степени относится как к общей теории права, так и отраслевым наукам и прикладным юридическим дисциплинам. Другое дело, что в исследованиях, осуществляемых в рамках общей теории права или отраслевых дисциплин, в силу разных исследовательских задач и целей, могут доминировать или философские, или общенаучные, или «частноправоведческие» методы. В то же время, ядро метода любой правовой науки составляют собственные методы юриспруденции, юридические средства познания права.

Любой методологический подход, используемый в юридическом исследовании, в плане собственного содержания является сложной исследовательской моделью, претендующей на определенную целостность получаемых в результате его реализации знаний о праве. Это обстоятельство привело, в частности, к возникновению различных теорий права и школ правоведения. Положенные в основание таких теорий базовые философские идеи и идеалы не только привели к созданию ими различных онтологий права, но и актуализировали определенные системы исследовательских методов, методик и техник. Однако с методологической точки зрения «любая синтетическая картина сложного объекта, как бы ни была она безупречна с логической точки зрения, всегда остается неполной и односторонней, если ее рассматривать как попытку описать объект в целом во всем многообразии и разнокачественности его связей, со всеми присущими ему уровнями иерархии»⁷⁶. Другими словами, все существующие на сегодня теории и школы права являются только односторонним теоретическим представлением права как действительности. Данное обстоятельство неоднократно подчеркивалось в отечественной юридической литературе применительно к западным школам права именно через указание на их односторонность, гиперболизацию тех или иных аспектов права. При этом советская теория права объявлялась как единственная диалектически соединяющая в себе все аспекты и способная всесторонне представить право в рамках научного знания.

Надо отметить, что известные основания у таких претензий существовали, ибо такой степени достаточно равномерной разработанности юридической догмы, психологических, социологических, информационных и прочих аспектов права в западной юриспруденции

увидеть не удается. Однако, если не ограничивать действие заявленного принципа односторонности теоретического представления права по философским основаниям, то надо признать это свойство и за отечественной юриспруденцией. Таким образом, допустимо утверждать, что все существующие на сегодня подходы к праву, при любой степени их сложности, могут рассматриваться как аналитические планы юридической науки, дающие одностороннее представление о праве.

Сказанное не означает, что существует методологический запрет на построение единой синтетической модели права, которая выражала бы все его существенные черты и свойства. Другое дело, что констатируя отсутствие на сегодняшний день такой модели, можно усомниться, с одной стороны, в возможности ее построения как теоретической, а с другой, — в ее необходимости. Поскольку целостное представление о праве, как уже говорилось, юридическая мысль может создать только в единстве его философского, научного и юридико-догматического осмысления.

Легко заметить, что здесь соединено несколько по сути разноплановых требований к гуманитарному исследованию. Прежде всего — этическое, в части нетерпимости и бескомпромиссности, ибо если интерпретировать его как методологическое, то неясно, как относиться к точности, определенности научной позиции и последовательному ее отстаиванию. Упоминаемые ценностно-целевые координаты исследования в соединении с базовыми ценностями человеческого существования тяготеют к постнеклассическому пониманию науки, а бесспорность базовых ценностей человеческого существования говорит, скорее, о философских основаниях. Наконец, самое для нас важное требование — учитывать уникальность и многообразие, вплоть до бесконечности, общественной жизни и культур разных эпох. По существу, это указание на исследование не научного в собственном смысле, а герменевтического типа³⁹, где методологической нормой является как раз установка на уникальность и бесконечное многообразие общественной жизни. Однако, в этом смысле, здесь неизбежна проблематизация применимости общих законов и научных абстракций к социальным явлениям. Думается, именно это обстоятельство побудило автора упомянуть о требовании не забывать универсальности, общечеловечности культуры, что уже явно тяготеет к методологии позитивизма. Подробный методологический анализ данного фрагмента преследует единственную цель: показать, что методологические установки позитивизма в юридических исследованиях не являются тотальными, а размываются уже за счет привлечения правоведами идей его оппонентов. Свои

³⁸ Семитко A.M. Указ. соч. С. 126.

³⁹ Об этом говорит и опора на позицию М. Хайдеггера, видевшего методологический идеал гуманитарных наук в герменевтической традиции.

результаты в юриспруденции сегодня, как отмечалось, способны принести и традиционные научные (позитивистские), и герменевтические, философские методы. Важно, может быть, только более строго различать их в процессе применения и понимать как эвристические возможности, так и статус результатов соответствующего исследования.

И еще одно замечание. Все изложенное А.П. Семитко, бесспорно, важно и актуально при построении рамок правового исследования, однако к собственно юридическому исследованию имеет отношение постольку, поскольку последнее характеризуется автором как гуманитарное исследование, т.е. такое же, как психологическое, педагогическое и пр. Такое отношение к проблеме является в сегодняшней юридической литературе доминирующим. Конституируя себя как науку гуманитарную, наше правоведение не слишком обращает внимание на свою методологическую специфику, неявно полагая в этом отношении некую очевидную общность всех гуманитарных наук. В то же время, указание на методологические особенности правоведения как гуманитарной науки может оказаться недостаточным для понимания его своеобразия. Не случайно, касаясь методов своей науки, теоретики всегда непринужденно и достаточно развернуто обсуждали диалектический, исторический, конкретно-социологический и т.п