Пространственная интеграция простых функций

Одно из наиболее заметных проявлений процессов внутренней реорганизации городов, связанной с их количественным ростом,— всевозрастающая интеграция в пространстве основных функций го­родской жизни.

На протяжении длительного периода, начиная со времени про­возглашения основных идей градостроительного функционализма, зафиксированных в Афинской хартии СИАМ [97], практика плани­ровочной организации города исходила из представления о четкой и последовательной дифференциации во времени и пространстве всех основных функциональных процессов, протекающих в городе,— труда, быта, отдыха.

Значительные изменения претерпевает в последние годы структура мест активного трудового тяготения. Уже сейчас наблюдает­ся, а в будущем ожидается еще более резкое увеличение занятости в сфере науки, управления и обслуживания, т. е. как раз в тех учреждениях, которые по условиям своего размещения в городе больше тяготеют к центру, чем к обособленным производственным зонам. С другой стороны, появляются места приложения труда, связанные с развитием индустрии отдыха и новых видов обществен­ного обслуживания. В этих условиях становится все труднее лока­лизовать систему мест приложения труда в какой-либо определен­ной зоне города, она охватывает и промышленные территории, и общегородской центр (причем во всевозрастающей степени), и жи­лые районы города, и даже рекреационные территории. И это толь­ко одно, хотя, пожалуй, и самое очевидное проявление процессов интеграции, которые заметно набирают силу в современном городе.

Функции центра, предполагающие в первую очередь организа­цию обслуживания населения, проникают на территорию промышлен­ных зон, активно распространяются по всей транспортно-коммуни-кационной системе города. Обследования показывают, что населе­ние охотнее всего пользуется обслуживанием по дороге на работу или домой, поэтому пересадочные узлы и остановочные пункты го­родского транспорта вблизи сосредоточения мест приложения тру­да все чаще определяют выбор площадок для размещения крупных торговых и общественных сооружений. При этом иерархическая сту­пенчатая организация обслуживания, отвечающая «ступенчатой» ор­ганизации жилых единиц, не прививается в больших городах [31].

Общая направленность функциональной интеграции го­рода заключена в преодолении угрожающей разобщенности его час­тей, в попытке вернуть городской среде утраченные ею качества целостности и полноты, насыщенности тесно переплетенными во вре­мени и пространстве жизненными процессами.

Первые признаки критического отношения к незыблемым ранее принципам функционального зонирования появились в 60-е годы. В качестве попытки «примирить» традиционные принципы функциональ­ного зонирования с набирающими силу тенденциями пространствен­ной интеграции городских функций была выдвинута идея создания комплексных производственно-селитебных районов. Производственно-селитебный район представляет относительно обособленную часть города, которая формируется на основе сочетания крупных жилых массивов и группы предприятий, обеспечивающих широкий диапазон занятости населения, и соответственно характеризуется замкнутым трудовым балансом.

По-видимому, в условиях всевозрастающей интеграции город­ской жизни в основу моделирования планировочной структуры го­рода должен быть положен более широкий и гибкий принцип, чем функциональное зонирование в его традиционном понимании. Это означает, что дифференциация элементов планировочной структуры не может осуществляться исключительно на основе выявления до­минирующего на той или иной территории типа деятельности, а должна исходить из более универсальной, обобщенной характеристи­ки процессов городской жизни

4. Пространственное многообразие городской среды

Серьезные изменения внутренней организации современных городов находят свое отражение в новых взглядах на само го­родское пространство и методы его формирования средствами архитектуры.

Начало острой и целенаправленной критики архитектуры функ­ционализма за рубежом обычно относят к началу 60-х годов. При­мерно с этого же времени нарастает волна критических оценок в адрес «функциональной» архитектуры и в нашей стране, особенно по отношению к практике застройки новых жилых районов. Отбро­сив полемическую эмоциональность, содержание этой критики можно свести к двум основным моментам:

1) утрата человеческого масштаба городских пространств обус­ловлена в значительной степени физическими размерами и темпами строительства таких объектов, как жилые районы, новые промыш­ленные и общественные комплексы и т. п.;

2) монотонность, однообразие, угнетающий стандарт новой архитектуры связаны с повсеместным распространением индустри­альной технологии и в еще большей мере с механическим, тради­ционно функционалистским отношением к человеку как усредненно­му, абстрактному потребителю архитектуры.

В свете таких критических установок многие архитекторы и исследователи города стали сосредоточивать свое внимание на изучении взаимосвязи между поведением горожанина и характерис­тиками городского пространства. К- Линч, например, обосновывает необходимость создания в городе «пространств неиспользованных возможностей», которые могли бы послужить определенным резер­вом адаптации человека к жестко запрограммированному архитек­тором типу городского окружения

Особенно остро стоит проблема пространственного многообра­зия применительно к городским центрам, где утрата этого каче­ства может нанести серьезный урон их главному функциональному содержанию быть средоточием активности и обмена. Не случайно многие центры старых городов представляют собой довольно пест­рое смешение различных по возрасту и характеру происхождения пространственных ситуаций, которые кажутся хаотичными, недо­статочно упорядоченными с точки зрения классических градострои­тельных канонов. Она является необходимым условием того, что каждый человек и каждая социальная группа может найти в центре отвечающий своим специфическим потребностям тип пространственного окружения, т. е. в конечном счете условием жизненности центра, его социаль­ной (а вслед за этим —-. и экономической) эффективности.

В современном быстро развивающемся городе архитектурно-пространственным решениям должна быть свойственна известная сложность и неоднозначность. Им противопоказаны излишний геометризм и искусственные упроще­ния.

Именно пространство, среда как органическое, неразложимое це­лое, имеющее свои функциональные и эстетические особенности, свою структуру, становится центральным понятием архитектуры и главным объектом деятельности архитектора./ Именно с таким отношением к городскому простран­ству во многом связаны, в частности, такие успешные работы со­ветских архитекторов, как застройка района Лаздинай и градострои­тельная реконструкция центра Вильнюса. Возникновение «средового» подхода не случайно связано с рабо­тами в области градостроительной реконструкции. Проектирование реконструкции требует от архитектора умения точно соотнести свой замысел с общей концепцией городского пространства, не разрушая и не подчиняя ее насильственно себе. Характерным признаком все более широкого внедрения «средового» подхода в архитектурно-строитель­ную практику является также быстро растущий интерес к проекти­рованию благоустройства, объектов городского дизайна, систем пе­шеходных коммуникаций, транспортно-коммуникационных узлов, ин­женерных сооружений и других традиционно «неархитектурных» элементов города.

Можно констатировать, таким образом, что так называемый «средовой» подход нарушает традиционную изоляцию архитектуры от градостроительства. Деятельность архитектора и градостроителя тесно смыкается и становится взаимообусловленной. При этом в рав­ной степени важным является то, что сооружение рассматривается как компонент городского пространства, не имеющий смысла вне этого пространства, и то, что сам город рассматривается не как совокупность ансамблей и градостроительных «осей», а как це­лостное пространство, в каждой его точке и в каждый момент вре­мени соразмерное реальной деятельности человека.