double arrow

Состояние и укрепление морального духа конфронтирующих сторон в значительной степени обусловливалось как объективными, так субъективными факторами

Во многом победа красных обусловливалась не столько степенью крепости их морального духа (как одной из важных составляющих достижения победы над противником), сколько резким ослаблением морального духа белых.

Укрепление морального духа в полупартизанских формированиях и после создания Красной армии. Постоянное падение морального духа войск. Репрессии. Опора на коммунистов, увеличение партийной прослойки в войсках. Разъяснение целей и задач борьбы с противником и мобилизация на этой основе на качественно выполнение боевых приказов. Агитационно-пропагандистская работа. Культурно-просветительная работа. Формирование высокого наступательного порыва. Продолжение репрессий. Изменение динамики морального духа белых войск. Метод убеждения, нградная политика. Попытки огражнеия армии от политических страстей. Специфика применения репрессий. Попытки обуздания вакханалиии грабежей, бесчинств по отношению к местному населению.


Мы мчались, мечтая постичь поскорей

Грамматику боя, язык батарей.

М. Светлов

Взвились соколы орлами,

Опустились соколы ворами.

Из народных песен

о Добровольческой армии (1919г.)


О

бъединения, соединения и части Красной армии, воевавшие против белых, постоянно находились в поле зрения высшего военно-политического руководства Советской России, в том числе и по проблеме укрепления их морального духа. Лидерам правящей в Советской России коммунистической партии (в первую очередь Ленину и Троцкому), командованию Красной армии пришлось выбирать основные направления практической деятельности по укреплению морального духа красных войск, исходя из динамики военно-политической, стратегической, оперативно-тактической обстановки. А она, особенно на Юге России, менялась перманентно. Это создавало специфические особенности в каждый текущий момент. Причем, они проявлялись по-разному на различных этапах. Я счел возможным, применительно к Гражданской войне на Юге России, выделить три этапа.

Первый этап — этап строительства вооруженных сил Советской Республики после прихода к власти большевиков, утверждения принципа добровольческого комплектования, последующего перехода к всеобщей воинской повинности и ведения боевых действий в условиях «эшелонной войны» (ноябрь 1917 – середина 1918 гг.).

Второй этап — этап вооруженной борьбы на Юге России, когда Красная армия терпела военные неудачи (вторая половина 1918 – октябрь 1919 гг.). Он проходил в условиях эскалации Гражданской войны, в боевых действиях использовалось все большее количество сил и средств, что привело к созданию фронтов, в том числе и Южного фронта[987].

Третий этап — этап крупных военных побед красных и окончательного разгрома белых на Юге России (ноябрь 1919 – ноябрь 1920 гг.). Проходил в условиях дальнейшей эскалации Гражданской войны, в боевых действиях использовалось еще большее (по сравнению со вторым этапом) количество сил и средств, что привело к созданию новых фронтов на Юге России. Так, 30 сентября 1919 г. из части войск Южного фронта был сформирован Юго-Восточный фронт[988].

Данные этапы находятся в тесном диалектическом единстве. Каждый из них отличается своеобразием в решении задач укрепления морального духа частей, соединений и объединений, участвовавших в боях, сражениях и операциях против белых. Такое своеобразие обусловливалось, главным образом, рядом существенных обстоятельств.

Во-первых, изменениями политической обстановки на Юге России, где непрерывно шел процесс перегруппировки социально-классовых сил, закончившийся, в конечном итоге, тем, что большевики переиграли своих противников в борьбе за умы и сердца людей. Они смогли переломить общественное сознание в свою пользу, привлечь крестьянство[989]. Именно здесь кроется основная политическая причина победы красных.

Во-вторых, исключительно сильным влиянием политики на стратегию в годы Гражданской войны. Не вызывает сомнений подчиненность стратегии политики в любой войне. Это убедительно доказано военной наукой[990]. Но в российской Гражданской войне такая зависимость была многократно усилена[991]. Не случайно, Л.Д. Троцкий вспоминал, что в годы Гражданской войны его позиция определялась политическим и хозяйственным, а не чисто стратегическим углом зрения. «Нужно, впрочем, сказать, — вспоминал председатель РВСР, что вопросы большой стратегии и не могут иначе разрешаться»[992].

В-третьих, динамикой боевых действий в целом. Здесь проявились общие закономерности, установленные отечественной и зарубежной военной наукой. А они, в частности, гласят: уровень морального духа войск зависит, в значительной степени, от того, каков характер боевых действий (особенности ТВД, климатических условий, соотношение сил и средств противоборствующих сторон и др.)[993].

В-четвертых, спецификой боевых действий, детерминированных особенностями российской Гражданской войны:

— наличие армий как основных оперативных объединений у противоборствующих сторон;

— создание подвижных объединений — конных армий у красных;

— очаговый характер обороны у белых, ее слабое инженерное оборудование;

— маневренный характер операций;

— низкие тактические плотности при большом размахе действий в наступательном бою;

— изменение роли огня, маневра, удара и др. по сравнению с Первой мировой войной[994].

Первый этап — этап строительства вооруженных сил Советской республики после прихода к власти большевиков, в период утверждения принципа добровольческого комплектования, последующего перехода к всеобщей воинской повинности и ведения боевых действий в условиях «эшелонной войны» (ноябрь 1917 – середина 1918 гг.). Внутри его можно выделить два диалектически взаимосвязанных периода:

— первый период — период наличия в распоряжении советской власти Красной гвардии и полупартизанских формирований в качестве вооруженной силы и построения Красной армии на принципах добровольчества (ноябрь 1917 — примерно апрель 1918 гг.);

— второй период — период последующего перехода к всеобщей воинской повинности и ведения боевых действий в условиях «эшелонной войны» (примерно май 1918 – июль-август 1918 гг.).

Первый период — период наличия в распоряжении советской власти Красной гвардии и полупартизанских формирований в качестве вооруженной силы и построения Красной армии на принципах добровольчества (ноябрь 1917 — примерно апрель 1918 гг.). Советское государство в начале своего пути решало задачу подавления мятежа Донского атамана А.М.Каледина на Юге России, отказавшегося признать советскую власть, а также борьбы с организованной генералами Алексеевым, Корниловым и Деникиным Добровольческой армии, выступившей в Первый Кубанский («Ледяной») поход.

Мятеж Каледина был, в конечном итоге, подавлен. Причем, не столько в силу того, что вооруженные формирования большевистского политического режима, привлеченные для борьбы с контрреволюцией, показали высокие морально-боевые и психологические качества, а больше в той связи, что казачьи части, подчиненные Донскому атаману, разложились под влиянием революционных событий в стране и стали де-факто легкой добычей противника[995].

Относительно борьбы с Добровольческой армией, выступившей в Первый Кубанский («Ледяной») поход, нельзя утверждать однозначно, с точки зрения современного уровня накопления исторических знаний, что советская власть одержала полную победу. Даже несмотря на то, что общий итог данного похода, неудачный[996].

Анализ источников и литературы[997] показывает, что в деятельности командования вооруженных формирований советской власти, привлеченных к выполнению задач, освещенных выше, в тот момент был серьезный деструктивный аспект. Как показывает текстологический анализ воспоминаний В.А. Антонова-Овсеенко, ключевой военно-политической фигуры в подавлении мятежа донского атамана Каледина, в частях и подразделениях процветала партизанщина[998]. В подобных условиях поднималась роль личностного авторитета командиров, так как они были избраны самими бойцами, и у них имелся определенный кредит доверия. Практика опоры на авторитет командиров в какой-то мере способствовала тому, чтобы бойцы мобилизовывались на активные и решительные действия.

Между тем, как показывает контент-анализ и факторный анализ мемуаров Антонова-Овсеенко[999], многие командиры недооценивали размаха бесчинств по отношению к местному населению. Они, гипотетически можно предположить, приняли как руководство к действию лозунг жестокого «уничтожения врагов революции». Видимо, можно считать закономерным, что, не встречая фактически сильного сопротивления со стороны разложенных калединских войск, личный состав вооруженных формирований советской власти проявил жестокость не только по отношению к военнопленным, но, как видно из архивных документов[1000], и к местному населению.

Однако нельзя не отметить, что, как явствует из анализа мемуаров Антонова-Овсеенко, лозунги, под которыми шло подавление мятежа Каледина, были достаточно доходчивы до масс бойцов. Но их революционная благородная фразеология потонула в призывах к безнаказанному грабежу и насилию.

Следует подчеркнуть, что отрицательно влияло на организацию деятельности по укреплению морального духа войск то, что у красных в исследуемый период отсутствовало централизованное командование[1001], которое не представляло в полном объеме подчиненных ему частей. Так, красный главковерх А.И. Автономов сам определял общее количество своих сил на всем Северном Кавказе в 200 тыс. человек. Но он учел все местное население, которое эпизодически бралось за оружие. Сам Автономов отмечал, что армия «после отражения врага в большинстве случаев растекается по местам»[1002].

Так что, правильнее считать его активные силы в том составе, как они определялись одним из членов военно-революционного комитета 39 пехотной дивизии, а именно: около 15-20 тыс. человек[1003]. Автономов докладывал председателю ревкома Ростова на Дону, что эти силы «ослаблены спекуляцией»[1004].

Видимо, нет оснований говорить о высоком моральном духе красных войск, выполнявших задачу по уничтожению Добровольческой армии. Конечно, их группировка, защищавшая Екатеринодар, смогла отразить штурм Добровольческой армии. Но ведь она имела колоссальное преимущество в живой силе (20 тысяч красных[1005], против около 5000 белых[1006], то есть 4:1), преимущество в артиллерии, а подступы к городу со стороны железной дороги на Новороссийск охранял бронепоезд.

Принцип добровольности комплектования Красной армии в той ситуации не смог обеспечить революционного энтузиазма и сплоченности, на которые так наивно рассчитывали большевистские вожди, когда находились в состоянии эйфории периода революционного романтизма в деле создания армии нового типа.

Таким образом, в период борьбы теперь уже Красной армии с Добровольческой армией, вышедшей в Первый Кубанский («Ледяной») поход, красные части не отличалась высоким уровнем организованности, боевого мастерства и морального духа. Между тем, как показывает анализ источников и литературы[1007], революционная фразеология о защите социалистического Отечества сыграла некоторую мобилизующую роль. Такие лозунги доводились до красноармейцев силами командиров. Это, однако, не спасло красные войска от эксцессов, которые, по моему мнению, иначе как моральное разложение классифицировать не представляется возможным. Например, надругательство над телом генерала Корнилова (см. прил.18).

Следовательно, в первом периоде дух партизанщины развеял надежды основателей Красной армии на автоматическое обеспечение высокого морального духа только тем условием, что в армию вступят революционные добровольцы. Использование революционных лозунгов в деле укрепления морального духа эффекта почти не принесло. Они только стимулировали классовую ненависть, выплескивавшуюся в волну насилия, жертвой которого становились далеко не только одни социально-чуждые для советской власти элементы.

Второй период — период последующего перехода к всеобщей воинской повинности и ведения боевых действий в условиях «эшелонной войны» (примерно май 1918 – примерно июль-август 1918 гг.). В красных войсках не наблюдалось резкого улучшения морального духа. Но здесь представляется принципиальным подчеркнуть, что командование Красной армии на Юге России не занималось лакировкой действительности, давало четкие нелицеприятные оценки своим частям. Так, 8 июня 1918 г. командование СКВО, проанализировав состояние починенных им войск, доложило в Высший военный совет следующие оценки: командный состав, за малым исключением, совершенно не подготовлен к исполнению своих обязанностей; боевые приказы в некоторых случаях выполняются «по соглашению», то есть после обсуждения их на митингах[1008].

Характерно, что в такой сложной обстановке у командования красных появляется тенденция подкреплять агитационную работу, то есть разъяснение лозунгов, конкретными организаторскими мероприятиями. Например, в упомянутом выше докладе в целях повышения морального духа войск были предложены следующие меры:

— произвести переприем всех красноармейцев на службу, предупредив, что лица с низкими нравственными качествами будут «неминуемо уволены» в случае «неисправления поведения»;

— определить четкие нормы довольствия военнослужащих, категорически запретить выдачу жалованья за «непрослуженное время»;

— с большой осторожностью подходить даже к тем командирам, которые соответствуют занимаемой должности, «дабы не внести ненужное смятение в существующие части и тем самым, еще до создания настоящих войск (подчеркнуто мной — Г.И.), лишиться имеющихся»[1009].

Следовательно, во втором периоде деятельность красного командования по укреплению морального духа войск стала приобретать некоторую гибкость. Тем не менее, это в тот момент не гарантировало радикального изменения в лучшую сторону в деле укрепления морального духа войск.

Таким образом, на первом этапе низкий моральный дух красных войск стал предметом заботы командования. Но только шел недостаточно эффективный процесс поиска приемлемых направлений, форм и методов работы по его укреплению.

Главное направление деятельности красного командования по укреплению морального духа войск — агитационно-пропагандистское разъяснение лозунгов борьбы с контрреволюцией, адаптированное к условиям «партизанщины». Здесь важно было опереться на «партизанские авторитеты». Приходилось закрывать глаза на бесчинства по отношению к местному населению. Появились и первые попытки принять организационные меры по укреплению морального духа войск.

В целом рассматриваемая деятельность носила спонтанный характер. Надлежащего эффекта она не принесла.

Второй этап — этап вооруженной борьбы на Юге России, когда Красная армия терпела, главным образом, военные неудачи (вторая половина 1918 – октябрь 1919 гг.). Здесь возможно выделить следующие периоды:

— первый период (вторая половина 1918 г.);

— второй период (первая половина 1919 г.);

— третий период (вторая половина 1919 г — до октября).

Первый период (вторая половина 1918 г.). В очерченных хронологических рамках Красная армия на Юге России вела кровопролитные боевые действия: на Кубани и Северном Кавказе — против Добровольческой армии; на Царицынском направлении — против Донской армии казацкого государственного образования Всевеликого войска Донского.

Давая общую характеристику боеспособности контингента красных частей и соединений, представляется принципиальным подчеркнуть, что, несмотря на то, что высшее военно-политическое руководство Советской России пыталось твердо проводить курс на формирование армии на основах всеобщей воинской повинности, на Юге России по-прежнему наличествовали элементы смешанного комплектования войск, мобилизации проводились хаотично, без согласования с центром.

Отсутствовал элементарный учет личного состава. В докладе командования СКВО о состоянии войск от 8 июня 1918 г. отмечается уникальный факт. Численность отрядов установить трудно. Она постоянно меняется…, «к моменту выдачи жалованья отряд увеличивается, а затем уменьшается»(!)[1010].

Возникло много проблем со снабжением войск, которое не соответствовало в полном объеме требованиям к обеспечению боевых действий. Например, 11 армия в конце 1918 г. была исключительно плохо снабжена обмундированием. В данной связи член РВС 11 армии Я. Полуян донес в вышестоящие инстанции, что из-за отсутствия достаточного количества обмундирования «армия тает не по дням, а по часам»[1011].

Между тем, у Советской России имелись резервы для снабжения войск, в частности, обмундированием: в руках советской власти остались большие запасы обмундирования царской армии. Так, на складах Московского военного округа по состоянию на 11 мая 1918 г. находилось: шинелей – 392 607 шт.; рубах походных и гимнастерок — 1 081 031 шт.; шаровар походных — 1 072 431 шт.; фуражек — 578 522 шт.; ботинок — 128 310 шт. Конечно, обмундирование на складах не залеживалось: к 1 июля 1918 г. остались только рубахи — 189 036 шт.[1012] Кроме того, в этой же армии, как явствует из донесения Я. Полуяна, красноармейцы не были удовлетворены денежным довольствием за июль, сентябрь, октябрь[1013].

Особый вред делу укрепления морального духа войск наносило то, что низкопрофессиональные командиры, которые зачастую не имели «элементарных понятий по тактике и топографии»[1014], не могли эффективно бороться с партизанщиной. А она по-прежнему не просто имела место в красных частях и соединениях, но и усиливалась из-за деструктивной позиции красных военачальников Автономова, вступившего в конфронтацию с местными органами советской власти, а также и Сорокина, который, в конечном итоге, был расстрелян за «моральное разложение и заговор против советской власти»[1015].

Ясно, что в таких условиях красные войска не могли обладать уровнем морального духа, обеспечивающим успешное ведение боевых действий. Так, в директиве главного командования командованию 8 армии от 26 ноября 1918г. отмечалось, что за последнее время 8 армия запятнала себя позорным беспрерывным отступлением[1016]. Как показывает анализ архивных документов, сохранившихся в РГВА, в частях и соединениях процветали антисемитские настроения, хулиганство, бандитизм, игра в карты[1017].

Однако в Центре осознание низкого уровня морального духа красных войск на Юге России происходило не сразу. Н.И. Подвойский в телеграмме Военному совету СКВО 15 августа 1918 г., предписывая необходимость удержания Царицына, без весомых на то оснований писал, что настроение и общее состояние войск «позволяет рассчитывать на успех»[1018]. Правда, вскоре взгляд на моральный дух красных войск на южном ТВД стал более реалистичным. В ноябре 1918 г. главное командование Красной армии вынужденyо признало, что на Южном фронте имеют место «беспорядки и хронические (подчеркнуто мной — Г.И.) мятежи»[1019].

В таких сложных условиях командование все-таки проводило определенную работу по укреплению морального духа войск. Следует подчеркнуть, магистральным направлением стало проведение жестоких репрессий среди личного состава в целях укрепления воинской дисциплины и обеспечения неукоснительного выполнения боевых приказов. Например, член РВС 11 армии Я.Полуян доложил 17 ноября 1918 г. РВС Южного фронта о том, что для поднятия революционной дисциплины в армии, и, прежде всего, командного состава, РВС пришлось расстрелять командующего Таманской армией Матвеева «за неисполнение боевого приказа»[1020].

Расстреливались и рядовые бойцы, и командиры низовых тактических звеньев. Так, после подавления мятежа Вольской дивизии (конец 1918 г.), как явствует из политсводки политотдела 10 армии, было расстреляно, 38 человек на месте и 23 человека — по суду в Царицыне[1021].

Стоит отметить, что такие репрессии принесли определенную пользу. Если большинство красноармейцев до сих пор не разбежалось, докладывали разведчики Добровольческой армии генералу Деникину, то только из страха «перед беспощадными расстрелами, так часто практикуемыми среди большевистских главковерхов в последнее время»[1022]. Об эффективности репрессий свидетельствуют и сохранившиеся в РГВА документы красных. В упоминавшемся докладе члена РВС 11 армии Я. Полуяна отмечалось, что результаты репрессий оказались положительными: приказы стали «выполняться точно и беспрекословно, настроение армии улучшилось»[1023].

Вместе с тем, неправильным было бы полагать, что деятельность командования по укреплению морального духа войск сводилась лишь к репрессиям. Проводилась соответствующая организаторская и воспитательная работа.

Одним из основных ее направлений стала практика откомандирования коммунистов в части и соединения, находившиеся в непосредственном соприкосновении с противником.

Анализ политсводки политотдела Южного фронта от 3 декабря 1918г. позволяет уяснить, что через политотдел прошло 1100 коммунистов, распределенных по всем армиям с относительной рациональностью, «если принять во внимание лихорадочный темп работы». Причем, для всех вновь прибывших коммунистов прочитали цикл лекций «по определенной программе применительно к нуждам фронта»[1024]. Явно виден не механический подход (распределить по частям и пусть сами врастают в обстановку на местах), а творческий.

Практиковалась мобилизация коммунистов по всей фронтовой полосе. Как следствие, в 8, 9, 10 армиях было создано 60 партийных ячеек с общим количеством в 1500 коммунистов и 1000 сочувствующих[1025]. Тенденция роста числа коммунистов и партийных ячеек обозначилась довольно рельефно. Согласно политсводке политотдела Южного фронта от 14 декабря 1918г. на конференции коммунистов 10 армии присутствовало 1000 делегатов с решающим, а 25 — с совещательным голосом. Они представляли 89 ячеек и 51 сочувствующую организацию[1026].

Характерно, что политотдел Южного фронта предпринимал меры, чтобы обеспечить партийное влияние на всех участках. Например, в конце 1918 г. из 391 коммуниста, распределенного в 8 армию, были назначены: комиссарами — 86; красноармейцами — 194; на иную политическую работу — 111[1027].

Имеются оригинальные прецеденты использования потенциала «сочувствующих партии большевиков». Здесь обозначена тенденция опоры на них в деле укрепления морального духа войск. Судя по докладу работника политотдела Южного фронта о партийной работе в 14 стрелковой дивизии, расценивается исключительно как положительный факт в деле мобилизации личного состава на активные боевые действия то, что в составе дивизии есть полк, состоящий исключительно из казаков Новохоперского округа, который весь, «как один человек, можно считать сочувствующим нашей партии»[1028].

Думается, что привлечение коммунистов в качестве рядовых бойцов, как показывает анализ политсводок политорганов, повышало боеспособность частей, укрепляло морально-психологическое состояние личного состава. В то же время, их активное участие непосредственно в партийно-политической работе являлось весьма проблематичным. Так, член РВС Южного фронта И. Ходаровский доносил в центр буквально следующее: «Само собой разумеется, что наши рядовые товарищи оказали[1029] очень ценную услугу делу укрепления дисциплины в частях, но все же в качестве заметной партийно-политической силы они отсутствуют (подчеркнуто мной — Г.И.)»[1030].

Количественное расширение коммунистов в красных частях влекло за собой большие качественные изменения. Моральный дух войск несколько улучшался. Иначе бы политотдел Южного фронта не стал оценивать настроение в некоторых частях, имеющих солидную партийную прослойку, в конце декабря 1918г. как твердое, так как партийные ячейки внесли «новую струю, политическое сознание поднимается, влияние партии растет»[1031]. Видимо, подобные факты дали основания Грею, английскому советологу, в 1960-х гг., когда писать объективно о советской власти было не принято, утверждать, что большевики сражались «с отчаянием и мужеством»[1032].

Другим направлением деятельности красного командования по укреплению морального духа войск являлось кропотливое разъяснение целей и задач борьбы с противником и мобилизация на этой основе на качественно выполнение боевых приказов.

С учетом малограмотности контингента красноармейцев большое внимание уделялось устной политической агитации, построенной на жестких принципах классового подхода, советского патриотизма и пролетарского интернационализма. Широко использовались организационные возможности лекторов (как правило, наиболее подготовленные политработники аппаратов политорганов всех звеньев) и агитаторов (готовились из числа рядовых бойцов, как правило, коммунистов)[1033].

Лекции несли в себе целенаправленный материал в плане подъема морального духа войск. Судя по докладу председателя организации РКП (б) 5 Заамурского конного полка в политотдел Южного фронта личному составу «были устроены лекции» на следующие темы: «Интернационал и война», «Культурное развитие человечества», «Капитализм и социализм», «Какие условия необходимы для воцарения Советской власти в Европе»[1034].

В устной политической агитации практиковались различные формы и методы. Наиболее распространенной формой стало проведение массовых митингов в частях. В докладе председателя организации РКП (б) 5 Заамурского конного полка в политотдел Южного фронта отмечается, что даже в условиях тяжелых боев полка редко, но все же удавалось, «урвать часок-другой для проведения митинга». Зато в период оперативной паузы, когда полк был отведен на отдых, за две недели было проведено несколько митингов[1035].

Характерно, что устная политическая агитация подкреплялась активной культурно-просветительной работой. Анализ архивных документов (в частности, политсводок, составлявшихся политорганами) показывает, что в части приглашались артистические труппы, присылались подвижные кинематографы[1036]. Работали библиотеки частей: в 8 армию политотдел Южного фронта послал «10 полных библиотек, 450-500 экз. каждая»[1037].

Проводилась пропаганда и агитация посредством печатного слова. Текстологический анализ листовок, предназначенных для воздействия на умы и сердца красных бойцов и командиров на Юге России[1038], показывает, что в них до предела понятным малограмотной массе языком изложены постулаты большевистской идеологии, преломленные к конкретно-исторической обстановке и адаптированные к решению текущих задач. А именно: убедить красноармейцев в святости борьбы за советскую власть и мобилизации на этой основе на активные и решительные боевые действия «против классового врага».

Многие обобщения в листовках составлены по канонам информационно-психологического противоборства с противником. Так, в листовке «Белые и красные» (1918 г.) утверждается: «Не только в России, а во всем свете, во всех странах мира идет борьба — между белыми и красными. Белые — это помещики, которые хотят держать в своих руках всю землю, чтобы жить в роскоши трудами крестьян»[1039].

С позиций современного уровня накопления исторических знаний становится ясной абсурдность такого тезиса. Однако в 1918г. подобная фальсификация имела сильное воздействие на полуграмотного красноармейца — вчерашнего малоземельного крестьянина.

Таким образом, в сложных условиях в первом периоде командование красных проводило целенаправленную работу по укреплению морального духа войск. Губительные процессы разложения личного состава частей и соединений были несколько локализованы. Не случайно, генерал Деникин, давая в целом негативную оценку морально-психологическому состоянию противостоящей ему во Втором Кубанском походе группировки красных, был вынужден признать, что в Красной армии Северного Кавказа имелось немало сильных в военном отношении и тяготеющих к советской власти частей[1040].

Как следствие, успехи, достигнутые в конце 1918г.: в результате двухнедельных беспрерывных боев 9 армия вклинилась в глубину обороны белых на отдельных направлениях от 30-40 до 80-100 км[1041].

В анализируемом периоде, особенно к его концу, уже достаточно рельефно прослеживаются основные направления деятельности командования красных по укреплению морального духа войск. Это:

— массовые репрессии в целях наведения должного порядка в войсках, обеспечения неукоснительного выполнения боевых приказов;

— укрепление партийной прослойки среди личного состава частей и соединений;

— широкая устная и печатная пропаганда и агитация в войсках, носящая целенаправленный массовый характер, проводимая по канонам информационно-пропагандистского противоборства в войне.

Однако впечатляющих успехов в деле укрепления морального духа красных бойцов и командиров достигнуто не было.

Второй период (первая половина 1919г.). Войска Южного фронта к началу 1919 г. одержали крупную победу над Донской армией, которая, потерпев ряд жестоких поражений, насчитывала в своем составе лишь 15 тыс. человек[1042]. В январе Донская армия соединилась с Добровольческой армией в составе ВСЮР[1043]. Положение для красных оставалось до предела сложным. Им противостояла мощная группировка белых — ВСЮР, которые к 15 февраля 1919 г., по данным советских источников, располагали 113 тыс. штыков и сабель[1044]. Троцкий отмечал, что на деникинском фронте «решается теперь судьба революции»[1045]. Не случайно, Ленин с ноября 1918 г. по февраль 1919 г. направил Председателю РВС Республики 220 телеграмм о положении на Южном фронте[1046].

Положение советского Южного фронта осложнилось тем, что 15 января 1919г. петлюровская Директория открыто объявила войну Советской России[1047].

Еще более ухудшило обстановку антисоветское восстание казаков станицы Вешенской, начавшееся 1 марта 1919 г. Главная причина восстания — рьяное проведение на Дону большевистской политики «расказачивания», начало которой положило циркулярное письмо оргбюро ЦК РКП (б) от 24 января 1919 г. В нем, в частности, отмечалось:«Учитывая опыт гражданской войны против казачества, признать единственным правильным политическим ходом массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно. Провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью»[1048].

Как признавал в июне 1919 г. председатель Донского ревкома Рейнгольд, на которого возложили задачу «наведения большевистского порядка на казачьих землях», «у нас была тенденция проводить массовое уничтожение казачества без малейшего исключения»[1049]. Архивные документы свидетельствуют: в развернутом массовом терроре приговор по всем делам был один — расстрел. Только в Вешенском районе расстреляли свыше 600 человек[1050].

Впрочем, лучше, чем М. Шолохов написал об этом в «Тихом Доне», пожалуй, не скажешь.

Восстание организовали превосходно:

— казаки объявили поголовную мобилизацию всех мужчин от 16 до 50-ти лет;

— они разослали во все округа войска Донского и в соседнюю Воронежскую губернию телеграммы с призывом к населению подниматься против большевиков[1051].

Как следствие восстания главкому ВСЮР пришла помощь от вешенских повстанцев в количестве около 30 тысяч человек, в основном конных, обладавших военной подготовкой и боевым опытом, 6 орудий и 27 пулеметов[1052]. В районе восстания оказались тыловые коммуникации 8 и 9 армий, а также базовые склады снабжения. Красное командование неудачно пыталось подавить его, а тенденция враждебности казаков к советской власти, как явствует из анализа документов политорганов красных соединений, доминировала[1053].

Усугубляло положение то, что в военно-политическом руководстве красных отсутствовало единство, о чем разведка ВСЮР доложила своему главкому[1054]. Такая ситуация беспокоила Ленина, особенно то, что РВС Южного фронта оказался втянутым в конфликты на почве борьбы за власть с Астраханским губкомом РКП (б)[1055].

Все это отрицательным образом сказалось на моральном духе красных частей и соединений Южного фронта. Несмотря на то, что соотношение сил и средств к весне 1919г. сложилось в пользу красных (по штыкам и саблям — 3,3: 1, по орудиям — примерное равенство[1056]), их моральный дух был ниже, чем у белых. Тому есть ряд убедительных подтверждений:

— в разведсводке Южного фронта от 3 февраля 1919 г. отмечается, что, несмотря на то, что войска Донского атамана П.Н.Краснова «находятся в полном отступлении, разлагаются, а на фронте 8 и 9 армия отходят без сопротивления»[1057];

— о неустойчивости войск Южного фронта в боевых действия против ВСЮР свидетельствует и бывший его командующий А.И. Егоров[1058];

—имеются подтверждающие сведения и в ряде аналитических документов (политсводок), составленных политотделом Южного фронта, которые сохранились в РГВА. В одной из них от 20 января1919 г. отмечается, что 6 крестьянский полк (500 человек) из Донской советской дивизии, застрелив командира «позорно сдались» противнику. А в политсводке от 27 января констатируется, что в связи с морозами «усилилось дезертирство»[1059];

— показательная иллюстрация степени разложения красных войск — случаи мародерства и грабежей, «особенно среди обозников», а также незаконные реквизиции[1060];

— имелись и многочисленные факты бесчинств красноармейцев по отношению к местному населению, зафиксированные, в частности, в политических и разведывательных сводках по Южному фронту, которые отложены в РГВА (в делах секретариата РВС СССР)[1061]. Причем, порою такие бесчинства принимали изощренные формы. В РГВА, в фонде генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего ВСЮР, сохранилась листовка деникинского ОСВАГ. В ней указано, что красноармейцы в одном из занятых хуторов «для своей потехи венчали священника с кобылой»[1062].

Но что характерно: Главное командование Красной армии, командование Южного фронта не стали заниматься лакировкой действительности, а объективно оценив моральный дух красных войск, развернули активную деятельность по его укреплению.

Примечательно, что основная ставка по-прежнему делалась на репрессии. Именно в анализируемый отрезок времени Троцкий неоднократно обращался в ЦК РКП (б) с предложением о создании заградительных отрядов. Идею председателя Реввоенсовета Республики, в конечном счете, конституировали[1063].

Практиковались и расстрелы в целях предотвращения паники, повышения устойчивости войск в бою. Так, командира 5 полка, по сообщению штаба Донецкой группы войск командующему Южным фронтом от 8 февраля 1919г., расстреляли на месте за то, что в критический момент закричал солдатам: «Спасайся, кто может!»[1064]. Кроме расстрелов на месте, планово работали и вновь создаваемые военно-революционные трибуналы[1065]. Думается, у разведки ВСЮР имелись весомые основания для доклада своему главкому, что силу сопротивлению красных «придает страх террора». Восстания в их тылу крупного успеха не принесут, ибо они «подавляются беспощадно»[1066].

Между тем, как и в первом периоде, жестокие репрессии подкреплялись целенаправленной организаторской и политической работой по укреплению морального духа войск.

Если отдельно анализировать организаторскую работу, то нельзя не отметить, что Центром и командованием Южного фронта прияли меры по улучшению снабжения частей и соединений всем необходимым для ведения боевых действий. Это дало право РВС Южного фронта потребовать от РВС армий принять меры к снабжению войск всеми видами довольствия, в том числе белыми маскировочными халатами[1067].

Вместе с тем, положение с тыловым обеспечением, несмотря на проведенную энергичную работу, оставалось крайне тяжелым. Красноармейцы, будучи беспрерывно в боях, не знали месяцами бань и не могли поменять белье[1068]. В то же время, в тыловых структурах имели место факты морального разложения руководства. Например, в марте 1919г. в 75 стрелковом полку начальник хозяйственной части Сергеев пьянствовал со своими подчиненными, а затем «скрылся неизвестно куда и унес с собой 11 тыс. рублей народных денег»[1069].

Разумеется, подобное снижало эффективность мер по укреплению морального духа красных. Не случайно, деникинские разведчики доносили 2 июня 1919г. главкому ВСЮР о том, что среди красных все более «выявляется недовольство фронтовых частей по отношению к тылу»[1070].

Тыловые недоработки способствовали, в полной мере, разложению войск. Так, в политсводке политотдела Южного фронта от 3 января 1919г. отмечается, что 2 Украинский полк разложился в боевом и политическом отношении, хозяйственный аппарат расстроен, полк снабжается несвоевременно жалованьем, продовольствием, фуражом, не достает обмундирования. И как следствие, в полку развита «провокационная агитация»[1071].

Другим направлением организаторской работы следует считать продуманное распределение поступающего из Центра пополнения, в первую очередь командного состава. Командование Южного фронта запросило 3 февраля 1919г. у главкома 10-12 тысяч человек «отборного пополнения с полным количеством командного состава». Причем, оно предназначалось, главным образом, для 10 армии как «наиболее удаленной и сильно разложившейся»[1072]. При этом смело смещались даже командиры дивизий, их начальники штабов, командиры, которые не справлялись со своими обязанностями[1073].

Но иногда, как показывает анализ распорядительных документов командования Южного фронта, пополнения из маршевых рот не могло дойти до фронта своевременно, ибо некоторое время выдерживалось в запасных батальонах, а затем направлялось походным порядком в действующие части. Приходилось совершать марш-бросок протяженностью более 200 км, так как запасные батальоны были оторваны от железных дорог[1074].

Имели также место случаи, когда прибывавшие на пополнение части не вливались в состав действующей армии. Причина в том, что это пополнение, в силу его низких морально-психологических качеств и крайне низкого уровня снабжения, могло, по оценке полевого штаба РВСР данной 23 мая 1919г., привести лишь к разложению войск, ведущих боевые действия[1075].

Одним из направлений организаторской работы по укреплению морального духа войск следует считать практику, когда с целью создания устойчивости в арьергардных боях частей и соединений в них посылались для непосредственного участия в боях личный состав штабов и начальствующие лица.

Главком И. Вацетис в данной связи потребовал, чтобы оперативные части штабов и командующие непосредственно руководили боевыми действиями[1076]. Правда, на практике пунктуального выполнения данного указания не было.

Анализ политической работы по укреплению морального духа войск следует предварить такими обобщающими суждениями:

— в отдельные моменты РВС Южного фронта проявил тонкое знание военной психологии и смог выработать некоторые психологические установки, способствовавшие развертыванию целенаправленной деятельности по укреплению морального духа войск. Например, в приказах РВС фронта командованию 8 и 9 армий после констатации факта неустойчивости некоторых частей и соединений, проявленных в боях и сражениях, дается оригинальное психологическое объяснение сложившейся ситуации: упоение рядом сравнительно легких побед над разложенными казачьими частями. РВС фронта потребовал принять все меры для разъяснения и внушения войскам, что силы «красновских банд»[1077] на исходе, но необходимо мобилизовать все силы для их разгрома[1078];

— многие военные комиссары, как задающие генераторы в системе политической работы в войсках, проявляли не только способности организаторов и пламенных агитаторов, но и личное мужество в боях и сражениях. Об этом регулярно сообщалось в изданиях, выходивших в свет на территории, подконтрольной большевистскому политическому режиму[1079], а также в листовках, предназначенных для красноармейцев[1080]. Между тем, и среди комиссаров, особенно полкового звена, имели место случаи пьянства и разврата, что, по оценке вышестоящих политорганов, давало повод «для разложения некоторых несознательных масс солдат»[1081];

— формы и методы политической работы, нашедшие место на практике в первом периоде, продолжали настойчиво проводиться в жизнь, но с коррективами, которые вносила динамика конкретной военно-политической, стратегической, оперативно-тактической обстановки. Так, в январе 1919г. РВСР Южного фронта сориентировал политотделы дивизий на перенос их основной деятельности непосредственно в части и соединения, «ближе к людям»[1082]. А ЦК РКП (б), определяя содержание военных газет в июне 1919г., дал такую ориентировку. Нужно поменьше трафаретных статей, побольше бытового материала о жизни полка, кратких заметок о зверствах белых, фактических сообщений с разных фронтов, «побольше пропаганды воинской дисциплины (подчеркнуто мной — Г.И.), побольше популярности и простоты в изложении»[1083].

Как одно из главных направлений политической работы по укреплению морального духа войск следует расценивать практику усиления в частях и соединениях партийной прослойки. Так, если в феврале 1919г. в 9 армии насчитывалось 1284 коммуниста, то в июне 1919 г. — уже 3274[1084]. Политотдел Южного фронта, отмечая роль парторганизаций в повышении боеспособности и морального духа войск, констатировал: мобилизация коммунистов, «которую провела наша партия», произвела колоссальный перелом на фронте[1085].

Правда, деятельность партийных ячеек не всегда находила понимание у командного состава. Причем, не только из «военспецов», но и из числа «красных офицеров». Например, политотдел Южного фронта в январе 1919 г. отмечал, что в 97 Саратовском полку организованы партийные ячейки, объединившие 60 человек. Однако командный состав к ее деятельности относится враждебно[1086]. Характерно, что в политсоводке не объясняются причины враждебного отношения командиров к партийным ячейкам в полках. Но гипотетически можно предположить, причем с большой долей уверенности, что партийные ячейки стали опекать командиров, вмешиваться в их командную и, особенно, в повседневную административную деятельность.

Анализ массово-политических мероприятий по укреплению морального духа красных позволяет заключить: в них были внесены некоторые коррективы. В частности, в агитационно-пропагандистской работе сделали достаточно сильные акценты на контрпропагандистские мероприятия с целью противодействия акциям деникинского ОСВАГ. В июне 1919 представитель ЦК РКП(б) на Южном фронте Г. Кржижановский докладывал в ЦК, что политорганы как в действующей армии, так и во фронтовом тылу уделяют пристальное внимание разоблачению лжи ОСВАГ о том, что большевики захватили все богатства страны и используют их только для себя, что коммунисты продолжают вести войну в то время, когда государства перестали воевать. Разоблачалось также пропагандистское утверждение ОСВАГ о том, что стоит только красноармейцам бросить оружие, так сразу же воцарится мир[1087].

Исследуя архивные документы, имеющие отношения к ВСЮР, я установил оригинальный факт. По оценке деникинских разведывательных органов, пропаганда красных стала меняться по содержанию. В бюллетене «Красная армия», подготовленном 14 июня 1919 г. штабом ВСЮР для доклада своему главкому, отмечалось, что прежде пропаганда была «выдачей обещаний на будущее» и указаниями на то, что «будет сделано впереди». Теперь же предметно и постоянно указывается на «фактически, что сделано властью для трудящихся масс».

Правда, в архивном документе, проанализированном выше, отмечается и такой своеобразный недостаток. Литература поступает в штабы красных в огромном количестве. Однако в части и соединения зачастую не доходит. Литература используется в штабах либо на обертку, либо на растопку печей, «либо просто складируется в дальний угол»[1088].

Характерно, что и в советской периодике такие факты подтверждаются[1089]. Более того, «Правда», утверждала, что и та литература, которая доходит до частей действующей армии на Южном фронте, не несет для красноармейцев мощного воспитательного заряда[1090]. При том, что, как явствует из доклада политического комиссара Заднестровской дивизии (март 1919 г.), «красноармейцы жаждут газет, литературы, как хлеба»[1091].

Таким образом, во втором периоде в деятельности по укреплению морального духа красных войск прослеживается тенденция к единению организаторской и политической работы. Но на практике это не всегда получалось. Особенно много сбоев имелось в организаторской работе, в первую очередь в снабжении войск всем необходимым для ведения боевых действий.

В политической работе, наряду с ее целенаправленностью, обозначились и тенденции к формализации, разрыву между планами политорганов всех уровней и их практической реализацией в частях.

В целом, деятельность по укреплению морального духа комбатантов находилась не на должном уровне. Ни волна репрессий, ни меры организационного и воспитательного характера не оказались столь эффективными, чтобы укрепить моральный дух войск, повысить уровень сплоченности и морально-психологической стойкости воинских коллективов, особенно в частях первой линии, ведущих непосредственные боевые действия.

Такое стало одной из существенных причин поражений, которые потерпели красные в исследуемый период на Юге России.

Третий период (вторая половина 1919 г — до октября). 4 июля 1919г. начался поход ВСЮР на Москву, поставивший советскую власть в чрезвычайно трудное положение. Соотношение сил и средств в момент похода на Москву было таковым: по штыкам — в пользу красных (2,5:1), по саблям — в пользу белых (1:1,7) [1092]. Кроме того, в распоряжении командования советского Южного фронта не имелось танков, в то время как у генерала А.И. Деникина их насчитывалось 17[1093].

При таком соотношении сил и средств у ВСЮР по-прежнему оставался в руках главный козырь — высокая маневренность войск за счет преимущества в кавалерии.

Стратегической инициативой владел Деникин и успешно её реализовал. Показателен в данной связи «рейд Мамонтова». 4 Донской корпус генерала К.К. Мамонтова (по данным советского командования 6 тыс. сабель, 3 тыс. штыков, 12 орудий, 7 бронепоездов, 3 бронемашины[1094]), совершив глубокий рейд, занял 29 августа 1919 г. Воронеж. За 16 дней Донской корпус прошел 750 верст, из них 8 дней, по сведениям начальника штаба Донской армии генерала Кельчевского, участвовал в решительных боях[1095]. Рейд нанес сильный военный и моральный ущерб советским войскам.

Ленин, оценив обстановку, пришел к выводу, что если не начать контрнаступление, то Деникин погубит советскую власть[1096].

Для спасения правящего большевистского политического режима Южный фронт в августе 1919г. начал контрнаступление. Однако ВСЮР, в конечном итоге сорвав контрнаступление Южного фронта, к началу октября освободили от большевиков территорию, включавшую 16-18 губерний и областей площадью около 810 тыс. кв. км, с населением 42 млн человек. По оценкам высшего военно-политического руководства Советской России, «положение стало критическим»[1097].

Относительно морального духа войск Красной армии на Южном фронте можно сделать однозначный вывод: имелась четко выраженная тенденция к ухудшению.

Войска разлагались, что видно, в частности, из анализа политсводок политотдела 10 армии. В них фиксируется, например, что части 14 дивизии «чинят грабежи, насилуют женщин, производят незаконные реквизиции», имеются случаи сдачи в плен красноармейцев большими группами с предварительным расстрелом командиров и комиссаров[1098].

На обвальное падение морального духа войск оказало прямое влияние то, что в ходе неудачного контрнаступления потери командного состава в некоторых частях достигли 80%[1099], а перебои со снабжением всем необходимым для боевых действий, по оценке командующего 8 армией Егорьева, показали разрушение тыла и деморализующе воздействовали на бойцов[1100]. Не прекращались случаи сдачи в плен[1101].

Меры по укреплению морального духа красных комбатантов проводились. Представляется принципиальным констатировать: по-прежнему главный акцент делался на репрессии.

Причем, это была жесткая установка Центра. Тон задал Ленин. Он, в частности, предложил внести в проект решения политбюро ЦК РКП (б) «О мерах борьбы с Мамонтовым» такие конкретные мероприятия: «…2) расстреливать за невыход из вагонов; 3) ввести еще ряд мер драконовских по подтягиванию дисциплины»[1102].

Указания, как показывает анализ архивных документов, проводились в жизнь[1103].

Между тем, вновь отметим: репрессии, применявшиеся для укрепления морального духа войск, подкреплялись соответствующей организаторской и политической работой. Здесь налицо практическое выполнение указаний ЦК РКП (б). Так, 26 сентября 1919г. Пленум ЦК РКП (б) решил образовать при ПУРе комиссию «по политической мобилизации и переводе коммунистов на военную работу»[1104].

В организаторской работе наметились определенные положительные подвижки в организации снабжения войск, о чем, например, политотдел 10 армии докладывал в политотдел Южного фронта[1105]. Стало больше внимания уделяться рациональному распределению поступавшего пополнения[1106].

В политической работе «для увеличения ее продуктивности», как свидетельствуют архивные документы, сохранившиеся в РГАСПИ, был сделан крен на усиление политического влияния в целях укрепления морального духа войск на непосредственную деятельность в частях, особенно первой линии[1107]. Для эффективного решения такой задачи на партийную работу в действующие части послали «все наличные партийные силы». В тыловых частях, учреждениях, штабах предписали оставить минимальное число работников — не больше 50-60 %[1108].

Однако такая продуманная мера вызывала сопротивление в тылах. 13 сентября РВС 8 армии доложил, что выделяющиеся для частей коммунисты в них не прибывают, «оседая в других местах». Это расценивалось как подрыв боеспособности войск[1109]. Подчеркнем, что в данном случае последовала незамедлительная реакция Центра. 18 сентября 1919г. ЦК РКП (б) послал письмо в РВСР, в котором заверил, что все политработники и коммунисты, выделяемые на фронт, будут доезжать до места[1110].

Примечательно, что организаторы политической работы на фронте понимали ее комплексный характер и то, что политработу нельзя отрывать от решения боевых задач. Именно поэтому указания по организации политической работы давались в комплексе с указаниями по всем сферам боевой деятельности войск. Наглядная иллюстрация тому — секретное циркулярное письмо РВС Особой группы Южного фронта от 15 августа 1919г., направленное в адрес РВС, военных комиссаров и политических работников Особой группы (см. прил. 19). В нем, как показывает анализ, вскрыты причины неудач на фронте. И как одно из средств их локализации — усиление политической работы.

Налицо не декларативные фразы, а конкретные меры, предписывавшиеся к исполнению: проведение митингов, собраний, бесед и т.д.[1111]

Характерно, что в документах исследуемого периода, в которых давались руководящие указания на организацию политической работы, вновь подчеркивалась значимость фигуры политического комиссара и его персональная ответственность за моральный дух войск. Так, в инструкции политическим комиссарам войсковых частей 11 Армии от 27 августа 1919г. подчеркивалось, что именно от комиссаров и других политработников в значительной мере зависит морально-психологическое состояние бойцов и командиров красных частей[1112].

В агитационно-пропагандистской работе, по сравнению со вторым периодом рассматриваемого этапа, был сделан больший крен в проведение митингов, собраний, бесед, причем, по их ходу поднимались проблемы «отношения контрреволюционного казачества к рабочим и крестьянам». Это иллюстрировалось общеизвестными фактами[1113].

Особенное внимание уделялось подготовке агитаторов. На двухнедельных сборах агитаторов при политотделе 12 армии в сентябре 1919г. для них читались 3 лекции по истории и практической деятельности РКП (б)[1114]. Безусловно, сыграло положительную роль то, что агитаторы выбирали для выступлений легкоусваиваемые темы[1115]. Увеличивалось и число агитаторов. Только за период с июля по октябрь направили на Южный фронт дополнительно 356 человек[1116].

В конечном итоге, проводившиеся мероприятия принесли определенный успех. Красноармейцы, собравшиеся на митинг при штабе Южного фронта, заявили, что будут драться мужественно и честно с Деникиным до полного его разгрома, не уйдут с поля боя[1117]. Конечно, от заверений до практических дел — «дистанция огромного размера». Но подобные факты могут трактоваться как укрепление доверия между командирами и рядовыми бойцами. А это — один из оптимистичных симптомов морального выздоровления воинских коллективов.

Следовательно, в третьем периоде второго этапа в деятельности по укреплению морального духа красных войск сформировавшая система начинает работать более эффективно. Однако на практике еще часты сбои. В политической работе резко обозначился крен в сторону активизации массово-политических мероприятий. Рельефно оформилась тенденция и к переносу центра усилий в политической работе непосредственно в части. В целом, деятельность по укреплению морального духа войск не была пока что на должном уровне.

Между тем, по сравнению со вторым периодом, появился определенный эффект в деле оздоровления моральной атмосферы в воинских коллективах, повышения их сплоченности, особенно в частях первой линии, ведущих непосредственные боевые действия. Отличительная черта политической работы по укреплению морального духа войск в исследуемом периоде — максимальное привлечение всех партийных сил на передний край. И несмотря на то, что красные войска в это время преследовали военные неудачи, наметилась тенденция к тому, что их моральный дух становился крепче, и становился одним из условий будущих побед.

Таким образом, на втором этапе уровень морального духа войск можно оценить как низкий. Однако к его концу наметились некоторые положительные тенденции к укреплению морального духа войск, улучшения морально-психологического состояния личного состава. Причем, и высшее военно-политическое руководство Советской России, и главное командование Красной армии, и командование войсками Южного фронта в полной мере осознавали критичность ситуации.

По сравнению с первым этапом, четко определились основные направления формы и методы работы. Основа деятельности — сочетание массовых и жестких репрессий с продуманной организаторской и политической работой. Здесь сосредоточивались большие силы и средства. Оформился четкий курс на укрепление партийного ядра и усиления роли военкомов в боевой деятельности войск.

В то же время, в политической работе наметились элементы ее формализации, отрыва от конкретно-исторической обстановки. В целом, деятельность командования по укреплению морального духа войск на втором этапе нельзя расценивать как достаточно успешную.

Третий этап — этап крупных военных побед красных и окончательного разгрома белых на Юге России (ноябрь 1919 – ноябрь 1920 гг.). Он состоит из двух периодов.

Первый период — разгром генерала Деникина (октябрь 1919 – март 1920гг.).

Второй период — разгром генерала Врангеля (октябрь – ноябрь 1920гг.).

Между этими периодами лежит советско-польская война 1920г. Рассмотрим, главным образом, первый период. Дело в том, что разгром Деникина — начало конца большой полевой Гражданской войны в России. А части и соединения генерала Врангеля, запертые наглухо на Крымском полуострове, де-факто были обречены. Только советско-польская война продлила их существование.

Первый период — разгром генерала Деникина (октябрь 1919 – март 1920гг.). Стратегическая и оперативно-тактическая обстановка объективно складывалась в пользу красного командования. В его распоряжении находилось 147 тыс. штыков и 25,3 тыс. сабель[1118], в то время как у главкома ВСЮР. — 107395 штыков и 45667 сабель[1119]. Тем более, у красных имелись огромные резервы. Общую численность РККА к осени 1919 г. довели до 2,5 млн человек[1120]. Численность же боевых сил основных белых армий на территории бывшей Российской империи составляла всего лишь 240742 штыков и 68968 сабель[1121].

Причем, что представляется особенно важным, красные могли свободно маневрировать силами и средствами, перебрасывая их с одного фронта на другой, а белые — нет. У них имелись огромные расстояния между стыками фронтов. Но эта территория была, в основном, под контролем красных. Красная армия качественно укреплялась. Если соотношение по саблям в июне 1919г. составило 1:3,3 в пользу белых, то в августе 1:2,4, а в октябре уже 1:1,5[1122].

Как видно, советские войска имели четырехкратное преимущество в штыках и совсем незначительно уступали противнику в саблях. Красные овладели главным оружием белых — высокой маневренностью частей. По утверждению бывшего командующего Южным фронтом Егорова, из этого извлекли все возможности[1123]. Нельзя не отметить значимость того факта, что в Советской России четко выполнялось директива Ленина об уделении главного внимания Южному фронту[1124]: с сентября до октября 1919 г. он получил около 50 тыс. человек пополнения[1125].

Выгоды из такого положения были извлечены. В результате более чем тридцатидневных сражений и боев красные одержали серьезный успех, захватив ряд крупных городов, в том числе Чернигов, Орел, Курск, Воронеж. В плен попали до 7700 белых солдат и офицеров. Противник потерял 260 пулеметов, 41 орудие, 16 бронепоездов, огромное количество военного снаряжения[1126]. Красная армия захватила стратегическую инициативу и прочно удерживала ее.

Наступление, начатое 19 декабря 1919г., привело к тому, что с занятием Ростова в январе 1920г. началась катастрофа ВСЮР. Красные продвинулись на главных направлениях на 400 – 500 км., освободили районы площадью 543 тыс. кв. км с населением 27,7 млн человек — важнейшие регионы для жизненного обеспечения Советской России. Белые потеряли пленными 61 тыс. человек, 2160 пулеметов, 1622 орудия, 19 танков, 27 бронепоездов, 20 самолетов, большое количество боеприпасов и всякого рода оружия[1127].

В исследуемый период наблюдается подъем морального духа красных. Он значительно выше, нежели у личного состава ВСЮР.

Здесь мы наблюдаем уникальный военно-исторический феномен:

несмотря на то, что моральный дух красных значительно выше, чем у белых, нельзя классифицировать морально-психологическое состояние красных бойцов и командиров как здоровое.

Части и соединения по прежнему были подвержены разложению. Положение Деникина могло быть еще более сложным, если бы ему не помогли, как это ни парадоксально звучит, красные части, взявшие Ростов. Среди них началось повальное двенадцатидневное пьянство и бесчинство по отношению к местному населению. Особенно разложение коснулось конницы Буденного, на что Троцкому с тревогой указывал Ленин[1128]. В тот период у командующего советским Юго-Восточным фронтом В. Шорина имелись весомые основания для того, чтобы заявить: «Конармия утопила свою боевую славу в ростовских винных подвалах»[1129].

Это еще раз показывает, что в российской Гражданской войне многие постулаты, проверенные на прочность военной историей, срабатывали довольно в оригинальном виде. Иногда с точностью до наоборот

В то время в деятельности красного командования по укреплению морального духа войск просматривается ярко выраженная тенденция наращивания усилий и темпов. Особенно в деле улучшения снабжения фронта всем необходимым. Здесь, как явствует из текстологического анализадоклада заведующего политотделом 13 армии Р. Самойловой (Землячки), произошли серьезные подвижки в сторону улучшения[1130]. Проблемы снабжения постоянно находились в поле зрения красного командования. На них постоянно заострялось внимание Центра. Орджоникидзе сообщал с Южного фронта Ленину 6 ноября 1919 г., что нельзя дать «заснуть тылу», что самое незначительное внимание тыла радует красноармейцев «как маленьких детей»[1131].

В решении организационных аспектов укрепления морального духа войск появились принципиально новые моменты в борьбе с дезертирами. 18 декабря 1919г. РВС Южного фронта издал приказ № 1929, которым утвердил «Инструкцию комиссии по борьбе с дезертирством на Южном фронте». Текстологический анализ данного архивного документа[1132] показывает, что основной акцент сделан на комплекс мер репрессивного, организационного и воспитательного воздействия на дезертиров, которые подразделялись на злостных и незлостных. Так, приказывалось сформировать заградительные отряды, направлять пойманных дезертиров в штрафную часть. Из репрессий применялись: условный расстрел; тюремное заключение; расстрел. В печати публиковались списки злостных дезертиров и сообщалось о применении к их семьям наказаний.

Однако в борьбе с дезертирством, принявшим в 1919 г. очень крупные размеры, советская власть не всегда уповала только на расстрелы. Так, в июне – декабре 1919 г. из числа всех задержанных дезертиров приговорили к тюремному заключению менее 1%, к расстрелу — менее 0,1 %, а остальных дезертиров возвратили в строй[1133].

Но я бы не стал в данной связи делать вывод о гуманности советской власти. Скорее, можно вести речь о гибкости. Дезертиров имелось столько, что всех расстрелять представлялось затруднительным. С ними резко усилили политическую работу, где основной акцент сделали на устройстве митингов, собеседований.

Продуманная организация борьбы с дезертирством являлась практическим воплощением в жизнь политики ЦК РКП (б). Не случайно, к концу 1919 г. в ряды Красной армии на всех фронтах в строй вернулось, по подсчетам Л.М. Спирина, 775 тыс. красноармейцев-дезертиров[1134]. Это при том, что всего в годы Гражданской войны в Красной армии, по подсчетам, имеющимся в историографии 90-х г. XX в., насчитывалось 1-1,5 млн дезертиров[1135].

В то же время, при решении организационных аспектов проблемы укрепления морального духа войск, появились неординарные приемы, не вписывающиеся в рамки общечеловеческих ценностей. Председатель РВС Республики Троцкий установил премии (!) за каждого убитого казака[1136]. Перед нами еще одно из многочисленных свидетельств того, что Гражданская война, по сути своей, аморальна.

Особая значимость придается политической работе. Она расценивается в частях, действующих на направлении главного удара, как одно из средств достижения боевых успехов[1137] и проводится с большей настойчивостью. Более рационально стали распределяться партийные силы, прибывающие по мобилизациям из Москвы и Петрограда на Южный фронт. Вновь прибывшими коммунистами укомплектовывались, в первую очередь, части первой линии. И как следствие, боеспособность частей и политическая сознательность, докладывала все та же Р. Самойлова (Землячка), «выросли и закрепились»[1138].

Умело использовались и силы политработников, продолжавших интенсивно поступать в распоряжение РВС Южного фронта. В период со 2 по 8 ноября в распоряжение РВС Южного фронта поступило: агитаторов — 519; ответственных партийных работников — 57; других специалистов — 95[1139]. Кроме того, на полную мощь использовались в данной связи и внутренние резервы фронта. Например, политотдел Первой конной армии выпустил в первой половине 1920 гг. 3 выпуска коммунистов-политработников и направил их в действующие части[1140].

Но репрессии по-прежнему имелись в арсенале командования и применялись достаточно активно в качестве средства укрепления морального духа красных войск.

В то же время, нельзя не подчеркнуть, что репрессии хотя и продолжались, но стали носить все чаще адресный характер. Архивные документы свидетельствуют: только посредством жестоких репрессий[1141], и то с большим трудом, командованию красных удалось навести порядок в обвально разлагавшейся Первой конной армии, занявшей Ростов. Но по-другому в той критической ситуации поступить просто не представлялось возможным.

В исследуемом периоде ярко обозначилось магистральное направление деятельности по укреплению морального духа войск — формирование и поддержание высокого наступательного порыва у красных частей.

По данным разведки ВСЮР, красноармейцам упорно внушалась мысль, что «армию Деникина надо не разбить, её надо уничтожить»[1142]. Это подтверждается и данными советских источников. Например, Сталин в разговоре по прямому проводу с Орджоникидзе 25 октября 1919г. заявил, что в боях под Орлом нужно истребить лучшие полки белых[1143]. Подобная целенаправленная работа приносила ожидаемые плоды. В политсводке политотдела 7 кавалерийской дивизии о боевом и политическом состоянии дивизии от 17 февраля 1920г. отмечается, что, несмотря на большой переход, боевую обстановку, очевидную усталость, «все неудержимо рвутся вперед»[1144].

В период разгрома войск генер


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: