double arrow

Т.В. Дубровская, М.А. Кормилицына

Некоторые прагматические характеристики речевых жанров “осуждение” и “обвинение”

Речевые жанры осуждение и обвинение широко представлены в самых разных сферах общения: от неофициальной обиходно-бытовой разговорной речи до официальной судебной. При описании этих жанров встает проблема их разграничения. Следует сразу отметить, что близость анализируемых жанров не подлежит сомнению. В словарях при толковании глагола обвинять используется глагол осуждать: обвинять — 1) считать виноватым, неправым; осуждать, упрекать [Словарь СРЛЯ 1959: 35]. Для объяснения глагола осуждать — глагол обвинять, признавать виновным [Словарь СРЛЯ 1959: 1214]. Компонентный анализ английских глаголов accuse — обвинять и сriticize — осуждать, проведенный Ч. Филлмором, показал, что у этих глаголов одинаковый набор сем: говорить, нести ответственность, считать, плохо. Но эти компоненты образуют разные структуры: у глагола обвинять сема ‘нести ответственность’ подчинена семе ‘говорить’ а у глагола осуждать семе ‘говорить’ подчинена сема ‘плохо’ [Кобозева 2000: 119]. Таким образом, основная коммуникативная цель говорящего в жанре осуждение — негативная оценка какого-то лица, факта, события. Для речевого жанра обвинение главное — подчеркнуть ответственность лица за совершенное действие, которое порицается, отрицательно оценивается. Чаще всего, особенно в обиходно-разговорной речи (мы использовали в качестве материала собственные записи, а также записи разговорной речи, опубликованные в [Китайгородская, Розанова 1999] и [РРР 1978]) и при стилизации разговорной речи в художественном тексте (именно эти сферы и сфера публицистики послужили материалом нашего исследования) жанры осуждение и обвинение очень трудно разграничить:

Краснолицый инспектор громко отчитывал женщину:

– Как вы себя ведете! Вот возьму и вызову сейчас милицию.

– А что я сделала? – оправдывалась женщина.

– Как что сделали? Побежали в туалет вешаться.

– Да ничего не вешаться. Просто в туалет и все.

– Вы сказали: “Если не дадите квартиру, пойду в туалет и повешусь”.

Вот люди слышали (В. Токарева. Хеппи энд).

С одной стороны, инспектор отрицательно оценивает поведение женщины. Женщина не согласна с этой оценкой. Эти признаки характерны для осуждений. С другой стороны, инспектор считает, что женщина собирается совершить действие, безусловно порицаемое в обществе. То есть можно сказать, что он обвиняет женщину в антиобщественном поведении. И тогда это жанр обвинение. Такие примеры, где высказывание (в понимании М.М. Бахтина) содержит признаки, характерные как для осуждений, так и для обвинений, достаточно частотны. Так, например, большая статья О. Чайковской о Петре I “Кто он, “Медный всадник”?” (ЛГ № 47 и 49, 2001 г.) представляет собой речевой жанр осуждение. Тональность статьи — осуждение, отрицательная оценка государственной деятельности Петра. Осуждение аргументируется автором путем предъявления конкретных обвинений в антинародной сущности его действий. Как нам представляется, основная коммуникативная цель автора публикации — предупреждение современной власти России не пользоваться при реформировании страны петровскими методами, да и к самим реформам относиться избирательно, осторожно. Вообще мотив осуждения фактически всегда присутствует в обвинении, и, наоборот, при осуждении в качестве аргументов, подтверждающих справедливость оценки говорящего, приводятся обвинения. В этой статье мы не будем разграничивать исследуемые жанры.

Известно, что одним из основных факторов, влияющих на выбор жанра, является, по словам М.М. Бахтина, замысел речевого субъекта. Определяя в целом коммуникативную цель обвинения / осуждения как отрицательно-оценочную, выделим основные мотивы жанра. Следует учитывать, что эти мотивы могут различаться в зависимости от сферы общения.

Кроме того, по-разному соотносятся объекты осуждения / обвинения с участниками ситуации [Полякова 2001]. Объектом осуждений / обвинений может быть адресат, сам говорящий, некто, не участвующий в ситуации общения, или некоторые явления действительности.

Основными мотивами говорящего при направленности обвинений / осуждений на адресата в РР и стилизованном художественном диалоге являются следующие.

1) Желание изменить самочувствие адресата, заставить его испытывать стыд, вину, неловкость. При этом говорящий использует следующие тактики [Верещагин, Костомаров 1999]:

а) эксплицитное осуждение / обвинение:

А. (мать старшей дочери, которая отобрала игрушку у братишки) Анют, ну что ты его обижаешь! Ну он же маленький!

А. (бабушка — десятилетнему внуку, которого она долго искала по дачному поселку и наконец нашла у одного из приятелей) Ты куда подевался? Я уж хотела в милицию идти // Сказал на полчаса / а сколько прошло?

Б. (виновато молчит)

А. Нет / ты скажи сколько? Два часа!

Б. Ну ладно / ладно // Иду //

б) демонстрация последствий осуждаемого поступка:

А. Шурик / ну что это такое? Нельзя так есть! Смотри что ты натворил! Все на столе // Кто это сделал?

Б. (тихо, спокойно, воспринимая как прямой вопрос) Я //

в) осуждение / обвинение на фоне собственных поступков, которые говорящим оцениваются положительно:

А. (муж жене) Не знаю вот у кого еще мужья полы моют, а тут слышишь одни крики (пауза)

Б. Это че же ты вот через себя переступаешь — полы моешь? (пауза) Молчит…

г) косвенное предъявление вины с элементом тактики “обвинение на будущее”:

Б. Ань / ты умылась?

А. (не отвечает)

Б. Ань / я к кому обращаюсь? Она даже головы не поворачивает // Мне это надоело / все //(уходит)

А. (бежит следом) Мамочка / прости //

Б. Мне это надоело // Все / вчера было то же самое // Я тебе не верю //

А. (со слезами) Ну прости пожалуйста // Я больше не буду //

Б. Завтра будет то же самое // Я больше не могу //

А. (плачет)

Б. (смягчается) Быстро иди умывайся //

2) Желание изменить действие адресата, побудить его прекратить осуждаемое действие и / или совершить желаемое с точки зрения говорящего действие. При этом используются тактики:

а) эксплицитное обвинение / осуждение:

(Мальчик вылизывает йогурт языком)

А. Мам / я задом наперед ем //

Б. Ну что ты балуешься // С едой не балуются //

А. Ну что у тебя телевизор так орет // Сделай потише пожалуйста //

б) демонстрация последствий осуждаемого поступка:

А. Нин / ты убиралась в моей комнате?

Б. Я немножко пыль протерла //

А. Не трогай ты ничего на моем столе // Опять все не так лежит //

Б. Ну извини //

в) косвенное обвинение-осуждение:

(А и В собирают вещи, Б наблюдает за ними)

Б. Сколько ж вещей / ужас //

А. (с иронией) Только сидит и страдает //

г) осуждение через указание на правильное поведение:

А. Сегодня о дне рождения надо говорить надо / а они о смерти //

Б. А мы о смерти //

В. Да // все чего-то не та тематика //

Б. Нет / нет не та //

В. Мы по случаю / по случаю вот //

А. Нет / нет // Надо на…радостные вещи //

В своем стремлении остановить осуждаемые действия, совершаемые адресатом, автор может руководствоваться искренней заботой об адресате, который причиняет себе вред, совершая данные действия.

(Сын В. разговаривает с матерью А., которой нездоровится)

В. Ну уберемся уже завтра //

А. Пыль я вытру сегодня //

В. Нет / ну честное слово / ты как маленькая // Ну будь ты хоть день без движения как-то //

А. Ладно/ладно//

3) Желание автора дать выход своим отрицательным эмоциям, злобе, недовольству, раздражению. При этом используются следующие тактики:

а) “раздувание из мухи слона”, основанное на стремлении представить конкретный случай как нечто повторяющееся:

А. (муж) Вер! Куда вы опять дистанционку подевали?

Б. Почему это мы? Сам куда-нибудь сунул //

А. Я всегда все на место кладу // Это вы все делаете с закрытыми глазами //

Б. Но я вчера не включала телевизор // И Таня тоже // Посмотри получше // Там где-нибудь на диване наверное оставили //

А. Нашел //

Б. Ну вот видишь / и нечего ругаться //

б) эксплицитное осуждение, иногда повышенно эмоциональное:

Слушай / у тебя ведь среднее образование, а задача-то для шестого класса // Ты систему составь //

– А ты думаешь / я знаю что это такое //

– Позор! Стыд!

– Чего позор-то!

Таким образом, для реализации всех трех выделенных нами мотивов общей является тактика эксплицитного осуждения / обвинения. Косвенные формы, а также демонстрация последствий осуждаемого поступка характерны только для двух типов мотивов: изменение самочувствия адресата и изменение действий адресата. Стремясь изменить действия адресата, автор может прибегнуть к тактике указания на правильное поведение.

Объектом осуждения / обвинения могут выступать действия, поступки и качества самого автора высказывания. Речь идет о самоосуждении и самообвинении. Такие жанры чаще всего имеют “мысленный” характер, представлены в виде внутренней речи, если только это не признание своих ошибок или самобичевание в присутствии другого человека или дневниковые записи. Они могут превращаться в признание ошибок, исповедь и т. д. Внутренняя речь в жанрах самообличения чаще всего имеет целью разобраться в собственных поступках, дать им по возможности объективную оценку и принять решение относительно будущих действий. Таким образом, это фактически самоанализ:

Алик рос трудно, трудно становился. Надо было ему помочь. Удержать… Когда? Где? В какую секунду? На каком трижды проклятом месте была совершена роковая ошибка? Если бы можно было туда вернуться… (В. Токарева. Лавина).

Осуждения / обвинения, имеющие объектом самого автора высказывания, существуют, по нашим наблюдениям, не только в художественном, но и в газетном тексте, хотя являются они скорее редкостью, чем обычным явлением:

Я слушал убитую горем, посеревшую маму…И думал о том, что в его смерти есть наверняка и моя вина…; Я писал об этом, но, видимо, мало. Может быть, не нашел я тех слов, которые могли бы потрясти душу чиновников…; Наверное, надо было мне больше писать на эту тему. Будоражить начальство, защищать ребят. И вот теперь гибель Леши Плисова (КП 2000).

Самооценка присутствует и в этих примерах. Но это не только самоанализ, это попытка разобраться в причинах произошедшего — почему никто не забил тревогу и не встал на защиту детей-инвалидов от экзаменационных стрессов.

При условии, что объект осуждения / обвинения и адресат — разные люди, основной мотив жанров — обличение третьего лица, раскрытие его отрицательных сторон в глазах адресата. Целью автора может быть создание отрицательного образа нового, незнакомого для адресата объекта или изменение образа знакомого объекта с положительного на отрицательный. При этом используется тактика прямого осуждения / обвинения, приписывания вины третьему лицу:

а) прямое осуждение-обвинение, приписывание вины третьему лицу:

Сорвали шапку / прямо на ходу / и побежали // Стоят милиционеры // Значит маши-и-на милицейская с мигалкой / милиционер / какой-то капитан // Я говорю / Эй / милиция / смотрите / вот сволочи / это самое шапку сорвали / ну-ка давайте / догоняйте их // Они говорят / Пошел ты на фиг / со своей шапкой / какая шапка / тут щас то ли Ельцын / то ли кто поедет //

Следует заметить, что эта тактика является очень распространенной в газетных текстах, где объект оценки и адресат обычно не совпадают. М.Я. Гловинская формулирует его так: “Желание субъекта предать гласности отрицательную оценку объекта, испортить его репутацию” [Гловинская 1993: 197]. Иными словами, это публичное разоблачение в печати. Разоблачения чаще всего касаются известных лиц, имеющих власть и оказывающих значительное влияние на жизнь в стране. Такими лицами могут быть не только политические фигуры, но и собратья по перу. В прямых обвинениях называются конкретные фамилии:

Сегодня уже очевидно, что многократно анонсированный сюжет Сергея Доренко имел целью взрыхлить почву в сознании россиян для последующего посева семян войны и раздора в мирной пока республике (КП, 18 апреля 2000).

За конкретной фамилией следует обобщение:

Любой журналист, не оттягивающий народ от вооруженного конфликта, а, наоборот, подталкивающий к силовому противостоянию, есть преступник (КП, 18 апреля 2000).

В средствах массовой информации мотивом осуждений / обвинений может быть простое информирование собеседника (читателя) об отрицательной оценке свойств или действий объектами какой-либо ситуации [Гловинская 1993: 197]. Осуждения такого типа характерны для светских новостей и описания “тусовок”. Маловероятно, что они испортят репутацию представителей бомонда. Скорее наоборот, герои публикаций приобретают скандальную известность, которая нисколько не мешает их карьере. Таковы свидетельства очевидцев о поведении певицы Земфиры:

Земфира бросилась пинать аппаратуру, швырять пульты… (КП, 19 мая 2000г.); Земфира с ходу набрасывается и бьет меня по лицу…Позже она набросилась на меня на сцене… (КП, 19 мая 2000 г.).

Комментарий корреспондента газеты является одновременно осуждением и певицы, и организаторов концерта:

Повторим: Земфиру не красит несдержанность — как любого человека. Но организаторам рок-концертов стоит переключиться на тихую классику, если они боятся сжечь мониторы и попортить иномарки, а также пытаются сэкономить на эмоциях артиста и вообще наивно рассчитывают на благопристойность такого рода предприятий (КП, 19 мая 2000 г.).

Задача привлечь внимание людей к какой-либо проблеме, актуальной в данный момент для общества, начать дискуссию по спорному вопросу, вызывая читателей на разговор, также может являться мотивом осуждений / обвинений в прессе. В этих случаях речь часто идет о проблемах нравственности и морали. А поскольку они не всегда разрешимы только лишь с точки зрения законности, то автор высказывания предпочитает придавать осуждениям / обвинениям не категоричную, а косвенную форму. Участвуя в дискуссии “Легко ли быть священником в России?”, журналист пишет:

Не рядовой читатель, а религиозный писатель Александр Нежный недавно сказал: “Неужто все мученики веры были нужны для того, чтобы сегодня были эти пышные церковные торжества, эти 600-е “Мерседесы”? Он позволил себе публично и такую шутку: “Я жду, что скоро Иисуса Христа наградят за заслуги орденом третьей степени посмертно”… (КП, 6 апреля 2000 г.).

Особое место среди газетных обвинений занимают сообщения о возбуждении уголовных дел и констатация виновности определенных лиц, а также вынесенные им приговоры:

Вчера Минский городской суд приговорил одного из лидеров оппозиции, экс-премьера Белоруссии Михаила Чигиря к 3 годам лишения свободы с отсрочкой на два года. Согласно приговору, он признан виновным в превышении служебных полномочий, что повлекло принесение государству “существенного материального ущерба” (КП, 20 мая 2000 г.).

Обилие юридических формулировок в подобных сообщениях не является препятствием для журналиста в проявлении своего отношения к происходящему. На осуждение законом накладывается личное осуждение автора публикации:

Ничего подобного за последние годы в Пензе не припомнить. Преступление варварское и беспрецедентное. Ни о какой политике речь даже и не идет. Вероятнее всего, глумилось над захоронениями обычное пьяное отребье (КП Пенза-Саранск, 25 апреля 2000 г.).

Осуждаться может и другая сторона — следствие:

Далее началась неразбериха. За пять месяцев следствия не выяснилось никаких леденящих душу подробностей. И с самого момента задержания “заговорщиков” начинаются странные игры казахского правосудия… (КП, 13 апреля 2000 г.)

От собственно юридического обвинения газетные высказывания отличаются не столь строгим изложением сути дела и высказанной точкой зрения журналиста на события.

Безусловно, список представленных тактик и мотивов не является исчерпывающим. Но исследованный материал свидетельствует о том, что существуют тенденции к использованию в речи тех или иных тактик в зависимости от коммуникативных целей и коммуникативной ситуации. Большое разнообразие речевых тактик характерно для ситуаций, в которых объект осуждения / обвинения лично не знаком автору высказывания. Если объект причиняет, по мнению автора, ему вред, то наряду с эксплицитным приписыванием вины могут использоваться косвенные осуждения-обвинения. Однако стремлению автора дать выход отрицательным эмоциям, крайней степени недовольства действиями объекта — очень часто этим объектом является власть, политическая элита — в наибольшей степени соответствует тактика эмоционального приписывания вины. Именно эта тактика широко распространена в коммуникативной ситуации данного типа. В случае, когда объект не причиняет вред субъекту, высказывания носят более умеренный характер, о чем говорят тактики, характерные для данной ситуации. Это общее выражение неодобрения с указанием или без указания на проступок. По сути, такие высказывания относятся к жанру осуждения. Заметим, что субъект на протяжении небольшого дискурса может прибегать к различным тактикам, то есть возможна комбинация тактик в речи говорящего.

Осуждения / обвинения являются реактивными речевыми жанрами. В разговорной и художественной речи им могут предшествовать такие жанры, как жалоба, просьба и пр. Среди отмеченных нами реакций адресата в этих сферах общения можно отметить следующие.

Активное непризнание вины, “самооборона”. Объект обвинения оспаривает истинность референтной ситуации:

У них программы у всех одинаковые //

– У них даже названия партий не…Не отличишь одну от другой //

– Программа одна / программа одна / демагогия!

– У … у него / у Зюганова / программа такая интересная программа // Замечательная программа!

– Да мы читали эту программу!

– Не читал //

Эксплицитно выраженному обвинению противостоит эксплицитная похвала с соответствующими эпитетами интересная программа, замечательная программа.

В публицистике журналист выбирает тему для своего сообщения и представляет свое видение проблемы и событий. В этом случае обвинение / осуждение не являются непосредственно спровоцированными чьими-то словами. Скорее, это реакция на действия тех или иных лиц:

Банковские эксперты говорят, что Довгань “забыл” вернуть “Росэстбанку” 20-миллионный кредит. Далее пошли поставщики продукции, которую Довгань удостоил своим портретом. С 1997 года они начали жаловаться на задержку платежей, а некоторые из них стали получать от “Довганя” фальшивые платежи (КП-Утро, 5 февраля 2000 г. № 2).

О реактивном характере осуждений / обвинений можно говорить в тех случаях, когда на страницах прессы возникает своего рода диалог “газета-читатель-газета”, “газета-обвиняемый-газета”. Тогда обвинения и осуждения одной стороны провоцируют обвинения / осуждения другой. В этом и состоит сходство изучаемых жанров в газетном и художественном текстах. Поскольку непосредственный контакт между обвиняющим и обвиняемым в прессе зачастую отсутствует, функцию посредника между двумя сторонами иногда берут на себя журналисты, и таким образом становится известна реакция обвиняемого на предъявленные ему обвинения. Кроме того, журналисты могут прокомментировать услышанное со своей точки зрения:

А. Коржаков: Никто еще до сих пор не опроверг мое утверждение, что из 159 миллионов долларов, которые были отданы ОРТ на предвыборную компанию, непосредственно до канала дошло не более 30 миллионов, а остальные деньги Борис Абрамович умыкнул…Борис Абрамович и Борис Николаевич по-прежнему связаны крепкой пуповиной, семья президента состоит в директорате ОРТ. Почему бы и не порадеть родному семейству.

Реакция: Сам Борис Березовский на просьбу “КП” прояснить ситуацию: где правда, а где вымысел, ответил отказом. Вступать в полемику с Коржаковым ему надоело.

Комментарий: Но проблема на самом деле не только в деньгах. Борьба за телеэфир превратилась в России в острое политическое соперничество. Кто стоит у эфирной кнопки, тот и правит бал. (КП, 28 января 99 г.)

Отказ Березовского комментировать ситуацию — это реакция на просьбу газетчиков, а не на обвинение Коржакова. Такая реакция полностью соответствует варианту развития событий при игнорировании обвинения. Объект не оспаривает истинность референтной ситуации, но и не пытается защититься.

Попытка оправдания или объяснения поступков — еще один вариант реакции обвиняемого, возможный вариант развития речевых событий. Например, журналист осуждает систему профилактики безнадзорности в России:

По новому федеральному закону “Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних” <…> в детприемник разрешено забирать тех, кого поймают за совершение преступления…Всех остальных беспризорных, бездомных, больных и несчастных нужно оставлять на улицах, в коллекторах теплотрасс, на мусорных кучах.

Комментарий Минобразования в конце публикации:

В самом законе никакого абсурда нет, — считает начальник Управления социально-педагогической поддержки и реабилитации детей Министерства образования РФ Галина Николаевна Тростанецкая. — Раньше за всеми детьми на улицах наблюдала милиция. Все они свозились в один изолятор и содержались вместе, что было, конечно, нежелательно. Новый закон исправляет эту оплошность. Но он не учитывает нынешнего уровня развития социальных служб.

Третий тип реакции, выделяемый нами, прямо противоположен первому. Адресат поддерживает точку зрения автора осуждения / обвинения. Такая поддержка вербально может быть выражена подтверждением: “Да, да”, эмоциональным высказыванием или каким-либо другим способом. Отметим, что вербальной реакции на осуждение / обвинения может вообще не последовать. Это обусловливается различными экстралигвистическими факторами: высказывание может быть адресовано “в никуда” или самому себе. Иными словами, реакция отсутствует по причине отсутствия собеседника, слушателя. Кроме того, жанры осуждение / обвинение могут являться составляющими более сложных жанров, например, рассказа. В составе более сложных жанров они не обладают настолько ярко выраженной собственной коммуникативной целью, чтобы обязательно вызывать реакцию адресата. Они проходят как бы вскользь, сам автор не заостряет внимания на данных жанрах и не ожидает реакции. Среди других причин отсутствия реакции на исследуемые жанры можем назвать, например, нежелание адресата отрываться от просмотра теленовостей, по поводу которых и сделано высказывание. Заметим, что чаще всего в подобных ситуациях короткие комментарии, содержащие осуждения / обвинения, произносятся с целью дать выход отрицательным эмоциям, и автор не рассчитывает получить какой-либо ответ. Тем более, что экстралингвистическая ситуация не способствует развертыванию коммуникации. Нежелание продолжать коммуникацию может получить крайне агрессивное вербальное выражение:

– Эй, милиция / смотрите / вот сволочи / это самое шапку сорвали / ну-ка давайте / догоняйте их // Они гыт / “пошел ты на фиг / со своей шапкой / какая шапка / тут щас то ли Ельцин / то ли кто поедет” //

По нашему мнению, такая реакция не связана с исследуемыми жанрами. Она может последовать за любым речевым жанром при нежелании коммуниканта вести общение.

Таким образом, ответная реакция на высказывание, являющееся осуждением / обвинением, обусловливается точкой зрения, мнением адресата об объекте, его конфликтным или неконфликтным настроем в момент коммуникации, присутствием или отсутствием желания коммуникацию продолжать, другими экстралингвистическими факторами, позволяющими или не позволяющими продолжать общение. Кроме того, будучи составляющими более сложных жанров, осуждение / обвинение редко получают отдельную реакцию адресата.

ЛИТЕРАТУРА

Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция речеповеденческих тактик. М., 1999.

Гловинская М.Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. М., 1993.

Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Речь москвичей. Коммуникативно-культурологический аспект. М., 1999.

Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М., 2000.

Полякова Е.В. Отрицательная оценка в русских письмах: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Саратов, 2001.

РРР 1978 – Русская разговорная речь. Tексты. М., 1978.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: